Покрышкин А.И. Небо войны

Подождите немного. Документ загружается.

Федрови доложил ему обо мне, о моих полетах и заме-

чаниях. Конструктор слушал, не переставая шуровать

в камине. И мне показалось, что мои суждения о ма-

шине для него совершенно не интересны.

Разговор не получился.

…Целый день мы с женой занимались подготовкой

к отъезду. Вечером к нам в дверь кто-то постучал. Я

пригласил. В комнату вошел генерал. Он подал руку и

назвал свою фамилию: Лавочкин.

– Решил побеспокоить, – присаживаясь, заговорил

он. – Я работаю над самолетом, который будет посиль-

нее ЛА-5. Буду благодарен, если вы взглянете на него

глазами фронтовика.

Семен Алексеевич долго расспрашивал меня о воз-

душных боях, о летчиках, известных ему по прессе,

рассказал о своих творческих планах. Уходя, он при-

гласил меня на завод, где готовилась к испытанию ма-

шина ЛА-7.

В цехе, куда я пришел на следующее утро, уже зна-

ли, что к ним заглянет летчик с фронта. Меня встре-

тили рабочие, мастера. Я смотрел на их усталые, но

энергичные лица, на крепкие руки, и мне захотелось

как можно дольше побыть среди них. Здесь все гово-

рило о напряженном и творческом труде людей, об

их стремлении дать летчикам самое надежное оружие

для окончательного разгрома врага.

– Что вы устанавливаете на новом самолете: пушки

или пулеметы? – поинтересовался я, остановившись

возле площадки, на которой монтировалось вооруже-

ние.

– Зачем же пулеметы? Что же, фашист по вас будет

снарядами палить, а вы по нему пулями? Так не годит-

ся. Плата врагу должна быть достойной! – ответил мне

старик мастер, поглаживая седые усы. – Верно я гово-

рю?

– Очень верно, отец! – ответил я.

– Сам погляди, что делаем, – предложил он. Да, это

был замечательный истребитель! Подобные ему ма-

шины, правда, уже появились на фронте, но далеко не

такие. Чудесная техника! Я невольно вспомнил «чай-

ки», МИГи, «ишаки», на которых мы сражались в пер-

вые дни войны, и тех храбрецов, что даже на таких

машинах смело шли на огонь пушек бронированных

«мессершмиттов». Эх, если бы теперь Миронов, Соко-

лов, Овсянкин, Дьяченко увидели, какие у нас истре-

бители!..

Я поблагодарил рабочих за их самоотверженный

труд, за все, что они делают во имя победы. Посеще-

ние завода и конструкторского бюро Лавочкина оконча-

тельно убедило меня в том, что я поступил правильно,

отказавшись от должности в Москве. Надо было неме-

дленно возвращаться на фронт. Теперь наши летчики

располагали всем необходимым для скорейшего раз-

грома хваленой авиации Геринга.

Лавочкин, к сожалению, не смог предложить мне го-

товой, окончательно испытанной новой машины для

опробования ее в воздухе. Но он обещал сразу же со-

общить мне на фронт, как только будут выпущены пер-

вые ЛА-7, с тем чтобы мы взяли несколько самолетов

и испытали их в бою.

В гостинице я получил приятную весть: из штаба

ВВС сообщили, что мне присвоено звание подполков-

ника и что Главный маршал авиации хочет еще раз по-

беседовать со мной. Я немедленно явился к нему. Рас-

спросив меня о поездке по заводам и встречах с кон-

структорами, Новиков спросил:

– Значит, все-таки не хочешь оставаться здесь, от-

правляешься на фронт?

– Да, товарищ маршал.

– Хорошо. Отпускаем тебя, чтобы ты там еще поду-

мал о нашем предложении.

По его улыбке я понял, что эти слова сказаны между

прочим. Маршал отлично знал, что на фронте я буду

думать только о боях.

…В вагоне поезда, который мчался на юг, я долго не

мог уснуть. Отдаляясь от Москвы, думал о ее бурной,

многогранной жизни, о ее большой, поистине истори-

ческой роли в происходящей войне, о ее людях. Заво-

ды, институты, штабы, театры – все здесь жило фрон-

том, работало на победу. И все-таки война была дале-

ко от нее.

Когда я буду еще в Москве? Редко кому из фронто-

виков удавалось в это время побывать в столице. Те-

перь она стала глубоким тылом…

Меня ждали на юге родной полк, друзья, новые сра-

жения.

В таврийских степях весна была в полном разгаре.

