Покрышкин А.И. Небо войны

Подождите немного. Документ загружается.

Получив рапорты, начальник школы стал вызывать

нас к себе на беседу. Он разъяснял, уговаривал, и ря-

ды настойчивых заметно редели. Когда нас осталось

очень мало, он дал нам за неугомонность по нескольку

нарядов вне очереди, и мы тоже смирились со своим

положением.

Костя сказал, что он все равно будет летать. Это

мне очень импонировало, и нас крепко сдружила общ-

ность цели. Мы стали в школе энтузиастами планер-

ного кружка. Почти каждый день мы таскали планер по

полю, чтобы хоть разок «подлетнуть» на нем, а еще

больше времени отдавали ремонту стареньких пари-

телей. Все воскресенья подряд мы проводили в ма-

стерских – строгали, крепили, клеили, красили, лишь

бы потом подняться в воздух.

С Костей мы всегда ходили как связанные. И если,

бывало, один из нас что-нибудь натворит, считалось,

что мы виноваты оба. Такое мнение особенно укоре-

нилось после одного довольно смешного случая.

В первую же зиму школьной жизни мы с Костей от-

личились в беге на лыжах и были включены в коман-

ду Уральского военного округа, которая ехала на все-

армейские соревнования. Однажды, после пятидеся-

тикилометровой гонки с полной выкладкой и со стрель-

бой из боевого оружия, мы, усталые, вернулись в ка-

зарму, сняли гимнастерки и стали чистить винтовки. Во

время этой работы нам очень мешали рукава больших,

не по росту, нижних рубах, которые нам выдали после

бани. Закатанные рукава все время сползали.

Костя, протирая маленьким кусочком ветоши затвор,

на чем свет стоит проклинал скупого старшину, кото-

рый выдал нам очень мало ветоши.

– Слушай, Костя, у меня идея. Давай ножницы. Сей-

час мы очень просто решим обе проблемы.

Ножницы быстро нашлись, и наши мучения кончи-

лись. Однако операция не прошла незамеченной. Ве-

чером, как только мы легли, нас срочно поднял дежур-

ный и сообщил, чтобы мы шли к старшине роты.

– Снимите гимнастерки! – приказал старшина.

Он грозно уставился на наши укороченные рукава.

Оправдываться было бесполезно, и мы отправились

на гауптвахту.

Старшину у нас в роте не любили за мелкие при-

дирки, подхалимаж перед начальством и высокомер-

ное отношение к нам. Все были очень довольны, когда

его убрали.

Последний раз мы виделись с Костей в 1934 году, ко-

гда разъезжались по частям с предписаниями. Потом,

через несколько лет, я узнал, что он стал летчиком, а

на фронтах войны уже командовал авиаполком.

Костя Пильщиков, друг золотых юных лет, так сме-

лей же входи в мой домик над Эльбой! Как ты мог даже

подумать, что я тебя не узнаю, а тем более не пожелаю

признать в чужой военной форме? Снимай ее, Костя,

облачайся в мою гимнастерку, галифе, ведь тебе даже

звезд на погонах не надо уменьшать.

Все нашлось у меня для друга – и одежда, и пища,

и добрые слова. Разговоры, воспоминания воскреси-

ли в памяти незабываемые годы, полные настойчивой

пытливости, молодецких проделок и упорного труда во

имя заветной мечты.

Костя погостил у меня всего один денек. Я помог ему

добраться до города, в котором можно было сесть на

поезд. Он торопился домой, на Родину. Там о его судь-

бе еще ничего не знали.

Рассказы Пильщикова о лагерной жизни в плену, о

трудном пути следования под охраной конвоя застави-

ли меня думать о Бабаке, о его участи. Где он может

быть? Если жив, то как его разыскать? И его тоже, на-

верное, после освобождения ведут под строгим надзо-

ром вооруженных часовых, заставляют спать на земле

в лагерях для отдыха.

По дорогам Германии в это время следовало мно-

го колонн бывших военнопленных, гражданского люда,

освобожденного из западных зон. Я и раньше не про-

пускал ни одной такой колонны, чтобы не спросить, нет

ли среди них летчиков. Однажды мне передали в Ри-

зу, что какой-то человек, шедший в длинной веренице

военнопленных, крикнул проезжавшим навстречу лет-

чикам: «Скажите Покрышкину, что Бабак в Чехослова-

кии!»

