Рябцев В.Н., Шитив М.А. Конфликтология. Хрестоматия

Подождите немного. Документ загружается.

281

ношения. Вообще говоря, с философской точки зрения, проблема басен о живот-

ных интересна сама по себе. Перенося на животный мир сугубо человеческие по-

литические ситуации, мы демифологизируем, проясняем их, лишаем идеологиче-

ских и риторических покрывал. Именно в силу того, что отношения среди живот-

ных имеют совершенно иной смысл, нежели отношения среди людей, такой алле-

горический прием — когда люди выступают как звери, а звери как люди — по-

зволяет обнаружить доселе сокрытое через сознательный отход от прямолинейно-

го и одномерного анализа. Перевоплощение в зверя отчуждает человека от чело-

веческого, но через такое отчуждение человеческое становится только более от-

четливым и выпуклым. На этом основан политический смысл басен о животных

(на чем мы не будем более здесь останавливаться).

При переносе дуальности Суша-Море на человечество, казалось бы, речь

должна идти о морских конфликтах между людьми Моря и сухопутных конфлик-

тах между людьми Суши. На самом деле, дело обстоит совершенно иначе, начи-

ная с того

момента, когда историческое планетарное напряжение достигает опре-

деленного критического уровня. В отличие от животных люди — и только люди

— способны вести войну между народами Суши и народами Моря. Когда вражда

достигает своей высшей точки, военные действия захватывают все возможные

области, и война с обоих сторон разворачивается как на Суше, так и

на Море. Ка-

ждая из сторон вынуждена преследовать противника вглубь враждебной стихии.

Когда осваивается и третья, воздушная стихия, конфликт переносится и на нее, а

война становится воздушной войной. Но изначальные субъекты конфликта не ут-

рачивают своего качества, поэтому мне представляется вполне разумным гово-

рить именно о противостоянии элемента Земли и элемента Моря. Когда плане-

тарно-историческое противостояние приближается к своему пику, обе стороны до

предела напрягают все свои материальные, душевные и духовные силы. Тогда

битва распространяется на все прилегающее к противоборствующим сторонам

пространства. И стихийное природное различие Суши и Моря в этом случае пре-

вращается в настоящую войну между этими элементами.

Вражда между людьми обладает особым напряжением, которое много-

кратно превосходит напряжение, характерное для враждебности в царстве приро-

ды. В человеке все аспекты природы трансцендируются, обретают трансцендент-

ное (или трансцендентальное, как угодно) измерение. Это дополнительное изме-

рение можно назвать также "духовным" и вспомнить Рембо, который сказал; "Le

combat spirituel est aussi brutal que la bataille des hommes"1'^. Как бы то ни было,

вражда между людьми может достичь невероятной степени. Эта высшая степень

вражды отчетливо проявляется в гражданских войнах, когда противник настолько

криминализируется, — морально, юридически и идеологически, — что фактиче-

ски ставится вне всех человеческих законов. В этом дает о себе знать какой-то

свойственный лишь человеку, сугубо сверхприродный элемент, трансцендентный

по отношению к

его природному измерению; этот элемент порождает невероят-

ное напряжение и превращает природную полярность в конкретную историче-

скую диалектику.

Слово "диалектика" выражает здесь то особое качество (свойственное

лишь человечеству), которое кардинально отлично от всех природных форм по-

лярности. Слово "диалектика" указывает на структуру "вопрос-ответ", которая

только и может адекватно описать историческую

ситуацию или историческое со-

бытие. Историческая ситуация может быть понята только как брошенный челове-

282

ку вызов и его ответ на этот вызов. Каждое историческое действие есть ответ че-

ловека на вопрос, поставленный историей. Каждое человеческое слово — это от-

вет. Каждый ответ обретает смысл через вопрос, на который он призван отвечать:

для того, кто не знает вопроса, слово остается бессмысленным. А смысл вопроса,

в свою очередь, лежит в той конкретной ситуации, в которой он был поставлен.

Все это напоминает "логику вопрос-ответ" (Question-Answer Logic) Р.Дж.

