Рябцев В.Н., Шитив М.А. Конфликтология. Хрестоматия

Подождите немного. Документ загружается.

261

щие основу этих условий, можно было перенести на уровень международных от-

ношений, то тем самым были бы созданы подобные условия для мира и стабиль-

ности между государствами, как это наблюдалось между некоторыми из них на

протяжении длительных исторических периодов.

То, что справедливо для международных отношений в целом, справедливо

и для отдельных государств как главных участников этих отношений. Главным

критерием правильности внешней политики государства политический реализм

считает отстаивание им своих национальных интересов. В то же время связь меж-

ду национальным интересом и его носителем — государством является продук-

том истории и поэтому со временем может исчезнуть. Политический реализм не

отрицает того, что со временем национальные государства могут быть заменены

некими образованиями принципиально иного характера, в большей степени отве-

чающими техническим возможностям и моральным требованиям будущего.

Для реалистического направления одним из важнейших вопросов изучения

международной политики является вопрос о том, как может быть трансформиро-

ван современный мир. Реалисты убеждены, что подобная трансформация может

быть осуществлена только путем искусной манипуляции теми силами, которые

влияют и будут влиять на политику. Но они не считают возможной трансформа-

цию современного мирового порядка путем изменения политической реальности,

функционирующей по своим законам, с помощью неких абстрактных идеалов, в

которых эти законы не учитываются. <…>

Глава 17. Конфликты идеологий, культур и цивилизаций

46. Л. Козер. Идеология и конфликт

«Если стороны в конфликте осознают себя всего лишь выразителями над-

личностных устремлений, борющимися не за себя, а исключительно за правое

дело, то это может придать столкновению радикальный и безжалостный харак-

тер, аналогию с которым мы можем обнаружить в поведении очень самоотвер-

женных и идеалистически настроенных

людей. <...> Конфликт, победа в котором

зависит от силы духа отдельной Личности и в то же время служит лишь благу

правого дела, приобретает благородный характер. <...> В силу этого обоюдного

соглашения о мотивах двух партий, согласно которому они отстаивают только

свои требования и свое дело, отметая вce личные или эгоистические соображения,

конфликт протекает с неослабевающей остротой, развиваясь в соответствии c

собственной внутренней логикой, и субъективные факторы не могут оказать на

него ни усиливающего, ни смягчающего воздействия.

Возможно, что контраст между единством и антагонизмом наиболее оче-

виден, когда обе стороны в действительности преследуют одну и ту же цель —

например, претендуют на открытие научной истины. В

этом случае любая уступ-

ка <...> любое соглашение до достижения полной и решающей победы будет пре-

дательством той объективной истины, ради которой из борьбы был устранен лич-

ностный аспект. Со времен Маркса, социальная борьба приняла именно эту фор-

му, <...> личная ожесточенность участников как крупных, так и незначительных

столкновений существенно упала. <...> Однако борьба не стала от этого менее

жестокой. Напротив, она приобрела более острый характер вследствие осознания

отдельными участниками конфликта того, что сражаются они не только за себя, а

зачастую и вообще не за себя, а за великую и высшую цель» '.

262

В этом постулате Зиммель проводит различие между двумя типами кон-

фликтов: теми, в которых цель является личной и субъективной, и теми, где

предмет противостояния имеет вне- личностный, объективный характер.

Замечание Зиммеля касается двух различных следствий объективации

конфликта: 1) общая цель, выходя за пределы личных интересов, делает кон-

фликт более острым; 2) между соперничающими сторонами присутствует при-

дающий им сходство элемент, заключающийся в следовании общей норме воз

держания от личных выпадов.

Другими словами, настоящий постулат касается: 1) эффекта объективации,

усиливающего напряженность конфликта, и 2) влияния, оказываемого эффек-

том объективации на отношения между соперниками.

Зиммель считает, что объективированные столкновения, выходящие за

личностные рамки, могут приобретать более радикальный и безжалостный харак-

тер, чем конфликты из-за не посредственно личных вопросов. Осознание себя

борцом за надличностную «истину» или систему ценностей углубляет непри-

миримость обеих сторон, привлекая эмоциональные силы, которые при пре-

следовании просто личных интересов и целей доставались бы недоступными.

