Режабек Е.Я., Филатова А.А. Когнитивная культурология
Подождите немного. Документ загружается.
5.2.
Соотношение
когнитивного
и
языкового
строя
культуры
281
Отказаться
от
идеи
магической
каузации
в
пользу
идеи
естествен
ной
каузации
было
очень
сложно,
и,
соответственно,
очень
сложно
было
перейти
к
более
развитому
номинативному
типу
языка.
В
первобытном
обществе
архетип
культуры
-
господство
над
поступками
и
поведением
человека
внешней
силы
-
вырабатывал
ся
и
функционировал
как
переживание,
а
не
как
вербальноознача
ющий
регулятив.
Лишь
через
многие
тысячелетия
он
трансформи
ровался
в
мировоззренческую
установку.
3.
Когн.uтuвн.ые
осн.ован.uя
эргатuвн.ого
языкового
строя
В
архаическом
обществе
человек
интересовался
не
объективны
ми
признаками
и
свойствами,
а
явленной
в
мифе
мистической
си
лой,
проводником
которой
являлась
данная
вещь.
Эта
мистическая
сила
является
не
исключительным
свойством
какой-либо
одной
вещи,
а
чем-то
общим
для
необозримого
ряда
вещей.
Распростра
няясь,
мистическая
сила
существует
и
в
вещах,
и
в
животных,
и
в
людях.
Такое
«родство»,
такая
общность
мистических
свойств
у
самых
различных
вещей
создает
феномен
сопричастия:
сопричаст
ными
друг
другу
окаЗЫваются
явления,
не
имеющие
между
собой
никакой
естественной
связи.
Феномен
сопричастия
обнаружива
ется
в
формах
сумбурной
несуразицы:
соположеннасти
всего,
что
попадает
в
поле
зрения.
Человек,
животное,
вещь
мыслились
лишь
как
моменты
повсе
местной
разлитости
ирреального
бытия.
Они
мыслились
как
про
водники
не
ими
возбужденной
энергии,
и
иначе
не
могли
быть
помыслены.
Связь
между
человеком
как
агентом
действия
и
самим
действием
осознавалась как
связь
инструментальная:
на
этой
сту
пени
мифовидения
способностью
производить
действие
наделяют
человека
высшие
силы:
энергийная
настойчивость
и
целенаправ
ленность
усилий
вложены
в
человека
извне.
Человек
чувствовал
себя
реализатором
чужой
воли
и
субъектная
позиция
такому
чело
веку
была
совершенно
чужда.
Культурный
императив
подчинения
поведения
и
действий
че
ловека
внешним
силам
в
первую
голову
обнаружил
себя
в
грам
матических
конструкциях,
а
именно
в
грамматическом
строе
эр
гативнога
предложения.
В
этой
когнитивности
не
различались:
продукт
усилий
самого
человека
и
результат,
вызванный
к
жизни
действием
независимых
от
человека
сил
природы.
Семантически
отождествлялись
самостоятельная
активность
явлений
природы
282
Глава
5.
Когнитивная
эволюция
культуры
...
и
действия,
произведенные
человеком.
Запрограммированность
поведения
человека
сверхъестественными
силами
перевешивала
личный
опыт.
Вера
в
действие
мистических
сил
порождала
в
со
знании
своеобразное
«слепое
пятно»,
куда
не
могло
пробиться
ес
тественное
объяснение
событии.
Авторы
пионерских
исследований
предложений
эргативного
строя
К. К.
У
ленбек,
И. И.
Мещанинов,
А.
Ф.
Лосев
-
были
убеждены,
что
для
примитивного
мышления
(как
считали
указанные
языковеды)
высшей
причиной
является
не
тот,
кто
фактически
совершает
действие,
а
действующие
помимо
человека
тайные
силы,
для
которых
человек
служит
только
пос
лушным
и
пассивным
орудием.
Идея
каузации
всего
ирреальными
силами
в
полной
мере
была
присуща
языку
аранта.
