Полосин В.С. Миф, религия, государство
Подождите немного. Документ загружается.
5) Выросший герой находит своих знатных родителей или псевдородителей и мстит им: либо родному
отцу-предателю, либо псевдоотцу-узурпатору и, в конце концов, занимает (телесно или духовно) их
место в новом качестве и получает признание как сверхчеловек.
«...во всех этих мифах отношение героя к своим отцу и матери неизменно имеет нездоровый характер...
Старый афоризм о том, что "не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников,
и в доме своем" (Мк. 6: 4), означает... как непросто почитать как пророка человека, чьи родители,
братья и сестры хорошо известны»
1
.
6) Герой терпит страдания и погибает за правду либо физически, либо символически. В случае
физической гибели герой сходит в ад. Примеры:
В Шумерской мифологии Думузи (в Вавилоне — Таммуз) гибнет и сходит в ад. Бог солнца Ра,
путешествуя по ночному Нилу, на закате сходит в ад; его преемник, богочеловек Осирис, также
погибает; Сын Божий Гор в сражении с узурпатором власти Сетом терпит поражение и теряет
«всевидящее Око». Давида пытается убить царь Саул, и только сам Бог его спасает. Орфей гибнет и
спускается в ад. О схождении в ад распятого за людей Иисуса Христа Библия ничего не говорит, но
народное сознание восполнило этот пробел в церковном предании и иконописи.
7) Герой чудесно или символически воскресает в этой жизни (сам или через своего преемника) и
довершает свою высокую (спасительную) миссию либо через личное воцарение и всеобщий триумф,
либо ду-
1
РанкО. С. 217.
181
ховно - уходя в мир иной, занимая в нем место отеческой ипостаси Божества и воплощаясь в своем
воцарившемся преемнике. Примеры:
Думузи-Таммуз торжественно воскресает, воскрешая природу и оживотворяя жизнь. Его
богочеловеческое посредничество между Небом и землей выражается в том, что половину времени он
царствует на земле, другую половину - в царстве мертвых и воплощается в каждом новом
сверхчеловеке-царе.
Бог Ра побеждает змея Апопа под Древом жизни и воскресает в образе солнца; Осирис торжественно
воскресает, но уже целиком уходит в царство мертвых, оставляя вместо себя для царствования в
актуальном бытии свою здравствующую «половину» - сына Гора, посредника между Богом и народом,
соединяющегося с каждым новым фараоном. Бог Митра, сидя на коне, копьем поражает драко-
нообразного быка. Торжественно воскресают Аттис и Адонис.
Царю Давиду не дозволяется строить храм самому - он должен уйти в царство мертвых, оставив вместо
себя сына Соломона. Орфей чудесно воскресает из мертвых.
Иисус Христос силою Отца воскресает из мертвых, но уходит из актуального бытия в небесный мир.
Вопреки Его запрещению иметь иных, кроме Него самого, посредников между Богом и народом, го-
сударственная Церковь провозгласила божественного цезаря августа по должности земным
«наместником Христа» («вице-христом»), т. е. посредником, каковым на Западе после падения
Древнего Рима стал первосвященник.
Наличие в общественном сознании всех основных компонентов его триадической структуры, условно
названной «отец - мать - сын», является совершенно необходимым, ибо без отца или без матери нет и
сына, а значит, нет и не будет сверхчеловека-героя. Более того, отсутствие у героя легитимного
мифического «отца» выводит его за рамки непрерываемой преемственности истории и превращает в
самозванца!
Лишь в случае чистой харизмы - непосредственного триумфа, превращающего в массовом восприятии
обычного человека в героя -«посланника Небес» - «отеческая» ипостась содержится в нем имплицитно
(«Я и Отец - одно», Ин. 10: 30), но она обязательно есть и рано или поздно обнаруживается самим же
героем. Предельно просто это выражено в Евангелии: «Отец во Мне, и Я в Нем» (Ин. 10: 38), «Сын не
может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего» (Ин. 5: 19).
Однако когда сверхчеловек стал таковым по должности, образ и «отца» и «матери» должен
изначально присутствовать в массовом сознании, ибо «сыном» может быть признан, легитимизирован
только тот, кто доказал народу свою преемственность «отцу» через ритуальное свидетельство
«матери». Поскольку, например, во всех канониче-
182
ских и неканонических арамейскоязычных новозаветных источниках, например, Евангелии от Матфея,
об Иисусе как о первородном сыне свидетельствует «Руах» («Святой Дух») — слово женского рода, —
при переводе на греческий, где слово «дух» («тп/ейца») имеет средний род, возникли смысловые
трудности. Однако это обстоятельство следует иметь в виду при чтении и остальных новозаветных
текстов, когда говорится о «рождении от Духа», так как они написаны этническими иудеями,
мыслившими в категориях своего языка. Так, св. Иероним приводит фрагмент неканонического
Евангелия евреев об омовении Иисуса в Иордане в греческом переводе, где говорится так: «Дух Святой
сошел и наполнил Его, и покоился в Нем, и сказал Ему: "Мой Сын, из всех пророков Я ждал Тебя... Ты
— Мой Сын первородный, и Ты будешь править вечно». А Ориген в своих комментариях к описанию
перенесения Иисуса Духом Святым на гору Фавор уже не мог обойтись без иудейского оригинала:
«Так сделала Моя мать, Дух Святой... перенесла Меня на гору Фавор»
1
.
В современной политической мифологии мы имеем весьма емкое поэтическое выражение
формирования образа сверхчеловека у В. Маяковского. Он четко разделяет реального человека и его
мифический образ:
...знаю,
Марксу
виделось
видение Кремля и коммуны
флаг
над красною Москвой. (...)
Коротка
и до последних мгновений нам
известна
жизнь Ульянова. Но долгую жизнь
товарища Ленина надо писать
и переписывать заново.
