Покрышкин А.И. Небо войны

Подождите немного. Документ загружается.

преодолеть очередной оборонительный рубеж против-

ника. Наступление возобновилось.

17. Жизнь с нами

Полеты, бои, занятия, штабные хлопоты… Обычная

наша фронтовая жизнь. А где-то далеко Новосибирск.

Там мои родные, там мир моей юности. Каждая весточ-

ка из дому возвращала мои мысли к домику над Ка-

менкой. По редким письмам, поступающим оттуда, я

старался составить себе представление о жизни в глу-

боком тылу. Жилось там всем несладко. Изнуритель-

ный труд для фронта, невзгоды быта и, конечно же,

постоянные тревоги за близких, за нас, которые все

время находятся под огнем. Я знал, как тяжело сей-

час моей матери. Она осталась одна с младшим сы-

ном-школьником. И хотя я отсылал им все свои день-

ги, жили они впроголодь. Зимой прошлого года умерла

бабушка. Только теперь, став взрослым, я понял, какой

это был чудесный человек. Всегда спокойная, сильная,

она держала весь дом в разумной строгости. Мы, маль-

чишки, уважали ее и слушались. У меня навсегда оста-

нется в памяти образ этой замечательной русской жен-

щины-крестьянки.

В последних письмах матери я перестал спрашивать

о брате, пропавшем без вести. О нем мне стало извест-

но больше, чем знали дома.

Еще в Краснодаре, в кулуарах суда над предателями

народа, ко мне подошел какой-то незнакомый сержант

и спросил:

– Вы Покрышкин?

– Да.

– У вас был брат Петр?

«Был»? Само это слово таило в себе что-то недо-

брое. Рассказ незнакомца подтвердил мою горькую до-

гадку. Вместе с Петром сержант находился на кадро-

вой службе. Война застала их на финской границе. А

дальше…

– Нас отрезали и прижали к Ладожскому озеру. Бое-

припасы кончались, и мы вынуждены были перед от-

ходом утопить свои пушки. Сделали плоты и ночью от-

правились через бушующее озеро. Под покровом тем-

ноты еще можно было надеяться на спасение от не-

мецкой авиации и переплыть к своим. Петр подобрал

небольшую группу и остался прикрывать наш отход. На

прощание он сказал мне: «Есть гранаты и немного па-

тронов, будем пробиваться через леса». Когда мы от-

плыли, позади долго слышались стрельба и взрывы.

Больше я его не видел. Вам ничего не известно о нем?

– Нет.

– Значит, он там и сложил голову. Да, это был Петр

Покрышкин. Между прочим, вы похожи с ним, особен-

но глазами. Когда я услыхал: «Герой Советского Сою-

за Покрышкин», то подумал: «Неужели это Петр?» Его

характер я немного знал. Такой не сдастся в плен. Он,

конечно, пошел на врага с гранатами.

Простившись с сержантом, я ушел на заседание.

Слушая новые показания подсудимых, я определил

главное в поведении изменников Родины – животный

страх перед врагом, перед малейшей опасностью. Из

этого мерзкого страха, как из лесного мха, выполза-

ла гадючья голова измены. Как противны эти жалкие

людишки, продавшие свои души ради того, чтобы вы-

жить!.. И наоборот, в людях, ненавидящих всей душой

захватчиков, – сколько в них мужества, верности своим

отцам, матерям, братьям, сестрам, невестам… Своей

Родине!

…О разговоре с сержантом мне хотелось написать в

Новосибирск еще с Кубани. Но я до сих пор не решался

этого сделать. Ждать все-таки легче, чем думать, что

сына уже нет. Я решил: если представится случай по-

бывать дома, тогда и расскажу обо всем.

Когда я мысленно представлял себе поездку в Но-

восибирск, то невольно думал и о своих двух Золотых

Звездах. Чего греха таить: хотя мы, фронтовики, и ред-

ко говорили между собой о наградах, но каждый пони-

мал их значение. И кому из нас не хотелось, чтобы его

заслуги по достоинству оценили?!