Так,
у
аранта
часть
тела,
с
помощью
кото
рой
осуществляется
действие,
приравнивается
к
орудию,
а
оружие
(например,
копье)
уподобляется
деятелю,
мыслится
как
носитель
активного
начала.
Например,
Erinja kunala erina tjatala ntainaka.
В
русском
переводе:
"Злой
дух
эриня
сразил
его
копьем",
но
в
ори
гинале
именно
копье
выступает
действующим
началом,
рассмат
ривается как
одушевленный
активный
предмет,
а
потому
стоит
в
эргативном
падеже.
В
языках
раннеэргативного
строя
активный
глагол
выражает
переходное
действие,
но
в
этой
переходности
активная
роль
при
надлежит
скорее
объекту,
чем
субъекту.
В
то
же
время
направлен
ность
действия
следует
от
орудия
к
полученному
посредством
него
результату.
В
эргативной
конструкции
от
глагола
зависит
и
глаголом
опре
деляется
падеж
субъекта
(каузатора)
в
той
же
мере,
что
и
падеж
объекта
действия.
Сама
грамматическая
конструкция
обнаружи
вает,
что
там,
где
нет
{<настоящего»
субъекта,
нет
и
«настояще
го»
объекта:
каузативная
направленность
действия
и
ее
результат
грамматически
не
различаются.
Полнозначная
форма
субъектно
объектной
грамматической
конструкции
возникает
лишь
в
номина
тивном
предложении.
Архаическому
сознанию
нужно
было
убедиться,
что
хоть
что-то
может
совершаться
без
вызова
и
вмешательства
высшей
силы:
по
воле
самого
человека.
Нужно
было
понять,
что
состояние
'сидеть',
'лежать'
-
инактивно,
а
состояние
'идти'
-
активно.
Уловить
это
различие
было
совсем
не
просто.
Так,
во
фразе
atua
lата
'мужчина
идёт'
у
говорящего
нет
сомнения,
что
мужчина
идёт по
собствен
ной
воле,
для
него
это
вполне
самостоятельное
действие,
с
уве-
5.2.
Соотношение
когнитивного
и
языкового
строя
культуры
283
ренностью
в
самостоятельности
действия
коррелирует
абсолютный
падеж
языка
аранта.
Чтобы
встать
и
пойти
не
нужно
распоряжения
свыше.
Чтобы
идти,
нужно
привести
себя
в
движение
и
затратить
собственные
силы
на
выход
из
сидячего
положения.
Только
с
расширением
класса
инактивных
предметов,
только
с
включением
в
этот
класс
всё
новых
и
НОВЫх
элементов
могла
сформироваться
идея
естественной
каузации,
которая
обходится
без
вмешательства
невидимой
и
неведомой
силы.
Только
там,
где
инактивность
начинает
противостоять
активности,
переходность
начинает
отличаться
от
непереходности.
Грамматически
это
раз
личение
появляется
с
разграничением
эргативного
падежа
и
абсо
лютного
падежа.
Представление
о
вмешательстве
в
жизнь
невидимых
и
неведо
мых
сил
дольше
всего
сохраняется
в
сфере
рефлексии
личности
над
своими
психическими
переживаниями:
в
сфере
глаголов
чувс
твенного
восприятия
(уегЬа
sепtiепdi).
Так,
в
нахско-дагестанских
языках
в
предложениях
с
глаголами
чувственного
восприятия
ка
узатор-субъект
мыслится
пассивно
и
оформляется
дательно-напра
вительным
падежом.
На
даргинском
языке
нельзя
сказать:
«Я
его
люблю»
-
можно
выразиться
лишь
таким
образом
Нам
чьит
игулла
('мне
он
люблю
я').
Здесь
действие
воспринимается
как
действие
аффекта
и
тогда
складывается
особая
грамматическая
конструкция
предложения,
которую
иногда
называют
аффективной.