Коллингвуда, и в самом деле, мы именно ее имеем в виду. Коллингвуд с помощью

мышления в терминах "вопрос-ответ" стремился определить специфический

смысл истории. Он сделал это с блистательной точностью, так как для него дан-

ное определение означало венец философского пути по преодолению собственно-

го внеисторического естественнонаучного позитивизма. Замысел Коллингвуда

был великолепен, но английский ученый был слишком глубоко затронут англий-

ским определением науки, свойственным XIX веку, чтобы cvметь преодолеть

психолого-индивидуалистическое толкование проблемы "вопрос-ответ". Только

этот фактор и может объяснить его болезненные, закомплексованные

припадки

германофобии, которые изрядно подпортили его последнее произведение "The

New Leviathan""21. Но великая заслуга его "логики вопроса-ответа" остается без-

условной. Однако необходимо особо подчеркнуть, что вопрос здесь ставится не

отдельным человеком или группой людей, и уж совсем не произвольно взятым

историком, исследующим прошлое, но самой Историей, состоящей в своем каче-

ственном аспекте

из вопросов и ответов. Вопрос — это само по себе историческое

событие, из которого произрастает через конкретный человеческий ответ сле-

дующее событие. Ровно в той степени, в какой люди принимают вызов и вопрос

истории и.в какой они стараются ответить на них своим отношением и своими

поступками, в той степени они демонстрируют свою способность на рискованное

участие в истории и, следовательно, подвергаются ее суду. Одним словом: они

переходят из природного состояния в историческое.

Арнольд Тойнби развил "логику вопроса-ответа" (question-answer logic) до

культурно-исторической концепции "структуры вызов-отзыв""31 (challenge-

response-structure). Концепцию "вопроса" Тойнби развил до понятия "вызова", а

концепцию "ответа" — до "отзыва". Это было важнейшим этапом в прояснении

сущностной характеристики исторического, так как здесь явственно различимо не

просто статично полярное, природное напряжение, — разбиравшееся неистори-

ческими индивидуально-психологическими естественнонаучными школами

мысли, — но напряжение, понятое диалектически. Тойнби вычленяет на основа-

нии своего метода более двадцати культур или высших цивилизаций, каждая из

которых основана на конкретном историческом ответе, отзыве

людей на постав-

ленный историей вопрос, брошенный ею вызов. К примеру, в случае Египта вызов

заключался в природной специфике долины Нила, в привязанности к реке и в по-

стоянной угрозе вражеских нашествий. Освоение и организация пространства до-

лины Нила, защита от внешних, варварских влияний и основанная на этом еги-

петская

цивилизация с ее культами богов, династиями, пирамидами и священным

искусством — все это было конкретным ответом на брошенный вызов.

Методология познания приобрела от такого подхода чрезвычайно много,

так как отныне стало возможным изучать диалектическую структуру всякой ис-

торической ситуации. Но и сам Тойнби не смог избежать характерного заблужде-

ния, значительно повредившего его

концепции. Когда он начинает описывать ме-

ханизм взаимодействия между собой выделенных им двадцати цивилизаций или

283

культур, в его анализе пропадает самая существенная сторона исторического,

структура самой истории — уникальная одноразовость каждой конкретной ситуа-

ции и ее разрешения. Не существует никаких всеобщих законов мировой истории.

Эта абстрактная попытка подчинить живую историю сухим закономерностям или

статистической вероятности внутри узко функциональной системы в корне не-

верна.

В реальности мы имеем дело лишь с одноразовыми конкретными ситуа-

циями. И конкретная ситуация собственно нашей эпохи определяется тем, что в

ней противостояние Востока и Запада приобрело характер планетарного дуализ-

ма, планетарной вражды. Когда мы пытаемся выяснить природу диалектического

напряжения, порождаемого этим дуализмом, мы не стремимся вывести всеобщий

закон или статистическую вероятность, не говоря уже о построении какой-то сис-

темы. Когда мы употребляем слово "диалектика", "диалектическое", мы подверга-

емся риску быть неверно понятыми и причисленными к узко гегелевской школе.

