Покрышкин А.И. Небо войны

Подождите немного. Документ загружается.

берега.

Серая, промокшая земля, пустынные, раскисшие

дороги, словно обезлюдевшие села. Чаплинка, Калон-

чак, Скадовск, Тендеровская коса с белыми песками. И

вот под нами, совсем близко бурное, с пенными загри-

вками на гребнях волн, такое же серое, как и нависшие

над ним облака, вечно живое море.

На бреющем у самой воды нам нужно лететь дол-

го, забыв о земле. Только где-то там, над морем, мы

сможем случайно напасть на вражеский самолет, а для

этого надо походить немало времени, доверясь маши-

не, себе. Нам только бы увидеть самолет противника.

Где проходит один, там курсируют десятки. Маршрут

между Саками и Одессой обязательно существует! По

суше связи уже нет.

Я приучил себя к морю еще на Кубани, потом летал у

Таганрога, Осипенко, Мариуполя. Но, взглянув сейчас

на него, вниз, я думаю о его глубине, о том, что берег в

случае чего нам ничем не поможет. Спокойствие под-

держивает во мне ровно гудящий мотор, застывшие

стрелки приборов. Но сказать «приучил» – это слиш-

ком категорично. Каждый раз, когда я смотрел за борт и

видел темное, штормовое море, я на какие-то секунды

отключался от восприятия звуков мотора – меня всего

поглощала страшная стихия воды. Усилием воли я из-

бавлялся от ее «магнетизма», возвращался к надеж-

ному мирку своей кабины, к стрелкам приборов. Но те-

перь в первые секунды мне казалось, что и мотор гудит

не так, как раньше, и стрелки угрожающе сдвинулись

к критическим пределам… Нужно было некоторое вре-

мя, чтобы снова проникнуться уравновешенной мощ-

ной силой машины. Несколько слов, обращенных к Го-

лубеву, его ответ приносили ощущение обычности на-

шего полета.

Берег давно остался позади. Чтобы обнаружить

предполагаемый маршрут пролета вражеских самоле-

тов, мы начали бродить над морем, то и дело меняя

курс.

И вдруг… Он шел левее и чуть выше нас, под са-

мыми облаками. Это был крупный трехмоторный «юн-

керс-52».

Прижимаясь к воде, я подкрался к нему очень близ-

ко, но он никак на это не реагировал. Экипаж бомбар-

дировщика, видимо, и не предполагал, что в такую по-

году над морем могут оказаться наши истребители.

Первая очередь заставила «юнкерса» опуститься к

воде. После второй он загорелся и рухнул в море. Раз-

дался взрыв, по воде разлилось пламя.

Через несколько минут мы встретили другого «юн-

керса». Только я подумал о развороте для атаки, как

вдали на горизонте появилась целая группа самоле-

тов.

Что делать?

Горючего у нас было в обрез, и мы могли «занять-

ся» только одиночкой. Да и не стоило сейчас трево-

жить группу. Управиться с ней мы все равно не успеем,

а свое появление на этой трассе выдадим противнику.

Упавшие в море, конечно, не сообщат о наших «охот-

никах», а долетевшие до берега всполошат всех!

Атакую «юнкерса» в «живот». От его крыла тянет-

ся тоненькая струйка дыма. Я проскакиваю под пада-

ющим самолетом, разворачиваюсь и вижу: еще один

костер заполыхал над волнами.

Когда мы по возвращении домой проявили пленку

фотопулеметов, летчики стали с любопытством рас-

сматривать кадры, запечатлевшие летящих и падаю-

щих «юнкерсов». Я немедленно доложил в штаб диви-

зии о результатах «охоты» на трассе Крым – Одесса.

Речкалов, услыхав о нашем удачном полете, при-

стал ко мне:

– Хочу слетать. Дай бачки!

– А твои где?

– Ну, это старая песня, – обиделся Речкалов. – Сам

же знаешь, выбросил.

– Тогда можно вспомнить мотив поновей. Ты что го-

ворил когда-то в землянке?

– Память у тебя злая!

– Нет, не злая, а строгая, Гриша! Я знал, что бачки

нам пригодятся. – И тут же успокоил его: – Подожди

немного. Вот слетаю еще несколько раз, уточню марш-

рут, тогда выпущу и других.

Речкалов отошел. На КП прибежал один из техников:

– Товарищ командир, сапоги прибыли! Но раздают

кому попало.

– Как так?

– Штаб дивизии распорядился выдать в первую оче-

редь своим связистам, писарям и машинисткам.

Когда я примчался на склад, новенькие кирзовые са-

поги уже пошли по рукам штабистов.