Здесь налицо и отсутствие земных родителей героя (его «старший брат» - Маркс), и пребывание его в
мифическом, дискретном времени. Собственно сверхчеловеческое всезнание выражено поэтом так:
Он
в черепе
сотней губерний ворочал,
1
Свенцицкая И. Апокрифические Евангелия. С. 86.
183
людей
носил
до миллиардов полутора. Он
взвешивал
мир
в течение ночи.
Его харизма была столь велика, что его всеведение могло энергетически передаваться другим:
Я знал рабочего.
Он был безграмотный. Не разжевал
даже азбуки соль. Но он слышал,
как говорил Ленин. И он
знал - всё.
«Если всезнание - свойство, определяющее поступки Ленина, т. е. его жизнь, то не менее
удивительным образом поэт характеризует... его смерть», - отмечает А. Пименов
1
:
Я счастлив,
что я
этой силы частица, Что общие
даже слезы из глаз. Сильнее
и чище
нельзя причаститься великому чувству
по имени
класс!
Еще дальше Маяковского пошел в политическом мифотворчестве Андрей Вознесенский, придав
образу Ленина в поэме «Лонжюмо» еще более религиозный акцент, приближающийся к восточному
восприятию новых воплощений Будды:
Я думаю, что гениальность
Переселяется в других.
Уходят времена и числа.
Меняет гений свой покров.
Он - дух народа.
В этом смысле
Был Лениным Андрей Рублев.
1
Пименов А. Непрошедшее прошлое // Религия, магия, миф. С. 279.
184
. Как по архангелам келейным порхал огонь неукрощен. И, может, на секунду Лениным Был Лермонтов и Пугачев. Но
вот в стране узкоколейной, шугнув испуганную шваль, в Ульянова вселился Ленин, так что пиджак трещал по швам! Он
диктовал его декреты. Ульянов был его техредом... И часто от бессонных планов, упав лицом на кулаки, Устало говорил
Ульянов: «Мне трудно, Ленин, помоги!»
Впрочем, Вознесенский идет еще дальше - его духовный Гор вселяется не только в здравствующего
фараона, но может харизматиче-ски покидать его живую плоть и вселяться в иных носителей:
Когда он хаживал с ружьишком, Он не был Лениным тогда, А Ленин с профилем мужицким Брал легендарно города!
Вполне логично, что ушедший в иной мир Ленин - Гор по отношению к Марксу - функционально
становится затем Осирисом - отцом и судьей своих преемников, который вместе с Матерью-
Революцией и ее земным носителем - Партией (женой-сестрой Исидой) «рождает» по духу каждого
нового «сына Партии» (примечательно, что именно этот исконный религиозный термин и вошел в
политическое словоупотребление). «Партия и Ленин - близнецы-братья... Мы говорим: Ленин, -
подразумеваем: партия, мы говорим: партия, - подразумеваем: Ленин». Партия как духовная элита
свидетельствует о новом Горе-сверхчеловеке. В массовом сознании человек не мог стать сверхчело-
веком, героем, «сыном Неба», пока четко не явлен его «Небесный Отец» и нет свидетельства об этом
«Великой Матери». И поэтому Иосиф Сталин, бывший семинарист, чтобы быть названным «Лениным
сегодня», не мог удержаться от, казалось бы, фантастического для научного материализма предприятия
- сооружения на Красной площади мавзолея типа древнеегипетской пирамиды фараона Джосера,
ритуалов оплакивания и бальзамирования: народу был дан вечно живой, но потусторонний «бог-отец»,
от имени которого «мать-сестра» Партия ритуально засвидетельствовала духовное рождение «сына» -
богоносного продолжателя дела «отца».
Разумеется, все вышеприведенные компоненты мифического образа сверхчеловека имеют значимость
для общественного сознания в меру сопереживания этому сверхчеловеку и его героической истории.
185
При этом внимание акцентируется, как правило, не на всей истории, а на тех ее этапах, которые
волнуют общественное сознание в данный момент и в данном направлении.
Для религиозного сознания характерен больший интерес к собственно сверхъестественным моментам:
обстоятельствам чудодейственного рождения и спасения героя от гибели; живописным деталям борьбы
с демонами и победы над ними с помощью молитв или заклятий; картинам схождения героя в ад;
эмоциональному переживанию его телесного воскресения (как залога собственного). Естественно, что
сверхчеловек в религиозной интерпретации выступает в качестве всеобщего онтологического
Спасителя - прототипа всех людей, и общественное сознание жадно внимает (а то и домысливает) все-
возможные подробности именно этих этапов спасительной для себя истории. Если при этом жреческий
клан стремится к доминированию в обществе через выдвижение своего представителя в качестве мо-
нарха, то акцент, как в истории с Мелхиседеком, делается на перво-священнических функциях
Спасителя, вечно пребывающего на Небесах и воплощающегося на земле в должности своего
отображения - царя-первосвященника.
Для религиозно-магического сознания - например, в целях излечения от яда змеи с помощью ритуала -
важнее всего не общий сюжет мифа об Осирисе, Горе и Исиде, а лишь конкретные прототипические
обстоятельства излечения Исидой своего сына Гора, укушенного змеей (многочисленные жреческие
заклинания с призыванием помощи Исиды запечатлены на стенах пирамид).
В то же время для национального сознания (т. е. сознания тех же людей, но в момент, скажем,
актуальности их национального сплочения) именно эти подробности не слишком интересны, более
того -они могут даже мешать. Например, национальный герой не должен быть зачат совсем без участия
земного отца, поскольку в данном контексте важнее, чтобы герой происходил по крови из народной
среды, был членом единой большой Семьи. Естественно, что на первый план выходят обстоятельства
его борьбы со вполне материальными врагами сплочения нации и с другими нациями, а не с бесплот-
ными духами.
ДАЛ политического сознания, являющегося продолжением национального, также важнее земные
компоненты мифа: внутреннее призвание героя на конкретную государствообразующую миссию,
символика этого призвания, обстоятельства борьбы с реальными врагами государства и с лжеотцом
нации (узурпатором власти), подробности опыта поражений и побед, знание «прошлого»,
«настоящего» и «будущего» - премудрость, и т. п.
