Покрышкин А.И. Небо войны

Подождите немного. Документ загружается.

закрепились.

Когда через некоторое время на высоту пришел ко-

мандир дивизии, Фадеева там уже не было: он букси-

ровал свой самолет. Но комдив разыскал героя. Обняв

летчика, он сказал, что для дивизии было очень важ-

но овладеть этой высотой, заверил, что непременно

представит его к награде. Говорят, что Фадеев на все

похвалы ответил шуткой:

– Эх, если бы среди вас оказался кто-нибудь догад-

ливый и обеспечил бы мне сейчас пару вкусных обе-

дов…

Вскоре я поверил, что могло быть именно так. Мы

зашли в столовую. Фадеев разделся, и я увидел на его

гимнастерке новенький орден Красного Знамени. Офи-

циантке он сказал: «Мне две порции, пожалуйста». До-

стал из кармана гимнастерки помятую бумажку и поло-

жил перед ней. Я взял ее и прочел вслух: «Сержанту

Вадиму Фадееву во всех БАО отпускать по две порции

питания. С. Красовский». Командующего нашей воз-

душной армией мы хорошо знали, и в подлинности вы-

данной Фадееву записки никто не усомнился…

Позже Вадим Иванович Фадеев стал всем нам, а

мне, может быть, особенно, большим другом. Улетая

от нас, он, как обычно, поднял руку и приветливо крик-

нул:

– До встречи, друзья!

…На основной аэродром наша эскадрилья переле-

тела, когда в воздухе уже запахло ранней южной вес-

ной. Таял снег, темнели холмы и дороги. В полк вли-

лась целая группа молодых летчиков, хорошо подгото-

вленных к боям. Возвратились из госпиталей и многие

ветераны – Комоса, Федоров, Речкалов.

…В эти дни в моей жизни произошло очень важное

событие. На партийном собрании, которое проходило

прямо на аэродроме, меня приняли в члены партии.

А через несколько дней тут же, у самолета, я получил

партийный билет. Комиссар полка Михаил Акимович

Погребной и секретарь партбюро Павел Крюков пожа-

ли мне руку и пожелали новых боевых успехов. Я за-

верил, что оправдаю высокое звание коммуниста.

Летали мы по-прежнему на стареньких, залатанных

МИГах и «ишачках». Вооруженные реактивными сна-

рядами И-16 казались нам все еще надежными и да-

же грозными истребителями. Один бой мне особенно

хорошо запомнился. Как-то группа МИГов отправилась

на штурмовку вместе с шестеркой И-16 соседнего пол-

ка. Когда мы сбросили бомбы и отстрелялись, на нас

вдруг навалились двенадцать итальянских истребите-

лей «макки». Они шли развернутым фронтом, крыло к

крылу.

Первой ринулась в лобовую атаку эскадрилья И-16.

Мы были немного в стороне и стали набирать высо-

ту, чтобы атаковать противника сразу вслед за «ишака-

ми». «Макки» перед опасностью сомкнулись еще плот-

нее. Когда они подошли на дальность выстрела реак-

тивного снаряда, один И-16 залпом выпустил по ним

шесть своих «эрэсов». Словно огненные стрелы, сна-

ряды понеслись навстречу вражеской группе и, взо-

рвавшись, поразили сразу пять самолетов.

Это произошло у всех на глазах. Пять «макки»

вспыхнули и рухнули на землю. Уцелевшие шарахну-

лись в сторону и бросились наутек. Более удачного

залпа «эрэсами» я не видел за всю войну.

Немецкая авиация в ту зиму подновила свою

технику. На нашем фронте вместо «хеншеля-126»

над передним краем стала летать «рама» – «фок-

ке-вульф-189». Вскоре наши наземные войска ее про-

сто возненавидели. Она подолгу висела над артпози-

циями и окопами, корректируя огонь своей артилле-

рии. Наши пехотинцы не знали, что предпринять про-

тив этого наводчика. Они связывали с «рамой» все не-

приятности: внезапные артиллерийские обстрелы, на-

леты «юнкерсов», тяжелые потери, неудачные контр-

атаки. И если наш истребитель сбивал ФВ-189, ему

аплодировали все, кто наблюдал за боем. Летчики то-

же считали за большую удачу свалить корректировщи-

ка на землю.

Весной 1942 года из-за «рамы» погиб наш товарищ,

чудесный летчик Даниил Никитин. Вот как это произо-

шло. Возвращаясь с боевого задания, он увидел, что

над нашим передним краем висит ФВ-189. Никитин с

ходу атаковал его, но выпущенная им пулеметная оче-

редь прошла мимо, поскольку «рама» искусно мане-

врировала. Летчика огорчил промах. Он уже собирал-

ся повторить заход, когда с высоты на него свалилась

пара «мессеров», прикрывавшая своего корректиров-

щика. Прорваться к «раме» в этой обстановке было не-

возможно, да и горючего у нашего истребителя оста-

лось в обрез. После короткого боя с «мессерами» Ни-

китин возвратился на аэродром.