Зиммель основывает это заключение на двух аргументах: 1) отдельные личности,

вступающие в надличностный конфликт, действуют в качестве представителей

групп или идей; и 2) они преисполнены сознания собствен ной респектабельно-

сти и правоты, поскольку не действуют на основе «эгоистичных» мотивов.

Но второй из этих аргументов, гласящий, что люди, вовлеченные в кон-

фликт, выходящий за рамки их личных интересов, сражаются агрессивнее, пото-

му что они не связаны нормами личностных ограничений», не имеет, по-

видимому, универсального характера. При институциональном устройстве, в ко-

тором высоко ценятся личные интересы и «успех», эти интересы не свободны от

надличностных и моральных элементов. введение, ориентированное на достиже-

ние личных целей, крайней мере та его часть, которая соответствует принятым

социальным нормам, не противопоставляется общим для сообщества и оценива-

ется как желательное в мораль- м смысле и соответствующее базисным ценно-

стям группы

. Высший авторитет, которым обладают надличностные действия,

можно проанализировать на примере Германии на рубеже прошлого и нынешнего

веков, когда преследование личных интересов еще не было полностью легитими-

зировано, в особенности в глазах тех, кто принадлежал к академическим кругам,

поскольку в структуре ценностей общества все еще сохранялось значительное

присутствие феодальных и некапиталистических элементов. Но критерий автори-

тетности не всегда позволяет отличить действие, направленное на достижение

субъективной, личной выгоды, от действия, преследующего объективные интере-

сы, — оба могут быть в равной степени «авторитетны». Действительное различие

заключается в том, придается ли стремлению к личной выгоде хороший и дур-

ной смысл, иными словами, рассматривается ли это стремление как легитимное

самим индивидуумом и сообществом, к которому он принадлежит и одобрения

которого он ищет.

Следовательно, получается, что зерно истины в утверждении Зиммеля со-

стоит в том, что конфликт, которому придается положительный смысл» (в только

что определенном значении), обычно радикальнее и безжалостнее того, который

лишен этой внутренней опоры. К примеру,

одной из причин очевидной вялости

протекания в настоящее время конфликта американского управленческого персо-

263

нала с рабочими является, судя по всему, ослабление веры в абсолютную правед-

ность стремления к максимальной прибыли как в обществе в целом, так и в самом

деловом сообществе по сравнению с периодом 10-х годов нашего столетия

Повышает ли «авторитетность» конфликта отказ от личного интереса в

пользу группового — это зависит от того, одобряется ли нормами группы стрем-

ление индивидуума к успеху.

Однако существенно различие, проведенное Зиммелем, между конфлик-

том, мотивированным личными интересами, и столкновением, в котором отдель-

ные личности выступают в качестве «представителей» надличностных устремле-

ний. «Представительские» роли, то есть ситуации, в которых индивидуум высту-

пает от имени сообщества, к которому он принадлежит, входят в то множество

ролей, которые человек играет в обществе. Парсонс, который ввел этот термин,

ограничил его применение ролью лидера

. Однако представляется небесполез-

ным распространить его и на ту роль, которую играет любой член группы,

имеющий связи за ее пределами, когда он выступает как ее представитель и когда

от него ожидают, что он будет выступать в этом качестве. К примеру, в рабочем

движении, вдохновляемом идеями Маркса, от любого действующего члена неза-

висимо от того, играл он или нет лидирующую роль, ожидали, что он будет

«представлять» движение перед внешним миром.

