корней предполагает возможно более полное владение фондом соответствующих
алломотивов. В методическом плане всегда важно, чтобы, во-первых, вокруг мотива
объединялись бы действительно принадлежащие ему алломотивы и, во-вторых, чтобы
формулизация мотивов наиболее точно соответствовала их сути. Дандес неправ, сводя
категорию мотива к роли классификационной конструкции. Мотив как инвариантная
схема, обобщающая существо ряда алломотивов, лишь отчасти может рассматриваться
как «изобретение» исследователя. В той же степени он выступает как элемент, объективно
существовавший и лишь открытый исследователем: это доказывается как наличием в
мотивах собственной устойчивой семантики, так и существованием несомненных связей
между мотивами и фактами этнографической действительности. Можно, например,
утверждать, что именно мотивы оказываются напрямую связаны с архаическими
представлениями, институтами, обрядами и т. п., в то время как алломотивы выступают
позднейшими их художественными трансформациями. Правда, при этом в алломотивах
«задерживаются» разного рода детали, следы, переживания, которые отражают
генетические связи мотива и по которым эти связи могут быть восстановлены. Образцом
такого подхода к мотивам является книга В. Я. Проппа «Исторические корни волшебной
сказки» [161]. Здесь на первом плане исследование исторических/этнографических корней
сказочных мотивов. Выяснив их, ученый объяснил открытую им в «Морфологии сказки»
неслучайность, строгую обусловленность отбора и порядка мотивов внутри сказок. При
этом в наибольшей степени оказались объяснены именно мотивы, т. е. инвариантные
типы, а не сами алломотивы как конкретные реализации, образующие живую ткань любой
сказки. Точнее говоря, алломотивы прояснились в той мере, в какой была показана их
связь с мотивами. Но объяснение алломотива в его совершенно конкретном текстовом
выражении не входило в задачи ученого. Алломотив — это одновременно выражение
мотива, его реализация, но и отклонение, уход от него, осуществление некоей конкретной
художественной задачи, несводимой к мотиву.
Признав, что мотив и алломотив находятся на самых нижних ступенях классификации
сюжетики, мы должны согласиться с тем, что важнейшим их качеством является
элементарность. Мотив может быть сведен к сочетанию субъект-действие (состояние)-
объект. Он обладает относительной самостоятельностью, поскольку в нем заключены
свои значения и поскольку он может реализоваться в различных алломотивах в контексте
разных сюжетов и даже разных жанров. При этом мотив полностью не изолирован, он
состыковывается с другими мотивами как семантически, так и конструктивно. В ряде
случаев мотивы складываются в блоки, которые фактически живут как одно целое,
именно таким образом обнаруживая свои значения. Таков, к примеру, блок, характерный
для начал былин: княжеский пир, поведение гостей, слова князя/приход чужого посла,
реакция собравшихся, поручение богатырю. Такие блоки выступают как целостные части
сюжетов. За ними следуют новые блоки, и таким способом сюжет движется не просто
мотивами, но блоками мотивов, их сцеплениями. Алломотивы, помимо того, что они,
естественно, обладают всеми отмеченными конструктивными качествами мотивов,
отличаются дополнительной усложненностью. Поскольку они живут в реальных текстах,
погружены в сюжетный контекст, их особенно трудно изолировать и четко отграничить от
соседних алломотивов. Законы повествования или «лирического» переживания, описаний,
диалогов и т. д. служат прочному сцеплению всех элементов, органическому перетеканию
одних в другие. Блочный принцип в конкретном тексте действует с еще большей силой.
А. Лорд справедливо замечает, что категория мотива оказывается тесной при анализе
достаточно развернутых описаний, таких, например, как в сербскохорватских эпических
песнях. Мотивы оказываются слагаемыми более содержательной единицы, которую А.
Лорд, вслед за М. Пэрри, назвал темой [303, р. 68]. Применительно к эпосу тема
определяется им как «группа идей, регулярно употребляемая певцом не просто в данной
поэме, но в поэзии в целом» [302, р. 440]. В репертуаре певца темы имеют тенденцию
становиться более или менее фиксированными, хотя и не достигают жесткости