– Грузите на машину! Обуем тех, кто месит грязь на

аэродроме. В помещении посидят и в старых.

Новые сапоги получили летчики, техники, механики.

Когда все было роздано, я улетел с Голубевым на

море. И на этот раз мы уничтожили немецкий самолет

на том же самом месте. Стало ясно – трасса вражеских

перелетов проходит именно здесь.

Возвращаясь домой, я строил большие планы: най-

дем у моря площадку, посадим здесь звено и будем

«щелкать» Ю-52.

На аэродроме мне сообщили: звонил командир ди-

визии и приказал немедленно связаться с ним.

– Почему без разрешения вылетел? – спросил Дзу-

сов, когда я представился ему по телефону.

– Воевать никому не запрещено, товарищ комдив.

– А тебе я запрещаю летать на море.

– Как так запрещаете?

– А вот так. Пусть летают другие.

– Там, над морем, целыми стаями ходят немецкие

самолеты.

– Все равно. Одна пуля попадет и… У нас дважды

Героев немного.

– Она везде может быть, эта пуля.

– Отставить возражения! Командующий армией те-

бе запретил… Да, вот еще что: начальник штаба до-

кладывал – партизанишь, орел?!

Догадываюсь – речь идет о сапогах.

– Я ж просил для полка, ребята разутые, а сапоги

начали распределять среди штабистов.

– Вот оно что! Ну, тогда правильно сделал. Завтра

быть у меня к десяти часам.

– Есть!

Задержавшись как-то на аэродроме, я поздновато

возвратился в общежитие. Взрывы смеха задержали

меня в прихожей. Сухов рассказывал друзьям исто-

рию, которую уже знал весь полк. Она могла стать не

веселой, а печальной.

– Ну, поболтали мы с девушками, – рассказывал лет-

чик, – и пошли домой. Подошло время, отбоя.

– Скажи уж, что вам дали отбой!

– Возможно, и так. Потому что мы с Жердевым, пре-

жде чем явиться к ним, выпили для храбрости. Ну вот,

бредем мы, шлепая по лужам, а вокруг темно, хоть глаз

выколи. Идем, идем и вдруг натыкаемся на проволоч-

ную сетку. Что за наваждение? Решили перелезть че-

рез нее. Мы же твердо знали, что идем в нужном на-

правлении. Жердев начал взбираться в одном месте,

я в другом. Прыгнув на землю, я шагнул вперед и вдруг

увидел большие, горящие, как у совы, глаза, а над ни-

ми – рога. Подался назад, к изгороди, а глаза и рога

– за мной. Вот уже сетка. Я вцепился в нее руками и

только стал подтягиваться, как эти самые рога поддали

мне под зад. Меня словно катапультой перебросило на

другую сторону сетки. Оглянулся и вижу – дикий козел,

архар какой-то. Слышу – Жердев кричит: «Костя, тут

бизоны!» Бросился ему на помощь. Его тоже взметну-

ло вверх, и он плюхнулся на землю возле меня…

В общем все обошлось, можно сказать, благополуч-

но. Только у меня и у Жердева оказались распоротыми

сзади новенькие галифе. Пришлось попросить девчат

зашить эти чертовы прорехи.

– Хороши кавалеры! – послышался голос, показав-

шийся мне знакомым.

«Березкин!» – обрадовался я.

– Да, дорого обошлось нам свидание, – продолжал

Сухов. – Золотые часы Жердева мы еле выкопали – так

зубробизон втоптал их в землю… Словом, ты, Славка,

заранее запомни все эти тропки.

– Из Березкина я вам не дам сделать такого бродягу,

как вы, – перебил я Сухова, входя в комнату.

– Пока не подкреплюсь – безусловно, товарищ ко-

мандир! – И Слава, все такой же худой и бледный, бо-

дро доложил о прибытии в полк для «дальнейшего про-

хождения службы».

Потом он не без гордости рассказал, как во время

медицинской комиссий вертел рукой, хотя от боли у не-

го искры сыпались из глаз.

Я заметил, что Слава с завистью смотрит на Жерде-

ва. Трофимова и Сухова. В полк они прибыли когда-то

вместе, а на груди у тех было уже по ордену.

Березкин сказал, что ему давали месячный отпуск,

но он отказался и решил сразу же возвратиться в полк.

– Хочешь летать? – спросил я у него.

– Да! – твердо ответил он.

На следующее утро погода была неважная. Мы с Го-

лубевым сходили на море, но ни одного самолета там

не встретили. Видимо, немцы перенесли маршрут пе-

релетов. Обдумав план последующих действий, я по-

шел в штаб дивизии. Там царила какая-то праздничная

атмосфера.

– Гости у нас, – шепнул мне дежурный.