В те дни мы с Даниилом летали на одном самолете,

сменяли друг друга. Поэтому я его встретил первым.

Спрыгнув с крыла на раскисшую землю, он выругал-

ся. Такое с ним бывало очень редко. Значит, случилось

что-то неладное.

– Ты чего такой злой?

– Понимаешь, был рядом с ней и промахнулся.

Жаль, винтом не рубанул по килю. Не сбил… Позор!

И он рассказал, что произошло с ним в воздухе. Мне

стало ясно, что Никитин, увидев «раму», просто по-

горячился – уж очень хотелось свалить эту ведьму. А

если бы он, набрав высоту, обрушился на нее сверху

стремительным ударом, наверняка добился бы успеха.

Такая внезапная атака почти всегда неотразима. Свое

мнение я тут же высказал товарищу.

На следующее утро Никитин снова первым вылетел

на разведку. А я на УТ-2 отправился на соседний аэ-

родром, где находились наши мастерские: надо было

опробовать отремонтированный МИГ и пригнать его в

полк.

Все это решил сделать к возвращению Никитина. Не

хотелось, чтобы самолет простаивал на аэродроме. И

все-таки я немного не уложился в срок. Летел и ругал

себя за опоздание. Но каково же было мое удивление,

когда я, вернувшись, увидел нашу стоянку пустой.

– Подбили, наверное, – грустным голосом сказал

техник.

Я тоже об этом подумал: «Значит, где-то сел на вы-

нужденную. Такой летчик самолета не бросит».

До вечера ждали, звонили, разыскивали. После ужи-

на летчики собрались в землянке. Все думали о Ни-

китине. Его школьный товарищ Андрей Труд, наверно,

уже в десятый раз прокручивал на патефоне одну и ту

же заигранную пластинку. И только потому, что в запи-

санной на ней песенке были слова: «Тебя здесь нет…»

Я не выдержал и остановил патефон:

– Хватит, Андрей, этой сентиментальной тоски.

Скрипнула дверь. Не он ли? Нет, вошел адъютант

командира эскадрильи.

– Звонили из штаба дивизии, – доложил он. – Само-

лет упал на переднем крае. Летчик не выпрыгнул.

Утром группа наших товарищей выехала на пере-

довую. Командир стрелкового батальона показал им

через амбразуру наблюдательного пункта место, где

упал самолет. И рассказал о последнем воздушном

бое Никитина с четырьмя «мессершмиттами».

Сначала над передним краем повисла «рама».

Вдруг откуда ни возьмись высоко над ней появил-

ся наш истребитель. Он, словно сокол, стремительно

упал с заоблачной выси на вражеского корректировщи-

ка и открыл огонь. Тот сразу загорелся и рухнул на зе-

млю. А на нашего МИГа набросились четыре «мессе-

ра». Никитин бился отчаянно. Одного фашиста он под-

жег, другого – таранил. У его машины тоже отлетело

полкрыла. Самолет вместе с летчиком врезался в за-

болоченный луг.

Под покровом ночи наша полковая группа добра-

лась до этого места. Там валялись лишь обломки кры-

льев и хвостового оперения. Мотор и кабина самоле-

та вошли в землю на несколько метров. Барахтаясь в

грязи, авиаторы попробовали откопать останки маши-

ны и вытащить тело Никитина. Но мешала вода, кото-

рая моментально заполняла яму. А откачать ее было

просто невозможно. Стало ясно, что, совершив герои-

ческий подвиг, Даня сам навсегда похоронил себя на

болотистом берегу реки Миуса, вблизи села Мамаев

Курган.

А через несколько дней полк с почестями похоронил

Лукашевича. Его жизнь, испытанная в боях с «мессе-

рами» и в зенитном огне «эрликонов», оборвалась от

нелепого случая.

К тому времени уже все наши летчики отказались от

фонаря на кабине МИГ-3. На большой скорости он не

открывался, и в критический момент летчик не мог вы-

броситься с парашютом. Но в мастерской, где ремон-

тировалась машина Лукашевича, пренебрегли мнени-

ем летчиков и поставили фонарь.

И вот печальный результат: едва Лукашевич взле-

тел, как управление машиной вдруг заклинилось и она

камнем понеслась к земле. А пилот не смог открыть

фонарь и оставить кабину. Он погиб под обломками са-

молета, в фюзеляже которого под тягой нашли забы-

тый слесарем медный молоток.

Вместе с Лукашевичем мы проложили немало бое-

вых маршрутов на карте и в небе. Его нелепая смерть

и гибель Никитина сильно подействовали на меня. Я

стал раздражительным.

