Покрышкин А.И. Небо войны

Подождите немного. Документ загружается.

ну самолета. Взлетаем, строимся и берем курс на юго-

восток.

«Когда я увидел их, сразу подумал о тебе». Эти сло-

ва Виктора Петровича то и дело приходят мне на па-

мять. Они зазвучали в ушах снова, когда на горизонте

проступила серая ширь, сливающаяся с небом. Синь

воды еще не прояснилась сквозь дымку.

Море! Черное море…

Аэродром в Тузлах был хорошо подготовлен к раз-

мещению полка. Капониры для самолетов, склады, по-

чти незаметные снаружи землянки КП делали его осно-

вательным, фронтовым. А главной прелестью было

море.

Близился вечер. Летчики оставляли стоянки, соби-

рались у штабной землянки. Поговаривали о поездке к

морю – оно было в нескольких километрах, ожидали,

что скажет командир полка о завтрашней боевой ра-

боте.

«Покрышкин!» – вдруг услышал я. Кто-то звал меня

вниз.

По крутым ступенькам спустился в землянку и в по-

лутьме у телефонного аппарата сразу увидел краси-

вую девушку в военной форме. Следом за мной вбе-

жал Фигичев.

– Давай знакомиться, – кивнул он мне.

– Успеем, – ответил я. – Сперва узнаем, зачем нас

вызвали.

Вошел командир полка. Увидев нас рядом с девуш-

кой, улыбнулся и сказал:

– Все ясно. Теперь вы, орлы, все время будете тор-

чать в штабной землянке. Ну, знакомьтесь с нашей те-

лефонисткой.

Фигичев первым протянул руку:

– Валентин.

– Валя, – ответила связистка.

Нас рассмешило такое совпадение имен. Вокруг де-

вушки стояли уже человек пять. Любезнее всех с ней

был наш новый командир эскадрильи Фигичев. По его

виду мы поняли, что такую девушку он не уступит ни-

кому.

Песчаная отмель блестит при луне, как и сама во-

да. Тихая, ласковая волна, вздыхая, стелется по песку

и заглаживает следы идущего впереди. Накупавшись,

все разбрелись по берегу. Заплывы, тишина, свежесть

вечера отделили нас от фронтовых невзгод, открыли

какой-то почти неизвестный нам мир. Мы им уже давно

не жили. Он лишь в этот вечер предстал перед нами,

овеял нас своим очарованием.

Море. Тишина. Луна в небе.

Хочется идти вдаль. Куда можно зайти по морскому

берегу, если впереди плеск волн, сияние воды, голубая

ночь, а за спиной у тебя война? Только в свои воспо-

минания. В самые дорогие, самые памятные.

Фигичев идет впереди, проделывая руками силовые

упражнения. Мне кажется, что ему хочется взлететь.

Ему тесно и среди этого простора. Вот он запел:

Выходила, песню заводила

Про степного, сизого орла…

Его голос разливается по берегу, а мы с Лукашеви-

чем смеемся, потому что понимаем Фигичева. Он уже

увлекся черноглазой, смуглолицей, стройной Валей.

Я смотрю на след Фигичева. Он исчезает, тает на

морском песке. Думаю о следе, который оставляет че-

ловек в жизни другого, такого же, как он. Чем? Сво-

ей устремленностью, захватывающей других. Своей

преданностью делу, вдохновляющей других. Чистотой

своей души.

Этот след на песке, отмель, морская даль и глубина,

начинающаяся у ног, напомнили мне о таких же следах

на песке, о разговоре под шуршание волн.

…В 1935 году я приехал на Кубань, в авиационный

полк. Меня, техника звена, определили к самолетам,

которые я должен был обслуживать. Три года назад я

оставил свой Новосибирск, молодой завод – первенец

пятилетки, чтобы стать летчиком, а судьба моя сложи-

лась по-иному. Я буду готовить машины, чтобы взле-

тали другие, такие же, как и я, парни. Они, как и я, по-

шли из городов и сел навстречу своей мечте и достигли

ее, а я не достиг. В школе, куда меня приняли, летное

отделение перевели в другое место, а всех новых кур-

сантов зачислили на техническое. Подаваемые мной

рапорты ничего изменить не смогли, разве только при-

бавляли к обычным нарядам внеочередные.

Пришлось мне сложить свои крылья и браться за

ключи. Так с этими ключами в петлицах, а не с крылыш-

ками я и прибыл в часть. Работа, хлопоты возле само-

летов захватили меня. Что ж, так тому и быть: оставь

меня, моя мечта, на время, если ты вообще не изме-

нила мне.

