Покрышкин А.И. Небо войны

Подождите немного. Документ загружается.

Куда же отступать дальше? Некуда!

Никто из нас не считает, сколько раз вылетает в те-

чение суток на боевое задание. Каждый заботится пре-

жде всего о том, чтобы не потерять самолет: другого

никто не даст.

Летчики нашей эскадрильи летают много и очень

устают. Карту не вынимаешь из планшета. Надо только

зарядить самолет горючим, боекомплектом, а самому

напиться воды. Жажда одолевает. Вода здесь же у са-

молета, в котелке техника. Она теплая, такая же, как и

воздух. На зубах трещат песчинки. Воздух днем и но-

чью серый от пыли. Лишь когда поднимешься на тыся-

чу метров над землей, увидишь небо чистым. Брились

летчики только вечером. Утром прихорашивать себя –

это считалось не к добру. При свете домашней лампы

или коптилки из гильзы вглядывался в чудом сохранив-

шийся кусок зеркала и скоблил с опаской свое худое

лицо. Когда смотришь на украинских хлопцев Береж-

ного и Вербицкого, на русских ребят – Федорова, Ис-

крина, Мочалова и Козлова, бросаются в глаза их ста-

ренькое, выгоревшее на солнце обмундирование, ху-

дые, почерневшие от солнца и пыли лица. Да, много

они пережили в эти горестные дни отступления. И кто

знает, какие им еще предстоят испытания.

Особенно нравится мне своим мужеством хрупкий

восемнадцатилетний Николай Островский. Он прибыл

из училища недавно, но уже хорошо проявил себя: не-

удержимо рвется в бой, дерется смело и расчетливо.

В последнее время Островский стал почему-то

угрюмым. Я поинтересовался, чем вызвана такая пе-

ремена в его настроении. Оказалось, что Островский

никак не дождется ответа на свои письма, хотя его

родная подмосковная деревня освобождена от фаши-

стов уже несколько месяцев назад. Мы хорошо пони-

маем душевное состояние молодого летчика и стара-

емся всячески его ободрить.

Когда я смотрю на русоволосого крепкого Сашу Мо-

чалова, мне вспоминается его однофамилец, пропав-

ший без вести в начале войны. Я хорошо помню этот

последний для него вылет на боевое задание. Мы вме-

сте ходили на штурмовку за Днестр. Над целью его са-

молет подбили вражеские зенитки. Он развернулся на

обратный курс. Но в нескольких километрах от реки,

уже над расположением наших войск, мотор его маши-

ны сдал, и он совершил вынужденную посадку в поле.

Я видел, как он, посматривая вверх, ходил вокруг сво-

его самолета. Решил сесть где-нибудь рядом с ним, за-

брать его и улететь. Но где приземлиться? Прямо на

пшеничном поле – опасно: колосья могут забить ради-

атор, мотор перегреется и выйдет из строя. Можно уго-

дить и в яму. Я сделал несколько кругов, ища подходя-

щую полянку. Мочалов тем временем выбрался на до-

рогу, которая вела к деревне. Как только я начал сни-

жаться, он взмахами рук просигналил мне не садить-

ся здесь и лететь на восток. Убедившись еще раз, что

в селе, к которому шел летчик, стоят наши, я полетел

домой.

Но Мочалов в часть не возвратился. Что с ним слу-

чилось, где он теперь – не знаю. До сих пор не могу

простить себе, что не сел тогда и не вывез его.

Два Александра Мочалова… Смотрю на одного и

вспоминаю другого, заново осмысливаю ту ситуацию,

строю различные догадки, но определенных ответов

на волнующие меня вопросы не нахожу.

Очень взволновал меня и недавний случай с Паске-

евым. В воздушном бою его машину подожгли, и он в

критический момент выбросился с парашютом. Мы хо-

рошо помнили, как когда-то, при налете «юнкерсов» на

аэродром в Бельцах, этот летчик, забыв обо всем, бро-

сился к речке и залез по шею в воду. Товарищи дол-

го смеялись над ним. Но «болезнь» Паскеева со вре-

менем прошла. Он не раз летал на разведку, успешно

провел не один воздушный бой. Вот и в последнем по-

единке с врагом он действовал очень смело.

Паскеева подобрали и привезли на аэродром кол-

хозники. Он сильно обгорел, но не стонал, лежал спо-

койно в кузове автомашины. Его сразу же увезли в гос-

питаль.