Человек, от которого ожидают действий в качестве представителя своей

группы, рассматривает себя как воплощение ее целей и ее влияния. Он иденти-

фицирует себя с группой, делая ее частью себя, внедряя ее в свое сознание, тем

самым, усиливая и расширяя свои возможности. Его эмоциональный потенциал

благодаря этому усиливается, и его борьба вдохновляется ощущением мощи, обу-

словленным могуществом, которое приписывается сообществу

Он не просто делает группу частью себя; он углубляет свою интегриро-

ванность в группу, отказываясь от личных устремлений в пользу общего дела. Как

указал Курт Левин

, жертвы, приносимые организации, усиливают лояльность

Тот член группы, который ради нее отказался от каких-то непосредственно лич-

ных интересов, чувствует, что он внес свой вклад в ее дело; он передал ей часть

своей личности или всего себя целиком. Посредством абсорбции индивидуумом

целей и могущества группы и самоотдачи в пользу группы она сама становится

дополнением к личности этого индивидуума. При таких условиях угроза группе

затрагивает самую Основу его существа.

Борьба за общее дело, которая имеет надличностный ха-1рактёр и осво-

бождена от груза всех личных и, следовательно, (отличных друг от друга) жела-

ний и интересов, концентрирует внимание на одной наиболее важной цели и тем

самым собирает все силы для осуществления согласованных действий, направ-

ленных на ее достижение. Индивидуумы, уверенные в том, что они «представля-

ют» цели группы и олицетворяют ее, будут в состоянии наивысшей готовности

для реагирования на внеличностные стимулы.

Из этого, следует, что постулат Зиммеля требует уделить особое внима-

ние различию между конфликтами, в которых участники вовлекаются как «част-

ные лица», и столкновениями, где они выступают как представители общностей,

с которыми они связали свою личность. Второй тип конфликтов предполагает

более непримиримый характер. Авторитетность, проистекающая из отсутствия

«корысти», на что ссылается Зиммель, зависит от «представительской»

роли.

Культура, ориентированная на личные достижения, не одобряет погоню за выго-

264

дой », где от индивидуумов ожидают исполнения репрезентативных ролей. Даже

в социальных системах, которые пронизаны духом индивидуального успеха, в

таких ролях содержатся нормативные ограничения при погоне за собственными

интересами

Понятие «представительской» роли можно теперь увязать Первым посту-

латом: посредством конфликта группы глубже узнают свою специфику и, благо-

даря этому, устанавливают и поддерживают границы между собой и внешним

миром. Трансформация индивидуумов с их собственными специфическими жиз-

ненными ситуациями в сознательных представителей группы является частью то-

го, что подразумевает концепция «группового сознания» (или классового созна-

ния как ее разновидности). Выполняя представительскую роль, отдельный чело-

век будет более непримирим, потому что он рассматривает себя в качестве носи-

теля миссии группы. Компромисс, который возможен или даже желателен на

уровне индивидуального поведения, перестает быть таковым для представителя

интересов группы, который выходит за рамки сугубо личного

В этом контексте мы видим социологическое значение знаменитого отри-

цания «личностного элемента» в критике капитализма Маркса: «Я никоим обра-

зом не изображаю капиталиста и лендлорда в розовом свете. Но в донном случае

индивидуумы рассматриваются лишь в той мере, в какой они являются персони-

фикациями экономических категорий, воплощениями отдельных, классовых от-

ношений и классовых, интересов. Моя точка зрения <...> менее всякой другой

возлагает на индивидуума ответственность за те отношения, чьим продуктом он

остается в социальном плане, сколь бы сильно его субъективное мнение ни возно-

сило его над ними»

. В этом отношении Маркс и Зиммель приходят к общему

выводу: классовая борьба неизбежно «деперсонализируется», с тем чтобы про-

тивники с обеих сторон могли играть роли представителей враждующих лагерей.

Только так борьба может приобрести напряженность и непримиримость, присут-

ствие которых доказывает Маркс

. Настаивая на безличном характере классовой

борьбы, Маркс пытался дать почувствовать рабочему не только то, что он сража-

ется в соответствии с «волной будущего», но также и то, что к его личным дейст-

виям, должны применяться совсем другие стандарты, чем те, с помощью которых

оцениваются его поступки в качестве представителя классовых

интересов и орга-

низации своего класса.

