Плотников Н.С., Хаардт А., Молчанов В.И. Персональность. Язык философии в русско-немецком диалоге
Подождите немного. Документ загружается.
От
«социального
субъекта»
к
«личности»
заключают
в
себе
не
только
«отражение'),
но
И
«интерпретацик»
(включая
личное
присвоение).
Олег
Дробницкий,
к
при
меру,
писал
о
«мире
оживших
предметов»
(ср.
его
книгу,
вышедшую
под
этим
назва
ни
ем
в
Москве
в
1967
году)
в
таком
смыс
ле,
что
это
отдаленно
напоминало
поня
тие
чистых
интенциональных
объектов,
сформулированное
феноменологами
(например
Р.
Ингарденом),
с
тем
чтобы
объяснить
«объективность»
культурных
артефактов.
Наибольшую
известность
среди
советских
философов
получило
понятие
«идеального»
(опять
же
взятое
из
«Капитала»
И
«Grundrisse»
Маркса),
связываемое
с
именемЭ.
В.
Ильенковач,
Однако
в
данном
случае
дискуссия
вы
шла
за
пределы
понятия
«социальных
артефактов»
и
их
онтологии
и,
как
мы
знаем,
стала
рассматриваться
как
нахо
дящаяся
в
конфликте
с
общепризнанной
доктриной.
Коротко
говоря,
в
«ортодоксальной»
советской
философии
существовало
на
пряжение
между
«отражением»
И
«прак
тикой»,
И
именно
оно
становилось
ис
точником
«творческого»
мышления,
разумеется,
в
jJaMKax
«логики
инвер
сии».
Это
я
и
пытался
проиллюстриро
вать.
На
волне
хрущевских
реформ
толь
ко
очень
немногие
советские
философы
не
принимали
понятие
практики
-
в
той
или
иной
его
интерпретации
-
в
каче
стве
основного
концепта
и не развива
ли
его
тем
или
иным
образом.
При
этом
они
продвигались
к
пределам
общепри
нятой
теории
отражения,
учитывая
ту
роль,
которую
этот
концепт
должен
был
играть
внутри
коммунистической
док
трины
социалистического
строительства.
Тем
не
менее,
в
конце
60-Х
картина
мира
была
«обогащена»
онтологией
ценно
стей,
определяемых
как
«субъективно
объективные»
предметы
(согласно
мо
дели
товара
по
Марксу
и
понятийному
аппарату
«логики
инверсии»),
а
также
понятием
«наделенных
значением
пред
метов»
(идеальных
предметов),
каждое
из
которых
допускало
такую
картину
«социокультурного
мира»,
которая
су
щественно
выходила
за
пределы
канони
ческих
формулировок,
данных
в
«Осно
вах
марксизма-ленинизма»
и
«Основах
марксистской
философии».
(3)
Обычно
считается,
что
Брежнев
был
неосталинистом,
поскольку
поло
жил
конец
новаторским
эксперимен
там и
объявил
«реальный»,
или
«разви
той»,
социализм,
что
обозначило
начало
«стагнации».
Однако
если
бросить
более
обширный
ретроспективный
взгляд на
брежневское
время,
то
следует
признать,
что
оно
имело
некоторые
«преимуще
ства»
для
философов
и
других
ученых,
активно
задействованных
в
«повороте
к
практике».
Теоретическим
'следстви
ем
брежневского
заявления,
что
«мы
все
благоденствуем
и счастливы
в
разви
том
социализме»
(последнее
шло
рука
об руку
с
«социалистическим
качеством
жиэни»).
стало
то,
что
«базис»,
или
про
изводственные
отношения,
и
соответ
ствующие
им
«детерминированные»
формы
общественного
сознания
после
многочисленных
этапов
«построения
социализма»
оказались,
в
конце
кон-
15.
ер.
последнее
тематическое
издание
.Studies
in East
Ешореап
Thought.
(Springer),
посвящен
ное
философии
Эвальда
Ильенкова
(Oittinen
V. (ed.).
ТЬе
Philosophy of Eval'd Jl'enkov
//Studies
in East European Thought. 57
(2005».
[437
]
Эдвард
Свидерски
цов,
функционально
объединенными
и,
таким
образом,
взаимодействующи
ми.
Упомянутые
формы
перестали
быть
просто
«отражениями».
Считалось,
что,
поскольку
они
являются
«социалистиче
скими»,
они
должны
оказывать
творче
ское
воздействие
на
сам
«базис».
я упоминаю
об
этом
потому,
что
первый
«культурологический-
пово
рот
В
советской
мысли
--
относящий
ся
К
концу
70-Х
-
началу
80-Х
-
обязан
своим
появлением,
в
первую
очередь,
данному
сдвигу
внутри
идеологической
сферы'>.