Грузинский
и
чанский
языки
объединяет
с
горскими
языками
наличие
глаголов
восприятия,
при
которых
субъект
ставится
в
косвенном
(датель
ном) падеже.
Например,
чанский
язык:
mа-шquriп-u
'он
-
страх
-
напал
-
на
меня',
грузинский
язык
mama-s-u-kvar-s
шvil
-
('отцу
ему
-
любим
-
он
сын')
(ер.
mama-s a-qv-s tign -
'отцу
ему
-
име
ется
-
она
книга').
«
.••
mach -
kuгiпu
значило
не
"я
испугался",
а
"страх
вселился
в
меня",
причем
реальным
субъектом
мыслился
"страх",
"я"
же
представлял
объект
воздействия
"cTpaxa"»l.
СРаталистическая
установка
сознания
ВПОЛне
отчетливо
обна
ружила
себя
в
мировоззренческих
концептах
на
этапе
перехода
к
цивилизационному
развития
общества.
Любая
религия
про
воз
глашала
ничтожество
человека
перед
лицом
бога,
отсюда
и
идея
человеческой
несостоятельности.
Только
на
путях
зарождающегося
греческого
свободомыслия
пробивает
себе
дорогу
гордость
за
че
ловеческие
дела
и
человеческий
разум.
Представления
о
само
СТО-
1
Чцкобава
А.
Грамматический
анализ
чанского
(лазского)
диалекта.
-
Тби
лиси,
1936. -
С.
220.
284
Глава
5.
Когнитивная
эволюция
культуры
...
ятельности
человека
вступили
в
конфликт
с
идеей
его
постоянной
зависимости
от
сверхъестественного
и,
наконец,
переросли
в
хоро
шо
упрочившуюся
традицию.
Таким
образом,
можно
сделать
вывод,
что
только
на
базе
уже
перестроенной
системы
культурных
установок
открывается
дорога
к
использованию
качественно
новой
информации,
накопленной
по
колениями
людей,
вступающими
в
жизнь.
Для
этого
утратившие
свое
значение
старые
регулятивы
должны
распасться
и
уступить
место
новым
регулятивам.
Мы
видели,
что
культурная
установка
панактивизма
предопределяла
грамматическую
размытость
имен
и
глаголов.
По
визуально-осязательным
основаниям
происходило
раз
рушение
культурного
регулятива
всесмешения.
Спонтанный
отход
от
идеи
человеческой
несостоятельности,
а
затем
ее
философская
дискредитация
подготовили
и,
в
конечном
счете,
обеспечили
побе
ду
номинативного
грамматического
строя
над
эргативным
строем
грамматических
конструкций.
Смена
культурных
регулятивов
означает
переход
как
когни
тивного,
так и
грамматического
строя
языка
на
новую
ступень
эволюции.
Так,
ранней
ступени
архаической
культуры
было
при
суще
оперирование
аморфными
грамматическими
категориями,
в
которых
осуществлял
ось
произвольное
склеивание
семантических
содержаний
разных
референтов.
В
таком
сознании
происходило
отождествление
свойства
и
вещи,
части
и
целого,
единичного
и
общего,
случайного
и
необходимого.
В
грамматически
аморфном
сознании
действие
принадлежит
каузатору
(вещи,
лицу)
так
же,
как
может
ему
принадлежать
белый
цвет,
большой
рост,
действие
принадлежит
любому
референту
вполне
предметно
и
составляет
неотъемлемую
его
особенность:
differetia specifica.
По
граничным
рубежом,
с
которого
начинается
переход
на
сред
нюю
ступень
архаической
культуры
и
языкового
сознания,
стало
расчленение
грамматической
аморфности,
возрастающая
полисе
мия,
выработка
дискретных
расчленений
существительного
и
гла
гола,
существительного
и
прилагательного.
При
этом
расчленение
по
грамматическим
показателям
существительных
и
прилагатель
ных
было
крайне
затяжным
процессом
и
растянулось
на
всю
эпоху
поздней
архаики,
в
ряде
пунктов
захватило
эпоху
античной
культу
ры
классического
периода.