Две Золотые Звезды, которыми наградило меня на-

ше правительство – вторую я получил в конце августа

1943 года, – часто обращали мои думы к прошлому, за-

ставляя заново переосмысливать свою жизнь. Когда,

например, мне вручали вторую Звезду Героя, я поче-

му-то сразу подумал о Степане Супруне, о словах, ска-

занных им при встрече в Хосте, за несколько лет до

войны. Он верил, что я добьюсь своей цели, видел во

мне еще тогда качества, необходимые летчику-истре-

бителю.

Человеку всегда приятно сознавать, что он осуще-

ствил заветную мечту. То же чувство испытывал и я,

став летчиком-асом, десятым в стране дважды Геро-

ем. В памяти оживали самые тяжелые дни моей жиз-

ни, дни, когда решалось главное: пойду ли я дальше

по избранной дороге или препятствия столкнут меня с

этого пути?

Самым главным, самым священным для меня был

всегда долг перед Родиной. Я не останавливался пе-

ред трудностями, если они вставали на моем пути, не

хитрил ни перед своей собственной совестью, ни пе-

ред товарищами. В бою старался как можно лучше вы-

полнить поставленную задачу, нанести врагу как мож-

но больший урон.

Своими высокими наградами я во многом был обя-

зан боевым друзьям-однополчанам. Без их надежной

поддержки в бою я бы не сбил и половины тех самоле-

тов, которые значились на моем счету. Да, я рисковал

в поединках с врагом, но моя дерзость всегда опира-

лась на четкое взаимодействие с ведомым и другими

летчиками.

Размышляя о прошлом, я признавал, что порою был

резковат по отношению к некоторым старшим товари-

щам. Но и они не всегда правильно оценивали мои су-

ждения и поступки. Это относилось прежде всего к Кра-

еву. Позже, когда признание моих заслуг заставило его

изменить свои взгляды, мы никогда не вспоминали о

наших прежних стычках, словно их и не было. Но, как

говорится, полного примирения между нами так и не

произошло, поскольку мы были и остались совершен-

но разными людьми. Время подтвердило это.

Мечты о кратковременной поездке домой перепле-

тались и с думами о Марии. Она служила на другом

фронте и в своих письмах разными намеками все вре-

мя давала знать, где находится ее часть. Поэтому я

всегда имел возможность изредка видеться с ней,

В этих «залетных» визитах, казалось, не было ни-

чего порочащего девушку. Но вокруг нее были разные

люди, и некоторые из них по-своему оценивали наши

встречи. Всякие пошлые намеки омрачали наши взаи-

моотношения. Особенно тяжело воспринимала их Ма-

рия. И мы договорились с ней в первом же большом

городе обязательно оформить брак. Но где он, этот го-

род, в котором сольются наши разделенные войной до-

роги? Не оборвет ли одну из них огонь сражений?

А Мария все больше и больше тревожилась за мою

судьбу. Нет, она не требовала, чтобы я забрал ее к се-

бе, хотя такое решение нам давно подсказывали чув-

ства. Мы стремились быть вместе. О нашей любви уже

знали и ее и мои родители. Но боялись, как бы кто-

то со стороны не принял нашу близость за пошлые из-

держки войны.

Долг перед Родиной требовал от нас безраздельной

преданности боевой службе. Мысли о личном счастье

отступали на второй план.

К концу октября наши войска, очистив от врага Та-

врию, устремились в Крым. В начале ноября кавале-

рийский корпус Кириченко, который мы продолжали

прикрывать, во взаимодействии с другими частями вы-

шел к Перекопу. Несколькими контрударами немцам

удалось на некоторое время задержать его продвиже-

ние. Но части генерала Крейзера сломили сопроти-

вление гитлеровцев, форсировали Сиваш и захватили

большой плацдарм в северной части Крыма.

Конники и пехотинцы шли по трудному, но славно-

му пути героев гражданской войны. Они вели себя так

же мужественно и стойко, как когда-то их деды и отцы:

шагая по грудь в соленой ледяной воде Сиваша, пере-

носили на себе ящики с патронами и снарядами, сме-

ло, несмотря ни на что, шли в атаку на вражеские укре-

пления. Их пыталась уничтожить вражеская артилле-

рия. По хмурому небу к ним пробивались «юнкерсы» с

тяжелыми фугасами.