Поскольку
теперь
считалось,
что
люди
находятся
полностью
внутри
«социалистических
форм
жизни»,
так
же
полагали,
что
они,
наконец,
осво
или
на
практике
истину
высказыва
ния
Маркса:
сущностью
человека
яв
ляется
совокупность
общественных
(<<реально-социалистических!»
отно
шений.
Человечество
оставило
позади
себя
«предысториюь,
т.е.
эпоху
классо
вых
обществ,
в
которых
сознание
было
«идеодогическим»
и,
следовательно,
«детерминированныме.
Покинув
«цар
ство
необходимости»,
люди,
в
качестве
коллективизироввнных
социальных
субъектов,
теперь
трудились
над
тем,
чтобы
полностью
реализовать
«царство
свободы».
Коротко
говоря,
произошед
ший
сдвиг
(выражаясь
в
терминах
ин
версии
-
обратное
присвоение
свободы,
скрывавшейся
формами
«искаженного
сознания»)
подтвердил
и
обобщил
зна-
чение
прежнего
«поворота
К
практике»,
В
«сталинской»
системе
категорий
име
лось
лишь
«социальное
бытие
культуры
в
виде
«социального
субъекта»
как
ча
сти
«трудящихся
масс».
Однако
в
кон
тексте
«реально
существующего
соци
ализма»
появилась
возможность
выра
жаться
в
терминах,
которые,
кажется,
предвещали
обратное,
а
именно,
что
«бытие-
социального
на
самом
деле
яв
ляется
«культурой»
(в
ее
предложенном
значении),
а
также
что
«социальный
субъект»
является
многосторонней
лич
ностью
внутри
социалистических
форм
жизни
(хотя
на
определенном
«коли
чественном»,
если
даже
не
«качествен
ном»,
отдалении
от
так
называемого
НО
вого
человекау".
(В этот
период,
начиная
с
ранних
70-Х,
начала
складываться
«теория
де
ятельности»,
в
которой
были
«реабили
тированы»
такие
мыслители,
как
Выгот
ский
и,
позднее,
Бахтин,
прежде
нахо
дившиеся
под
подозрением.
Выготский
порвал
с
моделью
мышления
в
терми
нах
«<проектируемого
мира!>
и
сосре
доточился
на
изучении
«социальных»
особенностей
индивидуального
психи
ческого
развития
(у
детей),
одной
из
которых
является
язык.
Бахтин
ото
шел
от
канонических
советских
векто
ров
развития
в
разработанной
им
аль
тернативной
«<бинарной
логике!>
диа
лога
и
«гетероглосии».
содержавшей
скрытое
осуждение
советской
моногло-
16.
Репрезентативным
в
данном
смысле
является
текст
одного
из
«отцов»
«культурологии.
Юрия
Давыдова.
Речь идет
о
третьей
части
его
книги
«Неомарксизм
и
проблемы
социологии
и
куль
туры»
(Ю.Давыдов.
Неомарксизм
и
проблемы
социологии
и
культуры.
М
.. 1980),
названной
«Перспективы
марксистской
культурологи
(от
проблематики
отчуждения
к
проблеме
культу
ры)»,
и,
в
особенности.
о
ее
второй
главе.
17.
Е.
М.
Swiderski_ The Category of Culture
iп
Soviet Philosophy/
/Studies
iп
Soviet
Thought.
35 (1988).
Р.83-
1
24·
[4з8
]
От
«социального
субъекта"
к
«личности"
сии
в
форме
широко
известного
иссле
дования
работ
Достоевского,
не
говоря
уже
о
его
неортодоксальном
изложении
марксистской
философии
языка.
Семио
тики
из
Тарту
дали
импульс
теории
куль
туры,
избегавшей
категорий
марксист
ского
детерминизма,
-
притом,
что
сами
они,
без
всяких
спекуляций,
рассматри
вали
бинарные
оппозиции
как
основу
культурной
семиологии.
Можно
смело
сказать,
что
в
этот
период
под
крышей
«реального
социализма"
в
некоторых
областях
советской
философии
был
осу
ществлен
некий
рудиментарный
«линг
вистический
поворот»,
хотя
он
И не
по
лучил
такого
названия,
равно
как
и
не
нашел
мета
философского
подтвержде
ния
со
стороны
истеблишмента.)
Во
всем
этом
для
меня
важно,
что
сквозь
логику
инверсии
мы
можем
уви
деть
сам
способ,
с
помощью
которо
го
внутри
советской
предзаданной
все
ленной
дискурса
некоторые
элементы
значений
периодически
исправлялись
и
заново
внедрялись,
тем
самым
спо
собствуя
определенным
концептуаль
ным
инновациям
без
прямых
нападок
на
«общую
картину".