Рубежом
перехода
от
среднего
периода
архаической
культуры
к
её
завершающему
состоянию
стал
отказ
от
панактивизма,
осознание
инактивности
некоторых
предметов
и
вы
работка
в
глагольном
формате
категории
переходности.
На
средней
ступени
архаической
культуры
в
языковом
сознании
реализуется
5.2.
Соотношение
когнитивного
и
языкового
строя
культуры
285
не
концепт
естественной
причинности,
а
концепт
"вины"
перед
не
видимыми
силами.
В
магическом
мировосприятии
требуется
отве
тить
на
вопрос:
кто
повинен
в
событии,
кто
за
него
ответственен.
Магически
нагруженному
сознанию
особенно
трудно
было
разо
браться
в
разграничении
субъекта
(каузатора) и
объекта
действия.
Человек
схватывался
и
обозначался
сознанием
лишь
как
восприни
матель
действия,
которое
разворачивалось
само
по
себе
в
силу
вме
шательства
невидимых
и
неведомых
сил.
Языковые
конструкции
подчеркивали
не
виновность
субъекта
в
своем
состоянии.
Такова
эргативная
логика,
когда
упор
делается
на
предопределенность
по
ведения
человека
(вплоть
до
самых
мельчайших
деталей
последне
го).
в
силу
{<вложенности,>
поступков
в
поведение
человека,
в
ткань
его
жизни
в
эргативных
конструкциях
актив
и
пассив
постоянно
подменяют
друг
друга:
объект
выступает
в
роли
псевдокаузатора.
Отказ
от
панактивизма
был
для
человеческой
мысли
большим
шагом
вперед.
Там,
где
допускалось
вмешательство
самого
челове
ка
в
жизнь
вещей
и
явлений
природы,
сам
человек
стал
осознавать
ся
как
каузатор,
т.е.
мыслиться
в
субъектной,
а
не
объектной
фун
кции.
Стали
складываться
представления
о
естественной,
а
не
о
магической
каузации,
и
только
на
этой
основе
стали
возможны
под
линная
рациональность
и
рациональные
обобщения.
Этому
сдвигу
сознания
в
полной
мере
стала
отвечать
номинативная
конструкция
предложения
(с
именительным
самостоятельным
-
поmiпаtivus
absolutus),
в
которой
реальный
каузатор
и
грамматически
оформ
ленный
каузатор
совпали.
Понятно,
что
на
исторически
магистраль
ном
пути
всегда
встречается
много
осложняющих
обстоятельств.
Эволюция
когнитивных
режимов
одного
и
другого
типа
-
край
не
сложный,
взаимнопереплетающийся
процесс,
в
котором
чере
дуются
победы
и
поражения
стратегий,
как
одной,
так
и
другой
направленности.
Достаточно
распространенной
может
быть
такая
ситуация.
Под
воздействием
настоятельных
требований
жизни
пот
ребность
в
линейных,
цепочечных
режимах
уже
востребована,
а
вербально-грамматические
апперцепции
играют
сдерживающую
роль,
притормаживая
переход
на
новые
когнитивные
режимы.
Сло
весные
обороты
мысли
творят
свое
{<черное
дело,>,
угнетая
способ
ность
мысли
к
линейно-дискретным
построениям.
Иначе
говоря,
формально-грамматические
пока
за
тел и
в
ряде
случаев
характеризу
ются
инерционностью,
и
тогда
устаревающие
грамматические
фор
мы
способны
задерживать
желательные
для
культуры
перестройки
сознания.
Грамматический
строй
языка
может
быть
и
ускорителем,
и
тормозом
когнитивных
процессов.
286
Глава
5.
Когнитивная
эволюция
культуры
...
§5.3.
ДВУСТРУКТУРНОСТЬ
МИФОЛОГИЧЕСКОГО
СОЗНАНИЯ
По
характеристике
С.