Однако и при доминировании политической мотивации восприятие самих политических реалий в
общественном сознании неоднородно, как и само общество; спектр этого восприятия, подобно цветам
радуги,
186
меняется от иносказательнонапоминательного до магического, в большинстве же имеют место
различные сочетания и комбинации того и другого. И в зависимости от характера восприятия
сверхчеловек в политике может перед одними социальными группами выглядеть как мудрый глава
государства, гарантирующий стабильность, перед другими - как вдохновленный свыше гений-
харизматик, перед третьими -как воплощение Бога на земле - «помазанник Божий», богочеловек. Но и
для первых, и для вторых, и для третьих принципиально важно, чтобы публичный имидж главы
государства соответствовал основным пара-метрам образа сверхчеловека, его мифическому
«скелету», описанному нами выше. Ибо в этом и заключается основа для его легитимизации
общественным сознанием.
ГЛАВА 13. СВЕРХЧЕЛОВЕК ВО ГЛАВЕ ГОСУДАРСТВА
13.1. Харизма или должность?
Отождествление в общественном сознании индивида и его мифического прототипа очевидным образом
зависит от соответствия публичных действий этого индивида своему прототипу. Такое соответствие
может достигаться двумя путями:
1) непосредственно - в случае констатации обществом прямого положительного результата личных
действий индивида по реализации нравственного идеала: победа, триумф, сбывшееся предсказание;
2) опосредованно - через ритуально-символическое вхождение индивида в соответствующий миф; в
данном случае отсутствие личных заслуг компенсируется «honoris causa» - совокупностью всех
исторических положительных результатов, сообщаемых индивиду через его личное участие в
политическом ритуале, символика которого и является средством убеждения общественного сознания
в необходимости отождествить индивида с его мифическим прототипом, констатировать обретение им
качеств его прототипа и, соответственно, легитимизировать его во власти.
Как пишет М. Вебер, «легитимность власти харизматических авторитетов основана на вере в свойства,
превосходящие обычные качества, воспринимаемые на ранней стадии как сверхъестественные... или на
вере в героя, источником авторитета которого служит "подтверждение" его харизматических качеств
чудесами, победами и другими удачами - благополучием тех, кто ему подчиняется... Господство
осуществляется не на основе общих традиций или рациональных норм, оно "иррационально". Оно
"революционно"»'. Однако
' Вебер М. С. 68.
187
харизма триумфатора, не мотивированная всей логикой исторической традиции народа, имеет все же
случайный характер: одно проигранное сражение или стихийное бедствие - и перечеркнуты все
победы. И тогда - крушение только что возникшей легитимности, что в условиях отсутствия механизма
передачи власти чревато и крушением всей государственности.
Полагая вполне возможным рождение гения, в огромной мере соответствующего своему мифическому
прообразу, мы не можем уйти от факта его физической смертности, не преодоленного ни одной религи-
ей, ни одной мифологией. И именно это обстоятельство неотвратимо приводит к необходимости ответа
на вопрос: «А что потом?» - т. е. к признанию за благо традиции, правил, ритуалов, должностей.
Как после политической смерти, так и после физической гибели или естественной смерти
«предводителя возникал вопрос о преемнике. Решался ли этот вопрос посредством... избрания по
харизме, посредством назначения... или по наследственной харизме, с этого момента всегда начиналось
в том или ином виде господство правил.,. Начинается процесс господства традиционализма...
Окружающие харизматического властителя ученики становятся... прежде всего должностными
лицами» (М. Вебер)
1
.
Таким образом, для «вхождения в миф» не через личную харизму, а через занятие постоянной
должности, требуется ритуал, мистерия, в которой кандидат на должность должен пройти инициацию
«умертвления», отсечения «крайней плоти» своих недостатков и «воскресения» сверхчеловеческих
качеств, необходимых для данной должности.
Собственно, «должность» и есть не лично завоеванная, а делегированная из сокровищницы общих
заслуг «должная» харизма. И в этом смысле все государственные должности по природе своей свя-
щенны (разумеется, «святость» в данном случае есть иносказательный символ исторической и
моральной правды, который одновременно для религиозного сознания может иметь соответствующее
значение). Поэтому опосредованное личное вхождение в харизматический мифический образ - в
постоянную должность - требует весьма серьезного отношения к ритуалу: все компоненты, все
качества недостающей личной харизмы должны быть публично символически обозначены, проиграны
в ритуале с достаточной для массового сознания эмоциональной убедительностью. В противном случае
массовое сознание может и не признать делегирование харизмы либо признать это, но весьма условно,
зыбко - до первых негативных примеров, дающих основание для сомнения. Поэтому-то во всех
цивилизациях в истории человечества государственному ритуалу придавалось столь большое значение,
символика его детально прорабатывалась
1
Там же. С. 69.
188
лучшими специалистами. Религиозная специфика этого ритуала была уже вторичной - в меру
соответствия количественным и качественным параметрам религиозности народа в целом.
Отсутствие детально и целенаправленно проработанного государственного ритуала в современной
России (как и невежественные попытки подменить его чисто религиозным, «дореволюционным» обря-
дом, причем на уровне старушечьих суеверий) является одной из главных причин слабости
российского государства: по вине власти должность воспринимается народом не как «должная»
харизма свыше, не как священная обязанность и право, а как временная возможность решить свои
сугубо личные проблемы.
Обратный пример: в совершенно разрушенной, униженной и превращенной в колонию послевоенной
Японии сохранилось отношение к должности как священному долгу. Император, сын (актуальное
воплощение) Божества, будучи лишен всякой политической власти, был сохранен японским народом
от международного трибунала как символ самого государства и потому остался общенациональным
первосвященником, хранителем святости государства, а через него даруемое «свыше» освящение
сохранилось и на всю пирамиду государственных должностей. Это стало возможным благодаря
народной религии синтоизма, трансформированной в государственную идеологию и не имеющей
жестких мировоззренческо-конфессиональных унифицированных предписаний, разделяющих людей
на «ортодоксов» и «раскольников-еретиков», а потому объединяющей всю нацию.