В один из хмурых дней этой бесцветной весны меня

вызвали в штаб дивизии. Заместитель комдива сооб-

щил, что на нашей территории недавно приземлился

летчик-хорват на «мессершмитте-109».

– Думаем назначить тебя в спецгруппу, – сказал он. –

Нужно полетать на «мессершмитте» и изучить его дос-

конально. Пойдешь?

Я, не задумываясь, ответил:

– Пойду.

Оружие врага… Наземные войска, захватив трофеи,

использовали немецкие автоматы, пушки, винтовки,

громили тех, кто пришел с ними на нашу землю. Мы,

летчики, до сих пор видели на своих аэродромах толь-

ко обломки вражеских самолетов. Ну-ка попробую «ху-

дого» в воздухе. Как он покорится мне?

Меня так тянуло скорее перескочить со своего аэро-

дрома в Новочеркасск, куда надлежало прибыть, что я,

получив разрешение от Виктора Петровича на вылет с

Искриным, не посчитался с сильным боковым ветром

– самолет развернулся, и подломилась стойка шасси.

– Разгильдяй! – выругал командир полка, выслушав

у КП мое ничем не оправданное нарушение правил

взлета. – Вон видишь террикон? – вдруг спросил он.

– Вижу, – ответил я, посмотрев туда, куда показывал

командир рукой.

– Тебе нужно в том направлении. Иди пешком!

Виктор Петрович серьезно обиделся на меня. Надо

было подождать. Я знал, когда он успокоится, то даст

другой самолет.

Поселки, терриконы, шахты, дороги и степь. Трону-

тая теплом, она пробуждалась после снега.

Рыжая лиса, услышав гул мотора самолета, просто

растянулась в беге. Искрин, сидевший в задней каби-

не, первым увидел лису. В его глазах загорелся охот-

ничий огонек, и он чуть не вывалился из кабины. Я то-

же заразился желанием припугнуть зверя, погоняться

за ним. Снизился так, что еле-еле не задевал колеса-

ми прошлогоднюю стерню. Лиса, сообразив, что ей по

прямой не уйти от чудовища, наседавшего на нее, на-

чала петлять. Свернув несколько раз за ней, слыша за

спиной улюлюканье и хохот Искрина, я и в самом деле

проникся идеей придавить лису колесами шасси. Но,

пребывая в плену азарта, я вспомнил о Викторе Петро-

виче.

Что сказал бы Виктор Петрович, увидев, как я гоня-

юсь за лисой на самолете? Что я делаю?

Мой УТ-2 взмыл над равниной. Искрин притих за

моей спиной, наверное недовольный таким неожидан-

ным финалом. Простор сразу стал шире и приятнее.

Еще в воздухе я различил на аэродроме среди на-

ших самолетов три «мессершмитта».

Это была местная затея: потренировать летчиков на

«мессерах» и попробовать использовать их для сво-

бодной «охоты» и разведки тылов противника. На аэ-

родроме, куда я прилетел, меня встретил командир

спецгруппы генерал Науменко. Он приказал сразу же

идти знакомиться с немецкими самолетами.

Техник, принимавший участие в восстановлении

двух «мессеров», уже назубок знал эту машину. Он

объяснил мне систему управления, назначение всех

кнопок и приборов. Я посидел в кабине истребителя,

пощупал все руками и отправился к генералу за разре-

шением подняться в воздух.

– Лети! – сказал он, с нетерпением ожидая, когда

прирученный «мессершмитт» будет кружить над аэро-

дромом.

Я запустил мотор, вырулил, взлетел. Сделал два

круга. Машина шла легко. Ничего необычного в ее по-

ведении я не заметил. Увидев, что звезды, нарисован-

ные бледной краской прямо на крестах, еле заметны,

я невольно подумал: а вдруг меня встретят в воздухе

наши? Несдобровать тогда. Но все обошлось благопо-

лучно.

Приземлился. Командира группы почему-то обеспо-

коило мое возвращение.

– Почему так мало летал? – спросил он. – Что-ни-

будь случилось?

– Ничего не случилось, – ответил я. – Хочу пойти на

высоту.

На следующий день я испытал «мессершмитт» в

высшем пилотаже. Летчику нужно не много времени,

чтобы оценить машину, если она легко делает горку,

быстро набирает скорость на пикировании, если он в

бою догонял ее на вираже и вместе с тем видел, какие

дыры в крыльях оставляют снаряды установленных на

ней пушек. Я опять сравнивал «мессершмитт» с нашей

новой машиной ЯК-1 и снова приходил к выводу, что в

этих самолетах есть что сравнивать.

Через полчаса кувыркания в воздухе я совсем за-

был, что в моих руках чужой самолет, и, когда заметил

вдали наш бомбардировщик СБ, очевидно возвращав-

шийся домой, спокойно направился к нему. Летчик уви-

дел меня внезапно с близкого расстояния. Наверно,