Это не совсем так. Историческая диалектика Гегеля, на самом деле, дает возмож-

ность осмыслить одноразовость и уникальность исторического события, что вид-

но хотя бы из фразы Гегеля о том, что очеловечивание Сына Божьего есть цен-

тральное событие всей человеческой истории. Из этого явствует, что история для

Гегеля была не просто цепью объективных закономерностей, но обладала и субъ-

ективным измерением активного соучастия. Но во всеобщей гегелевской система-

тизации часто теряется историческая уникальность, и конкретное историческое

событие растворяется в одномерном мыслительном процессе. Этого замечания

достаточно для того, чтобы прояснить наше понимание термина "диалектика" и

предупредить автоматическое зачисления в гегельянцы, что весьма свойственно

для "технического", автоматического образа мысли наших современников.

Помимо неверного понимания сущности исторической диалектики, харак-

терной для гегельянства в целом, следует также опасаться типичной для XIX сто-

летия мании к формулировке закономерностей и открытию законов. Этой болез-

ни подверглись практически все западные социологи и историки — кроме Алек-

сиса де Токвиля. Потребность выводить из каждой конкретной исторической си-

туации всеобщии закон развития покрыла научные открытия даже самых прозор-

ливых мыслителей прошлого столетия почти непроницаемой печеной туманных

обобщений.

Возведение конкретно-исторического акта к какому-то общечеловеческому

закону было ^ой платой, которой XIX век компенсировал свой научно-

естественный позитивизм. Ученые просто не могли представить себе какую-то

тетину вне всеобщей, точно высчитываемой и измеряемой функциональной (за-

кономерности. Так Огюст Конт — историк современности, наделенный гениаль-

ной интуицией, — правильно определил сущность своей эпохи, представив ее ре-

зультатом развития, состоящего из трех этапов: от богословия через метафизику к

позитивизму. Это было совершенно верное замечание, точно определяющее од-

норазовый, осуществленный в трех моментах шаг, который совершила западная

мысль с XIII по XIX век. Но позитивист Огюст Конт смог сам поверить в истин-

ность сформулированного им принципа только после того, как заявил, что закон

трех стадий распространяется на все человечество и на всю его историю. Карл

Маркс, в свою очередь, поставил очень точный диагноз тому положению дел, ко-

торое было характерно для второго этапа индустриальной революции в середине

XIX века в Средней и Восточной Европе: но беда в том, что он возвел свои сооб-

284

ражения в универсальную всемирно историческую доктрину и провозгласил уп-

рошенный тезис о "классовой борьбе", когда как на самом деле речь шла всего

лишь о конкретном моменте техноиндустриальной революции связанном с изо-

бретением железных дорог, телеграфа и паровой машины. Уже в ХХ веке Освальд

Шпенглер значительно ограничил значение своего открытия — относительно

глубинных исторических параллелей между настоящей эпохой и эпохой римской

гражданской войны и периодом цезарей — тем, что составил на этом основании

всеобщую теорию культурных кругов, а следовательно, убил сугубо историче-

ский нерв всей своей работы.

Индустриализация и техническое развитие являются сегодня судьбой на-

шей земли. Итак, постараемся определить одноразовый исторический вопрос, ве-

ликий вызов и конкретный ответ, порожденные индустриально-технической ре-

волюцией прошлого столетия. Отбросим при этом все поверхностные заключе-

ния, вовлекающие нас в рискованные системы причинно-следственной обуслов-

ленности. Мы вычленили из общего понятия напряженности сугубо диалектиче-

скую напряженность, отличную от полярно-статической. Но эта концепция диа-

лектической напряженности не должна пониматься как банальный продукт ге-

гельянства, естественнонаучных воззрений или нормативистских конструкций.

Формула Тойнби относительно "вызова-отзыва" также должна использоваться

лишь в качестве инструмента, так как нам надо, в первую очередь, верно понять

сугубо одноразовую актуальную истину сегодняшнего планетарного дуализма

Востока и Запада.

Здесь нам поможет текст Арнольда Тойнби 1953 года с выразительным на-

званием: "The World and the West" ("Мир и Запад")"41 Это произведение спрово-

цировало ожесточенную критику и полемику, которую мы предпочитаем обойти

молчанием, так как нас интересует здесь лишь противостояние Земли и Суши.