Такая верность традициям, своему нравственному идеалу, столь сильна у японского народа, что даже
должности в частных фирмах, на первый взгляд организованных по западному образцу, и сегодня
сохраняют хотя бы частично священный характер: ритуал посвящения в должность превосходит по
богатству своей символики, длительности, требованиям к посвящаемому многие традиционные рели-
гиозные обряды в Европе. Фирма выступает как религиозная община, требующая верности, но и
принимающая на себя обязательства заботиться о своем сотруднике во всех жизненных делах. Юноши
и девушки готовятся к прохождению таких ритуалов неделями и со слезами радости приносят
религиозную присягу.
Когда мы рассуждаем о высшей должности в государстве, то сразу возникает вопрос о ее
функциональных характеристиках. Ведь если непосредственная харизма, являющая себя в прямом
триумфе сверхчеловека-героя, сама диктует, какие политические функции осуществляет сверхчеловек
в форс-мажорных, революционно-реформаторских обстоятельствах, то при начале процесса стабили-
зации, при утверждении традиции, при появлении собственно должности как постоянной
харизматической ниши в общественном сознании, функции этой должности нуждаются в
рациональном осмыслении и функциональном упорядочивании.
189
Взаимоотношение различных субъектов политической деятельности предстает перед народом как
иносказательно выраженная логика взаимоотношений символических хранителей, реализаторов и
разрушителей нравственного идеала. Одновременно и сам идеал в силу своей сверхвременности и
иррациональности хранится в коллективной памяти и предстает перед массовым сознанием в
мифологическом виде. Таким образом, мы имеем два ряда мифологической символики, пере-
секающиеся друг с другом в актуальности исторического процесса: 1) устойчивую, консервативную
политическую мифологию - как иносказательно зафиксированный, «зашифрованный» позитивный и
негативный архетипический опыт, и 2) современных персонажей, претендующих на вхождение в миф,
т. е. на наличие у них харизмы на реализацию «желаемого» по законам «должного», на достижение
триумфа здесь и сейчас.
Тут и встает вопрос о последней инстанции в толковании нравственного идеала: соответствуют ли те
или иные персонажи функциям, иносказательно выраженным в мифическом образе? Кто в отсутствие
харизматического героя-триумфатора легитимизирован, уполномочен народом судить от имени народа
всех граждан как верховный Арбитр? Через какую инстанцию - должность — народ осуществляет свой
суд?
В Библии ярко нарисован архетип такой функции, а именно, в беседе царя Соломона с Богом, когда
Соломон просит у Всевышнего весьма примечательных вещей:
«И сказал Соломон: "Даруй же рабу Твоему сердце разумное, чтобы судить народ Твой и различать,
что добро и что зло; ибо кто может управлять этим многочисленным народом Твоим?.." И сказал ему
Бог: "За то, что... просил себе разума, чтоб уметь судить, Я даю тебе сердце мудрое и разумное... и то,
что ты не просил, Я даю тебе: и богатство и славу... И если будешь ходить путем Моим, сохраняя ус-
тавы и заповеди Мои... Я продолжу дни твои"» (3 Цар. 3: 9—14).
Соломон заведомо отказывается не только от благ правления, но и от самого правления, вместо этого
просит харизму судьи. И, получив ее, действительно мудро судит - и теоретически, в притчах, и прак-
тически, в гражданских делах. Более того, он оказывается и судьей над церковными делами, ибо
контролирует строительство главного храма и выполняет функции первосвященника, произнося
молитву на освящение храма. И именно он становится самым харизматическим из всех царей Израиля,
выполняя функции фактически уже и не столько царя-правителя, сколько императора.
Именно функции судьи как высшей должности в структуре государства, подчеркнуто обособленные в
символическом ритуале от всех иных, являются максимальным на земле гарантом стабильного
существования харизмы сверхчеловека как выразителя совокупности всех чаяний народа. Когда
обособленная должность верховного су-
190
дьи вообще отсутствует в политической структуре либо совмещается с функциями правителя или
первосвященника, государство не имеет гарантированной стабильности. При ее полном отсутствии
(или, что то же самое, разделении поровну между всеми - при демократии) неизбежна борьба
различных элит за право хотя бы частичного обладания таковыми функциями, а отсюда -
непредсказуемость, т. е. полная нестабильность.
Таким образом, при конституировании какого-либо государственного порядка, стабильность может
быть обеспечена при необходимом условии, что в структуре государства высшая должность, ино-
сказательно ассоциируемая со сверхчеловеком, будет иметь обособленные функции верховного судьи,
арбитра для всех иных государственных должностей и институтов. Это посредническая функция
между народом и его собственным нравственным идеалом, можно сказать, это персонифицированный
нравственный идеал. Характер этой должности создает базис для объективного формирования под-
линной государственной элиты: сверхчеловек, возвышающийся над делами управления и потому не
имеющий себе конкурентов, как арбитр, способствует получению отдельными харизматиками соот-
ветствующей их харизме государственной должности.
Верховный судья сам подотчетен только основному закону -нравственному идеалу, но в части
исполнения им самим этого закона он подконтролен народу, т. е. частично делит судебные функции с
народом. Тем самым сверхчеловек может быть не только лично харизматическим триумфатором, но и
смиренным «должным воплощением», должной персонификацией Правды. - «От отсутствия смирения
погибли многие цари вместе с достоянием» («Законы Ма-
Тем самым, мы имеем схему-ромб в действии: народ сознает себя через мифологию как нацию,
«рождает», т. е. определяет и морально контролирует «сына» - сверхчеловека, удостоенного харизмы
(имиджа) от «Отца Небесного» и исполняющего функции судьи. Закон - Откровение Бога или (для
светского сознания) совокупный исторический опыт. Судья-император находит и назначает на долж-
ность харизматических сынов-героев в разных сферах жизни. Таков статичный срез структуры высшей
политической власти, при котором только и возможно устойчивое существование и развитие. Хра-
нителем национально-государственной мифологии являются элиты в их совокупности: национально-
политическая, творческо-культурная, жреческая и т. д.