На
каждой
ста
дии
дебаты
воспроизводили
напряже
ние,
находящееся
в
сердцевине
базо
вой
«бинарной
пары»
-
«отражение»
И
«пракгика».
Данное
напряжение
видно
в
дебатах
между
сторонниками
«систем
ного
подхода» и
защитниками
«культу
рологического~
поворота,
среди
кото-
рых
были
Давыдов,
Межуев,
Маркарян.
(М.
Каган
попробовал
осуществить
син
тез
двух
позиций
в
своем
проекте
«ком
плексного
метода»,
основанного
на
си
стематическом
объединении
форм
де
ятельности,
в
которых
присутствует
«интенциональный
агенть.)
Что
каса
ется
«культурологического»
поворо
та,
то
здесь
тема
человеческого
субъек
та
декларировал
ось
реже,
хотя
понятие
«духовной
практикия
стало
достаточно
распространенным
как
дополнение
к по
нятию
«материальной
преобразующей
практикиь,
что,
в
свою
очередь,
позво
лило
уделять
большее
внимание
«дея
тельности»
за
пределами
сферы
«мате
риального
проиэводства».
Стала
быстро
развиваться
советская
антропология,
уделявшая
всё
больше
внимания
диф
ференциации
практик,
обусловленных
специфическими
локальными,
«этни
ческими»
условиями
и
обходившаяся
до
известной
степени
без
стандартно
го
марксистско-ленинского
обрамления
в
виде
«универсальных
черт»,
«процес
сов
развития»
и,
разумеется,
классовых
противоречий
18.
Следует
также
вспомнить;
что
на
протяжении
70-Х
некоторые
запад
ные
идеи
обрели
популярность
среди
советских
философов.
С
одной
сторо
ны,
«культурный
поворот»
В
филосо
фии
науки
(основывающийся,
к
приме
ру,
на
работах
Куна)
начал
обретать
всё
большую
эначимость>.
С
другой
сто-
,8.
Ernst Gellner.
ап
ideological
might-have-been
[оп
]urij
Semenov]/
/Philosophy
and
Political
Change
in Easter
Europe
(ТЬе
Monist Library of
Philosophy).
ТЬе
Hegeler
Institute,
'993·
Р.
29-46.
'9.
Ср.:
А.
Р.
Ogurtsov. S. S. Neretina,
А.
Assimakopou/os.
20th
Century
Russian
Philosophy
of Science:
А
Philosophical
Discussion/
/Studies
iп
East
European
Thought.
57
(2005).
Р.
зз-60.
Огурцов
утверждает.
что
работы
многих
советских
философов,
хотя и
в
имплицитной
форме,
но
пред
восхитили
работы
Куна
по
научным
картинам
мира,
что
повлекло
за
собой
определенную
фор
му
релятивизма,
поставившего
в
центр
внимания
проблему
конструирования
значения.
[439
]
Эдвард
Свидерски
роны,
некоторых
советских
философов
того
времени
привлек
также
и
«культур
ный
эмерджентиэмь,
как
его
понимали,
к
примеру,
Марио
Буше
или
Джозеф
Марголис-".
Если
в
первом
случае
куль
тура
рассматривалась
как
кореняrцая
ся
в
картине
мира,
являющейся
относи
тельной,
и
даже
дискретной
во
време
ни,
то
в
последнем
случае
«культурное»
представлялось
в
терминах
эмерджен
ции
(или
«нередуктивной
зависимо
сти»
(supervenience»
относительно
«психо-органическсго»,
С
одной
сторо
ны,
и
«социо-исгорическогоь,
С
другой.
Культура
является
значением,
укоренив
шимся
в
конкретных
формах
речи
и
дей
ствия,
т. е.
в
«социокультурных
формах»,
которые
воплощены
в
человеческих
ин
дивидах,
репродуцирующих
это
значе
ние.
При
таком
подходе
идентичность
личности
оказывается
частью
культур
ной
идентичности.
(4)
Думаю,
можно
сказать,
что
горба
чевская
Перестройка,
которой
предше
ствовала
критика
реально
существую
щего
социализма
(как
бюрократической,
административной
системы,
противопо
ложной
человеческому
духу),
фактиче
ски
положила
конец
большей
части
опи
санных
здесь
процессовч.