Замечание Зиммеля, что деперсонализация цели усиливает напряженность

борьбы, проливает свет на один из аспектов роли интеллигенции в разрешении

социальных вопросов. Интеллигенция играет центральную роль в «объектива-

ции» общественных движений, преобразуя их из групповых интересов в идеоло-

гические движения. Сам Маркс, разумеется, является убедительным и

характер-

ным примером интеллигента, который, словами Карла Маннгейма, постоянно

трансформирует конфликты интересов в конфликты идей. Интеллигенция содей-

ствует углублению и повышению напряженности борьбы, освобождая ее от пер-

сональных мотиваций и преобразуя в битву за «вечные истины»".

Именно благодаря этой роли интеллигенция заслужила неприязнь тех тео-

ретиков американского рабочего движения, которые стремятся ограничить борьбу

практическими вопросами, а не расширять ее на политическую и идеологическую

сферы. Страстно отстаивая традиционный прагматизм американского рабочего

движения и отрицая объективацию в духе марксистских целей и стратегии, Зелиг

Перльман пишет: «Всегда основной чертой интеллигента было думать о рабочих

265

как об абстрактной 'массе’, послушной абстрактной 'силе’. Таким образом, рабо-

чее движение перестает быть совокупностью отдельных личностей, пытающихся

в качестве группы защитить свои общие экономические интересы. Вместо этого

рабочее движение превращается в 'массу', ведомую "силой' к величественной

'конечной цели'. В основании этого убеждения интеллигенции лежит <…> глубо-

ко укоренившаяся вера в то, что развитие рабочего движения так или иначе

"предопределено", какой бы ни была та сила, которая формирует судьбу общест-

ва»

. В другом месте Перльман идет дальше, отмечая, что «абстрагирование» от

всего частного и практического приводит к напряженной борьбе» В этом контек-

сте также становится понятной и критика Джозефом Шумпетером той роли, ко-

торую играет интеллигенция в рабочем движении. «Интеллигенция, — говорит

Шумпетер, — вербализует движение, вооружает его теориями и лозунгами <…>

заставляет его осознать себя и тем самым изменяет его значение. <...> Естествен-

но, что они радикализируют рабочее движение, в конечном счете сообщая рево-

люционный уклон деятельности тред-юнионов, имеющей в основном буржуазный

характер»

Легко можно было бы привести другие примеры, помимо связанных с ра-

бочим движением, касающиеся данного аспекта роли интеллигенции в усилении

напряженности конфликта. Однако необходим большой объем исследований пе-

ред тем, как социологи найдут возможность сказать хоть с какой-либо долей

уверенности, при каких условиях интеллигенция, выдвигая и систематизируя

идеологию движения и тем самым сообщая ему коллективную направленность,

играет центральную роль в идеологическом преобразовании движений и следо-

вательно, в углублении конфликтов этих движений с враждебны ми стратами и

группами.

Теперь нам следует рассмотреть мнение Зиммеля, согласно которому об-

щее отрицание «личного» обеими сторонами в конфликте всегда создает «объе-

диняющий» их элемент. Сразу становится очевидно, что его примеры фактически

относятся к двум различным типам конфликтов.

Одни из них возникают в ситуации, когда стороны, Стремящиеся к общей

цели, не согласны по поводу наилучших средств ее достижения. Это прекрасно

иллюстрируется приведенным Зиммелем примером научного противоборства.

Общим здесь является желание найти истину, и для обоих противников направ-

ление поиска и стандарты, посредством которых к ней следует стремиться, за-

ключаются в методологии и духе науки, а также в ее институционализированной

цели: расширение пределов достоверно известного

. Соперничающие теорети-

ческие установки вовлекают своих последователей в конфликты из-за возможно

взаимоисключающих интерпретаций, но эти конфликты имеют не только общую

точку отсчета и согласие с едиными правилами, как в тех случаях, которые мы

обсудим в следующей главе, но и общую цель.