Однако наиболее сложным остается вопрос динамики исторического развития общества - порядок
преемственности власти, опреде-
' Цит. по: Религии Древнего Востока. С. 71.
191
ления следующего судьи, решаемый по-разному в моноэтническом царстве и полиэтнической империи.
Архетип власти в ее константной логике и в ее историческом развертывании - это и есть главное со-
держание политической мифологии.
13.2. Миф об Осирисе
Из всех дошедших до нас мифов или мифологизированных историй нам представляется наиболее
архетипичным, всеобщим, применимым практически ко всем отраслям социального опыта, древне-
египетский миф об Осирисе, Сете, Исиде и Горе. Его ценность еще и в том, что изложенная в нем
ситуация в полной мере имеет присущее мифу свойство коловращения - в ней нет некоего исходного,
разового исторического начала, которое принадлежало бы только безвозвратному прошлому, и нет
окончания, которое бы закрывало возможность повторения этой ситуации.
По частям эту историю можно реконструировать и из других мифологий: шумеро-вавилонской и
иудейской, зороастрийской, древнеиндийской, китайской, эллинской и римской, однако это будет
искусственное построение, поскольку реальное политическое сознание народа в какой-то конкретный
момент истории мотивировалось одними мифическими историями, а в следующий момент - другими.
Миф об Осирисе наиболее развернуто и последовательно отображает логику взаимоотношений
субъектов политического процесса от начала до конца замкнутого политического цикла: рождение -
воцарение - переход власти преемнику.
Выделим наиболее общие смысловые компоненты этого мифа, не погружаясь в рассмотрение деталей,
имеющих, может быть, очень важное значение для религиозно-магического, искусствоведческого или
иного опыта, но нас в данном случае не интересующих — мы вычленяем только то, что имеет
содержательное отношение к опыту политической деятельности. Главные персонажи: «девятка богов»
-верховная коллегия пантеона, многоипостасное выражение единого Божества, имеющая власть судить
нижестоящие существа и людей. Со сменой представлений о Небе в массовом сознании меняются и
имена (= функции) богов, наступает новая эра, новый завет людей с Божеством; вплоть до принятия
христианства египтяне оставляли неизменным само число ипостасей Божества - 9 (3 х 3).
Круговой цикл мифа об Осирисе с участием всей «девятки богов», отражающий свойство
коловращения этого сюжета, сводится к следующему: Ра — бог солнца в его полдень, в прошлом он -
царь земли, не имевший признаков человеческой природы. Он стал образом всемогущего Бога Отца,
Универсума, Который присутствует во всех остальных богах как их общее единое начало.
Ра проклинает все 360 дней года из-за того, что вопреки его воле
192
даже после отделения неба от земли бог неба Геб и богиня земли Нут продолжали жить вместе.
Мудрый Тот находит выход - добавляет к году еще 5 «непрбклятых», «вневременных» дней, в которые
Геб и Нут чудесно рождают пять богов, из которых сын-первенец -Осирис, другие: Исида, Нефтида,
Сет и Тот. Осирис вочеловечен, и поэтому даже рядом с Ра он изображается в иконографии не с соко-
линым, а с человеческим лицом. Тем самым, в отличие от Ра, он воплощает в себе все то, что имел Ра,
становясь его преемником, но приобретает и большее - богочеловечество. Таким образом, Осирис есть
Ра, приобретший более ясные и важные для человечества свойства, раскрываемые в следующей
мифической истории:
Осирис-богочеловек поставлен земным царем Египта. Исида - сестра-жена Осириса, в ладье
солнечного Ра она - богиня рассвета, восходящего солнца, сам образ которой по символике говорит о
соединении духовного и материнского начал, то есть отражает движущее и рождающее начало бытия,
животворящий дух. «У нее было много различных ипостасей, но египтян более всего привлекал образ
Исиды как "Божественной Матери". Эта ипостась воплотилась в тысячах статуй, представлявших
Исиду кормящей грудью младенца Гора, которого она держит на коленях»'.
Сет - брат Осириса, желающий незаконно получить трон ради того, чтобы взять в жены Исиду
(овладеть духовной и идейной властью), убив законного царя-первоиерарха, ставленника Небес. Неф-
тида - сестра-жена Сета, богиня заходящего солнца, наступающих сумерек и начала ночи, явный
символ самого народа Египта, в религиозной интерпретации - «Церкви земной». Она полюбила
Осириса (= смертное человечество возлюбило Бога и даруемую им вечную жизнь) и тайно зачала от
него Анубиса (персонажа мира мертвых). Она во всем помогала Исиде и сопровождала ее во всех
скитаниях.
Для реализации своих злодейских замыслов Сет соорудил красивый саркофаг в точности по росту
Осириса, пригласил гостей, не подходивших по росту, примерить его, а затем обманом заманил
Осириса лечь в него, запечатал и бросил в Нил. Дева-жена Исида отправилась в трауре на поиски,
нашла саркофаг и доставила его к дому, спрятав в тростнике у реки. Но Сет обнаружил его, достал тело
Осириса, разрубил его на множество частей и велел разбросать их по всему Египту. Однако Исида с
помощью Нефтиды сумела собрать почти все части тела (кроме фаллоса, который был заменен
глиняным), ставя на месте каждой находки надгробие-храм в честь Осириса (что стало в религиозной
интерпретации формой проповеди Нового Завета Бога с людьми), а затем с помощью Нефгиды, Ануби-
са и Тога изготовила и забальзамировала за 70 дней мумию Осириса.
' Бадж У. Египетская религия... С. 84.