объявив,
как
я
упоминал
ранее,
что
«мы
не
знаем
об
щества,
в
котором
живем»,
Горбачев
дей
ственным
образом
отменил
обсуждение
«культурного
бытия
социального»,
и
не
потому,
что
подобное
обсуждение
счита
лось
теперь
по
существу
неверным
в
те
ории,
а
потому,
что
в
тогдашнем
контек
сте
оно
стало
рассматриваться
как
«пу
стое»,
т. е.
как
обсуждение,
не
имеющее
«объекта».
Было
написано
много
работ
о
«новых
категориях»,
вошедших
в
упо
требление
вскоре
после
того,
как
Гор
бачев
либерализовал
учебные
планы
и
освободил
исследовательские
инсти-
20.
В
действительности
дискуссии
вокруг
этих
тем
были
продолжением
дебатов,
возникших
как
реакция
на
ильенковское
понятие
идеального.
На
начальной
и
более
поздних
стадиях.
описы
ваемых
в
данной
работе,
Давид
И.
Дубровский
развил
взгляды,
близкие
к
культурному
эмер
джентизму
Марголиса
(на
самом
деле
речь
идет
о
нередукционистском
натурализме,
несовместимом
с
сущностью
диамата).
Позднее
(в
1986
году)
Дубровский
перевел
книгу
Марго
лиса
«Личностъ
и
сознание»
(1974).
21.
Советская
философия
и
советская
теория
в
целом
в
силу
своей
зависимости
от
предзаданной
картины
мира
становилась
постоянно
полем
для
различных
напряжений,
обозначенных
разли
чием,
которое
проводили
Карнап
и
Поппер
между
«контексгом
открытия»
И
«контекстом
обо
снования»
в
области
эпистемологии.
Поэтому
мое утверждение
о
том,
что
горбачевскан
Перестройка
привела
к
опустошению
внутри
интеллектуального
истеблишмента,
в
том
числе
и
среди
философов,
означает,
что,
в
конечном
итоге,
контекст
открытия
стал
преобладать,
иными
словами,
стали
преобладать
обстоятельства,
при
которых
идеи
появляются,
функцио
нируют
и
оказывают
влияние
на
окружающую
среду.
В
классических
марксистско-ленинских
терминах
линия
партии
была
советским
«контекстом
открытия».
Разумеется,
контекст
обосно
вания,
т. е.
эпистемическая
легитимность
той
или
ИНОЙ
идеи
из
арсенала
советской
теории.
оставался
нетронутым.
Однако
он
начинал
страдать
от
пренебрежительного
отношения
и
заб
вения,
как
только
деонтическая
властная
инстанция,
в
данном
случае
первый
секретарь
партии,
начинал
его
(этот
«контекст
открытияь)
осуждать.
Для
частичного
обзора
лишь
некоторых
из
большого
числа
тем,
связанных
с
_реконструкцией
социальной
и
гуманитарной
науки»
в
постсоветских
условиях,
см.:
Г.
С.
Батыгин,
Л.
С.
Козлова,
Э.
М.
Свидерский.
Социальные
науки
в
постсоветской
России.
М.,
2005·
[440
]
От
«социального
субъекта»
к
«личности»
туты
от
опеки
со
стороны
марксизма
ленинизма.
Следует,
однако,
отметить,
что,
несмотря
на
эту
либерализацию
и
частичную
дефляцию
ортодоксаль
ной
советской
теории,
интеллектуаль
ное
сообщество
ответило
на
горбачев
ский
призыв
к
новому
мышлению
одной
последней
инверсией.
Новые
категории,
поднявшие
«бытие
личности»
на выс
шую
ступень,
были
приобретены
преи
мущественно
в
результате
двух
сдвигов.
Там,
где
раньше
«социальный
субъект»
был
«экстерналиаированэ
В
виде
трудо
вого
коллектива,
теперь,
в
свете
горба
чевских
заявлений,
произошел
поворот
к
«внутреннему!>,
т.
е.
к
«индивидуаль
ности-
В
ущерб
«коллективности».
Этот
«внутренний
индивид»
быстро
стал
рас
сматриваться
как
«личность»
И
описы
ваться
по
большей
части
в
кантовских
терминах
как
«автономный»
И
«рацио
нально
ответственный»,
хотя
в
свете
со
циалистических
идеала
к
нему
всё
еще
адресовал
ось
требование
пользоваться
такой
«максимой»,
В
соответствии
с
ко
торой
он
должен
интегрировать
свое
индивидуальное
бытие
в
обществен
ную
личность,
согласную
с
интересами
«общества».
Теперь
социализм
получил
возможность
реинтегрировать
в
себя
«гражданское
общество»
(в
качестве
эти
ческого
идеала),
где
ценности,
разделяв
шиеся
всеми
ответственными
личностя
ми,
сделают
возможным
то,
чего
не
смог
достигнуть
«коллективный
труд»,
пре
жде
насаждавшийся
сверху
дисфункци
ональным
образом.
