Рябцев В.Н., Шитив М.А. Конфликтология. Хрестоматия

Подождите немного. Документ загружается.

211

ляется защитой групп или особых социальных интересов, но протестом всех

управляемых против технократической доминации" [22, р. 189].

Конфликтные отношения классов приобретают здесь явный характер про-

тивостояния между акторами по поводу социального и политического контроля

над историчностью.

В такой перспективе изучение "социальные движений" должно быть вы-

двинуто на первый план. Предложенная Аденом Туреном концепция социального

движения представляет его как конфликт, ведущий не только к защите подавляе-

мой группы или какой-то особой социальной категории, но к контролю над куль-

турными ориентациями: "...социальное движение является особым типом борь-

бы..., это конфликтное коллективное действие, посредством которого агенты про-

тивоположных классов противостоят друг другу в борьбе за социальный кон-

троль над культурными ориентациями их сообщества... Социальное движение

имеет, следовательно, два измерения: конфликт с противником и проект социо-

культурной ориентации" [24].

Один из возникающих вопросов сводится к тому, была ли социальная

борьба на Западе 1960-1970-х годов (студенческая, региональная, антиядерная,

феминистская) социальными движениями в собственном смысле слова, и высту-

пают ли эти движения характеристикой нового типа общества. Социологические

исследования и интервенции выявляют их сложность и неоднозначность.

Можно считать, что в постиндустриальном обществе имеет место значительное

смещение конфликтов. В индустриальном обществе промышленная организация

была основным местом отношений классов и их столкновений. Однако крупная

современная организация, мощь которой связана с использованием постоянно

обновляемой техники и в которой осуществляется гораздо более эффективная ин-

теграция, не является больше таким местом. Зато она входит в конфликт с соци-

альными потребностями, которые стремится контролировать в соответствии со

своими интересами.

С этого момента- нарастает новый протест, который уже не протест одних

только производственных рабочих, но протест всех подчиненных классов против

механизма доминации. Протест, который прежде исходил от производителя, ста-

новится протестом потребителей, молодежи, пенсионеров, всех тех, кто является

объектом управления: "...протестом самого бытия с его автономией опыта и са-

мовыражения и способностью управлять или: контролировать изменения, кото-

рые его затрагивают" [22,р.192].

Культура становится главной ставкой в классовых отношениях.

Литература (указана П.Ансаром)

13. Balandier G. Violence et antropologie // Violence et Transgression (sous la dir. De

M.Maffesoli et A.Bruston). Paris: Anthropos, 1979.

14. Girard R. La Violence et le Secre. Paris: Grasset, 1972.

15. Balandier G. Anthropo-logiques. Paris: PUF, 1974.

16. Balandier G. Anthropologir politique. Paris: PUF, 1967.

17. Sartre J.-P. L’Etre et le Neant. Essai d’ontologie phenomenologique. Paris: Galli-

mard, 1943.

18. Schutz A. Le Chercheur et le Quotidien: phenomenologir des sciences sociales.

Paris: Klinckieck, 1943.

19. Garfinkel H. The Perception of the Other. A Study in Social Order. Cambridge

212

Harward, 1952.

20. Balandier G. La Pouvoir sur schnes. Paris: Ballard, 1980.

21. Balandier G. Sens et Puissance. Paris: PUF, 1971.

22. Touraine A. Production de la societe. Paris: Ed. du Seuil, 1973.

23. Touraine A. Pour la sociologie. Paris: Ed. du Seuil, 1974.

24. Touraine A., Dubet F., Hegedus Z., Wiewiorka M. Crise et Conflict, lutte etudiante

(1976). Paris: CORDES, 1977.

38. А.Г.Здравомыслов. Ральф Дарендорф: конфликт и модернизация общества

Основная работа Дарендорфа «Класс и классовый конфликт в индустри-

альном обществе» была опубликована в 1957 г. — через 12 лет после окончания

второй мировой войны. Автор этой книги родился в довоенное время, ужасы

войны он пережил в детстве и в подростковом возрасте. Несомненно, что глав-

ным вопросом для него стал, как и для многих обществоведов его поколения, во-

прос об интерпретации мира.