193
Затем Исида чудесным образом приняла облик самки коршуна -птицы Хат и, раскинув крылья над
мертвым мужем, зачала от него законного наследника Гора. После родов она молилась высшей
«девятке богов» о спасении богомладенца и получила благословение. Младенца Гора кусали и
скорпион, и ядовитая змея (в которую воплотился сам Сет), однако благодаря молитвам Исиды
богочеловек был спасен. Победив Ра (уходящую ипостась Бога-Отца), Исида назвала подлинное имя
всемогущего Божества и получила от него чудесное всевидящее Око, побеждающее силы тьмы и
дающее вечную жизнь; оно стало третьим глазом Гора и воскресило Осириса. - Тем самым
символически было обозначено открытие более «правоглас-ной» («православной»), т. е. более
адекватной требованиям времени, ипостаси Божества (разделение судебной и исполнительной ветвей
власти). Поэтому Гор традиционно изображается в виде сокола, у которого один глаз - солнце, другой -
луна, что подчеркивает его подлинное и полное владычество над землей.
В первой битве мстящего за отца Гора со злодеем Сетом последний сумел временно победить добро -
вырвал чудесный глаз, рассек его на 64 части и разбросал по всему Египту. Однако Тот разыскал все
части и срастил их, после чего Око Гора стало обладать еще и свойством воскрешения мертвых. Гор
дал проглотить всемогущее Око мертвому отцу, и тот воскрес. Осирис благословил сына на борьбу со
злом и на царствование в Египте, а сам решил стать богом-судьей в царстве мертвых.
Бог-сын победил Сета, однако сам не мог его убить, и дело стала рассматривать «девятка богов» -
высший небесный Суд, антропоморфное отображение верховной судебной власти всемогущего Бо-
жества. В конечном счете Сет проиграл, причем немаловажным было то обстоятельство, что он
оскорблял богов и разрушил многие храмы. Гор был увенчан царским венцом, а Сет закован в колодки.
Гор стал актуализацией Осириса, «Осирисом сегодня», объединил Верхний и Нижний Египет,
отстроил разрушенные злодеем храмы и восстановил порядок. После этого он вознесся на Небо,
воплощаясь силою божественного духа в каждом следующем фараоне. Третий глаз - «всевидящее и
всемогущее Око» (зеленого цвета) - стал изображаться на царской короне, а амулеты с его
изображением ритуально клали в гроб к покойникам в залог будущего воскресения из мертвых по
подобию Осириса. - Такова общая канва мифа об Осирисе.
Религиозное сознание в большей мере направлено на мировоззренческий аспект, на участь и судьбу
человеческой личности, ее отношения к вечности, и именно эти детали будут для него главными в
общей истории Осириса. Подробнейшими деталями ритуала погребения- Осириса и соответствующих
многословных молитв заполнены стены пирамид, саркофаги и проч., ибо по образу и подобию богоче-
194
ловека Осириса, посредника между Небом и землей, должен воскреснуть каждый правогласный
египтянин, соблюдавший предписания богов и людей, выступавших от их имени.
Для политического же сознания важнее всего обстоятельства, связанные с законностью или
незаконностью занятия царского трона, с характером правления, с отношением носителя власти к
Небесам, т. е. соответствие нравственному идеалу народа, с порядком обеспечения преемственности
власти, а в целом - с мифическим портретом, имиджем субъекта политического действия, который по
своей функциональной символике убеждает массовое сознание в своей легитимности либо
нелегитимности. И демифологизация, рациональное раскодирование мифа об Осирисе открывает
удивительный источник суммарного человеческого опыта в политической сфере. Этот миф своей
внутренней логикой, своей архетипичностью сумел выразить «вчера», «сегодня» и «завтра»
политического опыта не только египетского, но и любого другого народа. Компоненты этого мифа,
будучи облечены в плоть национального иносказания, воспринимаются коллективным сознанием и
подсознанием общества как эталон при легитимизации какого-либо политического решения: выборе
«сердцем» того или иного кандидата на государственную должность (а так выбирает большинство,
делая результат обязательным для всех) или при одобрении какой-либо или чьей-либо политической
деятельности и т. п.
13.3. Император - «повелитель постоянства»
Теперь обратимся к политическому толкованию мифа об Осирисе. Сначала мы имеем царство во главе
с законным, легитимным ставленником Небес - царем-правителем, богочеловеком Осирисом. Функции
высшего судьи как бы отсутствуют, они сконцентрированы в высшей «девятке богов», которая
поначалу напрямую не связана с землей. В этом слабость предыдущего пантеона — Ра оставался толь-
ко богом и не становился человеком, вследствие чего началась междоусобица - трудноразрешимая
борьба родных братьев за власть.
Власть символизируется женским началом - «сестрой-женой» Осириса девой Исидой, носителем
высшей мудрости (ей постоянно помогает бог мудрости Тот) и духовно-материнского, животворящего
начала (она достает для сына «всевидящее и всемогущее Око»), именно ею и хочет завладеть Сет.
Исида в национальной мифологии - это национальная творческая элита, в религиозной интерпретации -
«небесная Церковь», в политическом сознании - элита, рождающая и хранящая идеологию государства,
идейную власть. Осириса любит не только Исида, но и Нефтида - народная община, «Церковь земная»,
состоящая из грешных людей, отданная по природе другой, «грешной» ипостаси - Сету. Осирис
превышает свои
195
полномочия собственно правителя. В ответ на любовь народа Осирис как бы стремится к
установлению справедливого судейства над ним, поэтому внебрачный плод любви - сын Осириса от
Нефгиды Ану-бис - персонаж прошлого времени, правящий в области умерших на «погребальной
горе», что есть символ именно судебных функций. Нефтида во всем помогала Исиде и сопровождала ее
во всех скитаниях - символ синергии, единства народа и элиты, по сути - народоправства, в
религиозной интерпретации - символ единства Церкви небесной и земной: она помогала творческой
национально-государственной элите победить зло, исходящее от Сета, то есть от «греховной» природы
человека.