Э.Ю.Соловьев
(см.
ссылку
выше)
де
конструировал
марксистские
категории,
с
тем
чтобы
вернуться
«назад
К
Канту»
как
философу
морали,
а
не
эпистемологу.
Он
провел
различие
между
«индивидом»,
который
«выбирает
быть»,
т. е.
делает
выбор
в
пользу
присвоения
себя
самого
(или
себя
самой)
внутри
данного
соци
ального
контекста,
будучи
лишь
случай
ным
образом
определенным
«классовойь
идентичностью,
от
которой
он
может
освободиться,
с
тем,
чтобы
создать
из
имеющегося
«материала»
свою
особую
индивидуальную
идентичность
или
«ин
дивидуальность»,
утверждая
таким
об
разом
собственное
«самоопределение»
или
«личность».
Создается
впечатление,
что
позиция
Соловьева
является
частич
ным
возобновлением
кантовского
раз
личия
между
«Кшшг»
и
«Zivilisation!>
(
<!Idee
zu einer allgemeinen Geschichte in
weltburgerlicher
Absicht!>,
не
говоря
уже
о
ключевых
пассажах
из
третьей
«Кри
тики»
г,
когда
самоприсвоение
становит
ся
посредствующим
звеном
между
«мо
ральным
идеалом»
культуры
в
целом
и
внешними
признаками
цивилизации.
Здесь
присутствуют
и
отзвуки
персона
лизма
Бердяева,
который
также
сохра
няет
связь
с
Кантом:
ноуменальная
или
действительная
природа
«личности!>,
освобожденная
от
примесей
«внешней
объективности.
Неудивительно,
что Со
ловьев
отстаивал
именно
такую
точку
зрения:
в то
время,
когда
он
писал
свой
труд,
уже
начался
«ренессанс»
русской
(религиозной)
философии.
Неясно,
пе
решел
ли
Соловьев
к
тому
времени
в
«ве
роисповедание»
«духаь
этой
философии,
или
даже
ее
содержания.
Однако
вряд
ли
стоит
сомневаться,
что
свойствен
ное этой
философии
«моральноеэ
изме
рение,
с
«личностью»
на
первом
плане,
вполне
могло
оказаться
привлекатель
ным
для
сочувствующего
«экзистен
циализму»
марксиста,
исповедующего
кантовскую
мораль
самоопределения
{44
1
1
Эдвард
Свидерски
в
контексте
институционального
распа
да и
аномии.
Все
помнят,
что
эти
сдвиги
осушест
влялись,
когда
внешняя
оболочка
совет
ской
системы
всё
еще
продолжала
су
ществовать,
когда
всё
еще
сохранялась
надежда,
что
результатом
смелой
ини
циативы
Горбачева
будет
«зволюция».
а
не
«революция».
Однако,
когда про
изошла
«революцияе
(а
в
действитель
ности
«взрыв,
направленный
внутрьь
"),
«homo sovieticus'>
очень
быстро
проявил
свое
«публичное
лицо».
Оно
предста
ло
как
обезображенное
лицо
без
«лич
ности'>,
«бесклассовое»,
а
теперь
еще
не
имеющее
поддержки
системы,
которая
его
вырастила.
Сегодня
чтение
текста
Эрика
Соло
вьева
вызывает
тревожные
чувства,
рав
но
как
и
чтение
соответствующих
глав
«Введения
в
философию».
Кому
они
были
адресованы?
Перевод
с
немецкою
П.
с.Куслuя
22.
См.:
Martin Malia.
ТЬе
Soviet Tragedy. New York. 1994.
БОРИС
ДУБИН
О
НЕВОЗМОЖНОСТИ
ЛИЧНОГО
В
СОВЕТСКОЙ
КУЛЬТУРЕ
(ПРОБЛЕМЫ
АВТОБИОГРАФИРОВАНИЯ)
В
настоящей
статье
я
привожу
лишь
самые
основные
пункты
програм
мы
историко-социологического
исследования,
задуманного
вместе
с
моим
французским
коллегой
Алекси
сом
Береловичем
в
рамках нашего
об
щего
интереса
к
«семидесятым
годамь-.
Моя
главная
задача
сейчас
-
наметить
узловые
точки
обобщенной
аналити
ческой
конструкции
(идеальной
ти
пологии),
так
что
приводимые
ниже
немногочисленные
примеры
имеют
ограниченный,
подчиненный
статус
ил
люстраций
и
пояснений.
