Плотников Н.С., Хаардт А., Молчанов В.И. Персональность. Язык философии в русско-немецком диалоге
Подождите немного. Документ загружается.
Предисловие
редакторов
ПЛЮРАЛИЗМ
ИНТЕРПРЕТАЦИЙ
ПЕРСОНАЛЬНОСТИ
В
ЕВРОПЕЙСКОЙ
ФИЛОСОФИИ
Прежде
чем
обсуждать
вопрос
о разли
чиях
и
сходствах
в
понятиях
персональ
ности
в
европейской
(и,
специально,
не
мецкой)
и
русской
философской
тради
ции,
необходимо
отдать
себе
отчет
в
том
чрезвычайном
семантическом
многооб
разии,
что
характеризует
эти
понятия
в
самой
европейской
философии,
на
чиная
с
поздней
античности
и до
совре
менности.
Спектр
тематических
связей,
определявших
понятие
«лица»
(persona)
на
протяжении
его
истории
со
времен
греческого
и
римского
стоицизма,
охва
тывает
области
метафизики
и
теологии,
философии
сознания
и
антропологии,
этики
и
политической
философии.
Од
нако
имеются
и
приоритетные
сюжеты
в
концептуализации
личности:
на
всех
этапах
истории
этого
понятия
снова
и
снова
обсуждается
вопрос
о
различе
нии
«персональныхь
свойств
разумного
существа
и
биологического
вида
«чело
век»
(ср.
статью
Д.
Штурма
в
наст.
изд.).
Этот
вопрос
в
его
новоевропейской
версии
направляет
фокус философско
го
внимания
на
феномен
самосознания
или
рефлексивного
отношения
сознания
к
самому
себе.
В
эпистемологической
и
психологической
перспективе
фено
мен
самосознания
анализируется
в
виде
проблемы
самореференции,
т. е.
способ
ности
субъекта
делать
самого
себя
те
мой
своих
суждений.
В
этической
облас
ти
с
ним
связана
проблема «моральной
автономии»
лица,
выражающая
способ
ность
субъекта
поступать
по
установ
ленному
им
самим
закону,
неся
ответ
ственность
за
свои
поступки.
Данный
комплекс
проблем
эписте
мологии
и
этики
был
введен
в
фило
софию
Дж.
Локком,
создавшим
одну
из
наиболее
эффективных
интерпрета
ций
персональности,
которая
находит
своих
сторонников
вплоть
до
современ
ных
лингвоаналитических
философов.
Привлекательность
локковской
моде
ли
персональности
заключается,
преж
де
всего,
в
отказе
от
всяких
метафизи
ческих
предпосылок
и
сосредоточении
на
дескриптивном
анализе
человеческо
го
сознания.
Наиболее
интересующая
Локка
проблема
касается
при
этом
«то
ждества
(идентичности)
личности»,
со
храняющегося
при
всех
изменяющихся
состояниях
сознания.
Поскольку
Локк
отказывается
от
обращения
к
метафи
зическим
гипотезам
вроде
субстанци
ального
характера
души,
единство
лич
ности
усматривается
им
в
функцио
нировании
самого
сознания,
а
именно
в
способности
лица
вспоминать
о
своих
предшествующих
состояниях
и
осуще
ствлять
рефлексию
своих
сознательных
актов.
Эта
«теория
воспоминания».
не
смотря
на
веские
контраргументы,
ко
торые
сформулировал
против
нее
уже
Лейбниц
(см.
статью
Х.Буше),
вызва
ла
и
продолжает
вызывать
оживленную
дискуссию
по
проблеме
«персональной
идентичности»,
породив
неисчислимое
количество
мыслительных
эксперимен
тов,
моделирующих
возможные
аберра
ции
памяти
(а
тем
самым,
и
нарушения
тождества
личности),
среди
которых
из
вестный
пример
Вл.
Соловьева
с
моло
дой
модисткой,
помнящей
себя
в
образе
r
12
1
Персональность
-
тема
и
проблема
современной
мысли
парижского
архиепископа,
является
да
леко
не
самым
рафинированным.