Отсутствие на земле высшего арбитра приводит к государственному перевороту - узурпации власти
незаконным, лжелегитимным Сетом - символом бездуховного правления, в отрыве от нравственного
идеала народа. Сет предлагает Осирису совместить в единой должности функции правителя с
полномочиями судьи (символ -саркофаг, путь в царство прошедшего дня, на Небо, где и есть высший
суд). Тем самым, Сет символически является как бы собственным греховным началом в Осирисе, его
смертной частью в религии и тиранической частью в политике. Осирис искушается этой лестью и
ложится в саркофаг. Ввиду логической и функциональной невозможности совмещения этих двух
должностей Осирис погибает, уходит из этой жизни, духовно возвращаясь в божественно-материнское
лоно (река — символ смерти и рождения, сундук-саркофаг — символ материнской утробы). Путь
страданий и смерти, проделанный Осирисом, его «одиссея» - это символически выраженный путь
отречения от функций правителя с целью получения сана судьи-императора.
Исида находит погибшего мужа, однако воскресить его без устранения причин его гибели невозможно.
Сет, найдя саркофаг, разрубает тело Осириса на многие куски и повелевает разбросать их по всему
Египту - знак того, что единство власти должно символизироваться должностью правителя, а судебная
власть должна быть подчиненной ему и региональной. Тем самым происходит крушение
государственности, разделение державы на сепаратные компоненты, которые невозможно скрепить
страхом перед единой исполнительной властью. И только с помощью данной свыше, т. е.
божественной, мудрости Исида восстанавливает целостное тело Осириса - символ национально-госу-
дарственного единства. Мудрость же повелевает установить религиозно-политический ритуал: храмы-
гробницы на местах нахождения частей тела Осириса, которые служат как целям распространения
правоглас-ного учения, так и одновременно являются опорными пунктами легитимной власти по всему
распавшемуся царству. Царство вновь собирается в единое целое, но пока только духовно-
идеологически.
При этом фаллос не находится, поскольку именно он символизирует собой, во-первых, функции
превышения власти в отношении
196
Нефтиды, а во-вторых, и в главных, — невозможность передачи судебных функций естественным
путем, только лишь через кровно-династическую преемственность, через рождение наследника по при-
роде от здравствующего императора. Поэтому природный фаллос символически заменяется глиняным,
что подчеркивает вторичную роль крови в передаче власти от отца к сыну: новый повелитель Египта
должен рождаться не столько кровным (и необязательно кровным), сколько духовно-идеологическим
(в религиозной интерпретации - сверхъестественным) путем, через вхождение в мифический образ,
соответствующий нравственному идеалу народа (как бы через девственное рождение от Божества).
Затем уже и с помощью Нефтиды и Анубиса Исида бальзамирует тело законного царя, оно как бы уже
почти воскресает по плоти, будучи еще мертвым по духу, нуждаясь в животворном акте высшего,
подлинно всемогущего единого Божества, стоящего над всеми мнимосамостоятельными богами-
ипостасями Египта и собирающего всё воедино.
Однако как раз для этого и должна произойти религиозная реформа и смена божественных имен:
должна родиться новая ипостась Божества, которая бы разделила в едином образе Осириса функции
правителя и функции судьи, оставив ему только последние. И тогда Исида обращается к запредельному
суду - «великой девятке богов» (антропоморфизированному нравственному идеалу народа), которая
благословляет рождение обособленной от Осириса ипостаси правителя - Гора. Происходит
качественное изменение в прежнем порядке - обособление судебной ветви власти. Для легитимизации
общественным сознанием столь важного изменения традиции еще более подчеркивается
сверхъестественность рождения нового: дева-жена Исида принимает облик птицы соколиной породы,
самки коршуна -птицы Хат, и простирает крылья над мертвым мужем, который, даже полностью
оживши, уже не мог бы зачать естественным путем, и становится беременной. Позитивный опыт,
«должное», хранимое в нравственном идеале народа, принимает в себя новый компонент, что в
религиозной интерпретации предстает как молитва Богоматери и " волеизъявление судебного органа
богов - «великой девятки», и вот богомладенец и законный претендент на престол охраняется от мно-
гочисленных опасностей. В частности, сам Сет, приняв облик змеи, смертельно ужалил «семя жены» -
подлинного Спасителя Египта, однако Исида спасла его от нелегитимизированной народом власти.
Для того чтобы охранить свое святое семейство, Исида приходит к Ра - ипостаси Бога-отца,
объединяющего в себе в разных аспектах всех остальных богов Египта. Она требует отдать ей право на
практическую реализацию нравственного идеала народа в его новой редакции - высшую концентрацию
энергии Божества на земле, «всевидящее Око» Ра. Однако Ра готов отдать ей Око лишь при ус-
197
ловии, что она сама назовет подлинное имя всемогущего Творца -сущность политической власти.
Исида «жалит» Ра в облике змеи, чем подчеркивает необходимость смены имени Божества, которое
еще не несет истинного знания о разделении функций судьи и правителя, а в подтверждение своих
властных полномочий Царицы Небесной, Богородицы называет искомое имя. Тем самым, эпоха Ра
становится «ветхозаветной», начинается новый цикл времен, Новый Завет Бога с людьми, новая эра
Осириса - Гора. Получив всевидящее Око, Исида отдает его богомладенцу, и тот более не подвержен
опасностям смерти, т. е. окончательно легитимизирован народным сознанием в качестве реализатора
нравственного идеала.
Чтобы отомстить за отца и восстановить справедливость, легитимность и законность, Гор вступает в
битву с Сетом, однако сил одного лишь молодого претендента на должность правителя оказывается
недостаточно без помощи свыше: Гор проигрывает, а Сет вырывает у него третий глаз, разбивает его
на 64 части и разбрасывает, как ранее тело Осириса, по всему Египту. Тогда бог мудрости Тот
выручает Гора: собирает все части глаза, сращивает их воедино, что придает всевидящему Оку
принципиально новое свойство, определяющее новую божественную эру, - способность воскрешения
из мертвых.