В готовом виде Дарендорф еще в студенческие годы застает две домини-

рующие интерпретации. Одна — предложенная американской социологией и во-

площенная в теории социального действия Т. Парсонса. Другая — марксистская

интерпретация действительности, положенная в основу тех политических систем,

которые утвердились в Восточной Европе и в Советском Союзе после разгрома

фашистской Германии. Ни та, ни другая интерпретация не удовлетворяют социо-

лога. Он видит их «идеологизм», стремление оправдать соответствующие, хотя и

противостоящие друг другу, системы власти.

В своем критическом анализе сложившихся интерпретаций мира Дарен-

дорф стремится к максимальному объективизму. Он постоянно опирается на пер-

воисточники, прибегая к обильному цитированию соответствующих авторов и

прежде всего К. Маркса и Т. Парсонса. Вся первая часть его работы «Класс и

классовый конфликт в индустриальном обществе» полностью посвящена разбору

основных положений марксистской социологии. Дарендорф не без оснований ис-

ходит из того обстоятельства, что наиболее важная часть марксистской концеп-

ции — теория класса и прежде всего теория осознания классом своих собствен-

ных интересов. Именно в классовом противостоянии — основной источник кон-

фликта в капиталистическом обществе XIX в. Маркс не придумывает социологи-

ческие понятия. Его теория классового конфликта представляет собой осмысле-

ние двух наиболее важных процессов европейской истории XVII—XIX в. — Ве-

ликой Французской революции 1789—1793 гг. и промышленной революции, раз-

вернувшейся в Англии и других европейских странах. Ни тот, ни другой процесс

на мог быть понят вне ' категорий классов и классовой борьбы.

Главный конфликт европейской истории XIX в. — это конфликт между

предпринимателем и рабочим. Он развертывается в промышленной сфере, кото-

рая была на протяжении прошлого столетия доминирующей сферой общества. В

этом пункте и именно в данных исторических границах Дарендорф полностью

солидаризируется с Марксом.

Большое место Дарендорф уделяет механизмам развертывания классового

конфликта. Для понимания этих механизмов особое значение имеет теория пре-

вращения «класса-в-себе» в «класс-для-себя», сформулированная К. Марксом. До

тех пор, пока интересы класса остаются неосознанными, невысказанными и не

213

сформулированными, класс не выступает на политическом поприще в качестве

самостоятельной общественной силы, он остается «квазигруппой». У него име-

ются потенциальные предпосылки к объединению, но само объединение еще не

происходит. Класс становится действительной общественной силой лишь тогда,

когда он — благодаря своим идеологам и политическим представителям — обре-

тает голос. Этот процесс завершает становление класса, превращает его в реаль-

ную политическую силу и «заинтересованную группу» в обществе. Наиболее

важный признак становления класса в качестве самостоятельного субъекта исто-

рического действия заключается, по Дарендорфу, в возникновении ассоциации —

организации, претендующей на «выражение» классовых интересов или интересов

некоторой иной «квазигруппы». Ассоциация приобретает политический и юри-

дический статус. Политическая партия — один из видов ассоциации. Ее фор-

мальным признаком является сознательное членство.

В связи с анализом проблемы превращения «класса-в-себе» в «класс-для-

себя» Дарендорф обращается к дискуссии о природе интересов. Он показывает,

что вопрос об объективности или субъективности интересов постоянно возникает

в истории социологической мысли. По его мнению, интересы не есть объективно

заданные силы, они объективно-субъективны. В их структуре можно выделить

латентный компонент, связанный с требованиями, вытекающими из ролевых по-

зиций субъекта, и явный компонент или явные интересы, которые представляют

собой психологические реальности. Благодаря этим явным или осмысленным ин-

тересам чувства, воля и желания субъекта, в том числе и личности, направляются

к некоторой цели. В марксистской традиции это понятие сближается с категорией

классового сознания.