Тойнби говорит о нашей эпохе, выделяя в ней как отдельную категорию Запад,

противопоставленный всему остальному миру.

Запад представляется ему агрессором, который в течение четырех с поло-

виной столетий осуществлял экспансию своей индустриально-технической мощи

на Восток в четырех основных направлениях: Россия, исламский мир, Индия и

Восточная Азия. Для Тойнби представляется очень важным, что эта агрессия

осуществлялась через освободившуюся от норм христианской традиции технику

(entfesselte Technik). Тот факт, что сегодняшний Восток сам начал широко ис-

пользовать

технику, означает для Тойнби начало его активной самозащиты перед

лицом Запада. Правда, в XVII веке иезуиты сделали попытку проповедовать хри-

стианскую религию индусам и китайцам не как религию Запада, но как религию

универсальную, относящуюся равным образом ко всем людям. Тойнби считает,

что эта попытка, к несчастью, провалилась из-за догматических разногласий

меж-

ду различными католическими миссиями и централизованной проповеднической

сетью иезуитов. Смысл Октябрьской коммунистической революции, согласно

Тойнби, состоит в том, что Восток стал вооружаться освобожденной от христиан-

ской религии европейской техникой. Эту технику Тойнби называет "куском евро-

пейской культуры, отколовшимся от нее к концу XVI века". Заметим эту важней-

шую, абсолютно точную формулировку.

Выясним теперь в свете "логики вопрос-ответ", что было тем вызовом и

тем отзывом, которые исторически проявились в нашу эпоху через индустриаль-

но-технический рывок.

285

Из чего происходит индустриальная революция? Ответом на какой вопрос

она является? Каковы ее истоки и ее родина, ее начало и ее мотивация? Она про-

исходит с острова Англия и датируется XVIII веком. Повторим всем известные

даты— 1735 (первая коксовая печь), 1740 (первая литая сталь), 1768 (первая паро-

вая машина), 1769 (первая современная фабрика в Нотингэме), 1770 (первый пря-

дильный станок), 1786 (первый механический ткацкий станок), 1825 (первый па-

ровоз). Великая промышленная революция происходит с острова Англия, ставше-

го начиная с XIX столетия главной промышленной страной мира. Этот историче-

ский феномен, который мы постоянно должны иметь в виду, заметил уже первый

немецкий социолог Лоренц фон Штайн в 1842 году.

Он писал по этому поводу:

"Удивительным образом и совершенно неожиданно, в то же самое время,

когда во Франции распространяются идеи свободы и равенства, в Англии появ-

ляются первые машины. Вместе с ними открывается совершенно новая эпоха для

всего мира в вопросах благосостояния, производства, потребления и торговли.

Машины стали подлинно- революционной силой в материальном мире, и из этого

подчиненного ими материального мира они начали распространять свое могуще-

ство вглубь, во все сферы мира духовного."

"Удивительным, образом и совершенно неожиданно" причем именно "в

Англии"'. В этих словах слышится жадное к познанию удивление молодого нем-

ца, который начинает осознавать историческую ситуацию своего народа и в Па-

риже Луи Филиппа понимает, что политическая революция, расползающаяся на-

чиная с 1789 года по всему европейскому континенту, есть лишь бледный идеоло-

гический эпифеномен по сравнению с индустриальной революцией, распростра-

няющейся из Англии и представляющей собой подлинно революционную силу.

Так родилась только что приведенная нами замечательная фраза из главы под

значительным названием "Пролетариат". В этом же тексте впервые в европей-

скую дискуссию вводится научное осмысление проблемы фундаментального раз-

личия между рабочей силой и собственностью.

Итак, индустриальная революция происходит из Англии XVIII столетия.

