Покрышкин А.И. Небо войны

Подождите немного. Документ загружается.

деленные люди уже занимаются выяснением обстоя-

тельств.

Моей персоной, оказывается, интересовались зару-

бежные корреспонденты. Они и распространили лож-

ное сообщение. На него можно было махнуть рукой,

если бы оно не всполошило работников штаба. Мне

приказали немедленно прекратить хлопоты об отправ-

ке истребителей для полка и сегодня же на получен-

ных «Лавочкиных» вылететь на фронт.

Нас с Голубевым тоже напугал неожиданный пово-

рот дела: если в штабе так серьезно рассматривают

приключение с УТ-2, то могут задержать нас для все-

возможных объяснений и уточнений причин происше-

ствия. Отказав себе даже в обеде, мы добрались до

аэродрома и тотчас же взлетели на сверкавших дюра-

лем тупоносых красавцах.

Ближайшим пунктом для заправки горючим был

Курск. В Харькове нас пытались задержать из-за пло-

хой погоды на маршруте, но мы дерзнули идти дальше

под нависшими над землей облаками. Хотелось ско-

рее быть дома. Может быть, там нас тоже считают по-

гибшими. Надо поскорее опровергнуть эти преувели-

ченные слухи.

Пролетев над самыми крышами домов Черниговки,

мы благополучно сели на своем аэродроме. Выйдя из

машины, я увидел, что навстречу бежит начстрой пол-

ка лейтенант Павленко.

– Вам телеграмма, товарищ подполковник, – радост-

ным голосом сказал он, подавая свернутую вдвое бу-

мажку.

Я не торопился ее прочесть. Лейтенант не стерпел

и выпалил:

– Вас назначают комдивом!

Я прочел телеграмму. Да, в ней сообщалось именно

об этом. Голубев и Павленко выжидающе смотрели на

меня: что я скажу? А о чем было говорить? Я задумал-

ся, как лучше поступить. Отказаться и в этот раз? Ведь

если стану комдивом, то редко придется летать на бо-

евые задания. А мне хотелось сбивать и сбивать тех,

с кем еще не закончены счеты.

Я еще раз взглянул на телеграмму. Ее подписал

Главный маршал авиации Новиков. Нет, это уже не

предложение, а приказ. Приказы же даются для того,

чтобы их выполняли.

Полковник Дзусов должен был расстаться с нашей

гвардейской Мариупольской дивизией. С ней он про-

шел большой, трудный и славный путь. Теперь его на-

значали командиром авиационного корпуса, действо-

вавшего на Белорусском фронте.

Встретив меня в штабе, Дзусов долго говорил о том,

как трудно ему расставаться с коллективом, к которому

он прирос сердцем. Вспоминал о первых шагах работы

на этой должности, давал мне наставления и советы.

Во время нашего разговора в кабинет вошел началь-

ник штаба дивизии подполковник Абрамович. Он, улы-

баясь, представился мне и, развернув карту, показал

прифронтовые аэродромы, на которые должна пере-

лететь дивизия.

– Справишься с перебазировкой? – спросил Дзусов,

внимательно посмотрев мне в глаза.

– Если надо – постараюсь, – ответил я. – А кто у меня

будет заместителем?

– Заместителем? – переспросил он и, лукаво улыб-

нувшись, ответил: – Твой давний знакомый – Краев.

Его ответ меня не обрадовал.

Словно догадавшись, о чем я задумался, Дзусов по-

вернулся к начальнику штаба и сказал:

– Дивизию я сдам после перебазирования, на фрон-

те. Я всегда ценил заботу командира о людях. И теперь

в его словах прочел лишь искреннее стремление по-

мочь мне быстро и организованно перебросить полки

из тыла на далекий фронт.

– Знакомься с делами. Завтра полетишь к команду-

ющему армией на доклад.

– Есть! – ответил я, по-прежнему чувствуя его своим

командиром.

Дома мне надо было прежде всего решить личный

вопрос: как быть с Марией? Водить с собой жену на

фронте означало делать то, за что приходилось осу-

ждать других. Я не мог этого допустить и заблаговре-

менно предпринял некоторые шаги. В частности, я обо

всем написал своим родным. Между ними и женой на-

ладилась переписка. И Мария внутренне была уже го-

това к разлуке с фронтом, со мной, к жизни в глубоком

тылу. Она даже не упрекнула меня, когда я вскоре по-

сле нашего разговора принес ей документы о демоби-

лизации из армии и проездной билет до Новосибирска.