Черниговка утопала в грязи. Туманы и низкие облака

приковали самолеты к земле. Но мои однополчане и

в этих условиях почти ежедневно проводили трениро-

вочные полеты. Клубов, Речкалов, Бабак, Труд, Лукья-

нов, Жердев «вывозили» молодежь. Среди новых лет-

чиков были двое, которые помогли нам перегнать с

Кавказа в Черниговку полученные машины.

– Почему они еще здесь? – спросил я у Речкалова.

– Отказались возвращаться в тыл.

– Как так?

– Они летчики и хотят воевать.

– Но командование полка, где они служили, все рав-

но их потребует.

– Уже требовало.

– Что же вы ответили?

– Пока отмалчиваемся. Ребята хорошие, летают ис-

правно, рвутся в бой.

«Ну что ж, – подумал я, – будем отстаивать их. Кто

просится на фронт, тот в бою плохим не будет».

Мы готовились к перелету на передовые аэродромы,

изучали обстановку на нашем фронте. А пока мы «за-

горали» в Черниговке, наши наступающие войска вы-

шли на юге почти на те рубежи, где начиналась вой-

на. В сводках Совинформбюро теперь упоминались

плацдармы на правом берегу Днепра, появилось ти-

распольское направление. Ветераны нашего полка го-

рели желанием скорее приземлиться на знакомых аэ-

родромах, где мы стояли три года назад, и в боях над

Днестром отплатить врагу за трагические дни незабы-

ваемого июня.

Мы уже знали: перелет намечен на первую половину

апреля, и все жили будущими сражениями, мечтой о

преследовании врага до его логова. Вдруг меня срочно

вызвали в ставку Главного маршала авиации.

Я полетел туда на боевом самолете со своим ведо-

мым Голубевым. Совершая по маршруту посадки на

некоторых аэродромах, мы познакомились со многими

соратниками по оружию, с которыми потом пришлось

воевать под Берлином и кончать войну.

Командир корпуса генерал Александр Утин и коман-

дир полка Анатолий Кожевников помогли нам устро-

иться, чтобы пересидеть плохую погоду, а мне еще –

побывать в знакомом городе.

Я обошел все улицы Ново-Николаевки, проведал

квартиру, впервые встретился с Мироновым и Панкра-

товым. В это время наша армия воевала уже там, где

находились могилы этих погибших летчиков.

Когда мы прилетели на конечный пункт, здесь было

не до нас. В этот день был тяжело ранен командующий

фронтом генерал армии Н. В. Ватутин. К кому бы я в

штабе ни обращался с расспросами, мне кратко отве-

чали:

– Устраивайтесь ночевать, завтра поговорим.

– А зачем нас вызвали?

– Неизвестно.

Меня тревожили такие ответы.

На второй день я был принят Главным маршалом.

– Знаешь, зачем вызвали? – спросил он.

– Не знаю.

– Назначаем тебя командиром авиаполка, который

находится в резерве штаба.

«На этот раз мне, наверное, уже не выкрутиться, –

подумал я. – Как же быть?»

– Очень не хочется мне уходить из своего полка, то-

варищ Главный маршал.

– Это я знаю.

– Тогда разрешите перевод в этот полк нескольких

летчиков, с которыми я много воевал.

– Нет, не могу.

– Это мои воспитанники, товарищи. Опорой мне бу-

дут на новом месте.

– Разрешаю взять только ведомого.

– Без них я не могу согласиться. Прошу отпустить в

мой полк.

Маршал безнадежно махнул рукой. Боясь, что он пе-

редумает, я поспешно вскинул к шапке руку и вышел.

Выкрутился еще раз. От этой радости даже в голове

зазвенело.

Голубев, ожидавший меня на аэродроме, бросился

навстречу:

– Домой?

– Да.

– Отлично!

«Дома» меня ждала телеграмма: «Самолеты гото-

вы. Срочно забирайте. Лавочкин».

И вот опять поезд отсчитывает километры на се-

вер. За окнами проплывают тронутые дыханием вес-

ны русские поля, снова приходят дорожные раздумья

о том, какие большие изменения произошли на фрон-

те, какой неузнаваемой стала наша авиация, о гряду-

щих воздушных боях, о друзьях. Рядом со мной Геор-

гий Голубев. Это один из многих летчиков, с которыми

мне привелось летать в огненном небе войны. И Голу-

бев-то второй. Первый погиб на Кубани.