Какова была историческая ситуация на этом острове в то время? Англия была

островом, отделившимся начиная с XVI века от европейского континента и сде-

лавшим первые шаги к чисто морскому существованию. Это, с исторической точ-

ки зрения, является для нас самым существенным. Все остальное — лишь над-

стройка, суперструктура. Какое бы внешнее событие мы ни выбрали в качестве

окончательного шага к чисто морскому существованию, — захват Ямайки Кром-

велем в 1655 году, окончательное изгнание Стюартов в 1688 году или

европей-

ский мир в Утрехте в 1713 году, — главным является следующее: один европей-

ский народ начиная с определенного момента перестал считать остров, на кото-

ром он жил, частью несколько удаленной европейской Суши и осознал его как

базу для чисто морского существования и для морского господства над мировым

океаном. Начиная с XVI века

Англия вступила в эпоху великих географических

открытий и принялась отвоевывать колонии у Португалии, Испании Франции и

Голландии. Она победила всех своих европейских соперников не в силу мораль-

ного или силового превосходства, но лишь исключительно из-за того, что сделала

решительный и бесповоротный шаг от твердой Суши к открытому Морю, и в та-

кой ситуации отвоевывание сухопутных колоний обеспечивалось контролем над

морскими пространствами.

286

Это был одноразовый, неповторимый, исторический ответ на столь же од-

норазовый, неповторимый исторический вызов, на великий вызов века европей-

ских географических открытий. Впервые в известной нам истории человечества

возник вызов, относящийся не только к конкретным рекам, берегам или внутри-

материковым морям: впервые он имел планетарный, глобальный характер. Боль-

шинство европейских народов осознали этот вызов в континентальных, сухопут-

ных терминах. Испанцы создали свою гигантскую заокеанскую империю: при

этом она оставалась сущностно сухопутной и строилась на обширных материко-

вых массах. Русские оторвались от Москвы и завоевали гигантскую страну — Си-

бирь. Португальцам, несмотря на их удивительные достижения в мореплавании,

также не удалось перейти к чисто морскому существованию. Даже героический

эпос эпохи португальских открытий, "Лузиады" Комоенса, говорят об Индийском

океане по сути почти так же, как Эней Виргилия говорит о Средиземном море.

Голландцы первыми пустились в глобальные морские авантюры и долго остава-

лись в авангарде. Но база была слишком слабой, укоренность в политике сухо-

путных держав слишком глубокой, и после заключения мира в Утрехте в 1713 го-

ду Голландия окончательно была привязана к Суше. Французы вступили в двух-

сотлетнюю войну с Англией и, в конце концов, проиграли ее. Англию континент

особенно не беспокоил (the least hampered by the continent), и она окончательно и

успешно перешла к чисто морскому существованию. Это создало непосредствен-

ные предпосылки для индустриальной революции.

Бывший некогда европейским остров отбросил традиционную, сухопут-

ную картину мира и начал последовательно рассматривать мир с позиции Моря.

Суша как естественное жизненное пространство человека превратилось в нечто

иное, в берег, простирающийся вглубь континентальных просторов, в backland.

Еще в XV веке во времена Орлеанской девы английские рыцари, подобно рыца-

рям других стран, в честном бою добывали себе трофеи. Вплоть до XVI столетия

англичане были овцеводами, продававшими шерсть во Фландрию, где из нее де-

лали ткани. И этот народ превратился в нацию "ценителей морей" и основал не

только морскую, но океаническую, мировую империю. Остров перестал быть от-

дельно расположенным фрагментом Суши и превратился в Корабль, лежащий на

якоре вблизи континента. На место старого, сухопутного Номоса Земли вступил

новый Номос, включающий в свою структуру освоенные пространства открытого

Моря, но при этом отрывающий открытое море от континентальной массы и про-

тивопоставляющий пространство Моря пространству Суши, чтобы создать равно-

весие с помощью контроля над Сушей со стороны Моря. <…>

287

Раздел 4.