Зиммель говорит также о конфликтах, в которых объединяющая

функция

выражается не в принятии обеими сторонами общей цели и общих методов ее

достижения, а в простом взаимном отрицании корыстной мотивации и привер-

женности к некой надличностной миссии. Данный случай, однако, отличается от

предыдущего не просто уровнем, как считает Зиммель. В действительности эф-

фект объективации здесь может быть абсолютно обратным объединению

: он про-

водит резкую разграничительную линию между антагонистами, в результате чего

266

каждый из них приобретает склонность к напряженной борьбе и сокрушению

противной стороны. Здесь критика Симпсона

кажется справедливой: в первую

очередь интегрируются именно партии сами по себе. Революционные рабочие,

стремящиеся свергнуть существующие имущественные отношения, и некая орга-

низация, защищающая деловых людей, в равной степени могут отказаться от

«личных» аргументов и вражды (можно удивиться, мыслимо ли такое); правда,

такая «общая почва» не будет играть определяющей роли, так как при достиже-

нии «соглашения» она будет служить диаметрально противоположным целям.

Если объективация, о которой говорит Зиммель, приводит к разрушению

согласия, то «общий элемент» в конфликте затрагивает лишь самые верхние слои

отношений. Он включает в себя только соглашение об исключении отдельных ме-

тодов борьбы, очернение личности например. В ходе этой борьбы происходит

большее сплочение внутри каждой группы, что частично основывается на отри-

цании ценностей и целей соперника.

В большинстве конфликтов, включая и те, что развязываются по надлич-

ностным причинам, связующие элементы или уже существуют, или заявляют о

себе в течение конфликта. Объективация не является объединяющим фактором,

если ее не сопровождают другие связующие элементы - например, общая цель.

<…>

Переформулировав утверждение Зиммеля, получаем следующее.

Конфликты, участники которых ощущают, что борются не из себя, а за

идеалы представляемой ими группы, отмечены большим радикализмом и безжа-

лостностью, чем те, где борьба происходит по личным причинам.

Устранение личностного элемента при отсутствии смягчающих моментов,

которые обычно привносятся личностными факторами, служит обострению кон-

фликта. Примером, показывающим радикальное влияние, оказанное объектива-

цией конфликта, может служить современное рабочее движение, разделяющее

марксистское мировоззрение. Строгое идеологическое размежевание с большей

вероятностью происходит в жестких структурах, нежели в гибких и более склон-

ных к приспособлению.

При этом объективация конфликта может оказаться для Соперничающих

сторон объединяющим элементом, если они добиваются одной и той же цели: в

научных спорах, например, когда целью является установление научной истины.

Примечания и ссылки Л.Козера

1. Simmel G. Conflict. – Op. Cit., p.39, 40.

2. Parsons T. The Motivation of Economic Activities // Essays in Sociologocal Theory.

– Op. Cit., p.200-217.

3. Moore W.E. Indusrtial Relations and the Social Order. – Op. Cit., esp., charter XXIV.

Здесь содержится глубокое обсуждение перемен, происшедших в американском

обществе с появлением понятия права собственности; см.: Drucker P.F. The Future

of Industrial Man. – New York, 1942, esp., p.97 ff. – В данной работе обсужлается

‘’острый дискомфорт’’, испытываемый смовременными менеджерами по поводу

ситуации, которую они склонны обозначать понятием ‘’нелегитимной базы’’ сво-

его влияния в обществе.

4. Parsons T. The Social System. – Op. Cit., p. 135.

Ср. с высказыванием Эриха Фромма: ''Einer der drei Haupttypen der Identi-

fizierung ist eine bereichende, d.h. eine Iderntifizierung, in der ich die Person des An-

267

deren in mich aufnehme und mein ich durch diese Bereicherung verstaerke (…) (Auto-

ritaet und Familie – ed. by Horkheimer M. Paris, 1936 // Socialpsychljgischer Teil, p.

83.

6. Lewin K. Resolving Social Conflicts. – Op. Cit., p.199.

7. Макиавелли предельно ясно это прсдетсавлял. Так, он вказал в десятой главе

''Государя'': ''Это совйство человеческой прирорды – быть одинаково связанным

как дарованным кому-либо, так и полученными дарами''.

