Покрышкин А.И. Небо войны

Подождите немного. Документ загружается.

нялась накрывать стол.

– Моя жена, – полушутливо представил ее майор. По

его тону, по тем тонким признакам, которые мы очень

быстро разгадываем, я понял, что эта молоденькая де-

вушка не назвала бы майора своим мужем. Это сра-

зу испортило и мне и Марии настроение. Мы поужина-

ли, обмениваясь общими, пустыми словами, говорить

было не о чем. Взаимоотношения, такие, как между

девушкой и майором, кое-где бытовавшие на фронте,

были не похожи на наши. Мы обменялись взглядами.

Уже собираясь домой, закуривая на кухне с майором,

я спросил его:

– Кто это?

– Хороша? – ответил он вопросом, улыбаясь.

Я поддакнул. Он загорелся желанием похвастаться.

– Как-то по дороге встретил, забрал в часть, офор-

мили в БАО.

Пока дошли с Марией до своего дома, поссорились,

наговорили Друг другу глупостей. Мы не понимали то-

гда, что с нами произошло. Наше чувство, наши чистые

намерения связать навсегда свою жизнь оказались пе-

ред лицом этой легкой связи как бы поруганными, уни-

женными, обесцененными.

Когда мы приземлились на аэродроме в Черниговке,

летчики окружили нас.

– Мы издалека угадали, что это свадебный самолет.

С аэродрома мы всей компанией поехали ко мне на

квартиру. Хозяйка дома, предупрежденная моими дру-

зьями, приготовила свадебный стол.

Через некоторое время я, потеряв надежду оказать-

ся в большом городе, зарегистрировал свой брак с Ма-

рией в сельском Совете Черниговки.

Началась напряженная учеба – занятия в классах

и на аэродроме, полеты над заснеженной степью. Мы

снова и снова изучали боевой опыт, анализировали

свои прошлые воздушные бои, готовились к вылету на

фронт.

В одном из полетов я решил отработать стрельбу по

наземным целям из перевернутого положения. Идя на

бреющем над полем, я делал горку и, перевернув са-

молет, стрелял по кучкам старой соломы, торчащей из-

под снега.

Выравнивал машину почти у самой земли. .

Только приземлился, как меня срочно вызвал Дзу-

сов.

– Ты чего там фокусы устраиваешь? – строго спро-

сил он, когда я доложил ему о прибытии.

– Это не фокусы, а тактический прием, – возразил я.

– Я не сомневаюсь в этом. Но на тебя смотрят мо-

лодые летчики. Они тоже захотят попробовать выпол-

нить то, что делаешь ты. А это им пока не под силу.

Хочешь, чтобы они разбились?

– Этого не учел, – признался я, испытывая чувство

неловкости.

– Если понял, иди.

– Больше такого не будет, – заверил я, осознав

правоту слов командира дивизии.

Вечером Дзусов снова вызвал меня. «Неужели

опять по поводу этих полетов?» – подумал я, поднима-

ясь на крыльцо штабного домика. Но по приветливому

лицу комдива сразу понял, что причина вызова совсем

другая.

– Отвоевался ты, Александр Иванович, – сказал Дз-

усов. – Тебя отзывает Москва. Бери расчет, личное де-

ло, выписывай проездные документы и отправляйся в

штаб ВВС. Едешь на выдвижение. Поздравляю!

Я так растерялся, что не нашелся, что ответить. Мы-

сли смешались. Ведь я все время жил надеждой уле-

теть на фронт.

– Отбыть сегодня, – уточнил Дзусов, пожимая мне

руку. – Специально звонили и просили поторопить с

отъездом.

Я вышел на улицу.

Бросить полк, уйти с фронта?..

Мне было жарко, хотя на дворе стоял морозный сол-

нечный день.

18. Москва близко

В столицу я отправился вместе с Марией сразу по-

сле празднования Дня Красной Армии. Его отмечали в

этом году широко и торжественно. Многие десятки ты-

сяч воинов были награждены орденами и медалями,

на вечерах и собраниях вспоминали павших в боях за

честь и славу Родины.

В приказе Верховного главнокомандующего перечи-

слялись освобожденные советские города и области.

Цифры и наименования убедительно говорили о ве-

ликом подвиге нашего народа и его армии. Советские

войска успешно продолжали наступление на правом

берегу Днепра, все дальше гнали врага от измученного

блокадой Ленинграда, начинали освобождение Бело-

руссии. Грозным предупреждением прозвучали в этот

день слова приказа: «Близится час окончательной рас-

платы за все злодеяния, совершенные гитлеровцами

на советской земле и в оккупированных странах Евро-

пы».