ТЕХНОЛОГИИ РАБОТ Ы С КОНФЛИКТАМИ

Глава 18. Мониторинг предконфликтной ситуации. Предупреж-

дение и профилактика конфликтов

49. В.Зартман. Превентивная дипломатия

Превентивная дипломатия начинается у себя дома, независимо от того,

имеем ли мы дело с разделившимися, распадающимися или соседствующими го-

сударствами, касаемся ли взаимоотношений в области коммерции, безопасности

или окружающей среды, независимо от этого, предвидение и предотвращение

конфликта путем переговоров, а не рассмотрение его с жестких и заранее задан-

ных позиций, является полезным политическим выбором. Он подразумевает за-

мену подхода, предполагающего завоевание других (или преобладание над дру-

гими), подходом, ориентированным на ''завоевание'' сторонами друг друга путем

убеждения. Он призывает смотреть в будущее, что предполагает хорошо обосно-

ванные расчеты и преобразование конфликта в терминах, предусматривающих

позитивную формулу для выработки сторонами соглашения. Сотрудничество,

расчеты, переформулирование (в данном случае у автора речь идет о позициях -

Перев.) – вот три основных элемента превентивной дипломатии. Иногда обсужде-

ние данного вопроса на этом и заканчивается. Когда стороны движимы (и это

главное!) перспективой будущего примирения, а не конфронтацией по отноше-

нию друг к другу, остальное – это детали и тактика. Действительно, многие из

анализов спорных вопросов в различных сферах— уже разделившихся и распа-

дающихся государств, в области территориальных и пограничных споров, межэт-

нических переговоров и разногласий по сотрудничеству, глобальных разногласий

в области окружающей среды – акцентируют внимание именно на этих элементах

как ключевых для успешного ведения превентивной дипломатии. Это

заключение

касается именно этих общих элементов, присущих практике и пониманию мента-

литета превентивной дипломатии, и которые выведены из отличных друг от друга

областей анализа.

Политика превентивной дипломатии—это не просто идеологический вы-

бор. Она не зависит просто от ''веры'' какой-либо стороны в мирные взаимоотно-

шения, в возможность избежать политической

катастрофы…или от каких-либо

других идеалистических представлений. Эта политика для реалистов, которая де-

лается ради эффективности и результативности. Стороны обнаруживают, что они

могут увеличить шансы в деле достижения своих целей при меньших затратах,

превращая своих оппонентов в своих союзников и соратников. Это подразумева-

ет, как при любых переговорах, ''покупку'' сотрудничества с другой стороной,

причем обязательно с учетом своих целей. Но при этом надо обязательно смот-

реть вперед и делать акцент не на приостановление старого или настоящего кон-

фликта, а на возможности избежать будущих конфликтов. Это не подразумевает

отречение от целей, которые явились предметом конфликта, а скорее предусмат-

ривает пересмотр, сокращение или расширение своих целей, по крайней мере, до

288

тех пор пока они укладываются в те же рамки и достижимы в сотрудничестве с

другой стороной. Выбор делается под натиском осознания будущих затрат в

сравнении с настоящими и настоящих возможностей решения проблемы в срав-

нении с будущими

Требования превентивных действий выходят за рамки раннего предупреж-

дения и перерастают в своевременное понимание проблемы, предшествующее

предупреждению. Стороны просчитывают, что, если не предпринять сейчас дей-

ствий, заплатив при этом какую-то цену, то будущие затраты окажутся значи-

тельно выше и сами будущие действия окажутся значительно более трудными.

Они полагают, что есть больше шансов достичь большую часть своих целей сей-

час, чем потом (а промедление, в свою очередь, увеличит будущие затраты)… Ес-

ли только что-нибудь не будет сделано сейчас, то положение вещей ухудшится

вдвойне—и не только в смысле затрат, но также в смысле возможности вообще

чего-либо достичь. Надо подчеркнуть: это не простой расчет, как правило, при-

сутствующий на переговорах, когда сравниваются альтернативные

результаты,

возможные на текущий момент....

Такие расчеты на будущее не являются типичными и для политической

практики. Соображения рационального расчета достаточно популярны и являют-

ся обычной базой для принятия решений. Упреждающее принятие решений с це-

лью избежать будущих потерь отличает искусное ведение государственных дел от

простого ''присмотра'' за своими запасами и от

''тушения пожаров''. И все же

именно в этом заключается "нормальная дипломатия". Превентивная дипломатия

ассоциируется с таким понятием, как дальновидность, при этом подчеркивается

тот факт, что ее успех зависит от распознавания факторов неопределенности в бу-

дущем, которые, в случае, если политика будет успешной, никогда не материали-

зуются…Именно потребность действовать против факторов неопределенности

делает превентивную дипломатию незаурядной. Даже тогда, когда одна сторона

принимает установки превентивной дипломатии, она обычно должна ''превзойти''

различные расчеты другой стороны или других сторон, вовлеченных в конфликт.