8. До некоторой степени это верно, даже в отношении крупных коммерческих

предприятий, в которых ''погоня за прибылью

становится кдинственным обяза-

тельством выступающго от имени коллектикв; это не ориентация на ''личную вы-

году'' в обчном смвысле'' (Parsons T. The Social System. – Op. Cit., p.246).

9. Preface to Capital. – New York, p.15.

10. Слово ''доказывает'' использовано в данном случае намеренно, несмотря на то,

что Маркс подтвердимл бы, что подобная интенсификация борьбы имаанентна

историческому развитию.

11. Michels R. Intellectuals // Encyclopedia of Social Sciences. VIII, p. 118-126. Здесь

содержится исследование социологии интеллигенции и

присутствует прекрасно

оформленная библиография; также см.: Mannheim K. Ideology and Utopia. – New

York, 1940. Здесь также можно найти полную библиографию; также см.: From

M.Weber – Op. Cit., p.279-280. Здесь Макс Вебер рассуждает о роли интеллиген-

ции в религиозных движениях.

12. Perlman S. A Theory of the Labor Movement. – New York, 1928, p. 280-281.

13. Schumpeter J.A. Capitalism, Socialism and Democracy. – New York, 1942, sep.,

p.145-155. Шумпетеру, впрочем, не удалось выяснить, каким образом в европей-

ской класссовой структуре интеллигенция смогла играть свою специфическую

роль в

конфликте, в то время как американской структуре ее роль была мини-

мальна. Жесткость классовой структуры европейских обществ способствовала

напряженности классовой борьбы, а гибкая американская структура содерйство-

вала прагматизму рабочего движения. Только с учетом этого развилия в структу-

рах может быть понято различие в положении интеллигенции на двух континен-

тах.

14.

См.: Merton R.K. Science and Democratic Social Structure // Social Theory and So-

cial Structure. – Op. Cit., p.307-316.

15. Simpson G. Conflict and Community. – Op. Cit., p.25-26.

47. С.Хантингтон. Столкновение цивилизаций?

Центральная тема данной книги заключается в том, что в период после

окончания «холодной войны» культурная самобытность, которая в самом широ-

ком плане отождествляется с цивилизационной самобытностью, формирует

принципы как единства, так и дезинтеграции и конфликтов в международных от-

ношениях. Пять частей этой книги обосновывают следующие выводы

из этого

основного положения.

Ч а с т ь 1. Впервые в мировой истории международная политика стала

как многополярной, так и многоцивилизационной; модернизация представляет

собой явление, отличное от вестернизации, она не порождает универсальной ци-

вилизации в сколько-нибудь значимом смысле и не приводит к вестернизации не

западных обществ.

Ч а с т ь 2. Соотношение сил между цивилизациями в настоящее время

меняется: влияние Запада относительно уменьшается; азиатские цивилизации на-

ращивают свою экономическую, военную и политическую мощь; ислам пережи-

вает демографический взрыв, что приводит к дестабилизации исламских стран и

268

их отношений с соседями; незападные цивилизации в целом заново утверждают

ценности своих культур.

Ч а с т ь 3. В современном мире формируется мировой порядок, основан-

ный на отношениях между цивилизациями: общества со сходной культурой со-

трудничают друг с другом, усилия по перетягиванию обществ от одной цивилиза-

ции к другой оказываются безуспешными; страны группируются вокруг ведущих

или центральных государств своей цивилизации.

Ч а с т ь 4. Универсалистские претензии Запада все больше приводят к

его столкновениям с другими цивилизациями, особенно с исламским миром и Ки-

таем; на локальном уровне войны по линиям разломов, особенно между ислам-

скими и неисламскими группами, порождают «сплочение родственных стран»,

что ведет к дальнейшей эскалации, а следовательно, требует усилий центральных

государств по прекращению таких войн.

