Покрышкин А.И. Небо войны

Подождите немного. Документ загружается.

шое скопление подвод. На возах с домашним скарбом

сидели женщины, дети, старики. К некоторым повоз-

кам были привязаны коровы и овцы. Этот обоз очень

сильно походил на те, которые нам приходилось ви-

деть у Днепра в сорок первом году. «Очевидно, кре-

стьяне уходят из прифронтовой полосы, – подумал я. –

А может быть, удирают от нашей армии в тыл».

Остановил машину. Крестьяне тотчас же сошли со

всех повозок. По их малопонятным выражениям мне

удалось все-таки выяснить, что это поляки. При фаши-

стах бандеровцы выгнали их из родного села, теперь

они возвратились назад, но не решаются приблизить-

ся к своим домам. Табор на колесах им кажется более

надежным убежищем, чем родные хаты.

Слушая их, я невольно связываю в одно целое все,

что уже известно о бесчинствах злобных банд, нару-

шающих спокойную жизнь людей на освобожденной от

немцев территории. Поэтому дальше в пути с подозре-

нием поглядываю на встречных прохожих, всматрива-

юсь в рощи и думаю: это фашизм через разных по-

донков, изменников, бандеровцев вносит разлад ме-

жду простыми людьми украинских и польских сел.

В первую же ночь наш аэродром обстреляли банде-

ровцы. Не ранили никого, ничего не повредили, но не-

сколько выстрелов из леса заставили всех наших лю-

дей не спать всю ночь. Пришлось подкапывать землю

под шасси и ставить самолеты по горизонту, чтобы в

случае необходимости вести по бандитам огонь из пу-

леметов. В кабинах дежурили техники, механики и вре-

мя от времени вели по лесу огонь.

Слушая среди ночи периодическую стрельбу, я вспо-

минал о повозках, женщинах, ребятишках. Да, боль-

шая война редко обходится без предателей и враждеб-

ных вылазок мелких озлобленных групп. Бандеровцы

– это злобная кучка буржуазных националистов. Они

запугивают, терроризируют мирное население. Может

быть, они выполняют задание фашистов – не давать

нам, наступающим, отдыхать ночью, изматывать нас

мелкими наскоками.

Только уснул – телефонный звонок. Открыл глаза,

ничего не вижу, в комнате окна завешены. В трубке го-

лос начальника штаба Абрамовича:

– Извините, что разбудил. Посмотрите в окно.

Отодвинул плотное одеяло, выглянул. Напротив,

за полем, горит село, куда направились встреченные

днем поляки.

Пришлось встать. Подняли в ружье роту связи и ро-

ту охраны, отправили на машинах. Вскоре там разра-

зилась яростная перестрелка, которая затихла только

к утру.

Утром я объехал село. Фашисты отсюда были уже

далеко, а страшные следы разбоя виднелись повсюду:

дымящиеся хаты, обгоревшие трупы.

Навстречу бежит мальчик. Заплаканное лицо испач-

кано грязью. В глазах – страх и отчаяние. Польские

слова мне непонятны, но хочется услышать именно от

него, этого крохотного свидетеля, рассказ о расправах

бандитов над ни в чем не повинными людьми. И кое-

что удается понять из его сбивчивого рассказа. При по-

явлении бандитов мальчик спрятался в саду, а когда

вернулся к хате, увидел убитых родителей. Он, плача,

указывает ручонкой на рощу, куда убежали бандеров-

цы, просит догнать их и наказать. Темный лес скрыва-

ет следы погромщиков…

На аэродроме, расположенном у леса, идет напря-

женная боевая работа. Самолеты, взмывая с земли,

устремляются строго на запад. Маршруты их полетов

определены наступлением наших танков, вклинивших-

ся в оборону противника. Острие этого клина, нарисо-

ванного на штабных картах, уже достает до синей ни-

точки Вислы. Диву даешься, как быстро изменилась

обстановка на фронте. Львов, за освобождение кото-

рого началась эта битва, уже далеко позади. Нам даже

не пришлось пролететь над ним, мы пошли севернее.

Вот мы уже и на польской территории, за границей.

Пролетая над незнакомой местностью, внимательно

изучаем ее приметы. Здесь все как-то настораживает.

Теперь летчики опасаются вынужденных посадок и на

освобожденной от гитлеровцев территории. Никто не

знает, чем его встретит лес, как отнесутся к нему в де-

ревнях. Но такое положение существовало лишь не-

которое время, сама жизнь вскоре изменила его. Она

раскрыла многое, ранее неизвестное нам, определила

наши взаимоотношения с местным польским населе-

нием.

Случай, происшедший с летчиком соседнего истре-

бительного соединения, стал известен каждому наше-

му авиатору. Никто не сомневался – мы вступили на

братскую землю. Вот эта история.