Дошедший до меня через третьи руки этот возглас

летчика ничуть не потерял своей трагической сущно-

сти. Я пригласил Трофимова, Сухова, и мы в воскрес-

ный день поехали на машине искать Бабака.

В Чехословакии объехали несколько лагерей, рас-

спрашивали о летчике. Кое-где нам вообще не отве-

чали на наши расспросы, другие начальники конвоев,

взглянув на мои погоны и на Золотые Звезды, искрен-

не признавались, что такого – капитана, Героя Совет-

ского Союза – среди своих не замечали. К вечеру мы

подскочили еще в один пересыльный пункт. Часовой,

стоявший у ворот, не пропустил нас. Мы вызвали на-

чальника.

– Летчики есть, – коротко сообщил он, – Один из них

осточертел мне своими домогательствами. Выдает се-

бя за Героя. Видали мы их!..

– Пригласите его к нам, – попросил я.

Начальник провел нас в свою резиденцию, сам от-

правился куда-то.

Бабак появился на пороге – оборванный, с черны-

ми струпьями от ожогов на лице, худой, изможденный.

Увидев нас, он бросился к нам, но начальник конвоя

преградил ему путь.

– Гражданин, назад! – заорал он.

Бабак остановился. В его глазах сверкнули слезы.

Мы подошли к Бабаку, обступили его.

Начальник притих.

– Я забираю капитана Ивана Бабака в свою часть, –

сказал я ему. – Мне неизвестно, где вы были во время

войны, по вас не видно, чтобы вы воевали с винтовкой

в руках или на танке, а он сбил в воздухе свыше трид-

цати самолетов. Он заслужил любовь всего народа!

Мы все же увезли Бабака. В пути он рассказал нам,

что с ним произошло тогда, в воздухе. Он пытался пе-

ретянуть через линию фронта на горящем самолете.

Пламя слепило, обжигало лицо и руки.

Летчик уже понимал, что сесть не сможет, и выпрыг-

нул в полной уверенности, что он на нашей стороне. Но

на земле его сразу схватили немецкие солдаты. Боль-

ной, с обожженным лицом, он был брошен в лагерь.

Лечили его сами военнопленные, чем было.

Мы слушали Ивана и радовались, что он с нами,

вместе мчимся на быстром комфортабельном «хор-

хе», что вокруг нас зеленеют поля, цветут деревья, все

дышит весной, жизнью. Мы помнили, что на Бабака бы-

ло послано представление к званию дважды Героя Со-

ветского Союза, и считали, что его судьба теперь сло-

жится счастливо: ему присвоят это высокое заслужен-

ное звание, а беды и огорчения – их надо понемногу

забывать… Перед нами только открывался необозри-

мый простор жизни и труда. Мы ведь совсем молоды!

В Москве началась полоса приемов, праздников,

подготовки к Параду Победы. Со всех фронтов в сто-

лицу были вызваны люди. Я оставил своих друзей в

городе на Эльбе, чтобы не скоро встретиться с ними. К

возвращению теперь не торопила война, не подгоняли

наступления. Жизнь, такая дорогая, такая непостижи-

мо прекрасная, вырванная нами из кровавых рук заво-

евателей, звала нас к деяниям, радостям, горению.

25. Во имя мира

И на сей раз в чудесное майское время мне снова

довелось любоваться просторами нашей земли с под-

облачной высоты. Давно моя душа тосковала по род-

ной природе, по всему своему. Хотелось посмотреть на

все вблизи, подышать воздухом нашей весны. Но са-

молет стремился к Москве.

Москва майская встречала нас оставленными со

Дня Победы флагами, транспарантами, шумной, пол-

нокровной жизнью, радостью ее тружеников. Она ис-

пытала на себе грозное дыхание войны, слыхала вой

вражеских самолетов и взрывы бомб, она отдавала

фронту своих сыновей и дочерей, все свои силы и ра-

зум и теперь принимала признание и горячую любовь

всех советских народов, всех народов мира, искреннее

уважение всех государств. Мы, фронтовики, возвраща-

лись в Москву, как возвращаются воины с поля битвы к

своей ласковой и мужественной матери. Партия и пра-

вительство, столица нашей Родины чествовали побе-

дителей.