Жена понимала, что военное время обязывало та-

кие отъезды устраивать быстро, почти молниеносно.

Всеми мыслями я уже был на фронте, на новой рабо-

те, а все заботы о Марии, готовящейся стать матерью,

перекладывал на свой далекий родительский дом.

В тот же вечер на станции Верхний Токмак я посадил

Марию на поезд. Пока он не отошел, я стоял у окна

вагона, смотрел на жену и невольно думал о том, как

снова круто меняется моя жизнь. Мысленно я видел

Марию уже там, в домике над Каменкой, где прошло

мое детство.

Поезд тронулся.

Когда мы снова с ней встретимся?..

Командующий воздушной армией генерал В. А. Су-

дец прежде всего выслушал доклад о состоянии ди-

визии, а потом начал беседовать со мной. Его вопро-

сы были лаконичными и конкретными. Он имел ясное

представление о боеспособности нашей гвардейской

дивизии и заботился лишь о том, как лучше разместить

полки на аэродромах, чтобы обеспечить гибкое и чет-

кое руководство ими в бою.

Наконец план перелета был утвержден. Покидая

штаб армии, я с особой силой почувствовал, какая

большая ответственность легла на мои плечи. Три пол-

ка! Надо было быстро перебросить их из-за Днепра к

Днестру, на рубежи будущих сражений. Это требовало

от меня энергии, предусмотрительности и решитель-

ных действий.

Эскадрильи должны были пройти намеченный

маршрут с одной посадкой, а батальоны аэродромного

обслуживания, технический состав и штабы отправля-

лись поездом. Приказ о перелете был подписан, когда

мы с Дзусовым находились еще в штабе армии.

Возвратившись на аэродром, я застал все полки в

сборе. Сотни самолетов наших и других частей – ис-

требители, бомбардировщики, штурмовики – крылом к

крылу стояли вокруг взлетной полосы, готовые ринуть-

ся в бой. Какая красота и сила! И я с грустью вспомнил,

что было здесь осенью 1941 года. Была бы у нас тогда

такая авиация, то не маячили бы сейчас перед глаза-

ми руины городских кварталов, заводов и верфей.

Среди летчиков моего родного полка – все они со-

брались у машин, с нетерпением ожидая разрешения

подняться в воздух, – был один новичок. Он стоял как-

то обособленно, словно чужой. Я направился прямо к

нему. Он не выдержал и бросился мне навстречу. Мы

крепко пожали друг другу руки. Нас окружили летчики.

Они с явным недоумением смотрели на эту сцену. Мо-

лодой летчик только что прибыл в полк, а я обращался

с ним, как с ветераном. Они не знали, что старший лей-

тенант Вахненко раньше их начал службу в этом пол-

ку, что, будучи авиатехником, он испытал с нами всю

горечь первых дней войны. Пришлось рассказать об

этом однополчанам. Я умолчал лишь о том, как Вах-

ненко просился на учебу, как, окончив школу, рвался

в родной полк и не мог добиться этого. Его послали

на фронт, но в другую часть. Там он воевал и был ра-

нен. Выйдя из госпиталя, Вахненко разыскал меня в

Москве, и я помог ему вернуться в родную семью. А

теперь вот мы встретились снова.

В тот же день мы посвятили молодого летчика в

гвардейцы. Он поблагодарил за оказанную ему высо-

кую честь и рассказал всем о первых героях полка, о

незабываемых подвигах Соколова, Овсянкина и Дья-

ченко.

Когда перебазирование уже началось, пришла ра-

диограмма: приказ о перелете дивизии в ранее ука-

занные пункты отменить, следовать под Яссы. Меня

не удивило такое внезапное изменение маршрута – на

войне это бывает. Но я оказался в затруднительном по-

ложении. Ведь часть личного состава, отправленная

поездом, находилась уже где-то в пути. Нужно было,

по существу, заново организовывать перебазирование

дивизии.

На аэродроме, где мы находились, я заметил не-

сколько транспортных самолетов ЛИ-2. По номерам

нетрудно было догадаться, что прибыли они из Москвы

и, видимо, туда же должны вернуться. «А что, если ис-

пользовать их для переброски техников на новое ме-

сто, – подумал я. – Сколько бы мы сэкономили време-

ни!»