Андрей Качковский возвращался с боевого задания

на поврежденном самолете и заботился в эти минуты

только о том, чтобы перетянуть через реку Сан. Там,

за рекой, как видел летчик на своей карте, была совет-

ская земля, а здесь, по эту сторону реки, польская. Он

не боялся этих неведомых деревень с длинными со-

ломенными крышами, не опасался людей, убиравших

хлеб на своих узеньких нивах, но все-таки не хотел очу-

титься в незнакомой обстановке и всеми силами стре-

мился добраться до своих.

. …Когда Качковский пришел в себя после удара о

землю, он прежде всего подумал о том, что река поза-

ди него, припомнил, что крылья самолета задевали за

ветки лозы, росшей по нашему берегу Сана.

К его самолету сбежались люди. Они были в холщо-

вых штанах и рубахах, в соломенных шляпах, с косами

и граблями в руках. Он настороженно смотрел на них

из своей кабины и не знал, что делать. К нему прибли-

зился один из этих людей и окликнул на непонятном

языке. Качковский почувствовал что-то неладное. Он

взглянул на карту, лежавшую перед ним на коленях, и

понял, что приземлился на польской земле. Он сидел

и думал, как ему поступить, а люди, увидев, что летчик

пришел в себя, поднялись на крылья, открыли кабину

и, ласково улыбаясь, взяли пилота под руки, помогли

ему выбраться из кабины.

Всей гурьбой они повели его в деревню, устроили

на ночлег, предложили сменить белье, верхнюю оде-

жду, чтобы постирать и привести в порядок, радушно

угостили. У самолета выставили вооруженную охотни-

чьими ружьями охрану. Проснувшись утром, он увидел

возле себя чистые, выглаженные вещи, а во дворе –

целую толпу любопытных ребятишек.

Днем в поле у истребителя сел ПО-2. Это из пол-

ка прилетели за Качковским. Все село провожало двух

советских авиаторов – они были для них первыми по-

сланцами нашего народа, и поляки отнеслись к ним с

искренним гостеприимством и радостью. Кабину ПО-2

завалили яблоками, забросали цветами.

…В первых числах августа наши наземные войска

с ходу форсировали Вислу, заняли плацдарм на за-

падном ее берегу и закрепились там. Мы своей диви-

зией переместились за Сан, а через несколько дней

два полка перебазировались на аэродром, располо-

женный в нескольких километрах от Вислы. Штаб на

продолжительное время расквартировался в деревне

Мокшишув.

Наступление наших войск, которое можно были

сравнить только с могучим разливом половодья, при-

остановилось. Совсем недавно, в июле, войска фрон-

та стояли перед Львовом, а в начале августа мы уже

летели на прикрытие своих переправ через Вислу. Тан-

ки своими стальными плечами раздвигали тесноватый

сандомирский плацдарм.

В эти дни я с утра до вечера находился на КП вместе

с командиром корпуса штурмовиков Рязановым. Авиа-

ции противника в воздухе стало меньше. Наши истре-

бители, перелетев за Вислу, теперь больше всматри-

ваются в землю, чем в просторы неба: надо помогать

пехотинцам отражать контрнаступление немцев. Враг

основательно напуган – от Вислы до самой Германии

уже нет таких больших водных преград – и знает, что

предвещает ему сандомирский плацдарм.

Около нашего КП беспрерывно бьют пушки. Прово-

див группы на цель, я наблюдаю за расчетами, мечу-

щимися в дыму и пыли, «богу войны» работы хватает.

Перед траншеями горят немецкие танки и бронетранс-

портеры, подожженные артиллерией и ИЛами. Ряза-

нов то и дело вызывает группы штурмовиков, а я – сво-

их истребителей для прикрытия поля боя. Наши само-

леты поливают свинцом цепи вражеской пехоты.

Да, немцам нынче приходится несладко.

Вечером, возвратясь в штаб, я часами просиживаю

за бумагами, обсуждаю разные вопросы с Д. К. Мачне-

вым, Б. А. Абрамовичем и своим заместителем Л. И.

Гореглядом. Надо осмыслить события дня, разрешить

назревшие проблемы. Когда забываешь о том, что ты

находишься в хате поляка, все кажется обыкновенным,

но чуть отвлечешься . от. фронтовых забот, сразу осо-

знаешь, что тебя окружает «заграница»: недалеко от-

сюда замок графа Тарновского, женский монастырь, на

улочках вывески над частными магазинчиками, среди

тополей и вязов высоко к небу вознес свой крест ста-

рый костел.

Дома тоже всюду видишь приметы иного, незнако-

мого мира. В моей комнате резная деревянная кро-

вать, крашеные длинные скамейки. На стенах херуви-

мы и бумажные розы.