Особое место в дифференциации и поляризации интересов играет, по Да-

рендорфу, отношение к власти или авторитету. Вслед за Вебером он определяет

власть как способность осуществить свою волю, невзирая на сопротивление и не-

зависимо от оснований, на которых основывается сама эта способность. Автори-

тет в большей мере связан с легитимным признанием отношений господства (до-

минирования) и подчинения. Эти отношения пронизывают все структуры обще-

ственной жизни, так как ни одно совместное действие не может осуществиться

без разделения уровней ответственности, т.е. без авторитета и власти. Отношения

авторитета существуют при всех исторических условиях и в любых социальных

образованиях. Свойства этих отношений заключаются в следующем:

1. Они всегда субординированны.

2. Вышестоящие инстанции осуществляют управление нижестоящими и

это соответствует ожиданиям. Средствами управления являются распоряжения и

команды, предупреждения и запреты по отношению к конкретным действиям

нижестоящих инстанций.

3. Ожидания, обосновывающие правомочность управления, относятся не к

лицам, а к социальным позициям.

4. В силу этого обстоятельства отношения авторитета касаются лишь огра-

ниченной сферы. В этом отличие авторитета от власти, которая стремится к

обобщенному, а не специфическому управлению.

5. Поддержание авторитета — одна из функций правовой системы.

Отношения авторитета обязательно включают в себя ситуацию конфликта,

так как та группа, которая обладает авторитетом, заинтересована в сохранении

соответствующих структур, а группы, которые лишены доступа к власти, заинте-

ресованы в изменении тех условий, которые лишают их причастности к авторите-

214

ту—власти. .-'' XX в. означает вступление в постиндустриальное общество, в ко-

тором снижается значение классового конфликта. Этот век внес, по мнению Да-

рендорфа, решающие изменения в социальную структуру общества. Прежде все-

го, развитые общественные системы перестали быть индустриальными об-

ществами в строгом смысле слова. Промышленность и вместе с нею промышлен-

ное предприятие перестали играть доминирующую роль в организации общест-

венных связей и отношений. Маркс и его последователи не смогли уловить этого

перехода к постиндустриальной цивилизации. Промышленное предприятие пере-

стало быть главным институтом, основной 1клетбчкой этого постиндустриально-

го общества, а вместе с этим изменением потерял свое значение и классовый

конфликт между предпринимателем и рабочим. Этот Конфликт перестал влиять

на все стороны общественной жизни, перестал играть роль основного противоре-

чия и главного конфликта. Он оказался локализован в рамках предприятий или

отраслей промышленного производства.

Не менее важным обстоятельством, меняющим картину общественных от-

ношений, стал факт институционализации этого конфликта. Рабочие и предпри-

ниматели западных стран выработали формы регулирования конфликта по пово-

ду распределения прибыли и заработной платы. Отраслевые профсоюзы, законо-

дательство, посреднические фирмы, государственная политика регулирования

конфликтов — все это оказалось новой реальностью, благодаря которой была

устранена крайняя напряженность классовой борьбы, пронизывающая ткань [об-

щественных отношений в XIX в.

Все это не означает устранение конфликта из жизни общества в принципе.

Наоборот, конфликты становятся более многообразными, так как увеличивается

многообразие линий дифференциации интересов и, соответственно, линий рас-

пределения авторитета. Вместо общества, которое было резко поляризовано - ди-

хотомизировано, возникает плюралистическое общество, с пересекающимися ин-

тересами.

Изменение характера конфликтов в обществе влечет за собой и изменение

типов структурных изменений. Дарендорф выделяет три основных

варианта

структурных преобразований.

Первый состоит в том, что в ходе преобразований полностью меняется со-

став правящего слоя, занимающего доминирующие позиции в ассоциации или

обществе. Это преобразование революционного типа и в качестве примера Да-

рендорф приводит здесь русскую революцию.