Если же ни одна из сторон не мыслит в терминах превентивной дипломатии, то

нужна третья сторона для того, чтобы создать новые понятия и расчеты.

Итак, действительно, превентивная дипломатия не начинается у себя дома,

но она заключается в потребности убедить своих как внутренних, так и зарубеж-

ных оппонентов в необходимости смотреть вперед. Если все же окажется, что

превентивная дипломатия будет заключаться не в том, как действовать, а как за-

ставить поступать другую сторону, то методы действия обеих будут фактически

идентичными. Главные аргументы, имеющиеся у первой или третьей стороны

(имеется в виду посредник – Перев.), с тем, чтобы убедить вторую сторону в не-

обходимости вступить в переговоры по превентивной дипломатии--это грозящие

ей потери от бездействия, перспективы положительного выхода из ситуации и по-

лучение от другой стороны согласия на участие в процессе примирения. Эти оп-

ределяющие черты переговоров в режиме превентивности являются также глав-

ными факторами для стимулирования ситуации, которая обладает целостностью и

преимуществами, но также имеет недостатки. Когда конфликтующие стороны

считают, что потери от бездействия пока как бы не ощущаются и вполне перено-

симы, а перспективы совместного достижения успеха проблематичны для сторон

или вообще равны нулю. Предложениям же примириться, по мнению сторон,

нельзя доверять или они являются признаком слабости, которым можно легко

289

воспользоваться. Тогда еще нельзя садиться за стол переговоров в режиме пре-

вентивности, поскольку нет базы, которая могла бы сделать эту политику привле-

кательной.

Условия

В основе того, что превентивная дипломатия более предпочтительна, чем

конфронтация или позиция безразличия, лежат вполне объективные критерии эф-

фективности и результативности. И это не просто идеологический выбор или фи-

лософское пристрастие к либеральному, а не реалистическому подходу в между-

народных отношениях. Поскольку этот выбор делается людьми, здесь имеют ме-

сто субъективные оценки, что является вопросом понимания (если не философии)

в том, что касается способности соотносить возможные выгоды и затраты. Благо-

даря этому пониманию, объективная база превентивности включает реальные за-

траты и возможности, которые обеспечивают структурные условия для перегово-

ров. Их можно представить в виде шести условий, которые в плане их специфики

могут быть представлены по восходящей линии.

Самое основное требование—это проблема, которую надо решить. Пре-

вентивная дипломатия --это попытка решения проблемы, где потери от беспоряд-

ка, неэффективности и неуверенности препятствуют достижению целей, ради ко-

торых и заключаются соглашения. Хотя на первый взгляд это может показаться

банальным, важно признать, что превентивные усилия начинают оправдывать се-

бя в ответ на брошенный вызов: "В чем проблема?". Нависшие опасности – это

коллективное социальное зло, которое задевает некоторые аспекты безопасности

взаимодействующих сторон. Но стороны должны быть убеждены, что опасность

действительно нависла и их безопасность поставлена на карту. Иными словами,

нужно избегать феномена стороннего наблюдателя, борясь с той точкой зрения,

что это – чья-то проблема, которая разрешится сама собой. Проблема заключается

в неурегулированности отношений, которая дорого обходится сторонам, незави-

симо от того, является ли она следствием неопределенного статуса, вызывающего

пограничные или территориальные споры, нестабильности, присущей разделив-

шимся или разделяющимся государствам, или она является следствием раскола

из-за стремительного соперничества в торговле или других отношениях.

Вторым компонентом является то, что и нужно предотвратить, т.е.