Целое лето наш полк стоял в лагерях, аэродром с

утра до вечера не утихал – летчики тренировались.

Меня не раз одергивали друзья: засмотрюсь в небо,

забуду обо всем. Чтобы летать хотя бы пассажиром,

упросился в кружок парашютистов. Поднимаюсь в воз-

дух на самолете, прыгаю с высоты – все же как-то бли-

же к летной жизни.

Глубокой осенью, когда полк возвратился на зим-

ние квартиры, я получил первую путевку в дом отды-

ха. Там, в Хосте, недалеко от Сочи, впервые увидел

море. Оно было уже холодное, но я каждое утро де-

лал зарядку на берегу и купался. Часто брал лодку и

уходил в море. Чем больше оно штормило, тем силь-

нее меня тянуло поплавать. Борьба с волнами увле-

кала меня, заменяла мне лыжные походы, которые я

очень любил. Волны, ветер, соленые брызги, и ты один

над темной глубиной с веслами, как с крыльями. Когда

крепко держишь их в руках, когда чувствуешь в себе

силу и уверенность, ничто не страшно.

Однажды, когда я, причалив к берегу, выхватил лод-

ку у огромной волны и поволок ее по камням, ко мне по-

дошел высокий стройный летчик. Он с интересом смо-

трел на меня, мокрого, исхлестанного солеными брыз-

гами.

– Один ходил? – спросил он, помогая мне установить

и закрепить лодку у причала.

– Один.

– Поплывем вдвоем?

Я внимательно посмотрел ему в лицо и узнал его.

Это был Степан Супрун. Его имя было известно каждо-

му авиатору почти так же, как имена В. П. Чкалова, М.

М. Громова, В. К. Коккинаки. Он испытывал новые са-

молеты, отличался храбростью и мастерством. Степан

Супрун тоже отдыхал здесь, я встречал его в нашем

корпусе, в столовой с орденом на груди: такое отли-

чие возвышало тогда военного человека. Рассказыва-

ли, что Степан Супрун был награжден за испытатель-

ные полеты и за победу на всеармейских соревнова-

ниях по воздушной стрельбе. Поплыть с таким напар-

ником в море – разве это не интересно!

– Вы имеете в виду не сейчас, а завтра? – спросил

я его.

– Можно и сейчас. Но если ты устал…

– Да, в другой раз, пожалуйста.

На второй день мы вдвоем столкнули с берега лодку,

и волна тотчас отнесла нас в море на десяток метров.

Супрун сел за весла. Греб он умело, сильно. На одной

ноге у него был длинный глубокий шрам, и, когда нога

напрягалась, мне казалось, что он чувствует боль. Я

предложил поменяться местами.

– Подожди! Дай поработать.

Мы уплыли далеко, берег скрылся за гребнями волн.

Когда очень уставали, давали отдых рукам и беседо-

вали о спорте, об авиации.

– На каком летаешь? – вдруг спросил он.

– Ни на каком, – ответил я.

– Брось шутить.

– Серьезно. Я авиатехник.

– Не верю. Ты характером похож на летчика. Прогу-

ливаясь потом ежедневно по берегу, мы с ним только

раз возвратились к этой теме. Я рассказал ему, как по-

лучилось, что я стал техником, признался, что действи-

тельно мечтаю летать. Степан Супрун обрадовался:

– Ну вот, я же говорил, что ты летчик в душе и в мы-

слях. Так оно и есть. Мне тоже нелегко достались лет-

ные петлицы. Пиши мне в Москву, может быть, помогу

тебе переучиться. А главное – не потеряй свою мечту,

тогда добьешься!

Я пообещал писать ему. После этого он всегда раз-

говаривал со мной, как с бывалым летчиком. Он уже

считал меня летчиком, и это очень льстило мне.

– Нас будет в стране все больше и больше. И учти,

летчик будущего – это не только беззаветный храбрец.

Он должен много знать. Твое звание техника тебе на

этом пути никак не помешает. Уже сейчас существуют

десятки видов авиационных моторов и у нас и за гра-

ницей. На войне летчику придется сражаться на раз-

личных машинах. Тебе легче будет овладевать любым

самолетом,

Его мысли, его отношение к авиации, его дружеские

напутствия я не забыл. Море, берег, следы на песке,

прогулка напомнили мне о Хосте, о Супруне.

Я рассказал о нем Лукашевичу. Он читал о Супру-

не и от кого-то слышал, кажется от приехавших из Ка-

чинской школы, что он и П. М. Стефановский, возгла-

вив два полка, сформированные из летчиков-истреби-

телей, воюют где-то под Минском.

