Покрышкин А.И. Небо войны

Подождите немного. Документ загружается.

Они идут новыми и новыми группами – «Лавочкины»,

ЯКи, «кобры»… Передо мной небо – как огромный

экран, где разыгрываются героические сцены, напря-

женнейшие поединки. И почти всегда один и тот же фи-

нал – враг несет потери и первым выходит из боя.

Оставляя пункт наведения, я думаю о том, что не-

мецкое командование учтет неудачи и будет посылать

в воздух еще более сильные группы самолетов. Битва

здесь по-настоящему еще не закипела. «Ворота в Ру-

мынию» враг так просто не уступит.

Рано утром я приехал на аэродром, чтобы отпра-

виться в 16-й полк. У штабной землянки увидел ко-

мандующего воздушной армией генерала С. К. Горю-

нова, только что прилетевшего к нам. Он прибыл сюда,

чтобы на месте познакомиться с командирами полков,

летным составом, со мной. Пришлось задержаться. В

беседе о боевых делах, о людях я напомнил генералу

о нашей встрече в яру под Черниговкой.

– В Черниговке был, а разговора не помню. Я уточ-

нил, что подъезжал к штабу со своим МИГом на прице-

пе.

– Вот как! Так это был ты? МИГ помнится, а ты… уж

извини… – генерал добродушно засмеялся.

Я доложил генералу о провинившемся Клубове.

Краев, стоявший рядом со мной, все время молчал. Ко-

гда я сказал, что Клубов убил человека, он отошел в

сторону. Командующий, знавший имя Клубова, прика-

зал мне лично расследовать этот случай и доложить

ему.

– Разболтались от безделья. Вот начнете по-настоя-

щему воевать… – генерал не докончил фразы, в кото-

рой было что-то важное, еще никому не известное.

Когда я проводил его к самолету, он дал понять, что

в ближайшее время авиачастям предстоит большая,

напряженная боевая работа. Почти вслед за ним я то-

же поднялся в воздух.

Вернувшись на аэродром, я увидел идущего мне на-

встречу старшего лейтенанта из прокуратуры. Он улы-

бался.

– Чему вы радуетесь? – спросил я.

– Все в порядке, товарищ комдив.

– Как это понимать? Человек-то убит?

– Никто никого не убивал. Все преувеличено. Я по-

просил юриста пойти со мной, показать механика, ко-

торого уже похоронили в донесении прокурору. Вот и

он. Да, в перепалке с горячим Клубовым механик не-

много пострадал.

– Я сам виноват, товарищ комдив, – раскаивался ме-

ханик. – Поскандалил с ним, ну и попало.

Вот она, правда! ЧП действительно случилось, но

кто и с какой целью его так раздул, что вот уже несколь-

ко дней только о нем и думаешь?

Юрист доволен, что послушал меня, что возвра-

щаться домой будет один, без арестанта. А меня что-

то в этом деле еще и возмущает и тревожит.

Над аэродромом появились самолеты, возвратив-

шиеся с задания. Их много, они спешат приземлиться.

Видно, горючее на исходе: бой длился долго.

Ребята идут от стоянок, выразительно жестикули-

руя, заново переживая все, что происходило в воздухе.

Речкалов сел последним. По всей форме, что редко

с ним бывало, он чуть ли не парадным шагом подхо-

дит ко мне и впервые докладывает, как командиру ди-

визии, о боевом вылете большой группы. В подчеркну-

той подтянутости и в четкости рапорта командира пол-

ка нетрудно заметить его желание смягчить как свою

вину, так и проступок Клубова, который стыдливо спря-

тался ca спины товарищей. Все это по-человечески по-

нятно, однако сейчас их «дело» меня занимает мень-

ше, чем вчера. Мне хочется на время совсем отре-

шиться от него, чтобы выслушать рассказ о воздушном

бое. И для летчиков во много раз легче вести речь о по-

единках с врагом, чем о неприятностях полковой жиз-

ни.

А вылет большой группы, возглавляемой Речкало-

вым, удался на славу. В разговорах часто упоминаются

фамилии Федорова, Сухова и командира. Бой начался

смелой атакой Речкалова на ведущего группы «юнкер-

сов» и длился до тех пор, пока самолеты могли нахо-

диться в воздухе. Самым примечательным здесь бы-

ло то, что почти все девять вражеских самолетов бы-

ли сбиты в моменты, когда требовалось выручить то-

варища.

Шесть «мессершмиттов» в одном поединке упали на

румынскую землю в том самом районе, где погиб наш

комэск Атрашкевич, где когда-то немцы поджигали нас

не хуже, чем мы их теперь. Молодые летчики полка

Лихачев, Иванков, Кириллов и Петухов были доволь-

ны своими первыми победами. Мы, ветераны, радова-

лись вдвойне: это была расплата за наши потери ле-

том 1941 года.

