Покрышкин А.И. Небо войны

Подождите немного. Документ загружается.

именно так шарахаются овцы, когда увидят голову вол-

ка, продравшего крышу сарая. Покачиванием крыльев

я несколько раз передал сигнал «Я свой», но «бомбер»

так рванул прочь, что я даже начал опасаться за его

судьбу.

Немедленно отправился домой. При подходе к аэ-

родрому проскочил мимо заходившего на посадку У-2.

Его летчик тоже не обратил внимания на звезды. Уви-

дев меня, он перевалил машину на крыло и тут же, за

аэродромом, плюхнулся на пашню. Экипаж выскочил

из кабины и, не выключив мотора, бросился к лесопо-

лосе.

На КП, куда я пришел для доклада, меня ожидали

неприятности. Сначала летчик У-2, узнав, что «мес-

сер» наш, ругал и самолет и меня. Потом позвонили из

Миллерова.

– Кто у телефона?

– Дежурный, – ответил я, случайно взяв трубку.

– Что у вас там за чертовщина? – гремел голос.

– Какая чертовщина? – таким же тоном спросил я.

– Кто разрешает гоняться на «мессершмиттах» за

нашими самолетами?

Я опешил. Что сказать в ответ? Я ни за кем не гонял-

ся, но как это доказать, если экипаж бомбардировщика

именно так расценил мои действия?

Голос в трубке требовал наказать виновного за то,

что СБ сел на вынужденную в плавнях. Я передал

трубку командиру спецгруппы. А потом мне пришлось

подробно объяснять, как все произошло.

Несколько дней мы летали на «мессершмиттах»

только в пределах своего аэродрома. Затем Наумен-

ко послал одного из нас – капитана – «прощупать пе-

редний край», то есть проверить, как там отнесутся к

появлению «мессершмитта» со звездами. «Мессерш-

митт» не возвратился.

К вечеру генерала пригласили на КП пехотной ди-

визии. Я отправился вместе с ним. По дороге строили

разные догадки. Что же случилось? Но все моменталь-

но прояснилось, когда на командном пункте мы увиде-

ли нашего капитана. Он сидел в уголочке с разукра-

шенным синяками лицом. Капитан бросился нам на-

встречу, как бросаются осужденные на казнь к своим

избавителям. На обратном пути он с горечью расска-

зал, что с ним произошло.

В полете у его машины заклинило мотор, и он выну-

жден был приземлиться у самого переднего края на-

шей обороны с убранными шасси. Бойцы окружили

«вражеский» самолет и даже несколько раз пальнули

по нему для острастки. Летчик, выбравшись из кабины,

заговорил с ними на русском языке. Тут-то и началось.

– А, предатель! – воскликнул один из бойцов. – Бей

его!

И уже никакие заверения: «Товарищи, я наш!» – не

могли сдержать гнева толпы. Перед ней был «мессер-

шмитт», на крыльях которого из-под звезд явственно

проступали ненавистные черно-белые кресты.

– Если бы не подоспел комиссар батальона, – сказал

капитан, – приговор мне, как «изменнику», был бы при-

веден в исполнение. Но тумаков досталось. А за что?

– За эксперимент, – ответил я, смеясь.

– Покорнейше благодарю. Синяки я согласен разде-

лить на всех нас поровну. Больше я на нем не ездок!

– Как так? – насторожился генерал.

– Сегодня же уезжаю в свой полк – и все! На аэро-

дроме я увидел Виктора Петровича. Он ходил вокруг

одного из немецких истребителей, осматривая его со

всех сторон.

– Какую науку уже взял от него? – спросил Виктор

Петрович, кивнув на «мессершмитт».

Я коротко рассказал о своих наблюдениях. Мои по-

леты на «мессершмитте» не были бесполезными. Я те-

перь лучше знал и его положительные качества и не-

достатки. А когда знаешь противника, легче бить его в

бою.

– Хорошо, – сказал Виктор Петрович. – А воевать ты

не разучишься в этой «академии»? Наш полк переба-

зируется в другой район.

Под Харьковом уже шли упорные бои на земле и в

воздухе. Там будут сражаться мои товарищи. Значит, и

мне нечего здесь отсиживаться. Я не намерен ожидать

тумаков или чего-нибудь похуже от своих же солдат.