Хозяин дома, где живем мы с Леонидом Ивановичем

Гореглядом, допоздна сидит на завалинке. Когда мы

проходим мимо, он молча провожает нас изучающим

взглядом. Адъютант уже кое-что разузнал о нем и рас-

сказал мне. Поляк воевал на фронте, был в плену, от-

морозил пальцы ног. Ходить ему трудно. Его поведе-

ние понятно: бывалый солдат присматривается к нам.

Буржуазная пропаганда распространяла о нас, совет-

ских людях, всякие небылицы, пугала народ.

В селах рядом с Мокшишувом стоят танковая часть

и госпиталь. Летчики тянутся к соседям: там в клу-

бах устраивают танцы, бывает много девушек. К вече-

ру молодые парни заметно веселеют, надевают новую

форму. Да, здесь, в Мокшишуве, во всей нашей жиз-

ни чувствуется дыхание приближающегося праздника.

Это предчувствие большой радости испытывают все.

Сидя вечером в комнате, еще раз осмысливаю со-

бытия прошедшего дня. Приподнятое настроение сра-

зу угасает, когда думаю о тех наших летчиках, которые

в этот тихий и лунный вечер лежат где-то на госпиталь-

ной койке.

Внезапно пришло на память, что судьба одного

нашего самолета вот уже больше недели неизвест-

на. Еще когда вылетали с предыдущего аэродрома,

одна подбитая «кобра» села на поле, северо-запад-

нее Львова. Приземляясь, самолет подломил «ногу».

Узнав об этом, мы послали туда штурмана эскадри-

льи Лиховида, техника и механика, чтобы организова-

ли эвакуацию машины. Прошла неделя, но от команды

не поступило никаких сообщений.

Вспомнив сейчас об этом, я позвонил Абрамовичу.

Он тоже очень обеспокоен неизвестностью, но ничего

нового сказать не смог. Только повторил, что несколь-

ко дней назад туда послан усиленный отряд из пятна-

дцати человек.

– Надо бы всех возвратить домой к восемнадцато-

му, – сказал я.

– Будем надеяться, что вернутся, – ответил Абрамо-

вич. – Праздник настоящий, когда все в сборе.

И он, оказывается, думает о празднике. Да, ведь че-

рез недельку – День авиации!

Наутро те же заботы. Я уезжаю на передний край,

летчики с рассвета остаются у своих машин. Сандо-

мирский плацдарм превратился теперь в главное поле

битвы на этом участке фронта, а наш аэродром распо-

ложен поблизости от него. Вместе с пехотой и артил-

лерией мы отстаивали эту Малую землю – самый за-

падный рубеж фронта.

День авиации, 18 августа, мы отметили торжествен-

ным построением. Зачитали приказы по дивизии. Мно-

гие солдаты и командиры были награждены медаля-

ми, получили благодарности. Потом часть летчиков

ушла на задание, а остальные стали выполнять трени-

ровочные полеты над аэродромом.

Главные торжества откладывались на вечер, когда

действительно все возвратятся домой. После празд-

ничного ужина молодежь ушла на танцы, казармы опу-

стели. В селе звучали песни, музыка, хотя в окнах до-

мов не светилось ни одного огонька.

В воздухе время от времени пролетали вражеские

разведчики. Где-то далеко всплескивали зарницы – то

ли рвались бомбы, то ли вели огонь артиллерийские

батареи.

Мы с Гореглядом прохаживались возле дома, когда

прибежавший адъютант сообщил, что начальник шта-

ба просит срочно ему позвонить. «Неужели что-то из

Москвы?»

Абрамович говорит о полученных из армии прика-

зах, о награждении летчиков дивизии, перечисляет фа-

милии. Я слушаю его с удовлетворением. В воображе-

нии возникают родные лица, картины боев. И все это

озарено сейчас светом радости – светом Родины, от-

метившей наградами своих верных сыновей.

За окном слышна гармошка.

– Да, – продолжает Абрамович деловым тоном, –

приехала команда с вынужденной.

– Что там? Где Лиховид?

– Печальные вести.

Начальник штаба обстоятельно передает доклад ко-

мандира отряда.

Когда наши подъехали к лесному селу, возле ко-

торого приземлился самолет, их обстреляли с черда-

ков. Солдаты ответили огнем по крышам крайних хат

и вступили в село. Здесь узнали, где находится потер-

певший аварию самолет, и отправились туда. Нашли

застрявшую в болоте «аэрокобру» и недалеко на бугре

остатки костра. Среди поленьев в пепле лежало два

обгоревших трупа. По уцелевшим лицам установили,

что это были штурман Михаил Степанович Лиховид и

техник самолета. Третьего, механика, не нашли.

В этих зверствах нетрудно было угадать кровавый

почерк бандеровцев. Положив трубку, я посмотрел на

Горегляда и адъютанта. Они ставили на стол, застлан-