После разбора полетов мы с Речкаловым, Клубовым

и юристом отошли в сторонку. Извинений и обещаний

я слушать не хотел. Надо было решить, как погасить

раздутый пожар, хотя самую искру уже никто уничто-

жить не мог. Все надежды мы возложили на юриста, и

он отправился к прокурору армии.

Я с новой группой пошел на задание.

Через два дня этот старший лейтенант явился в

штаб дивизии озабоченный и взволнованный.

– Прокурор не отменил своего приказа об аресте

Клубова, – сообщил он. – Давайте вместе ходатайство-

вать о смягчении приговора. Вам надо ехать в Бельцы.

Вот и подвернулся случай побывать в Бельцах.

Я шел по улице ранним утром, когда прифронтовой

городок только просыпался. Каждый уцелевший дом,

каждая развалина, каждое дерево напоминали мне о

другом июне, совершенно не похожем на тот, какой ви-

дел я сейчас в Бельцах. Вот руины канатного завода,

коробка мельницы – всюду черные стены. А рядом уже

чистые, подметенные тротуары, окопанные деревья и

яркие цветы на газончиках. Жизнь берет свое, отодви-

гая последствия войны на второй план.

Перво-наперво я, конечно, заглянул в дом, где ко-

гда-то жил.

Ход с улицы забит. Некоторые окна еще заставле-

ны фанерой, заложены кирпичом. Увидеть бы кого-ни-

будь, расспросить… Я стою посреди запущенного,

грязного дворика и жду, не появится ли кто-либо из тех,

кого знал перед войной.

Открылась дверь соседнего дома. Вышла молодая

женщина. Я направился к ней. Чем ближе подхожу, тем

больше она мне кого-то напоминает. Неужели в самом

деле знакомая?

Поздоровался. По глазам, по голосу узнал: Флорика!

Но не решился назвать ее по имени. Спросил о хозяи-

не. Ответила: расстрелян, как и многие другие… Дом,

где мы прежде жили, теперь временно занят воинской

частью.

Расспрашивать больше не о чем. Не о вещах же, ко-

торые я когда-то здесь оставил?

Во время нашего разговора к Флорике подбегает ма-

лыш и хватается ручонкой за ее платье. Она гладит его

по белокурой головке. Я смотрю на карапуза и вдруг

вспоминаю Миронова, Костю Миронова!..

– Ваш? – спрашиваю.

– Мой.

Хочется сказать матери, осиротевшему ребенку о

Косте Миронове, назвать место, где он похоронен. Но

зачем им это? Флорика и так, наверное, отвечает всем

любопытным, что ее муж, отец мальчика, погиб на

фронте. Это правда. Я жду ее расспросов, жду, что-

бы она узнала меня. Нет, она и не присматривается ко

мне. В ее душе все военные, особенно с погонами ави-

аторов, рождают только печальные переживания.

Я попытался было взять малыша на руки, он отпря-

нул от меня, как напуганный зверек. Да, он, наверно,

не знает, как высоко могут поднять его мужские руки.

– До свидания, – говорю Флорике.

– До свидания, – отвечает она, так и не узнав во мне

товарища Кости.

Вот и побывал я в том городке, от которого начался

длинный и горький путь отступления. Здесь мои друзья

услыхали первые взрывы вражеских бомб.

Я шел по главной улице, видел развалины и думал:

сколько бед и страданий принесла нам война! И руки

сами собой сжались в кулаки.

Прокурор армии в ответ на мою просьбу и разъясне-

ния показал распоряжение прокурора фронта: Клубо-

ва доставить, разжаловать, лишить орденов и напра-

вить в штрафную роту для искупления вины в бою. Я

немедленно полетел в штаб фронта. Теперь уже надо

было не только добиваться смягчения приговора, но

и срочно исправлять ошибку, допущенную из-за како-

го-то подлеца, состряпавшего грязную фальшивку.

В штабе фронта было телеграфное распоряже-

ние из Москвы, определявшее наказание Клубову. Но

фронт был решающей инстанцией, и я приложил все

свое умение убеждать, чтобы склонить прокурора к

пересмотру дела, разраставшегося, как ком снега, пу-

щенный с горы.

– Будем судить, – сказал прокурор.

– За что?

– За хулиганство. – За это следует. Но не за убийство

же!

– Если его не было, выдумывать не станем.