– Значит, он на фронте? – спросил я.

– Точно. Пошли обратно?

– Фигичев почему-то шлепает дальше.

– Замечтался. Любовь с первого взгляда.

Мы вернулись к автомашине. Небо над Николаевом

обшаривали встревоженные лучи прожекторов, крас-

ными крупными искрами в нем вспыхивали и гасли

разрывы зенитных снарядов. Зарницы выстрелов или

взрывов бомб взметались над горизонтом. Мы остано-

вились, прислушались. Звуков не было слышно.

– Хорошо работают зенитчики, – Фигичев незаметно

остановился возле нас. – Если бы на границе их так

встречали.

– Еще там, в Бельцах, – продолжил мысль Лукаше-

вич.

– Да. Может, и не знали бы мы, что есть такие Тузлы

на свете.

– Поехали поспим все-таки, – бодро произнес Фиги-

чев.

На обратном пути наша машина почему-то притор-

мозила у аэродромной штабной землянки. Фигичев вы-

прыгнул из кабины почти на ходу. Летчики, стоявшие в

кузове, грохнули дружным смехом.

– Давай, Валька, не теряйся! – крикнул ему вслед

командир второй эскадрильи.

Мне стало грустно. Не знаю отчего. Наверное, отто-

го, что на горизонте вспыхивали такие же зарницы, ка-

кие мы видели и в Котовске. В один из напряженных

боевых дней на нашем аэродроме приземлились три

самолета незнакомой конструкции. По виду они напо-

минали истребителей, а по размерам бомбардировщи-

ков. Посмотреть на новые машины собрались все лет-

чики. И пошли разговоры:

– Да это же ИЛ-2!

– Конечно, он.

– Штурмовичок что надо!

– Летающий танк.

– Такому ничто не страшно. Броня снизу, броня с бо-

ков и фонарь из бронестекла.

– На нем воевать – одно удовольствие.

– Сначала надо самому испытать машину, а потом

уж расхваливать, – включился в разговор Фигичев.

– Вот и попробуй, – предложил Виктор Петрович. –

Для того и прислали.

– Хоть сейчас полечу.

– Готовься.

Командир полка и мне предложил перейти на штур-

мовик.

– Слетаю, тогда скажу, перейду или нет.

– Значит, не решаешься, пока не пощупаешь рука-

ми?

– И руками и ногами, товарищ командир.

– Конечно, в воздухе видней, – согласился Виктор

Петрович.

Летчики, пригнавшие ИЛы, превратились в инструк-

торов. Я залез в штурмовик и сразу почувствовал себя

свободно, как на повозке. Вот это кабина! Ознакомил-

ся с расположением приборов, с управлением и запу-

стил мотор.

Я считал себя ревностным истребителем и ни за что

не согласился бы летать на других машинах. Но ИЛ-2

меня заинтересовал: хорошая скорость, сильный мо-

тор, пушки, пулеметы, реактивные снаряды. На такой

машине драться можно.

Взлетел я наполовину штурмовиком, а возвратился

на землю только истребителем.

– Ну, как машина? – спросил командир полка.

– Очень хорошая! Но лично я с истребителя на дру-

гой самолет не пересяду.

– А вот Фигичев согласился.

– Это дело его. На ИЛе, конечно, бронестекло, броня

снизу…

Виктор Петрович пропустил мимо ушей мою шутку.

– Завтра полетишь на задание вместе с ИЛами. Уви-

дишь, как они будут пахать! Гроза, а не самолет.

– Конструкторы, наверно, и насчет истребителей

что-то соображают. Будут и у нас машины получше МИ-

Гов. Командир усмехнулся.

– Вижу, ты убежденный истребитель! Это хорошо.

Прямой дорогой всегда дальше уйдешь.

Я направился к стоянке и тут увидел, что к стояв-

шему на якоре плавучему доку со стороны моря летит

группа «юнкерсов». Не ожидая приказа, вскочил в са-

молет и поднялся в воздух.

С берега по вражеским бомбардировщикам откры-

ли огонь зенитки. Я тоже атаковал их. Трассы моих

пулеметных очередей смешались с разрывами зенит-

ных снарядов. Один «юнкерc» загорелся. Его экипаж

выбросился с парашютами. Остальные самолеты по-

спешно освободились от бомб и повернули обратно.

Они прижались к самой воде, и мне очень трудно бы-

ло их атаковывать. Подскочу, спикирую, стрельну, а ни-

же – вода. Замыкающий «юнкерc» отстал от группы и

задымил. Добить бы его, но у меня уже вышли все па-