Второй вариант предполагает частичную замену правящего слоя. Это ско-

рее эволюционное, чем революционное, изменение, в большей мере соответст-

вующее практике структурных изменений в европейских странах. Так, в Велико-

британии при смене кабинета министров в результате выборов новой правящей

партии сохраняется прежний состав администрации, что обеспечивает преемст-

венность государственной деятельности и большую стабильность государствен-

ных интересов.

Третий тип изменений вообще не предполагает изменения состава

персо-

нала. Изменяется политика, проводимая существующей властью. Правящая пар-

тия имеет возможность включить в свою программу требования оппозиции и

корректирует свою собственную политическую линию сообразно с этими требо-

ваниями. Такой вариант изменений наиболее медленный, но вместе с тем он во

многих случаях оказывается наименее болезненным. Хорошо регулируемый кон-

215

фликт ближе всего именно к этому третьему варианту структурных изменений.

Посткапиталистическое общество XX в. характеризуется прежде всего из-

менениями в самом типе структурных преобразований. В этом обществе выраба-

тываются нормы регулирования конфликтов, что связано, с одной стороны, с ин-

дустриальной демократией, а с другой стороны, с политической демократией.

Дарендорф считает, что индустриальная демократия и политическая демо-

кратия — главные системы институтов, характерные для европейских государств

после второй мировой войны и главные условия обеспечения социального мира и

благоденствия. Что касается индустриальной демократии, то она представляет

собой новый тип взаимоотношений между рабочим и предпринимателем в про-

мышленности, который характеризуется следующими моментами. Прежде всего,

ей свойствен высокий уровень организованности противостоящих сторон: инте-

ресы предпринимателей защищаются самой организацией производства, фи-

нансовой мощью и законодательством. Но и интересы труда представлены доста-

точно мощными профсоюзными организациями, которые опираются на силу за-

кона. Каждая из сторон имеет выработанные формы представительства не только

на общенациональном уровне, но и в пределах каждого предприятия. Благодаря

этому обеспечивается участие рабочих в управлении промышленностью.

Как индустриальная демократия, так и политическая возникли отнюдь не

сразу. Западные страны вынуждены были придти к ним, чтобы сохранить ста-

бильность или чтобы найти пути выхода из кризиса в тридцатые годы. Это новые

формы общественных отношений, противостоящие тоталитарным обществам и

тоталитарным структурам. Вместе с тем демократия в сфере индустриальных от-

ношений, как и в сфере политики, не устраняет конфликта, ибо конфликт — по

Дарендорфу — исходная клеточка социальной жизни. В этом пункте Дарендорф

вступает в полемику, но уже не с Марксом, а с Т. Парсонсом.

Конфликт — неизбежный результат всякой системы управления, любой

иерархически организованной системы. Идеал полного социального равенства —

несомненная утопия, вредное заблуждение, которое приводит лишь к разруше-

нию эффективности всякой совместной деятельности.

В западном посткапиталистическом обществе возникают большие воз-

можности регулирования классового конфликта, который не устраняется, а лока-

лизируется в отраслевых рамках или рамках предприятия. Дарендорф считает,

что применение термина «регулирование» применительно к конфликту гораздо

точнее, чем термина «разрешение». Понятие разрешение конфликта вводит в за-

блуждение, оно «отражает социологически ошибочную идеологию, согласно ко-

торой полное устранение конфликта возможно и желательно»…

Для успешного регулирования конфликта, считает Р. Дарендорф, важны

три обстоятельства.

Во-первых, наличие ценностных предпосылок. Каждая из сторон конфлик-

та должна признавать наличие конфликтной ситуации, и в этом смысле ее исход-

ная позиция состоит в том, что за оппонентом признается само право на сущест-

вование. Это не означает, разумеется, признания справедливости содержательных

интересов оппонента. Иными словами, регулирование конфликта невозмож-

но, если одна из сторон заявляет, что противоположная сторона не имеет права на

существование или что позиция противоположной стороны не имеет под собой

никаких оснований.