В
дальнейшем
предполагается
использовать
разра
ботанную
концептуальную
оптику для
выборочного
рассмотрения
мемуарно
автобиографических
текстов
конца
196o-x -
начала
198o-x
ГГ.,
принадлежа
щих
советским
политическим
и
воен
ным
деятелям;
литераторам,
людям
ис
кусства;
правозащитникам
и
диссиден
там;
верующим
и
др.
2
1.
Формы
письменного
самоизложе
ния
в
европейском
публичном
обихо
де
-
дневник,
автобиографические
за
писки,
эго-роман
-
отмечают
(см.
ра
боты
Г.
Миша,
Ж.
Гюсдорфа,
д.
Эбнера,
Ф.
Лежена,
Р.
Робен
и
др.)
наступле
ние и
разворачивание
модерной
эпохи,
Мосегпйе".
Понятно,
что
они
вызыва
ют
нарекания
со
стороны
консервато
ров как
практика
плебейская
и
частная,
аморальная
(эгоизм)
и
художественно
низкопробная,
в
этом
смысле
-
откло-
1.
См.:
Б.
Дубин.
Лицо
эпохи.
Брежневский
период
в
столкновении
различных
оценок/
/Монито
ринг
общественного
мнения.
2003.
N"
з(65).
С.
25-32
(на
англ.
яз.:
Russian Politics and Law.
2004·
Vol.42,
Nз.
Рр.
5-20):
А.
Берелович.
Семидесятые
годы
ХХ
века/
/Там
же.
2003.
N"
4(66).
С.
59-65·
2.
На
значимость
последнего
пункта
нам
указано
Е.
Барабановым
в
ходе
обсуждения
на
конферен
ции
'Дискурс
персональностиь.
3.
Укажу
здесь
лишь
более
поздние
работы:
R.Robin. Le Golem de l'ecriture. De J'autofiction
аи
Су
ber-soi.
Montreal,
1998:
Р.
Lejeune.
«Спег
ёсгап
...
в
.
Journal
intime,
ordinateur,
Internet.
Р.,
2000;
подробнее
см.: Б.
Дубин.
Биография,
репутация,
анкета/
/
Б.
Дубин.
Слово
-
письмо
-
литерату
ра.
Очерки
по
социологии
современной
культуры.
М
..
2001.
С.
98-1I9.
[443
]
Борис
Дубин
няющаяся
от
нормы
высокого,
благо
родного
и
всеобщего.
Характерно,
на
пример,
что
во
Франции
188o-x
гг.
на
защиту одновременно
вышедших
к пу
блике
и
ставших
сенсацией
дневни
ков
Амьеля,
Башкирцевой
и
братьев
Гонкур
встал
будущий
дрейфусар
Ана
толь
Франс,
а
с
попыткой
ИХ
этико
эстетической
компрометации
и
уничто
жения
выступил
будущий
антидрейфу
сар
Фердинанд
Брюнетьер.
Автобиографирование,
в
широком
смысле
слова,
представляет
собой
фик
циональный
образец
представления
но
вой
ценности
субъективного
в
формах
культуры
(связь
между
модерностью,
субъективностью
и
культурой
-
опре
деляющая
для
европейских
обществ
новейшего
времени,
их
новых,
неродо
вых
и
нетрадиционных
элит,
ключевая
она
и
для
данного
рассуждения).
По
добные
образцы
в
их
жанровом
разно
образии
и
специфике
вносят
в
культу
ру
основополагающую
проблематику
повседневной
ответственности
индиви
да
за
собственное
существование,
дела
ют
эту
ответственность
практической
задачей,интеллектуальнойпроблемой
и
драматической
темой
рассказа.
Они
задают
воображаемую
форму жизни
и
ее
изложению
-
форму
«биографии>.'>
как
проекта
и
практики
автокультива
ции,
самопостроения
по
идеальному
образу
и
подобию
(ср.
основополагаю
щее
определение
«культуры»
В
словаре
Иоганна
Кристофа
Аделунга
на
рубеже
хуш-хгх
вв.).
2.
Идеология
«модернизации>.'>
В
со
ветском
варианте
выступает
в
формах
государственно-централизованной
мо
билизации,
требующей
со
стороны
ин
дивида
унифицированной
идентифика
ции
с
символическим
целым,
предельно
общим
коллективным
«МЫ».
ОСЬ
струк
турации
этого
целого
-
вертикаль
ие
рархического
господства-подчинения,
увенчанная
фигурой
вождя
как
вопло
щения
сверхвласти
(власти
над
любой
властью) и
символа
интегративной
це
лостности
«нас>.'>
(державы).