Наряд на получение ЛА-5 нам дали на завод, распо-

ложенный недалеко от города. Туда я отправился на

связном самолете с пилотом, обслуживавшим Лавоч-

кина, а Голубев поехал поездом. Мы летели над лесом,

нас сильно болтало. Потом внизу появилась речка, и я

попросил у пилота ручку управления. Я бросил само-

лет вниз, почти к самой воде. Мы шли на уровне вы-

соких берегов. На фронте так часто ходят наши «куку-

рузники», маскируясь от «мессершмиттов». С полчаса

я вел самолет, перепрыгивая через провода телефон-

ных линий и подскакивая вверх там, где поворот реч-

ки был чересчур крутым. По сторонам стеной вставали

могучие леса, и я чувствовал себя словно дома, в род-

ной Сибири. Давно я не видел такой живописной при-

роды.

Вскоре я снова передал управление пилоту. Он по-

вел УТ-2 по-моему, над самой речкой.

Вдруг впереди сверкнула вспышка. Что такое? Ока-

зывается, мы врезались в электропровода, мотаем их,

тащим за собой, а они все время искрят.

Скорость начала падать. Я машинально дернул фо-

нарь, чтобы, если сядем на воду, можно было выско-

чить из кабины. Самолет терял высоту. Винт мотора

еще вращался, но пилот, видимо, уже смирился с мыс-

лью, что все кончено. В эти секунды во мне вспыхну-

ло желание бороться с катастрофой. Я схватил ручку и

резко развернул машину к берегу. Она, к счастью, под-

чинилась мне.

Надвигался берег. Я уперся руками в приборную

доску, как делал когда-то давно, когда падал на лес в

Молдавии.

Самолет прошел выше береговой кромки и упал на

ровное место. Удар. Треск. Машина развалилась. Я

тотчас же выскочил из разбитой кабины и увидел, что

пилот в крови. Пробежал к дороге, остановил автома-

шину с людьми, и мы отвезли пострадавшего в бли-

жайший госпиталь. Там ему сделали перевязку и раз-

решили вместе со мной добираться до города, где на-

ходилась его семья.

Пока мы ехали к нему домой, я все время думал о

происшествии. Почему так случилось? Вспомнил свой

неприятный разговор с комдивом Дзусовым. Тогда он

отругал меня не за сами «трюки», а за то, что я де-

лал их на глазах у молодых летчиков. Вот и сейчас я

чувствовал себя виновным; показал малоопытному пи-

лоту, как летаю я. А он сразу стал мне подражать. В

результате мы оказались на шаг от гибели. И где мо-

гли погибнуть – вдали от фронта, в речке! Неприятно

было думать об этом. Я доставил пилота домой. Меня

его родственники не отпустили, предложили переноче-

вать. Пришлось согласиться.

Вечером к нам заглянули соседи – проведать по-

страдавшего. Среди них была приятная интеллигент-

ная женщина средних лет. Подавая руку, она предста-

вилась:

– Нестерова.

Я еле удержался, чтобы не спросить, не родствен-

ница ли она знаменитому русскому летчику П. Н. Не-

стерову. Словно прочитав этот вопрос в моих глазах,

она сказала:

– Дочь летчика Нестерова. Зайдемте к нам, я позна-

комлю вас с матерью Нестерова.

Так какой-то нелепый случай привел меня в дом, где

жила семья русского летчика-новатора, мастера воз-

душного боя, автора «мертвой» петли и первого в ми-

ре тарана! Здесь мне рассказали о нем много интерес-

ного, показали редчайшие фотографии, а одну из них

подарили на память.

Утром я поехал на завод и встретил у проходной Го-

лубева. Мы получили здесь новенькие ЛА-5 и отправи-

лись на них в Москву. Там предстояло решить вопрос

о наряде на машины ЛА-7 для полка.

Самолеты ЛА-5 были превосходные. У авиатора

есть особое чутье, которым он воспринимает машину,

ее мощную силу, покорность, все ее гармоническое со-

вершенство. Я посматривал на гашетки пушек, на при-

боры и радовался. Если ЛА-7, которыми обещают во-

оружить весь полк, лучше этого, то чего еще нам, лет-

чикам, остается желать?

Мы летели над среднерусскими лесами и полями –

крыло к крылу.

В штабе ВВС, куда мы явились за нарядом, меня

встретили радостным удивлением:

– Ты живой?!

Я попытался шуткой отделаться от вопросов.

– Тут не до смеху, – сказали мне. – Тебя уже похоро-

нили. Нам сообщили, что Покрышкин разбился.

– Откуда сообщили? С авиазавода?

– Нет. Зарубежное радио передало. Специально вы-