Конфликт невозможно регулировать и в том случае, когда стороны или

216

сторона заявляет об общности интересов. Это также своеобразная форма отрица-

ния наличия самого конфликта. Решающим моментом в регулировании конфлик-

та является признание различий и противостояния.

Во-вторых, чрезвычайно важным моментом в регулировании конфликта

является уровень организации сторон. Чем более организованными являются обе

стороны, тем легче достичь договоренности и исполнения условий договора. И

наоборот, диффузный и расплывчатый характер интересов, их рассеянность дела-

ет невозможным регулирование конфликтов.

В-третьих, конфликтующие стороны должны согласиться относительно

определенных правил игры, при соблюдении которых возможно сохранение или

поддержание отношений между сторонами. Эти правила должны предоставлять

равенство возможностей для каждой из сторон конфликта. Они должны обеспе-

чивать некоторый баланс в их взаимоотношениях.

Регулирование конфликтов обеспечивается специальными институтами

парламентского типа, которые должны:

а) обладать правомочиями на ведение переговоров и достижение согласия.

Предполагается, что эти институты должны быть в достаточной степени авто-

номными; б) эти институты должны обладать монополией на представительство

интересов своей стороны; в) решения, принятые этими институтами, должны

быть обязательными; г) они должны действовать демократически.

Процедурные аспекты регулирования конфликтов состоят в примирении,

посредничестве и арбитраже. Включение этих процедур в жизнь общества сужает

возможности насильственного развития классового конфликта. Важны, следова-

тельно, не революция, устраняющая классы, а эволюционные изменения, где

классовые интересы поддаются постоянному регулированию в постоянно ме-

няющемся мире.

Эволюционный характер структурных преобразований обеспечивается

также и всей совокупностью институтов, составляющих современную политиче-

скую демократию. Одно из главных свойств политической демократии состоит в

том, что общественные группы, не участвующие во власти непосредственно, об-

ладают собственными организациями. Это обеспечивается свободой объединений

и развитыми системами коммуникаций. Благодаря этому все конфликтующие

стороны и их интересы признаются институционально. Парламентские органы

обеспечивают систему регулярного примирения между партиями. Особое значе-

ние при этом имеют правила игры, основанные на конституции государства и на

совокупности утвержденных процедур и регламентов, способствующих выработ-

ке решений. Суть этих правил состоит в ограничении монополии на власть со

стороны правящей партии. Они обеспечивают всем сторонам политического

конфликта законные ожидания того, что в будущем они могут получить власть.

Дарендорф всесторонне анализирует вопрос: кому же принадлежит власть

в демократическом государстве? Он не согласен с той весьма распространенной

точкой зрения, что за политическими институтами и учреждениями имеются не-

которые «реальные» скрытые силы, которые определяют деятельность этих ин-

ститутов. Он полагает, что правящий класс — не какая-то тайная пружина в об-

щественном организме. Это совокупность тех лиц, которые занимают реально

значимые политические должности и позиции. В этой связи он вводит понятие

ситуационного класса. Премьер-министр, президент, спикер парламента, предсе-

датель Верховного Суда обладают реальной властью. В своей деятельности они

217

опираются на парламент и на администрацию. Правящий класс в буквальном

смысле слова состоит из бюрократии и правительства. Парламент же частично

входит в правящий класс, а частично представляет собой оппозицию. Что касает-

ся бюрократии, то она, согласно Дарендорфу, не может быть самостоятельным

классом. Ее латентные интересы всегда направлены на сохранение того, что су-

ществует. Но то, что существует, определяется не самой бюрократией. Осущест-

вление власти в современном обществе невозможно без бюрократии, но и власть

самой бюрократии невозможна, так как она не представляет собой единого клас-

са. Ее власть, по Дарендорфу, не самостоятельна, она как бы делегирована ей для

осуществления исполнительских функций подлинными носителями власти. Кро-

ме того, бюрократия оказывается постоянной составляющей политического кон-

фликта. Она сопровождает и поддерживает любую группу, которая находится у

власти, причем только до тех пор, пока эта группа обладает властными полномо-

чиями. Это слой, обслуживающий реальную власть, который проводит в жизнь

директивы правящего слоя с обязательным условием лояльности по

отношению к

этому слою.