Мы еще немного походили вокруг «мессеров». Вик-

тор Петрович внимательно слушал мои объяснения,

даже кое-что записывал. Он сказал, что прилетел по-

торопить мастерские с ремонтом наших машин. Но я

понял и то, чего не сказал Виктор Петрович. Наш полк,

уже носивший имя гвардейского, был накануне серьез-

ных боевых испытаний. Прорыв нашей обороны под

Харьковом разрастался в новую катастрофу. Туда и на-

правлялся полк. Виктор Петрович хотел, чтобы я был

вместе со всеми: мой опыт, мои руки бойца были нуж-

ны, очень нужны полку.

Через несколько дней меня, наконец, освободили от

сугубо специальных занятий. Захватив свой малень-

кий чемоданчик и реглан, я торопливо зашагал к У-2.

Летчик армейской авиации согласился попутно забро-

сить меня в полк.

Мы взлетели. Весенняя, покрытая изумрудной зеле-

нью степь радовала глаз. Однако вскоре на горизон-

те, слева по маршруту, появились темно-серые пятна.

Но эти были не тучи, как показалось мне вначале. Это

зловещими столбами дыма и пыли вылезала из окопов

война.

11. Лето, отданное врагу

Пилот, неподвижно сидевший в передней кабине,

оглянулся, и наш У-2 сразу пошел на снижение. По

привычке я посмотрел сперва вверх, потом на землю.

На аэродроме, расположенном рядом с селом, стояло

множество самолетов.

В полку меня ожидало какое-то новое назначение.

Я уже слышал, что наша эскадрилья получила само-

леты ЯК-1, что ее командиром стал капитан Анатолий

Комоса, что Матвеева перевели в другую часть, а нам

прислали нового начальника штаба.

У командного пункта я увидел группу летчиков. Еще

издали узнал Крюкова, Фигичева, Федорова, Труда,

Речкалова, Искрина, Науменко, Вербицкого, Мочало-

ва, Бережного… После крепких рукопожатий посыпа-

лись вопросы, реплики:

– Ну, как «мессеры»? Лучше наших ЯКов?

– А сколько «худой» берет снарядов?

– Подсчитаешь в бою, когда по тебе выпустит!

– Долго, сатана, стреляет.

– Все равно у него есть своя ахиллесова пята. Точ-

но?

– Конечно!

– Отпустите, братцы, – взмолился я, чувствуя, что

разговор затягивается. – Надо же доложить о прибы-

тии. Потом все расскажу.

– Давай иди, но учти: сейчас уезжаем.

В землянке темно. Свет коптилки освещает только

тех, кто у самого стола. Командир полка, сидя на табу-

ретке, держит трубку телефона, читает с листа боевое

донесение за день. После очередной длинной фразы

он заметил меня, я отдал честь. Он кивнул: «Подо-

жди».

Подошла Валя. Ее лицо поразило меня своей блед-

ностью. Она приветливо улыбнулась. Я подал ей руку.

Ее глаза пытались мне что-то сказать.

Слушая донесение, я представлял, чем был для

полка минувший день. Он дышал жаром, дымом и пы-

лью Молдавии. Словно бы на этих рубежах война сно-

ва начинала свой девятый вал. Немцы наводили пере-

правы на Северном Донце, как год тому назад – на Пру-

те. Истребители разведывали переправы, штурмова-

ли войска, занимавшие плацдармы. Однако здесь по-

чти каждый вылет истребителей происходит в содру-

жестве с ИЛами. Эти ширококрылые, упрямые горба-

тые машины занимают добрую половину аэродрома.

С такими близкими и мощными напарниками на штур-

мовку ходить интересней, чем одним.

– Совсем? – вдруг слышу обращенный ко мне во-

прос командира.

– Да. Эксперименты окончены.

– Хорошо! Куда же тебя определить? – Виктор Пе-

трович Иванов внимательно смотрит на меня. – Коман-

дир вашей эскадрильи уже назначен. Пойдешь к нему

заместителем?

– Мне все равно, лишь бы воевать.

– За этим дело не станет. Комэск часто болеет, по-

этому тебе придется водить эскадрилью.

– Разрешите идти? – говорю я, вспомнив, что меня

ожидают летчики.

– Иди. Завтра соберем ребят, расскажешь о «мес-

сершмитте».

– Есть!

Меня подхватили крепкие дружеские руки и подняли

в кузов. Когда ехали, Комоса протиснулся ко мне.

– С тебя причитается.

– За что? А-а!

– То-то! – Комоса засмеялся. Глаза его теплились.

Проезжая мимо белых украинских хат, мимо стада

коров, поднимавшего пыль и расползающегося по дво-

рам, думалось о том, что от нас зависит отстоять ти-

шину этого села, не дать нарушить ее лязгом гусениц

танков и взрывами бомб. Хотелось быстрее включить-

ся в боевую работу.