Да, возмужала молодежь, закалилась в огне войны

и воюет, не жалея сил. Но случай с Паскеевым навел

меня на другую мысль: если молодые летчики будут

и дальше летать с такой нагрузкой, мы скоро начнем

терять их. Переутомление притупляет внимание, ухуд-

шает реакцию в воздушном бою.

И тут снова я подумал: почему же так долго не воз-

вращаются в полк наши старые летчики, погнавшие са-

молеты в мастерские? Пора бы им приехать и подме-

нить молодежь, не знающую отдыха.

Свои мысли я высказал командиру полка. Он, как

ни странно, сразу согласился со мной и поручил лично

мне начать поиски эскадрильи Фигичева и группы Ко-

мосы. Я не стал возражать и в назначенный день по-

сле боевых вылетов собрался в далекий путь. Пока я

шел к У-2, выделенному штабом дивизии в мое распо-

ряжение, мне надавали десятки поручений.

Первой атаковала меня Валя.

– Вы летите туда… к нашим? – взволнованно заго-

ворила она.

– Собираюсь. Найду ли?

– Найдете. Вчера техник приезжал. Они были в

Ставрополе.

– Вчера – не сегодня. Что передать, Валюша?

– Пусть возвращается в полк.

– Это первое. Понятно.

– Он даже не захватил с собой второй майки. Если

бы взяли узелок… Я сбегаю, принесу…

– В тылу небось находится. Купит, Валюша. В общем

вместо сухарей лучше передай ему поцелуй. Согласен

доставить.

Через несколько минут У-2 понес меня к Ставропо-

лю. Летел я не в первой, а во второй кабине, в качестве

пассажира.

Прижимаясь к земле и используя для маскировки

балки, чтобы не попасться на глаза какому-нибудь

шальному «мессеру», мы приближались к конечному

пункту маршрута. Я посмотрел вниз и насторожился,

увидев окопы с солдатами и пушки, нацеленные на го-

род.

Город горел. Мы обошли его с юга и выскочили на аэ-

родром. На нем сиротливо стоял всего один МИГ, окра-

шенный в желтый цвет, и чернели останки сгоревших

автомашин. Садиться было опасно, но как иначе узна-

ешь, куда улетела группа Фигичева?

Пилот, нервничая, посадил У-2 с высокого выравни-

вания. Самолет с хрустом плюхнулся на землю и сва-

лился на правое крыло. Выскочив из кабины, мы бро-

сились его осматривать. Болт крепления подкоса шас-

си оказался сломанным.

– Как же теперь взлетать? – взялся за голову летчик.

– Не отчаивайся. Сейчас, может быть, техников най-

дем. Но найти никого не удалось. Я подумал: а что,

если завести брошенный здесь истребитель? И только

залез в кабину, как увидел бегущего летчика У-2. Он

возбужденно размахивал руками. Пришлось оставить

машину и пойти ему навстречу.

– Надо быстрее улетать. В городе немцы.

– Что же будем делать? – спросил я.

– Немедленно ремонтировать У-2. Бросай эту рух-

лядь. Мы нашли какие-то ящики, подняли на них плеча-

ми крыло У-2 и принялись за ремонт. Нашли кусок тол-

стой проволоки, продели ее в отверстие вместо сло-

манного болта и закрутили. Когда закончили работу,

уже наступили сумерки.

– Проверните винт! – сказал пилот и торопливо по-

лез в кабину.

Я стоял на земле. Мысль о МИГе не покидала меня.

– Сейчас подожгу его, тогда полетим.

Я решил прострелить из пистолета бензобак и бро-

сить под струю бензина горящую спичку. Мой напарник

согласился подождать.

Когда я подбежал к МИГу, мне вдруг стало жалко его

«расстреливать». Может, он исправен и на нем можно

взлететь? Проверил – все есть: вода, бензин, воздух

для запуска, аккумуляторы. Нет, такой самолет уничто-

жать не резон.

Возвратился и сказал пилоту У-2:

– Буду запускать МИГ! Если взлечу, сделаю круг и

покачаю крыльями, тогда взлетай и ты.

Что было в эти минуты на душе у моего спутника –

не знаю, но он согласился со мной.

Я положил на сиденье сена, чехлы, поскольку не бы-

ло парашюта, и завел мотор. Работал он отлично. Про-

газовал разок-другой на больших оборотах и пошел на

взлет.