л.
Рубинштейна,
структурная
единица
сознания
-
это
образование,
«сложное
по
своему
составу;
оно
всег
да
в
той
или
иной
мере
включает
единство
двух
противоположных
компонентов
-
знания
и
отношения,
интеллектуального
и
«аффек
тивного'>
... ,
из
которых
то
один,
то
другой
выступает
в
качестве
преобладающего'.
Скажем,
дикарь,
первобытный
человек
в
грозу
испытывал
страх
перед
громом
и
молнией,
но
у
молнии
нет
состояния
страха.
Страх
-
чисто
человеческое
переживание,
а
не
онтологическое,
бытийное
определение
молний.
Иначе
говоря,
онтологическое
бы
тие
вещей
принципиально
нетождественно
с
его
экзистенциальной
представленностью
сознанию.
Осознавая
наше
отношение
к
пред
мету
внешнего
мира,
мы
наделяем
его
смыслом,
приписываем
ему
некоторое
экзистенциальное
содержание,
т.
е.
совершаем
экзистен
циальную
дескрипцию
(англ.
descriptive -
«описательный,»:
«Мол
ния
может
убить,>.
Но
у
молнии
есть
не
только
экзистенциальное,
но
и
референтное
содержание
2
•
Зигзаг
молнии
пронизывает
тучи
и
темной
ночью
освещает
окрестность.
Итак,
мы
различаем
на
личные
признаки
предмета
и
субъективно-смысловое
отношение
к
этим
признакам.
Вот
почему
когнитивное
образование
включает
в
себя
два
структурообразующих
элемента
(блока):
референтное
со
держание
и
экзистенциальный
смысл
(нашу
оценку
предмета, что
он
значит
для
нас).
Применительно
к
мифологическому
сознанию
сразу
же
следует
подчеркнуть,
что
в
мифомышлении,
в
мифокогнитивности
преобла
дали
смыслоформы,
созданные
воображением
первобытного
чело
века,
в
котором
переплетались
элементы
физической
реальности
с
элементами,
очень
далекими
от
повседневной
реальности.
В
мифо
логическом
сознании
весь
мир
наделялся
нуминозным
качеством.
Понятие
«нуминозного»
(das
Numinose)
было
введено
в
науч
ный
оборот
Рудольфом
Отто
в
его
книге
«Священное,>3.
По
Отто,
1
Рубинштейн
с.
Л.
Бытие
и
сознание. М.,
1975.
С.
264.
2 Referre -
(лат.)
-
сообщать,
докладывать,
называть,
соотносить
с
вне
языковой
реальностью,
реферат-изложение
некоторых
обстоятельств
того,
что
есть
в
наличии.
з
Отто
Р.
Священное.
Об
иррациональном
в
идее
божественного
и
его
соотнощении
с
рациональным.
СПб,
2008.
5.3.
Двусmрукmурносmь
мифологического
созНаНия......
287
нуминозные
силы
внушают
не
только
страх
и
трепет
(или,
как
вы
ражается
Р.
Отто,
tremendium
(лат.)
-
«страшный,
ужасный»,
но
и
fascinosum
(лат.)
-
«завораживающий,
околдовывающий».
Особое
значение
понятию
нуминозности
придавал
современный
исследователь
мифов
Курт
Хюбнер.
В
его
книге
«Истина
мифа»
(мюнхенское
издание
1985
г.,
русский
перевод
1996
г.)
целые
раз
делы
посвящены
интерпретации
мифа
как
нуминозного
опыта
(см.:
Хюбнер
К.
Истина
мифа.
М.,
1996.
Гл.
Ш.
:
9;
Гл.
V.: 2,
3,4
и
др.
части).
Как
возникает
нуминозное
отношение
к
миру?
Вот
как
об
этом
писал
Сенека
Луций
Анней
младший
(I
в.
до
н.
э.).