Ч а с т ь 5. Выживание Запада зависит от способности американцев ут-

вердить свою западную идентичность и способности Запада принять свою циви-

лизацию как уникальную, а не универсальную, объединиться и обновить ее и про-

тивостоять вызовам со стороны незападных обществ. Возможность избежать гло-

бальной войны цивилизаций зависит от того, насколько мировые лидеры способ-

ны принять этот вызов и пойти на сотрудничество для поддержания многоциви-

лизационного характера мировой политики...

Отношения между цивилизациями в период до 1500 г.

Отношения между цивилизациями прошли через две фазы и в настоящее

время входят в третью. В течение более трех тысячелетий после возникновения

цивилизаций контакты между ними, за некоторыми исключениями, либо не суще-

ствовали, либо имели ограниченный характер, хотя иногда прерываемый интен-

сивным общением. Содержание этих контактов хорошо выражается словом

«встречи», которое обычно употребляют историки. Цивилизации были разделены

временем и пространством.

Подъем Запада

В VIII—IX вв. начала формироваться особая европейско-христианская ци-

вилизация. Однако на протяжении нескольких сотен лет она отставала от многих

других по уровню развития. Между XI и XIII вв. европейская культура начинает

развиваться, и этот процесс облегчается ревностным и систематическим освоени-

ем подходящих элементов из «высоких» цивилизаций ислама и Византии, а так-

же адаптацией этого наследия к особым условиям и интересам Запада.

К 1500 г. возрождение европейской культуры шло полным ходом, соци-

альный плюрализм, расширение торговли и технологические достижения соста-

вили основу новой эры глобальной политики.

Спорадические или ограниченные «встречи» между цивилизациями сме-

нились постоянным, широким и целеустремленным воздействием Запада на все

остальные цивилизации. В конце XV в. наступает полное изгнание мавров с Ибе-

рийского полуострова и начинается португальское проникновение в Азию, а ис-

панское - в Америку. В последующие два с половиной века все западное полуша-

рие и значительные части Азии попали под господство европейцев.

В конце XIX в. новая волна западного империализма распространила

за-

падное господство почти на всю Африку, упрочила западный контроль на Азиат-

269

ском субконтиненте и в остальной Азии, а в начале XX в. почти весь Ближний

Восток, кроме Турции, был подчинен прямому или косвенному западному кон-

тролю.

В ходе европейской экспансии андская и мезо-американская цивилизации

подверглись полному уничтожению, индийская и исламская цивилизации, как и

Африка, были покорены, а Китай стал объектом проникновения и подчинения за-

падному влиянию. Только Россия, Япония и Эфиопия, управлявшиеся высокоцен-

трализованными имперскими режимами, были способны противостоять натиску

Запада и сохранить значимую независимость. В течение четырех веков межциви-

лизационные отношения состояли в подчинении других обществ западной циви-

лизации.

Прямым источником западной экспансии было технологическое превос-

ходство. Ключ к успеху Запада в создании первых подлинно мировых империй

между 1500 и 1750 гг. зависел именно от совершенствования способов ведения

войны, которые были названы военной революцией... Запад покорил мир не бла-

годаря превосходству его идей, ценностей или религии (в которую были обраще-

ны немногие члены других цивилизаций), а именно благодаря превосходству в

применении организованного насилия. На Западе часто забывают об этом, в неза-

падных цивилизациях это помнят постоянно.

К 1910 г. мир был более един в политическом и экономическом планах,

чем в любой другой период истории. Международная торговля охватывала боль-

шую часть совокупного мирового продукта, чем когда-либо прежде, и это количе-

ство не может сравняться вплоть до 70-х и 80-х гг. XX в. Международные капита-

ловложения составляли более высокий процент всех капиталовложений, чем ко-

гда-либо прежде. Цивилизация означала западную цивилизацию. Международное

право было западным международным правом, основанным на традициях Г. Гро-

ция. Международная система состояла из утвержденной Вестфальским миром

системы суверенных, но «цивилизованных» национальных государств и контро-

лируемых ими колоний.

Формирование международной системы по западной модели стало вто-

рым крупнейшим достижением глобальной политики в период после 1500 г. Если

западные страны взаимодействовали между собой на более или менее равных ос-

нованиях, то во взаимодействии с незападными обществами они опирались на

принципы господства и подчинения.