В воздухе заметил, что шасси самолета не убирают-

ся. Так лететь рискованно. Мотор может перегреться и

заклиниться, а выбрать место для посадки будет уже

трудно: быстро темнело. Решил сесть и сжечь самолет.

Только начал планировать, вижу: У-2 уже пошел на

взлет. Оставалось одно: лететь, даже если мотор пере-

греется, но непременно на свой уже хорошо знакомый

аэродром. Только там можно рассчитывать на благо-

получное приземление.

Сразу вспомнилась белая будка стрелочника. Чтобы

выйти на «Т» в темноте, надо придерживаться этого

ориентира.

Я потуже затянул плечевые ремни: при неудачной

посадке не выбросит из кабины.

По железной дороге вышел к станции. Она уже по-

грузилась в темноту. Но белую будку я сразу отыскал.

Зашел на посадку. Стартер дал зеленую ракету – са-

диться можно. Планирую. Проскочил будку. Вот бы те-

перь стартер осветил «Т». Вторая ракета появилась,

но… красная. А я уже был у самой земли и не мог вы-

вести самолет из планирования. Легкий удар, машина

катится. Но взлетает новая запретная ракета, преду-

преждая об опасности, притаившейся впереди. Я даю

полное торможение. Самолет, виляя, норовит опроки-

нуться на нос.

В свете фары прямо перед собой вижу истребитель.

Еще торможу. Машина останавливается буквально но-

сом к носу с каким-то И-16. Что такое? Ведь на этом

аэродроме, не было ни одного «ишачка».

Подбегают испуганные незнакомые техники. Спра-

шиваю, откуда взялись здесь И-16. Оказывается, за

мое отсутствие на наш аэродром перебазировался

полк Маркелова, который находился вблизи того горо-

да, куда я летал. Эти летчики и привезли весть о том,

что еще вчера туда нагрянули немцы.

Когда я появился в столовой своего полка, там очень

удивились. Меня уже считали пропавшим. Пошли рас-

спросы:

– На чем прилетел?

– На МИГе.

– Нашего полка?

– Нет.

– А где наши?

– Не знаю. Сам еле вырвался оттуда.

Я был очень доволен тем, что угнал самолет из-под

носа у гитлеровцев. У-2 приземлился через час. Пилот

рассказал, что, ожидая моего сигнала, заметил, как из

леса выехала группа немецких мотоциклистов. Потому

и пошел на взлет, хотел предостеречь, чтобы я не са-

дился.

Через два дня мы вынуждены были переменить аэ-

родром. Сели неподалеку от станции, где кончалась

железнодорожная ветка. Дальше на восток населен-

ные пункты встречались очень редко. Дорога на Баку

проходила значительно южнее.

Так через год мы отступили к берегу другого нашего

моря. Тяжело и горько было сознавать это. А главное –

MHOAIA оставалось непонятным. Почему наши войска

продолжают отходить на восток? Почему мы по-преж-

нему ведем бои на потрепанных машинах? Когда же на

помощь нам придут свежие полки, оснащенные новой

техникой?

При перебазировании я оказался в затруднительном

положении. Мне пришлось перегонять два самолета:

ни одного лишнего летчика у нас не было. Перебросив

на новое место ЯК, я вернулся с другим летчиком на

У-2 за МИГом. Встретил нас мой техник, усталый и го-

лодный. Ночевал он возле самолета и уже сутки ниче-

го не брал в рот.

Проводив взглядом улетевший обратно У-2, Чуваш-

кин вздохнул и унылым голосом сказал:

– И зачем вы, товарищ капитан, приволокли этого пе-

гого на мою и свою голову?

– Что, не нравится самолет?

– Ну, как мы его запустим?

– Сложно?

– Его же нельзя зарядить сжатым воздухом.

– Почему?

– Об этом надо спросить конструкторов, товарищ ка-

питан. Переходник от ЯКа совершенно не подходит к

МИГу.

– Значит, каждый конструктор действует по своему

усмотрению, не задумываясь о том, что это даст на

практике?

– Выходит, так.

Мы начинаем возиться у баллона: как его присо-

единить, чем скрепить воздушную трубку с самолетом,

чтобы воздух провернул мотор? Долго мучились и, на-

конец, мотор запустили. Чувашкин торопится занять

свое место – за бронеспинкой моей кабины. Он и я ра-

ды. Радуемся своей маленькой победе, мы летим, мы

не оставили самолет на аэродроме, который скоро зай-

мут немецкие войска. В конце концов этот самолет где-

то отремонтируют и он станет боевой силой.