Тем
самым
фиксируется
разрыв
между
адаптив
ным,
массово-атомизированным
суще
ствованием
каждого
как
любого
(част
ные
лица,
учетные
единицы,
рамки
су
ществования
которых
задают
отделы
кадров,
организации
социального
обе
спечения,
жилищно-эксплутационные
конторы,
«первые
отделы>.'>
и
проч.)
и
интегративным
державным
целым
исключительного
и
аскриптивного
типа
как
проекцией
тотального
господ
ства,
между
«массой>.'>
И
«властью».
Если
говорить
социологически,
отсутствует,
точнее
-
принудительно
устраняется
репрессивными
методами
(богатейший
материал
об
этом
собран
в
монографии
Т.
Коржихиной-)
«средняя»
часть
об
щества
-
пространство
дифференциру
ющихся
институтов,
добровольных
со
юзов,
движений,
партий
и
проч.,
прин
ципом
соотнесения
которых
(то
есть,
императивов
со
стороны
которых,
вы
раженных
в
требованиях,
нормах
пове
дения
и
формах
ответственности
поли
тического,
экономического,
правового,
познавательного.
эстетического
и
дру
гих
субъектов)
собственно
и
выступа
ет
в
модерных
обществах
субъектив
ность
-
социальная
личность,
зрелый
4·
Т.
П.
Коржихина
. •
Извольте
быть
благонадежны!
е-.
М'
о
1997·
о
невозможности
личнаго
в
советской
культуре
индивид.
Если
же
говорить
в
терми
нах
логики,
точнее -
социологии
зна
ния,
социологической
эпистемологии,
то
для
индивида
в
подобных
условиях
и
рамках
нет
универсальных
определе
ний
-
ни
частного
обозначения
(субъ
ект,
личность;
характерно,
что
в совет
ской
культуре
это
слова
с
негативным
или
уничижительным
оттенком),
ни
общего
термина
(гражданство,
челове
чество;
подобные
самохарактеристики,
опять-таки,
пейоративно
квалифициру
ются
как
абстрактные,
космополитиче
ские,
буржуазные,
так
или
иначе
-
иде
ологически
чуждые).
~Я»
в
развитом
модерном
социуме
исторически
формируется
и
конституи
руется
в
соотнесении
с
множественными
«другими»,
которые
а)
не
«свои»
(это
не
ближайшие
родственники,
не
соплемен
ники
и
т.д.),
б)
не
носители
иерархиче
ской
(тем
более
-
репрессивной)
власти,
так
что
в)
соответствующие
круги
обще
ния
(группы,
слои,
а
стало
быть,
и
взаи
моотношения,
нормы
лояльности,
тре
бования
к
взаимодействию)
никогда
не
совпадают
полностью,
хотя
могут
ча
стично
перекрывать
друг
друга.
Поэтому,
кстати
говоря,
подопле
кой
социума
советского
типа
оказыва
ется
тотальное недоверие
к
институтам
со
стороны
индивидов
и массы,
за
кото
рым
стоит
недоверие
к
«другим»,
а в
ко
нечном
счете
и
недоверие
к
себе.
Отно
шения
доверия
предполагали
бы
иные,
неиерархические
основания
социальной
солидарности:
в
истории
«Запада»
необ
ходимость
доверять
выступает
одной
из
базовых
предпосылок
модерности,
ха-
рактеризуя
общества,
где
любые
пред
писанные
(аскриптивные),
родовые или
корпоративные
связи
имеют
ограничен
ный
и
подчиненный
характер.
Массово-мобилизационное
обще
ство
советского
образца
-
это
обще
ство
атомизированных
индивидов.
Го
ризонтальные
связи
между
ними
край
не
слабы,
так
что
индивид
в
полной
мере
не
принадлежит
уже
к
традици
онным
сообществам
и
гемайншафт
ным
общностям,
равно
как
не
свободен
сплачиваться
в
добровольные
открытые
группы
по
совместному
владению
соб
ственностью,
по
любительским
инте
ресам,
в
партии
и
движения.
А
это
зна
чит,
что
социальные
рамки
его
памяти,
если
пользоваться
термином
Мори
са
Хальбвакса",
деформированы,
стер
ты
или
разрушены,
-
только
так власть
может
обеспечить
символическую
ин
теграцию
каждого
индивида
с
вообра
жаемым
целым
государства-державы
и
проч.,
равно
как
и
чисто
прагмати
ческое
повиновение
индивида
прика
зам
сверху.
Сама
проблематика
личного
(так
же,
как
повседневно-бытового,
ин
тимного,
конфликтного,
неразрешимо
го,
«психологическогое
и
т.
п.)