Экипажи ЛИ-2 согласились нас выручить при одном

условии: мы должны обеспечить их горючим. Эта за-

дача была быстро решена, и транспортные самолеты

увезли наших техников и штабы на Прут. Отправляясь

в путь, один из летчиков ЛИ-2 сказал:

– В Москву еще успеем, до нее долететь теперь не-

трудно.

Да, в последние несколько месяцев мне пришлось

немало времени провести в столице, и там я тоже все-

гда чувствовал, что к любому участку фронта от Мо-

сквы очень близко. Это действительно так, если все пу-

ти, наземные и воздушные, ведущие на запад, уже ста-

ли свободными, полностью принадлежали нам; если

все ветры были теперь для нас попутными; если все

дороги вели только к нашей победе.

Маршрут нашей дивизии выводил нас на победные

пути к Берлину.

19. Возвращение

Дивизия, когда-то стоявшая в Молдавии, пройдя тя-

желые испытания, возвращалась почти на те же аэро-

дромы, где находилась три года назад. Под крыльями

наших самолетов снова расстилалась знакомая мест-

ность с зелеными холмами, полосками нив, белыми от

пыли извилистыми дорогами, густой сетью городков и

сел. Но далеко не всем, кто отходил с боями в начале

войны, довелось увидеть это и ощутить радость воз-

вращения.

Согласовав вопросы базирования и предстоящие

задачи с генералом Утиным, командиром корпуса, в

который входила моя дивизия, я посадил свой само-

лет на заросшем буйной травой аэродроме. Отсюда

хорошо был виден Днестр, Зарулил на стоянку и сразу

открыл фонарь кабины. Пахло степью. Вокруг все на-

поминало о мае сорок первого года. Где-то недалеко,

чуть южнее, за буграми, скрывались Бельцы.

К самолету с треском подкатил мотоцикл. Я достал

из-под сиденья фуражку, чтобы одеться по форме, и

вылез на крыло.

Знакомое лицо. Фигичев? Ну, конечно же, он со сво-

ими неизменными бакенбардами!

Валентин и Валя всегда жили в моей памяти, но я

ничего не слышал о них уже целых полтора года. Мы

встретились как давние друзья.

– О, да ты уже дважды! Подполковник! К тебе страш-

но подступиться.

– Валентин, оставь этот тон! Что здесь делаешь?

– Стою… с полком.

– Командир?

– Да.

– И с тобой, выходит, не каждый осмелится встать

рядом. Начальство!

Фигичев рассказал о себе. После окончания курсов

при академии в Москве его назначили командиром ис-

требительного полка. Уже некоторое время он воюет

на этом фронте.

– Поехали ко мне на пельмени! – вдруг предложил

Фигичев.

Мне хотелось поговорить с ним еще, расспросить о

событиях на фронте, о поведении противника, узнать,

наконец, как живут они с Валей, но надо было зани-

маться дивизией.

– Дай оглядеться вокруг. Пельмени подождут.

– Ладно, – согласился Фигичев. – Вечером пришлю

за тобой машину.

В штабе на меня лавиной обрушились дела. Дзусов,

не дождавшись, пока я прилечу, уже отбыл к месту но-

вого назначения. Может быть, его отъезд ускорили не-

приятности, случившиеся в 16-м полку сразу по прибы-

тии на фронт,

Возвратившийся из 16-го полка Краев явился ко мне

вместе с начальником политотдела и доложил о про-

исшествии. Капитан Олефиренко сорвался в штопор,

поздно выпрыгнул из самолета и разбился. Его уже по-

хоронили.

Нужно было подробно расспросить, почему так слу-

чилось, кто осматривал машину, но я вначале не мог

вымолвить ни слова. Слишком потрясло меня это из-

вестие. Мы потеряли чудесного парня, замечательного

летчика. И главное – его славный боевой путь оборвал

нелепый случай.

– В чем же дело? – наконец спросил я Краева, гля-

девшего в окно.

– В фюзеляже оказался инструмент техника. На ви-

раже нарушилась центровка самолета.

«Значит, – подумал я, – полеты были начаты без не-

обходимой подготовки». Краев ждал от меня именно

этой оценки его работы, но я молчал. Решил сказать

потом, когда немного успокоюсь. Краев, кажется, понял

мое состояние и нарочито безразличным тоном ска-

зал:

– А после похорон Олефиренко Клубов отколол но-

мер… Ребята выпили с горя, забузили, и он во вре-

мя ссоры убил механика из соседнего полка. Механика

уже похоронили.

Начальник политотдела полковник Мачнев обронил