В кабинете комдива за накрытым столом сидели не-

сколько незнакомых мужчин и женщин. Оказывается,

это делегация из города Мариуполя, наименование ко-

торого только что присвоили нашей дивизии.

Усаживаясь рядом с гостями, я вспомнил о предсто-

ящем полете и решил ничего спиртного не пить. Но ко-

гда дело дошло до тостов, налили и мне стакан водки.

– Не могу. Сегодня я еще должен лететь на задание.

На меня насели с уговорами:

– Командир отменит задание.

– Ради встречи выпейте.

– Мы были о летчиках лучшего мнения.

Комдив подмигнул мне: «Выпей».

Я выпил, закусил, распрощался с шефами, пригла-

сил их побывать в нашем полку и пошел на аэродром.

Там меня уже ожидал Речкалов.

Взлетели. Небо было затянуто грязно-серыми обла-

ками.

Над морем вражеских самолетов не оказалось. Мы

взяли курс на Одессу. На обратном пути решили про-

штурмовать хорошо знакомую нам дорогу вдоль бере-

га. Здесь было чем заняться. К Николаеву двигался

сплошной поток машин.

Первая атака оказалась удачной: загорелся бензо-

воз. Делаю второй заход, прицеливаюсь в легковую ав-

томашину и нажимаю на гашетку. Что такое? Очередь

прошла мимо.

Раньше я никогда не выпивал перед вылетом. Сего-

дня по принуждению отступил от этого правила и те-

перь вот жалел. Опьянение, пусть даже незначитель-

ное, мешало точно определять расстояние до цели и

рассчитывать упреждение.

Я, как говорится, встряхнулся, мобилизовал свою

волю и снова атаковал цель. Вспыхнул второй бензо-

воз. Наконец-то настроился! Нет, теперь я уж никогда

не возьму в рот спиртного перед полетом.

На следующий день Речкалов в составе другой па-

ры отправился «поохотиться» над морем. Почти у са-

мой Одессы они подловили летающую лодку «савойя»

и сбили ее.

А я в этот день ходил на прикрытие войск в паре с

Березкиным. Из первого вылета он вынужден был воз-

вратиться: забарахлил мотор. Во втором вылете Бе-

резкин увеличил свой боевой счет – уничтожил «юн-

керс». Вечером он подробно рассказывал ребятам, как

заходил в атаку и как прицеливался. Голос его звучал

уверенно. Меня это радовало: значит, на него не по-

влияло ранение и неудача в поединке с «фокке-вуль-

фом-189».

Из-за плохой погоды «свободная охота» стала чуть

ли не единственным видом боевой работы авиации.

Поэтому штаб армии собрал конференцию, чтобы

опыт лучших воздушных «охотников» сделать достоя-

нием всех летчиков.

Прибыв вместе с Голубевым в указанное село, я

представился руководителю конференции генералу

Савицкому. Мы не виделись с ним с самой Кубани. Он

был все такой же энергичный и подтянутый.

Савицкий попросил меня помочь ему составить

план работы конференции. Посоветовавшись, мы ре-

шили всех участников разделить на две секции:

на «охотников» за воздушными целями и мастеров

стрельбы по наземным объектам. Руководство первой

взял на себя генерал, вторую поручил мне.

В выступлениях участников конференции было вы-

сказано немало интересного и поучительного. Обоб-

щив опыт лучших «охотников», мы направили весь

этот материал в штаб ВВС в Москву.

В воздухе, над линией фронта, я раньше не раз слы-

шал фамилию ведущего группы Лавриненкова. Он слу-

жил в другом полку и часто сменял нас на прикрытии

наших войск. Имя летчика, часто звучавшее в эфире,

запоминается крепко, потом оно как бы само по себе

живет в памяти, требуя новых и новых подробностей

о нем. Позже к нам в полк дошла и почти легендарная

история этого летчика. На конференции я познакомил-

ся с Владимиром Лавриненковым. Здесь легенда ожи-

ла для меня в его правдивом рассказе.

Мы обедали, ужинали все за общим столом, дело-

вые беседы сменялись воспоминаниями. Там я увидел

этого скромного, молчаливого, державшегося как-то в

стороне капитана, имя которого в эти дни было самым

популярным среди летчиков. Эту славу он добыл не

только своими воздушными боями, которых он провел

десятки, но и героическим поступком.

Лавриненков тоже пострадал от немецкой «рамы»

– воздушного разведчика и корректировщика «фок-

ке-вульф-189». Он атаковал ее над рекой Миус, там

же, где пострадал Березкин, когда во время атаки

столкнулся с ней. «Рама» свалилась на землю, а за ней