Это другой разговор. Стихийное развитие раздуто-

го дела Клубова было остановлено. Теперь следовало

ожидать справедливого разбирательства, которое бы

не позволило кому-то погреть руки на ошибке челове-

ка. Ведь если уже в Москве, в штабе ВВС, знают о про-

ступке летчика, значит этот «кто-то» действовал очень

оперативно и злонамеренно исказил факты.

Когда я возвратился в штаб дивизии, сюда как раз

передали сообщение о том, что на нашем участке

фронта войска противника перешли в контрнаступле-

ние. Над передним краем в воздухе непрерывно стоял

гул вражеских самолетов. Генерал Утин, позвонив мне,

приказал немедленно отправиться на станцию наведе-

ния.

По пути на передний край я завернул на полковые

аэродромы. Необходимо было рассказать летчикам о

контрнаступлении немцев, а главное – обсудить с ни-

ми, как мы, гвардейцы, будем действовать в эти дни.

Командирам полков я уже дал указание – на каждое

боевое задание отправлять по две-три восьмерки. Но

мне хотелось, чтобы летчики сами поняли необходи-

мость этого, не ворчали, если им придется в два раза

чаще, чем раньше, подниматься в воздух.

Летчики, конечно, дружно поддержали мое решение.

Они понимали, что раз противник действует большими

группами, то и нам, чтобы не нести потерь, лучше бить

его крупными силами – бить кулаком.

Час спустя я наблюдал, как три наши восьмерки дей-

ствовали над передним краем. Как и на Кубани, они

ходили на встречных курсах, на разных высотах, про-

сматривая небо до самых верхних слоев.

Моя станция наведения, установленная на холме,

хорошо замаскирована. Из укрытия, расположенного

вблизи батареи «катюш», мне видно, как наши войска

отражают атаки танков противника, как, поддерживая

пехоту, укладывают бомбы по целям «Петляковы» и

«Ильюшины».

Бой достигает наивысшего напряжения. Мне при-

ходится то и дело связываться со штабом дивизии и

корпуса, чтобы вызвать новые силы прикрытия, четко

управлять действиями самолетов, находящихся в воз-

духе.

Этот день, наполненный громом артиллерийской ка-

нонады, гулом самолетов, свистом бомб, возгласами

и криками людей – я до вечера не снимал наушников,

ни на минуту не оставлял радиостанции, – этот день

страшным штормом прокатился через меня. Своими

глазами я видел пылающие вражеские машины, сби-

тые огнем наших истребителей. Воздушные бои бы-

ли жаркие, затяжные. Почти каждая группа вынужде-

на была из-за нехватки горючего совершать посадку

на ближайших аэродромах. Заправившись, самолеты

снова поднимались в воздух и продолжали сражение.

Вечером дивизия получила новое задание: завтра

утром блокировать немецкие аэродромы. Мы решили

появиться над ними перед приходом наших штурмови-

ков и бомбардировщиков. Задание воодушевило всех:

ничто не приносит такого удовлетворения на войне, как

сознание собственной силы, позволяющей отплатить

противнику тем, чем когда-то он донимал нас.

Были составлены группы, определен порядок взле-

та, выделен резерв для наращивания сил. Начальник

политотдела Мачнев распорядился: на рассвете всем

политработникам быть на аэродромах вместе с лет-

чиками. Готовился решительный удар по авиации про-

тивника, расположенной в Румынии.

Чтобы пойти на боевое задание, я накануне поздно

вечером прилетел в 16-й полк. Летчики почему-то еще

не спали. Они разговаривали о только что закончив-

шемся суде над Клубовым. Я стал искать глазами ви-

новника всеобщего возбуждения, но его в общежитии

не оказалось.

– Что ж ему присудили? – спросил я, не дожидаясь,

пока Труд закончит многословное вступление.

– Условно, для острастки.

– Ну и как же он будет отбывать наказание?

– А он его уже почти отбыл, – сказал Речкалов. – За

один сегодняшний бой можно списать условный год.

– Где же Клубов?

– В штабе. Готовится к вылету – завтра поведет груп-

пу.

Я позвонил в штаб, приказал Александру немедлен-

но отправиться спать.

На рассвете загудели моторы: пришел приказ выле-

тать. Бомбардировщики тяжело поднимаются в воздух

и берут курс на городок Роман. Мы идем следом за ни-

ми, чтобы на маршруте обогнать их и первыми нагря-

нуть на аэродромы.

Самолетов в небе много. Куда ни глянешь – на-

ткнешься взглядом на нашего… Идут на запад громить

немецкую авиацию.

Я смотрю на карту, нахожу на ней Роман и испы-

тываю гордость за свою дивизию, за нашу крылатую

силу. Было время, когда я один летал на блокиров-