На встречах и приемах в Москве все говорило о ве-

личии свершившихся событий, о могуществе нашей

армии и страны, о том, что наша победа над фашист-

ской Германией добыта всеми советскими народами,

сплоченными ленинскими идеями дружбы и братства.

Принимая благодарность Родины, партии здесь, в Мо-

скве, мы в мыслях делили ее со всеми, кто в этот час

стоял с оружием на рубежах Победы, кто отдал за нее

свою жизнь.

В штабе ВВС мне сказали, что я и еще несколько

летчиков из 2-й воздушной включены в состав сводно-

го полка Первого Украинского фронта для участия в

Параде Победы. Дата парада еще не была объявлена,

его участники только начали съезжаться в столицу, и я

снова решил повидать свою семью. У меня было дней

пять, которыми я мог распорядиться как хотел.

Мне разрешили на это время выехать из Москвы.

Накупив каких можно было подарков, я отправился в

Новосибирск самолетом.

День был теплый, солнечный. Деревья, газоны,

скверы в городе зеленели. Еще издали я увидел, что в

нашем доме настежь раскрыты все окна, и весна, солн-

це залили все комнаты.

Как делали все фронтовики, я приехал домой без те-

леграмм и предупреждений. Да, нас каждый день ожи-

дали родители, жены, дети. Впрочем, что касается ме-

ня, то дочь… Свете шел седьмой месяц. Когда я взял

ее на руки, она начала отпихиваться, изо всех сил вы-

рываться к матери. Но вскоре дочурка смирилась, при-

выкла ко мне.

Вечером сошлись друзья, близкие. За ужином секре-

тарь парткома Алексей Иванович Шибаев предложил

завтра же выехать «на природу». Идея была одобре-

на – лучшего отдыха для себя я не мыслил и, когда

утром услыхал под окнами грохот колес по мостовой

и зычный кучерский оклик: «Тпррр, стоять!», сразу до-

гадался, что Алексей Иванович решил полностью ото-

рвать меня на несколько дней от цивилизации и от со-

временной жизни.

Пролетка, запряженная серой в яблоках лошадью

с дугой и колокольчиком на ней, сиденья, застланные

простым ковриком, ездовой во всей своей обычности –

как все это не было похоже на то, чем я жил в послед-

ние годы, каким милым все казалось! Оно возвращало

меня в Новосибирск моей юности.

Мария со Светой и я заняли заднее сиденье, Алек-

сей Иванович приспособился вместе с кучером, и на-

ша коляска затарахтела по улице, вызывая со дворов

собачонок и обращая на себя взгляды всех прохожих.

Выехали за город, сразу же начался лес. Деревья

смыкались над нами своими ветвями, иногда было по-

чти темно и совсем прохладно, потом лучи солнца

золотыми кинжалами разрезали зеленый полусумрак.

Дочка испуганно глазела то на могучие стволы, про-

плывавшие рядом, то на нас.

– И куда ты вздумал трясти нас, Алексей Ивано-

вич? – спросил я Шибаева.

– Не далеко и не близко, верст за десять от города.

– Ничего себе!

– Почувствуешь родную природу, дружище, – гово-

рил Алексей Иванович. – Окунешься в эту благодать,

она всю накипь войны снимет, все, что на душе насло-

илось. Только мать-природа, наша родная, это и может

сделать.

– Верно сказываешь! – воскликнул кучер.

Пришлось терпеть и ждать, чтобы узнать, какой сюр-

приз приготовили нам земляки за городом.

Сосны разбежались в стороны, и перед нами от-

крылась большая поляна. По ее краям, по всему кру-

гу белели молоденькие, ясные-ясные, как сам солнеч-

ный свет, как облака в небе, березы. Их листья, не-

давно распустившиеся, светло-зеленые, какие-то про-

зрачные, нежные, еще не совсем закрывали верхние

ветви, и белизна стволов сразу вся бросалась в гла-

за, вся – от основания до вершины. За ними темной

стеной сдвинулись сосны. Зелень поляны была усеяна

красными, синими, оранжевыми цветами.

– Ну, как местечко? – посмотрел на меня Алексей

Иванович.

– Восхитительно! – восторженно ответила за меня

Мария.

Мы ехали к какому-то домику. Возле него, чуть в сто-

ронке, стояли ряды ульев. Окна дома были распахну-

ты, он весь был просвечен, налит этим солнечным зе-

лено-голубым днем.