Утром, до получения приказа на вылет, командир

полка собрал у КП все эскадрильи, пригласил садить-

ся на землю и предоставил мне слово. Я увидел весь

полк. Летчики, штабисты, техники. Они сами произ-

вольно поделились на три группы, придерживаясь ком-

эсков. Вокруг Фигичева было больше всего близких

мне ребят: эскадрилья все еще летает на наших ста-

реньких МИГах, на которых мы начинали войну.

В эскадрилье Комосы были летчики, овладевшие

ЯКом после того, как мы так много учили их с Крюко-

вым под Ровеньками искусству вождения устаревшего

«ишачка». Комоса выглядел уставшим, понурым. Вик-

тор Петрович, комиссар и начштаба сидели впереди

всех на скамейке, доставленной сюда снизу.

Родной полк. 16-й гвардейский! Стоя перед всеми,

ощущая на себе сосредоточенные, серьезные взгля-

ды, я глубже почувствовал значение полетов на «мес-

сершмитте», полезность их. Я знал что-то такое, чего

не знали другие, и теперь должен всем поведать о сво-

их выводах. И я все рассказал о «мессершмитте-109».

Он теперь был для меня не тем абстрактным против-

ником, которого я видел на расстоянии или в прицеле.

Я вертел перед глазами моих слушателей его макет, то

обстреливал его, то бросал в пике, то вел его на себя,

то сам прижимал его на вираже. Я пробовал разъяс-

нить, на что способен «мессер» в воздушном бою, на

каких маневрах его лучше подловить.

Не успел я ответить на все вопросы, приказ штаба

дивизии поднял всех на ноги. Надо сопровождать ста-

рых знакомых – СУ-2.

– Кто ведет вашу группу? – обращается к Комосе на-

чальник штаба. – Вы сами?

Комоса, стоявший рядом, кивнул на меня: Покрыш-

кин, он с «мессерами» теперь на «ты».

– Я плохо знаю этот район. Разрешите сходить в

этом вылете ведомой парой.

Мы молча направляемся к стоянкам.

– Вот твой самолет, – указывает Комоса на ЯК и все

так же медленно, без особого энтузиазма двигается

дальше.

У самолета меня встречает соскучившийся Чуваш-

кин. Он чем-то взволнован.

– Товарищ капитан, это машина не моя. Вы были ко-

гда-нибудь недовольны мной?

– А вы от меня слышали об этом?

– Нет. Тогда вам надо попросить командира полка.

– Не волнуйся. Будем работать вместе.

– Спасибо. Мы слишком много пережили, чтобы все

забыть. Эта машина неплохая, я осмотрел ее тоже.

К самолету, вижу, бегут две девушки, тащат, держа

на весу, парашют в чехле.

– Что это, Чувашкин? – удивился я.

– Ансамбль песни и пляски, – широко улыбается

он. – Укладчицы парашютов.

Девушки в столовой или в штабе – явление обычное.

Но девушки на аэродроме, у самолетов – это ведь не к

добру. Такой предрассудок бытует в авиации издавна.

А они вот весело, с улыбкой, словно забавляясь, пода-

ют мне на крыло парашют. Я мельком взглянул на них

и что-то прошипел…

Взлетаем. Комоса почему-то никак не может заве-

сти мотор своего самолета. Очевидно, неисправность.

А бомбардировщики уже над нами. Ждать, пока взле-

тит командир и его ведомый, больше нельзя.

В воздухе нас шесть вместо восьми.

Четверка идет выше моей пары, непосредственно

прикрывающей СУ-2. В моей группе не хватает пары

Комосы. Непредвиденная задержка с вылетом смазы-

вает все договоренности на земле. Радиосвязи нет, вы-

нужденно взятая на себя роль ведущего группы сво-

дится к нулю.

Под нами на запад зигзагообразной лентой тянется

Северный Донец и где-то далеко впереди пропадает в

утренней дымке. Моя пара на большой скорости пере-

ходит с фланга на фланг группы бомбардировщиков,

идущих ниже, впереди, готовая отразить удар «мессер-

шмиттов», если они появятся.

Мы что-то вроде телохранителей. Но это определе-

ние чисто внешнее. На самом деле для каждого истре-

бителя, сопровождающего другие самолеты, эта роль

исполнена большого смысла и значения. Ты летишь

ради того, чтобы СУ-2 поразили цель и невредимыми

возвратились домой. Их задача становится твоей за-

дачей. Значит, надо заботиться о том, чтобы подопеч-

ные самолеты без потерь вышли на объект, точно уда-