Одно из наиболее важных свойств демократического общества состоит в

том, что оно строится на признании допустимости конфликта и многообразия не-

совпадающих интересов. Властные структуры призваны регулировать соответст-

вующие конфликты, не позволяя им обостряться до насильственных форм. В об-

ществе тоталитарного типа конфликт не признается. Он изгоняется

из области

регулирования общественных отношений и заменяется единообразием и полным

согласием с существующей системой власти. Однако и демократическое, и тота-

литарное общества Дарендорф рассматривает не столько как реально сущест-

вующие политические структуры, но как определенные идеальные типы. В ре-

альной политической жизни наблюдается наличие тоталитарных элементов в де-

мократии и наличие демократических тенденций в рамках тоталитарного полити-

ческого устройства. Поэтому, по мнению Дарендорфа, борьба между демократи-

ей и тоталитаризмом не является главным политическим конфликтом послевоен-

ной истории. В каждом реально существующем обществе идет внутренняя борьба

между силами тоталитаризма и силами демократии, и центральное место в этой

борьбе занимает вопрос о допустимости

конфликта и о методах его регулирова-

ния.

39. А.Рапопорт. Конфликт – консенсус как поле для «рефлексивной»

политики

Оценивая современную ситуацию, можно констатировать, что после рас-

пада Советского Союза Российская Федерация осталась существенным крупным

государственным образованием с поликультурным составом населения, не менее

пестрым, чем в СССР. По сути, те же проблемы, что

привели к распаду Союза,

встали теперь перед Россией. И потому раскрытие темы, как ее формулирует в

заглавии своей монографии Лариса Рубан1, оказывается закономерным образом

сопряжено с анализом ряда конкретных проблем именно такого рода, весьма на-

стоятельных с точки зрения необходимости сохранения государственной целост-

ности Российской Федерации и предотвращения ее распада, а также с поиском

оптимальных путей их разрешения.

В основе концепции данного научного исследования — диалектическая

оппозиция "конфликта" и "консенсуса", причем не

в качестве взаимоисключаю-

218

щих состояний вообще, а в качестве фаз процесса взаимодействия, т.е., соответ-

ственно, фазы нарушения равновесия и фазы его восстановления. Такое видение

предмета соответствует системному подходу.

Главное достоинство монографии Л.С.Рубан заключается в основательно-

сти подхода автора к изучаемой проблеме: ею освоен колоссальный фонд науч-

ной литературы по затронутой теме, при этом поражает своей широтой и глуби-

ной демонстрируемое знание опыта, накопленного и североамериканской, и за-

падноевропейской, и российской социологией и политологией.

Отличительной чертой, в частности, североамериканской социологической

и социально-политической науки является ее преимущественно эмпирическая

направленность, и автором использованы все основные достижения американ-

ской социологической школы на данном направлении. Большую роль в обеспече-

нии научного качества и конкретно-социологической фундированности работы

сыграли авторские мониторинговые социологические исследования, которые ве-

лись на протяжении десяти лет — с 1988 по 1998 г., причем это были масштаб-

ные лонгитюдные (т.е. выясняющие в данных точках социального пространства

состояние одних и тех же параметров неоднократно) опросы, проводившиеся в

течение трех периодов: в 1991-1992, в 1995 и в 1996-1998 гг., — что позволяет

проследить динамику конфликта как процесса и выделить его основные тенден-

ции и направления.

В работе сочетаются наблюдение над системой в целом (т.е. над всем фраг-

ментом социума как системой) и отслеживание динамики развития индивида в

процессе социализации (и ресоциализации); таким образом строится социологи-

ческая перспектива, но одновременно строится и перспектива психологическая

— и прослеживается соотношение между ними. Социализация выступает при

этом не только как следствие, результат развития конфликта или консенсуса, но и

как механизм формирования конфликтных или консенсусных отношений в обще-

стве. Этот социологический (социологическо-психологический) синтез — самая

сильная сторона данного научного исследования, средоточие его теоретической и

прикладной значимости.