Символически это означает, что Божество ставит земную участь Египта в зависимость от единства и
целостности обеих ветвей его власти: для победы правителя должен воскреснуть символ традиции,
хранитель нравственного идеала - судья; без этого не может быть победы над врагом и сохраняется
возможность узурпации власти любым, более хитрым претендентом. Одновременно это означает, что
Гор-император, как сын бога воскресения Осириса, становится земным гарантом воскресения всех
верующих египтян по образу и подобию Осириса, путеводителем живых к обители отца Небесного, т.
е. должен соединить в одном лице функции судьи и первосвященника. - Именно поэтому в египетских
мистериях Гор ведет душу умирающего к Осирису. И прототипом этой первосвященнической функции
является в рассматриваемом нами мифе тот факт, что именно Гор дает мертвому отцу проглотить
всемогущий глаз, и Осирис воскресает из мертвых.
Но он воскресает уже в новом качестве: он отказывается от самой возможности вновь занять престол
правителя, оставляя его своему сыну Гору, а сам становится духовным судьей Египта - символическим
хранителем нравственного идеала египтян. И уже как судья над злодеем, как небесный император, дает
наказ своему преемнику-правителю Гору победить врага - лицо, противоречащее должному опыту и
лишающее народ харизмы.
Гор побеждает Сета многократно, но не может убить его - символ того, что образ врага как таковой не
может в этой жизни исчезнуть.
198
Одновременно это и внутренняя диалектика образа самого Гора: Сет становится его внутренней
противоположностью, которую нужно постоянно преодолевать. Поэтому для смещения его с трона понадо-
билось вмешательство высшей судебной власти, которая решала этот вопрос много лет, что символически
обозначало исключительную важность этой функции для жизнедеятельности государства. Сет ссылался на
то, что он старше, «традиционнее» Гора, и только непочтение Сета к богам вообще и к «великой девятке» в
частности (символ отрицания им необходимости узаконения над правителем должности высшего судьи -
императора) окончательно решило вопрос в пользу Гора: Сет был заточен в колодки, а Гор венчан на цар-
ство, причем на короне было изображено всевидящее и всемогущее Око.
Тем самым, было завершено формирование новой эры: функции «девятки» де-факто сфокусировались в
ипостаси Осириса, ставшего образом Бога-отца и окончательно поглотившего тем самым Ра (полное
тождество), а прежние, царские функции Осириса перешли в его обособленное от него сыновнее
воплощение, по сути, в его обособленный актуальный образ - Гора. Осирис - это «Гор вчера», а Гор - это
«Осирис сегодня», он единосущен Осирису, но разделен лично, ипостасно. Одновременно Гор содержит в
себе и ипостась Сета, т. е. совмещает два начала - жреческое от Осириса и мирское от Сета с подчинением
второго первому. Вот почему во многих молитвах египтян фараон именовался титулом «Два Властелина»'.
Таким образом, Гор стал императором - актуализированным воплощением высшего суда на земле, имею-
щим право высшего суда в формировании и оценке деятельности исполнительной власти и первым
представителем своей национально-политической элиты (для религиозного сознания - первосвященником).
Гор возродил государственный и жреческий порядок (восстановил разрушенные Сетом храмы) и, что крайне
важно, соединил Верхний и Нижний Египет, т. е. воссоздал империю, после чего передал свои функции
фараонам. Однако «передал» означает, что он стал актуально воплощаться в каждом заступающем на трон
фараоне, онтологически соединяясь с его человеческой природой, становясь его внутренней сущностью —
«ка». После физической смерти очередного фараона, тот онтологически соединяется уже с самим Осирисом.
Скажем, Рамзес при жизни именовался «Гор Рамзес», а после смерти — «Осирис Рамзес».
Таким образом, в светской интерпретации фараон является сверхчеловеком по должности, «honoris causa», в
магическом же сознании он - реальный бог, временно принявший плоть человека. В религиозно-
напоминательной интерпретации фараон соединяет в себе две природы: смертную человеческую и вечную
божественную.
Норман Н. Д. С. 43-44.
199
Как человек, он разносущен богу Гору, но единоличен, единоипоста-сен с ним, поскольку действует
полностью от его имени и в его образе, Гор становится «внутренним человеком» - «ка» - фараона. Ото-
ждествление духовной личности заступающего на царство фараона с Гором выражалось в сложнейших
ритуалах, призванных убедить массовое сознание в том, что новый фараон - воплощенный Гор, сын
Осириса, и именно поэтому он император.
Общекультурное восприятие мифа как иносказания отображается во многих художественных
произведениях, где, как правило, берется лишь определенная часть общего архетипического сюжета, и этой
части придается свой финал. Например, в «Гамлете» отчетливо прослеживается сходство с началом мифа об
Осирисе - самой интриги борьбы за королевскую власть, однако автор, описав гибель своего героя, не
воскрешает его, а завершает композицию на трагической ноте, ибо его мотив - подчеркнуть силу зла и
вызвать тем отвращение к злу, т. е. нравственное очищение зрителя, «катарсис». В комедиях же и в
оптимистических мелодрамах (включая многие современные телесериалы), наоборот, налицо попытка
отрезанием части сюжета утвердить веру в хороший конец.
Однако в национальной культуре в целом, призванной отображать судьбу всего народа в полноте времен,
сюжет мистерии должен иметь выход за рамки текущего дня и даже нынешнего поколения людей, привлечь
опыт «прошлого» и сделать проекцию в «будущее», то есть обозначить абсолютную стабильность и увидеть
место своего народа в его вечном измерении. И именно поэтому все признаваемые обществом, подлинно
«народные» художественные произведения не просто приближаются к мифу, но и становятся неотъемлемой
частью не только национально-культурной, но и религиозной (как, например, поэмы Гомера) и
политической, государственной мифологии.
Осирис называется в молитвах египтян «повелителем постоянства», т. е. эталоном традиции и хранителем