по
иде
ологическим
и
практическим
резонам
вытесняется
из
публичного
обихода,
из
официального
языка
советского
социу
ма
сталинской
эпохи:
постоянно
возоб
новляющаяся
борьба
с
«бытом»,
«пси
хологизмом»,
«самокопанием»,
«ли
рикой»,
упадочными
«настроениямиэ
в
искусстве
-
отражение
этого
процес
са.
Легко
заметить
-
и
историки
этот
процесс
в
последние
годы
обстоятель-
5.
М.
Halbwachs. Les
cadres
sociaux
de
1а
шёпюгге
[1925].
Р.,
1952;
главу
из
книги
СМ.:
Неприкосно
венный
запас.
2005.
N2
2/3(40/41).
С.
8-27·
[445 ]
Борис
Дубин
но
документируют,
-
что
вся
подобная
проблематика,
равно
как
и
феномены
компенсации
репрессированного
опы
та
(например,
в
интеллигентском
куль
те
«порядочности»,
«искренности»,
«дружбы»
и
т.
п.),
получают
право
на
жизнь,
некоторые
зачатки
структурно
сти
и
оформленности
лишь
с
ослабле
нием
и
длительным
распадом
тотали
тарного
режима,
в
период
«оттепели»
И
позднее,
в
шестидесятые
и
семидеся
тые
годы,
свидетельствуя
об этом
осла
блении/распаде
и
по-своему
его
вос
производя.
Показательно,
однако,
что
в
I96o-7o-e
гг.
проблематика
лично
сти,
«человека»
оформляется
не
только
в
концепциях,
так
или
иначе
альтерна
тивных
или даже
оппозиционных
к иде
ологическим
установкам
власти
(фило
софский
интерес
к
раннему
Марксу
и
ан
тропологической
проблематике
в
целом,
разработки
темы
«человеческих
по
требностей»,
«интересов» И
проч.),
но
и
в
виде
официальной
догмы
(книга
Г.Смирнова
«Советский
человек»),
Личное
в
ситуациях,
подобных
совет
ской,
приобретает
значение
«частного»
(отклонения,
сбоя),
которое
ускользает
от
«целогоь
(системы),
а
вместе
с
тем
с
ним
связано,
зависимо
от
него,
реак
тивно
по
отношению
к
нему.
При
от
сутствии
или
крайней
слабости
«про
межуточных-
социальных
институтов,
гражданских
форм
выражения,
добро
вольных
общностей
по
интересам,
по
стоянно
умножающихся
и
никогда
пол
ностью
не
совпадающих
друг
с
другом
кругов
позитивного
самоопределения
и
действия,
о
которых
упоминалось
выше,
советские
автобиографические
практики
эпохи
стагнации
и
распа
да
(между
концом
I96o-x
и
серединой
I98o-x
годов)
выражают,
фиксируют,
воспроизводят
принципиальный
раз
рыв
и
неустранимое
напряжение
между
общим
и
частным
уровнями
автоиден
тификации
индивида.
С
ощутимым
на
пряжением
они
удерживаются
в
зазоре
между
языковой
немотой
повседневно
го
быта,
складывающегося
из
практик
принудительной
адаптации,
и
«дере
вяннымь
языком
власти
(парализующее
влияние
его
норм
на
саму
интеллекту
альную
продуктивность
в
словесности,
живописи,
кино
-
особенно
на
рубеже
I94o-50-x
ГГ.,
в
ситуации
социального
и
интеллектуального
паралича,
-
не
раз
отмечалось
историками).
Базовая
антропология
советского
че
ловека
-
результат,
среди
прочего,
си
стемной
редукции
символов
и
значений
автономной
субъективности
в
его
кол
лективном
образе,
который
создавался
усилиями
широкого
интеллектуально
го
слоя
гуманитарных
служащих
(само
подобное
вытеснение
субъективно
сти,
защиту
от нее
допустимо
предста
вить
как
проекцию
или
транскрипцию
обстоятельств
формирования
и
самоо
пределения
советской
интеллигенции,
ее
зависимости
от
власти,
от
вообража
емого
Запада
и
других
фикциональных
инстанций
и
целостностей).
Советский
человек
-
человек
массовый
и
притом,
как
уже
упоминалось,
атомарный,
в
лю
бом
случае,
он
-
не
самостоятельный
и
не
индивидуальный.
Потому
он,
стро
го
говоря,
и
не
развивается,
он
не
авто
биографический
и
не
автобиографиру
емый,
если,
конечно,
не
иметь
в
виду
стандартизированную
трудовую
авто
биографию,
«учетный
листок»
для
отде
ла
кадров
на
производстве
и
прочих
го
сударственных
нужд.
У
автобиографи-
[446
]