Охарактеризованная методология непосредственно применена к исследо-

ванию как конфликтной, так и консенсусной (стабильной) модели социума. (Ста-

бильная модель исследуется на примере развития конфликта-консенсуса в ме-

жэтнических отношениях в Астраханской области.) Мы же здесь чуть подробнее

остановимся лишь на первой из двух

конструируемых в монографии моделей —

конфликтной.

Характеристика конфликтной модели развития, содержащаяся в специаль-

ной, самой объемистой главе монографии, развертывается на примере процесса,

включающего в себя чеченский кризис 1990-х годов (вместе с попытками его

разрешения военными средствами), — процесса, рассматриваемого весьма об-

стоятельно и при этом трактуемого как "триада политической девиации": речь

идет

о "криминализации" (а) политического режима, (б) массового политического

сознания и (в) самого конфликта. Стремясь осмыслить весь этот проблемный

комплекс в научном плане с позиций философии, социологии, психологии, права

и истории, автор шаг за шагом воссоздает историю конфликта (восходя и к его

истокам), вдумывается в его психологическое и политическое содержание и на-

правленность, оценивает в правовом аспекте, прослеживает сам процесс его воз-

никновения и урегулирования. Столь впечатляюще предметное исследование

219

конфликтной модели развития довершается детальным прогнозом всевозможных

вариантов будущего течения событий и тщательным анализом таких вариантов.

(Здесь еще следует отметить богатейшую историографию, позволяющую гово-

рить о тщательной историографической проработке данной проблематики.)

Нелишне отметить, наконец, и то, что подробный анализ происходящих

процессов и связанных с ними проблем включает характеристику геополитиче-

ской и военно-стратегической ситуации, на основании которой (характеристики)

автор формулирует — отнюдь не прибегая к категорично-безоговорочному тону

— рекомендации практически-политического свойства.

Как всякий распад системы управления, поддерживающей существование

организационного единства, внезапный распад Советского Союза сопровождался

кризисами. Достаточно напомнить хотя бы о резких переменах в экономике с их

неизбежными последствиями (такими, как массовая безработица, катастрофиче-

ское падение жизненного уровня), о практически одномоментном роспуске суще-

ствовавших органов безопасности, резком росте преступности, вспышках кон-

фликтов, сопровождающихся насилием...

Кризисное развитие с особенной остротой и резкостью проявилось на Кав-

казе — в полиэтничном регионе с перенасыщенной насилием историей, на про-

тяжении девятнадцатого столетия полностью присоединенном Российской импе-

рией и в двадцатом столетии унаследованном сначала Советским Союзом, а за-

тем — в большей своей части — Российской Федерацией. (Независимые государ-

ства — Республики Грузия, Армения и Азербайджан — также весьма сильно во-

влечены в рассматриваемую турбулентную кризисную ситуацию.) В своей моно-

графии Л.С.Рубан стремится раскрыть основные динамические детерминанты

кризиса в регионе и значение всего связанного с ним проблемного узла для Рос-

сийской Федерации.

Роспуск централизованной власти где бы то ни было — и это представля-

ется неизбежным — немедленно воспринимается как вакуум власти и стимули-

рует амбиции соседних государств, в особенности, относительно расширения ими

своей "сферы влияния". По отношению к Кавказу эти соседи

"самоидентифици-

ровались" как исламские государства, граничащие с республиками бывшего Со-

ветского Союза. Наиболее откровенной в своих амбициях была Турция. Автор

напоминает (см. с. 94) о заявлении президента Демиреля о том, что Турция (этот

главный соперник России времен Империи) готова взять на себя политическую

ответственность за положение дел на всем обширном пространстве от Адриатики

до китайской границы.