В
мрачном
безлюдном
месте,
в
чащобе
векового
леса,
у
истоков
больших
рек,
перед
безмерной
глубиной
озер
с
темными
водами
душа
человека
ощущает
присутствие
святыни:
чего-то
выходяще
го
за
пределы
повседневности,
за
пределы
конечного
бытия.
Это
ощущение
чего-то
Иного, потустороннего,
но
такого
Иного,
с
кото
рым
слита
душа
человека.
Такой
порыв
в
безбытийность,
в
надбы
тийность
одухотворяет
человека
чувством
преодоления
конечности
всего
сущего.
Священный
трепет
перед
превышающими
человеческие
силы
субстанциями
мира
гипостазировался
и
принимал
либо
миксант
ропические,
либо
антропоморфные
черты.
Гипостазирование
есть
приписывание
образам
сознания
самостоятельного
существова
ния,
рассмотрение
выделенных
сознанием
когнитивных
характе
ристик
некоторого
источника
презентируемой
информации
как
самостоятельных
предметов,
существующих
вне
сознания
(греч.
hypostasis -
существование).
Референтное
содержание
когнитивного
образа,
относящегося
к
физической
реальности,
не
нуждалось
в
гипостазировании.
Оно
и
так
находилось
вне
сознания.
А
вот
экзистенциальные
дескрипции,
как
правило,
подвергались
гипостазированию.
Именно
операция
гипостазирования
придавала
вербальным
дескрипциям
особую
до
стоверность
наличного
бытия.
Так,
на
о.
Делос
мать
Аполлона
-
Лето
-
представала
необработанным
поленом.
На
о.
Самос
Гера
почиталась
в
виде
доски.
Гераклу
поклонялись,
как
наличествую
щему
в
камнях
и
кусках
дерева.
Референтное
содержание
и
нуминозный
(экзистенциальный)
смысл
находятся
в
разных
когнитивных
измерениях:
они
не
сов
падают,
а
лишь
радиально
расходятся,
удаляются
друг
от
друга.
Референтное
содержание
сообщает,
что
перед
вами
полено
(с
та-
288
Глава
5.
Когнитивная
эволюция
культуры
...
ким-то
сучковатым
узором),
а
нуминозная
дескрипция
внушает,
что
это
совсем
не
полено,
а
воплощение
нуминозной
силы,
явленность
бога
«здесь
и
теперь,>.
Сакральное
восприятие
полена
перевешива
ет
референтное
содержание
и
полено
становится
предметом
покло
нения,
предметом
культа.
Нуминозная
суть
живет
во
всех
поиме
нованных
артефактах.
Ради
чего
не
тождественно
бытию,
каково
оно
само
по
себе,
как
оно
существует
без человека.
Вот
почему
смешение
референтного
содержания
и
нуминозной
(экзистенциаль
ной)
дескрипции
чревато
серьезными
когнитивными
просчетами.
Физическое
значение
когнитивного
образования
может
обогащать
экзистенциальный
смысл, но
они
не
могут
заменить
друг
друга.
Более
того,
экзистенциальный
смысл
трансформирует
референ
тное
содержание
сознания.
Под
воздействием
экзистенциальной
установки
референтное,
объективно-презентируемое
содержание
приобретает
превращенный
вид:
что-то
в
нем
выпячивается,
что-то
затушевывается
вплоть
до
полной
неузнаваемости
исходного
вос
приятия.
Нуминозное
восприятие
распухает
в
ущерб
референтным
признакам.
Нуминозное
отношение
к
предмету
на
самом
деле
окол
довывает,
завораживает
субъекта
восприятия
и
само
восприятие
искажается:
наполняется
неприсущим
ему
содержанием.
В
основе
искажения
рецепции
лежит
особое
отношение
к
нуминозным
объ
ектам.
Сами
мифологические
образы
возникают
из
ритуалистичес
кой
практики.
Главные
этапы
в
жизни
каждого
человека:
это
рождение,
зре
лость,
смерть.