Красная Армия обретала мировую славу спаситель-

ницы человечества от кровавого гитлеризма. В своей

поздравительной телеграмме Ф. Рузвельт восхищал-

ся ее «великими, многозначительными победами». В

ознаменование 26-й годовщины Красной Армии в Лон-

доне, Мельбурне, Веллингтоне состоялись массовые

митинги, а в Алжире – парад французских, американ-

ских и английских войск.

На юге стояла капризная зима с частыми оттепеля-

ми. Пассажирский поезд, в котором я и Мария так дав-

но не ездили, мчал нас на север. Уже за Донецком по-

явились заснеженные поля, а на окнах вагонов мороз

стал рисовать узоры.

Станции, городки, города. Их страшные руины те-

перь прикрывались снегом. Названия многих из них

были написаны от руки на уцелевших стенах развалин.

Но над этими городами витала гордая слава. Харь-

ков, Белгород, Обоянь, Курск… Какие битвы отгреме-

ли здесь!..

Праздничные лозунги и картины напряженной тру-

довой жизни радовали, говорили о том, что скоро все

разрушенное войной будет восстановлено.

Приближаясь к Москве, я вспомнил о своем прошло-

годнем посещении столицы. Это было летом. Нас, двух

братьев Глинка – Дмитрия и Бориса – и меня, сроч-

но вызвали в штаб ВВС. Во фронтовых, впитавших

пот и пыль гимнастерках, в старых кирзовых сапогах,

в полинявших, не раз мятых под сиденьями самолетов

фуражках, мы, оставив кубанский аэродром, через не-

сколько часов лету очутились среди шумного людского

потока на улицах Москвы. Такая перемена – станичный

аэродром и вдруг столичный городской шум, многолю-

дье – ошеломила нас, как настоящих провинциалов.

Мы шли, засматриваясь на все, радуясь мирной,

обычной жизни. Но наша радость оказалась недолгой:

мы не заметили майора и не поприветствовали его.

Нас задержали.

– Нарушаете приказ! Надоело напоминать таким,

как вы, – поучал майор, хотя мы извинились перед ним.

Рассказав об этом Марии, я кивнул на ее солдатскую

шинель:

– Тебе-то придется больше козырять, чем мне.

– По Москве я согласна пройти парадным шагом, не

опуская руки. Лишь бы побывать в ней, – ответила, шу-

тя, Мария. – Я еще не видела ее!

Тогда меня вызывали в Москву, чтобы вручить аме-

риканскую медаль «За боевые заслуги». Получив на-

грады, мы на второй день возвратились на Кубань, в

Поповическую.

Зачем же вызвали меня в столицу теперь? Я строил

предположения, догадки. Переживать надо было уже

за двоих. Рядом со мной была жена.

В отделе кадров штаба ВВС все прояснилось: мне

предложили должность начальника отдела боевой

подготовки истребительной авиации Военно-Воздуш-

ных Сил. Такая неожиданность, такой высокий пост! Я

не знал, что ответить. Опытный начальник отдела ка-

дров Орехов, когда-то посылавший меня, авиатехника,

на учебу в академию, понял мое состояние и не стал

торопить с ответом.

– Подумайте. Я закажу вам пропуск на завтра. Я от-

правился в гостиницу. Надо было и самому подумать

и с Марией посоветоваться. По правде говоря, ответ

у меня был готов. На эту должность мне идти не хоте-

лось. Конечно, штабная работа спокойней и безопас-

ней, но я думал не об этом. Что скажут обо мне бое-

вые друзья, узнав, что я, научившись воевать, задол-

го до конца войны ухожу с фронта? Скажут: тихой жиз-

ни захотел, а может быть, и того хуже. Нет, я не мог

допустить, чтобы мои однополчане имели повод для

таких разговоров. Воевать до победы, дойти до само-

го Берлина было моим единственным и неизменным

стремлением.

Когда я поделился своими мыслями с Марией, она

во всем согласилась со мной. Ее тоже тянуло на фронт.

Наутро я явился к начальнику отдела кадров с отве-

том. Мой отказ удивил его и, видимо, огорчил.

– Как так «не хочу»? – сказал Орехов. – Ваш опыт ну-

жен другим… Вам присвоят генеральское звание. На-

до было искать новый довод.