Наш полк из Донбасса перебрался поближе к ме-

сту решающих боев – в Асканию-Нова. Вскоре после

перелета к нам прибыл командующий воздушной ар-

мией Герой Советского Союза Т. Т. Хрюкин. Встретив

прославленного генерала-летчика, я представил ему

личный состав. Командующий познакомился с людь-

ми, рассказал об обстановке на фронте и поставил пе-

ред нами задачу: прикрыть с воздуха Сиваш.

– Ни одна вражеская бомба, – говорил он, – не долж-

на упасть на наших пехотинцев. Представьте себе их

положение. Против них сейчас все – холодная вода,

пули и снаряды. Давайте избавим их хотя бы от бомб.

Для этого у нас достаточно и сил и возможностей, надо

только сполна проявить свое умение воевать.

Мне, как командиру и летчику, хотелось прежде все-

го уяснить пути и способы выполнения поставленной

задачи. Решить ее методом патрулирования было не-

возможно. Для этого потребовался бы не один, а не-

сколько истребительных полков. В голове у меня ро-

дился другой план. Я только попросил командующего

выделить в мое распоряжение радиолокатор и мощ-

ную радиостанцию. Генерал заверил, что эти средства

завтра же будут доставлены на наш аэродром.

Когда все главные вопросы были решены, я обратил

внимание генерала на то, как обуты летчики. Сапоги у

всех были потрепанные, и это производило очень не-

приятное впечатление.

– Почему же не замените? – спросил Хрюкин.

– Не дают. Говорят, «срок не выносили».

– Срок? – удивился командующий. – Да разве лет-

чики повинны в том, что здесь целый месяц стоит рас-

путица и им приходится месить грязь?

– И мы так говорим, но наши слова оставляют без

внимания.

– Сапоги будут!

…Прикрыть Сиваш, чтобы ни одна бомба не упала

на пехотинцев, – это было первое специальное боевое

задание полку. Мне надлежало хорошенько продумать

его и найти наиболее верные способы надежного при-

крытия своих наземных войск в этих условиях.

Я решил одну эскадрилью посадить у самого Сива-

ша, в Дружелюбовке, и установить там дежурство. С

появлением на горизонте немецких бомбардировщи-

ков дежурное звено должно было взлетать «по-зряче-

му».

А с основного аэродрома мы вели наблюдение за

воздухом с помощью радиолокатора. Он позволял об-

наруживать вражеские самолеты задолго до подхода

их к линии фронта.

Как только планшетист докладывал о появлении

противника, я выпускал сигнальную ракету и дежурная

эскадрилья немедленно поднималась в воздух. В на-

значенный час она была уже над Сивашем. Эскадри-

лью, расположенную в Дружелюбовке, за исключени-

ем звена, взлетевшего «по-зрячему», я нацеливал ко-

мандой по телефону. Если я сам не вылетал на зада-

ние, то руководил боем по радио, ориентируясь в об-

становке с помощью локатора.

Эскадрилью, выдвинутую на площадку у Сиваша,

возглавлял ветеран полка Аркадий Федоров. С основ-

ного аэродрома группы водили в бой Речкалов, Клубов

и Еремин – тоже испытанные командиры и закаленные

воздушные бойцы.

Мы, таким образом, отказались от непрерывного па-

трулирования с рассвета до темна. Зато в нужный мо-

мент над Сивашем появлялись крупные силы наших

истребителей и успешно отражали налеты врага. Лет-

чики эскадрильи Федорова использовали даже вечер-

ние сумерки, чтобы выскочить со своей площадки и пе-

рехватить немецких бомбардировщиков.

На наши переправы бомбы больше не падали. Зато

в Сиваш падали горящие «юнкерсы».

В плохую погоду, когда над Сивашем в воздухе было

спокойно, я уходил с Голубевым на «охоту» в море.

Низкие облака, не позволяющие авиации действо-

вать на линии фронта, не мешали немецким самоле-

там поддерживать связь Крыма с Одессой, а нам с

Голубевым – «охотиться» за ними. Когда надвигалась

осенняя хмарь, мы радовались ей: лишь в такой день

мне можно было надолго оставить полк. При такой по-

годе, предполагал я, над морем свободно разгуливали

немецкие самолеты. Подвесные бачки у наших само-

летов позволяли нам с Голубевым искать их далеко от