В
первобытном
обществе
самоидентификации
инди
вида
на
разных
этапах
его
жизни
придается
ритуальный
характер:
таковы
обряд
рождения,
обряд
инициации,
обряд
похорон.
Для
ри
туалистического
сознания
все
космологизировано,
поскольку
все
входит
в
состав
космоса,
причастно
ему,
и
именно
космос
опре
деляет
высшую
ценность
человеческого
существования.
Земной
мир
и
загробный
мир
едины,
мы
все
принадлежим
потустороннему
миру,
создавшему
нас самих.
Существенно,
реально
лишь
то,
что
нуминозно
отмечено,
входит
в
состав
космоса
как
его
часть,
выво
димо
из
него.
Печать
нуминозности
-
продукт
этого
акта
творения
любой
единичности
космическим
универсумом.
То,
что
было
вызвано
к
бытию
творением
нуминозных
сил,
вос
принимал
ось
как
благо.
Смысл
любой
идентификации
индивида
с
космосом
состоял
в
том,
что
акт
творения
вот
этой
единичности
универсумом
пережи
вался
заново,
знаменовал
собою
вхождение
индивида
в
космиче-
5.3.
Двусmрукmурносmь
-мифологического
созНаНия......
289
ский
порядок,
каким
тот
был
создан
изначально:
с
момента
его
Первотворения.
Для
арха"Ического
сознания
ритуал
(и
его
цент
ральная
часть
-
жертвоприношение)
связывал
здесь
и
теперь
с
та-м
и
тогда,
обеспечивал
преемственность
бытия
человека
в
се
годняшнем
мире,
его
связь
с
космической
справедливостью,
вхож
дением
в
неё
оправдывал саму
мимолетность
его
жизни.
В
этом
плане
ритуал
был
вполне
«прагматичен»:
он
становил
ся
главной
операцией
по
сохранению
«своего»
космоса,
по
управ
лению
и
регулированию
им,
по
контролю
над
ним,
удостоверял
степень
соответствия
единичного
бытия
Космическому
Порядку.
Отсюда
первостепенная
роль
ритуала
в
нуминозной
модели
мира.
Только
в
ритуале
достигалось
переживание
целостности
бытия
и
целостности
знания
о
нем,
понимаемых
как
благо
и
отсылающее
к
идее
нуминозных
сил
в
качестве
гаранта
этого
блага.
Это
было
переживание
сущего
в
особой
жизненной
полноте,
дававшей
че
ловеку
ощущение
окончательной
укорененности
в
наличном
уни
версуме.
Ритуал
был
неотделим
от
чувства
вовлеченности
в
сферу
Благого.
Это
чувство
составляло
жизненный
нерв
таинства,
основу
священнодействия.
Как
коллективное
действо,
ритуал
предшествует
мифу.
Арха
ическая
культура
отдавала
явное
преимущество
делу
перед
сло
вом:
ставила
выше
«говорения»
«делание»
И
лишь
С
появлением
профессиональных
служителей
культа
перешла
к
вербализации
психомоторики
ритуальных
ритмов.
Общение
с
нуминозными
сила
ми,
телесно
разыгранное
в
ритуале,
получало
закрепление
в
мифе:
миф
рождался
как
«произносимый»
ритуал,
выводился
из
ритуала,
втягивал
в
словесную
про
грамму
общения
с
потусторонним
миром
весь
коллектив.
Происхождение
мифа
из
ритуала
указывает,
что
экзистенциаль
ная
дескрипция
имеет
неутилитарный
характер:
она
социально
сан
кционирована
во
имя
«высших
целей».
В
то
же
время
у
мифа
есть
особое
качество,
выделяющее
его
среди
остальных
образований
сознания.
Это
качество
получило
на
именование
«номинального
реализма».
В
мифоритуальной
практике
произнесение
слова
приравнива
ется
к
производству
самой
вещи:
к
производству
её
нуминозной
сути.