[Грядущие конфликты между цивилизациями

— завершающая фаза эво-

люции глобальных конфликтов в современном мире. На протяжении полутора

веков после Вестфальского мира, оформившего современную международную

систему, в западном ареале конфликты разворачивались главным образом между

государями — королями, императорами, абсолютными и конституционными мо-

нархами. Начиная с Великой Французской революции основные линии конфликтов,

стали пролегать не столько между правителями,

сколько между нациями.

Данная модель сохранялась в течение всего XIX в. Конец ей положила первая ми-

ровая война. А затем, в результате русской революции и ответной реакции на

нее, конфликт наций уступил место конфликту идеологий. Сторонами такого

конфликта были вначале коммунизм, нацизм и либеральная демократия, а затем

— коммунизм и либеральная демократия. Во время «холодной войны» этот кон-

фликт воплотился в борьбу двух сверхдержав, ни одна из которых не была наци-

270

ей-государством в классическом европейском смысле. Их самоидентификация

формулировалась в идеологических категориях.]

С окончанием «холодной войны» в центр выдвигается взаимодействие ме-

жду Западом и незападными цивилизациями. На этом новом этапе народы и пра-

вительства незападных цивилизаций уже не выступают как объекты истории и

мишень западной колониальной политики, а наряду с Западом начинают сами

двигать и творить историю. Во время «холодной войны» мир был поделен на

«первый», «второй» и «третий». Теперь такое деление утратило смысл. Сейчас

гораздо уместнее группировать страны, основываясь не на их политических или

экономических системах, не по уровню экономического развития, а исходя из

культурных и цивилизационных критериев.

Что означает идея мировой цивилизации?

Идея мировой цивилизации означает в общих чертах культурное сближе-

ние человечества и расширяющееся признание различными народами во всем

мире общих ценностей, верований, ориентации, форм деятельности и институтов.

Конечно, человеческие существа практически во всех обществах разделяют неко-

торые базовые ценности, такие, как «убийство —это зло», а также некоторые ба-

зовые институты, например определенную форму семьи. Большинство людей в

разных обществах имеют сходные принципы морали, некоторый минимальный

набор норм и представлений о том, что является правильным, а что — непра-

вильным. Если именно это входит в понятие мировой цивилизации, то это, ко-

нечно, очень глубоко и важно, однако это далеко не ново и само по себе ничего не

доказывает. Если на протяжении истории люди руководствовались некоторыми

сходными фундаментальными ценностями и институтами, это свидетельствует о

наличии каких-то постоянных черт в человеческом поведении, однако не может

дать объяснения истории как изменений в жизни общества. Кроме того, если та-

кая всемирная цивилизация существует, какой термин (кроме обращение к расе)

нам придется употреблять, чтобы определить основные культурные группы чело-

вечества? Человечество делится на различные общности: этносы, нации и более

широкие культурные образования, обычно называемые цивилизациями. Если

термин «цивилизация» понимать в высоком смысле и применять его к тому, что

является общим для всего человечества, то либо придется изобрести новый тер-

мин для обозначения крупнейших культурных групп помимо человечества в це-

лом, либо принять то положение, что эти крупные, но не охватывающие всего че-

ловечества общности исчезают. Только семантическая путаница возникает, если

мы применяем слово «цивилизация» к мировому уровню и обозначаем как

«культуры» или «субцивилизации» те крупнейшие культурные общности, кото-

рые исторически всегда назывались цивилизациями.

Термин «мировая цивилизация» может быть использован для определения

того, что является общим для цивилизованных обществ, например города и пись-

менность, что и отличает их от примитивных обществ и варваров. Но это, конеч-

но, смысл термина в единственном числе, относящийся еще к XVIII в., и в этом

плане мировая цивилизация действительно возникает — к великому ужасу раз-

личных антропологов и других исследователей, с горечью наблюдающих ис-

чезновение примитивных народов. Цивилизация в этом смысле постепенно рас-

ширяется на протяжении истории человечества, но ее распространение в единст-