ухудшающаяся ситуация, влекущая за собой еще большие издержки. Необходимо,

чтобы проблема рассматривалась как нечто, что можно предотвратить, а не как

проблема, с которой ничего нельзя сделать. И, если проблема будет понята как

потенциальная возможность, элемент превентивности должен появиться как не-

сомненный факт. Чем яснее то обстоятельство, что ситуация ухудшается, тем

нужнее работа в плане предупреждения, но эта ясность несет на себе печать субъ-

ективности, допускающей много оттенков ''серого цвета''. Именно этот факт дела-

ет превентивную дипломатию такой редкой и трудной вещью: к тому времени,

когда ход событий уже необратим, часто бывает слишком поздно для того, чтобы

принять превентивные меры.

Понимание ухудшения ситуации и возможности ее предотвращения не

представляли трудностей для дипломатов, которые занимались вопросами гло-

бальной безопасности, которая оказывалась под угрозой из-за гонки ядерных воо-

ружений. Они видели возможность выхода этого соперничества в данной области

из-под контроля и работали на достижение предсказуемости, стабильности и про-

зрачности взаимоотношений. В других областях это понимание носило менее

290

четкий характер, лишь с некоторыми элементами осознания того, что ситуация

ухудшается. Это и явилось толчком к превентивным переговорам, в других же

ситуациях понимание оказывалось слишком запоздалым, когда ход вещей приоб-

ретал необратимый характер.

Так, в некоторых странах пограничные конфликты были упреждены де-

маркацией, в то время как бездействие других приводило к войне. В других стра-

нах этнические разногласия удалось уладить до того, как они стали необратимы-

ми. Опыт третьих показал, что эти разногласия можно устранить только тогда,

когда за их улаживание берутся сами недовольные стороны. А когда насилие уг-

рожает сорвать переговоры, направленные на то, чтобы положить конец этниче-

ским беспорядкам, решающим фактором в продолжении переговоров являлась

установка на то, чтобы избежать самого худшего результата. Разделенная Герма-

ния смогла избежать угрозы войны путем принуждения и последующего объеди-

нения, в противоположность опыту Йемена, где при первоначальном разделении

и последующем объединении страны не удалось избежать войны. В опыте же Ко-

реи имели место как принуждение, так и война <...>. Вообще же в каждом кон-

кретном случае разницу между проблемами, которые удалось предотвратить, и

наоборот, следует искать контексте развития событий, как, впрочем, и в правиль-

ных ответных политических шагах сторон.

Третьим объективным элементом является возможность распределения

затрат. Если сторонам суждено предпринимать попытки по предотвращению

возможных катаклизмов, то им надо быть уверенными в том, что другие тоже бу-

дут нести груз этих усилий. Превентивная дипломатия всегда предполагает не-

сколько сторон, будь то стороны, непосредственно вовлеченные в конфликт, или

третья сторона, призванная стать между враждующими сторонами. Превентивная

дипломатия всегда влечет за собой затраты, направленные на предотвращение

наихудших вариантов развития событий. И именно затраты от предпринимаемых

действий, а не от катастрофы, которую удается избежать, в первую очередь при-

нимаются во внимание дипломатами при их подсчетах. Поэтому конфликтующие

стороны должны осознать необходимость распределения текущих затрат с тем,

чтобы снизить их для каждой стороны в отдельности, а также избежать будущих

затрат для

всех.

Так, политика демаркации и автономизации накладывает ограничения на

участников конфликта и взаимоотношения властей по обе стороны границы. По-

пытки объединения разделившихся государств являются при этом не уступками, а

принятием на себя обязательств: как политических, так и экономических. В нор-

мальных отношениях сотрудничества конфликты можно предотвратить, когда за-

траты распределяются равномерно

. Большая часть разногласий по поводу превен-

тивных мер в области охраны окружающей среды от глобальных природных ката-

строф сконцентрировалось на том, как можно в равной мере распределить затра-

ты сторон, без чего превентивные меры не могли бы найти поддержку. То же са-

мое касается глобальных катастроф в области безопасности <…>.

Четвертое условие –это возможность получения новых преимуществ по-

средством превентивности. Доказано, что во многих случаях упреждение затрат

недостаточно. Чтобы мотивировать превентивные переговоры должен быть в на-

личии альтернативный преимущественный фактор, т.е. возможность извлечь вы-

году из результата, который следует за превентивными мерами. Превентивная

дипломатия может привести к процветанию, а не просто помочь избежать затрат.