Именно
из
нуминозной
сути
(как из
зародыша)
«произраста
еТ»
сама
вещь.
Иначе
говоря,
в
мифе
слово
и
вещь
тождественны.
Ссылаясь
на
наблюдения
этнографов,
Э.
Кассирер
подчеркивал:
«Мифологическое
насквозь
определяется
...
неразличением
образа
и
вещи,
и
по
способу
бытия
одно
не
может
отделиться
от
другого,
290
Глава
5.
Когнитивная
эволюция
культуры
...
поскольку
им
обоим
присущ
единый
способ
воздействия
-
потому
что
во
всеобщем
мифологическом
переплетении
вещей
образу
дана
такая
же
сила,
как
и
какому-нибудь
физическому
существованию
...
Вера
в
объективную
весомость
и
в
объективную
силу
знака,
вера
в
магию
слова
и
образа,
в
магию имени
и
надписи
образует
фунда
ментальный
элемент
мифологического
взгляда
на
мир»l.
Для
мифологического
сознания
характерно
переживание
глубо
кого
внутреннего
родства
со
всеми
вещами
и
явлениями
окружаю
щего
мира.
Нуминозность
неотделима
от
ощущения
полной
слит
ности
с
объектом
восприятия,
слитности
с
жизнью
других
людей
и
природы
как
Своего
Иного.
Эта
оценка
-
ощущение
полного
единства
со
всем
миром
-
привносится
В
мир,
а
не
извлекается
из
него.
Ощущение
слитности
моего
существования
с
миром
напол
няет
душу
человека
благоговением,
радостью,
восторгом.
Человек
не
будет
задаваться
вопросом
о
достоверности
самого
ощущения:
чтобы
его
сохранить,
он
откажется
от
анализа
и
критики.
Так,
ведийские
арии
(I
тысячелетие
до
н.
э.
- 1
тысячелетие
н.
э.)
деифицировали,
обожествляли
жертвенный
огонь
-
Агни.
Образ
костра,
возносящего
жертву
богам
ведийского
пантеона,
включал
в
себя
и
референтное
содержание
и
экзистенциальный,
нуминозный
опыт.
Вещественные
характеристики
Агни
поражали
воображение
человека,
вставшего
на
путь
ознакомления
с
назван
ной
стихией
природы.
В
«Ригведе»
-
своде
гимнов,
сконцентри
вавших
мифологию
ариев,
-
с
особой
тщательностью
отмечал
ось
своеобразие
огня
как
природной
силы.
Огонь
виден
издалека
«<Ри
гведа»,
RV,
VH,
1.1),
с
какой
стороны
не
подойти
к
нему,
он
всег
да
обращен лицом
к
человеку
(RV, VII, 12.1).
Его
пламя
и
блеск
нельзя
схватить
руками
(RV,
VШ,
23.1).
Огонь
светит
даже
ночью,
Агни
легко
справляется
не
только
с
мягкой,
но
и
с
твердой
пищей.
Сама
яркость,
стремительность
огня,
подвижность,
жар
пламени
отождествлялись
с
одушевленностью
и
жизненностью.
Необычные
свойства
объясняют
нуминозную
природу
Агни.
От
поколения
к
поколению
в
ведийском
социуме
передавались
предания
о
священ
ном
огне,
о
его
открытии
(Огонь
-
сын
двух
арани,
дощечки
и
палочки,
из
которых
он
добывается
трением),
о
перенесении
его
с
небес
на
землю,
о
неоценимых
услугах
и
благодеяниях,
которые
он
оказал
людям.
Агни
сделал
людей
оседлыми
и
устроил
их
жилище
(располагавшееся
вокруг
очага)
(RV,
Ш,
1.17).
Он
делает
супругов
I
Кассирер
Э.
Сущность
и
действие
символического
понятия
/ /
Касси
рер
Э.
Избранное:
Индивид
и
космос.
M.-СПб.,
2000.
С.
404.