Соответственно, первым аспектом ситуации, которую автор пытается ана-

лизировать, становится аспект геополитический, воспринимаемый прежде всего с

точки зрения Российской Федерации, однако не только: здесь также весьма ярко

— и, насколько я могу судить, справедливо и верно — представлены ценности и

чаяния народов Кавказа. В свете всестороннего и

непредвзятого анализа предста-

ет вполне убедительным утверждение, что сохранение прочных связей всей "жи-

вой мозаики Кавказа" с Российской Федерацией отвечает жизненным интересам

как России, так и народов Кавказа.

Что касается самих народов Кавказа, то они, как показывается в книге,

подвержены воздействию как центробежных, так и центростремительных сил.

Действительно, с одной стороны

, например, интеграцию в регионе поощряет,

способствует ей пережившая не одну эпоху идея освобождения от "российской

220

зависимости" (зависимости сначала от Российской империи, затем — от системы,

созданной большевиками). С другой стороны, после исчезновения централизо-

ванного управления усиливаются межэтническая вражда и конфликты по поводу

перераспределения ресурсов. Те изменения границ внутри региона, которые не-

однократно производила советская власть, маневрируя в интересах бюрократиче-

ского контроля, оборачиваются ныне одним из препятствий для мирной интегра-

ции. Другое серьезное препятствие — неудовлетворительность системы транс-

портных коммуникаций в одном из самых гористых районов мира, являющемся

естественной границей между Европой и Азией.

Следующая тема, которая, по сути, является главной в монографии, обо-

значена термином "криминализация", и ее раскрытие в соответствующей главе

реализуется в виде описания и анализа процесса, состоящего (о чем уже упоми-

налось выше) из трех компонентов — криминализации режима, массового созна-

ния и самого развертывающегося конфликта; Чечня, являвшаяся (вкупе с Ингу-

шетией) автономной республикой в составе бывшей РСФСР, предстает теперь

как центральная точка кавказского кризиса, одностороннее же провозглашение ее

независимости президентом Дудаевым и военный ответ федеральных властей —

как акты, ускорившие кризисное развитие событий.

В данной связи возникают "законные", на взгляд рецензента, вопросы, на

которые он не находит в книге ответов — ибо автор, по-видимому, такими во-

просами не задается.

Как могла бы быть определена "криминализация"? (Автор, по всей вероят-

ности, не видит нужды в подобном — специальном — определении, считая

смысл термина и его адекватность реальности самоочевидными и не нуждающи-

мися в раскрытии и обосновании.) Безусловно, криминальным актом, вообще го-

воря, можно назвать акт, совершаемый вопреки закону. Но — какому именно? В

результате, например, революции могут быть аннулированы прежние законы и

приняты новые. Значит ли это, что некоторые действия, "преступные" согласно

старому закону, могут быть квалифицированы новым законом как легитимные? А

сама революция? Она всегда незаконна по определению? Если так, то, выходит,

любые действия, признававшиеся законными при свергнутом режиме, должны

будут расцениваться как законные всегда, в то время как те, что были признаны

легитимными лишь при новом режиме, останутся по определению криминальны-

ми?

Автор благоразумно обходит подобные квазиметафизические вопросы.

Криминализация режима, установленного Дудаевым, определяется в книге как

создание жестокой репрессивной диктатуры, неограниченно прибегающей по

собственному произволу к принуждению и репрессиям независимо от того, что

могло бы быть разумно расценено как "закон". Из такой — пусть и отвлекающей-

ся от поставленных выше вопросов — трактовки автором своего же собственного

термина и обозначаемых этим термином реалий (как можно было бы заметить по

данному поводу) логически следует, что и большевистский режим был, собствен-

но говоря, "криминализирован" с самого начала, когда его отличительными при-

знаками стали массовые репрессии, пытки, высылки и т.д.

Но такое заключение, понятно, не вытекает из анализа работы Л.С.Рубан,

оно вообще с конкретной проблематикой монографии непосредственно не связа-

но, и в этом смысле нет никакой необходимости так уж настойчиво привлекать к

нему внимание. Только все же, думается, ситуация в Чечне могла бы получить