– Опыт у меня действительно есть, но я чувствую,

что с такой большой должностью не справлюсь.

– Помогут.

И тогда я выпалил прямо:

– До конца войны с фронта не уйду!

Начальник отдела кадров молча отодвинул в сторо-

ну мое личное дело.

На следующий день он представил меня Главному

маршалу авиации А. А. Новикову. И в разговоре с ним я

мотивировал свой отказ теми же причинами. Главный

маршал согласился отпустить меня обратно в полк. Я

не в силах был скрыть свою радость и мысленно уже

летел в Черниговку. Но Главный маршал дал мне одно

задание:

– Поезжайте-ка на авиазаводы, ознакомьтесь с но-

выми истребителями, – сказал он. – Наши самолеты

получше «аэрокобр»! Дадим вам ЯК-3 или ЛА-5. Это

отличные машины!

Поручение пришлось мне по душе. Летчики нашего

полка давно мечтают перейти на отечественные истре-

бители. К тому же я еще ни разу не бывал на авиазаво-

де и не видел, как делается самолет – самое близкое

для меня создание мысли и рук человека.

Вечером пошли с Марией в Большой театр. Наряд-

ная публика, обстановка театра, яркое представление

заставили нас забыть о войне, о фронте. Мы видели

себя в мирной жизни, до которой было очень близко,

подать рукой. Но мы больше не обсуждали этой про-

блемы – остаться в Москве или нет. Мы думали лишь

о том, что не должны изменить фронтовой дружбе лю-

дей, которые были далеко-далеко отсюда. В антракте

я оставил Марию и пошел покурить. Когда возвратил-

ся на то место, где она должна была ждать меня, ее

там не оказалось. Мария сидела в кресле чем-то опе-

чаленная.

Она не скрывала свою грусть. Ей очень хотелось

быть в театре не солдатом, не в тяжелых кирзовых

сапогах. Здесь все пробуждало чувство красивого, ни-

что не сочеталось с нашими фронтовыми понятиями и

условностями. Я понимал это.

Утром, перед тем как отправиться на центральный

аэродром, где мне предстояли полеты, мы завернули

в универмаг. Продавцы охотно взялись помочь Марии

подобрать все необходимое, и я оставил ее на их по-

печение.

На аэродроме меня встретил известный в стране

летчик-испытатель генерал Федрови. Он показал но-

венький, проходивший испытание истребитель ЯК-3.

Ознакомившись с машиной, я сел в кабину, запустил

мотор и взлетел. Самолет быстро набрал высоту. Вы-

полнив несколько фигур высшего пилотажа, я сразу по-

чувствовал его преимущества перед истребителями,

на которых мне приходилось летать раньше. Но мне

бросились в глаза и некоторые конструктивные про-

счеты.

Своими впечатлениями я поделился с Федрови.

– Я согласен с вами, – сказал он, – вам, фронто-

викам, лучше видны достоинства и недостатки само-

летов. Полетаете еще завтра, тогда я представлю вас

конструктору.

– Яковлеву?

– Да.

По пути в гостиницу я обдумывал, что скажу просла-

вленному творцу советских истребителей. Мне дей-

ствительно надо было еще раз проверить свои выво-

ды, хотя многие из них я уже сейчас считал бесспор-

ными. ЯК-3 должен иметь три пушки, но из-за конструк-

тивных трудностей серийные машины предполагалось

выпускать лишь с одной. Это снижало боевые возмож-

ности самолета. Кроме того, расположение приборов в

кабине создавало для летчика определенные неудоб-

ства.

Дома меня ожидал сюрприз: Мария предстала пере-

до мной такой нарядной, какой я не видел ее никогда.

Красивая и сияющая, стояла она посреди комнаты, де-

монстрируя свое преображение. Теперь она охотно со-

гласилась пойти в театр, и мы отправились на спек-

такль. Хотелось побывать везде, наверстать упущен-

ное.

Поздно вечером, возвращаясь в гостиницу, мы ме-

дленно шли по ночным улицам, наслаждаясь тиши-

ной. Мы испытывали настоящее счастье от этого покоя

и близости, зная, что через несколько дней окажемся

снова на фронте.

После новых полетов Федрови, наконец, повел ме-

ня к авиаконструктору. Александр Сергеевич Яковлев

сидел у горящего камина, пошевеливая кочергой угли.