Между
тем,
несмотря
на
психологи
ческий
акцент
концепции,
для
Локка
базовым
понятием
о
личности
остава
лось
правовое
понятие
лица,
для
истол
кования
которого
он и
привлекал
дан
ные
анализа
сознания.
Более
системати
ческую
разработку
связь
этих аспектов
персональности
получает
в
немец
кой
классической
философии
и,
в
пер
вую
очередь,
в
трудах
И.
Канта.
Имен
но
Кант,
завершая
и
преодолевая
тради
цию
естественного
права,
отличает
лицо
от
личности,
придавая
последнему
по
нятию
статус
определяющего
носителя
аспектов
персональности.
Он
выделяет
три
центральных
значения,
определив
ших
истолкование
личности
в
немец
ком
идеализме
и
в
последующей
фило
софии:
психологическая
личность
или
способность
осознавать
тождество
са
мому
себе
в
различных
состояниях
соз
нания,
трансцендентальная
личность
или
единство
субъекта
познавательных
актов,
достижимое
в
трансценденталь
ной
апперцепции
(сознании
Я),
и,
на
конец,
моральная
личность,
т.
е.
спо
собность субъекта
действовать
неэави
симо
от
механизма
природы
по
закону
собственного
разума.
Вопрос
о
том,
ка
ким
образом
эти
три
аспекта
персональ
ности
могут
быть
приведены
в
непро
тиворечивое концептуальное
единст
во,
занимал
всех
последователей
Канта
в
эпоху
немецкой
классической
фило
софии
(см.
статью
В.Йешке).
При
этом
стремление
к
абсолютному
обоснова
нию
системы философии, выражен
ное
в
разных
версиях
Фихте,
Шеллин
гом
и
Гегелем,
дополняло
интерпрета
цию
персональности
еще
одной
важной
проблемой:
ведь
если
личность
опре
деляется
через
сознание,
относящее
ся
к
внешнему
объекту,
то
в
представ
ление
об
Абсолюте
не
может
включать
ся
личностный
аспект,
присущий
лишь
ограниченному
и
конечному
субъекту.
Ни
к
абсолютному
Я,
ни
к
абсолютно
му
тождеству,
ни
к
абсолютному
духу
не
приложимы
категории
персонально
сти,
поскольку
для
Абсолюта
нет
ниче
го
«внешнего~.
Полемика
против
такого
«пантеиама»
немецких
идеалистов,
на
чатая
уже
их
оппонентом
Фридрихом
Якоби
и
продолжавшаяся
без
малого
це
лое
столетие,
ведет
свое
начало
как
раз
из
дискуссий
о
лице
и
личности
в
отно
шении
Божественного
и
Человеческого.
Последующая
философия
-
по
край
ней
мере,
в
обсуждении
статуса
«лично
го
начала»,
-
все
еще
остается
в
гори
зонте
этой
проблематики,
очерченной
немецкой
классической
философией,
даже
и
там,
где
философы
с
самого
на
чала
заявляли
свое
непримиримое
от
ношение
к
метафизике
немецкого
идеа
лизма.
При
всех
интеллектуальных
новациях,
постидеалистическая
фило
софия
характеризуется
дилеммой,
вы
явленной
уже
сторонниками
и
критика
ми
немецких
идеалистов.
Либо
в
философской
концепции
до
минирует
персоналистический
дискурс,
фокусируемый
на
основных
аспектах
понятия
«лица»
-
единстве
сознания
и
тождестве
Я
самому
себе
в
сменяю
щихся
состояниях
сознания,
автономии
и
возможности
вменения.
Эта
установка
равным
образом
характеризует
и
этику
автономии,
заостренную
Ницше
до
мо
рали
сверхчеловека
(статья
П.
Штекеле
ра-Вайтхофера),
и
представления
о
мо
ральной
экзистенции
у
Киркегора
(см.
Предисловие
редакторов
статью
Т.
Щитцовой),
и
анализ
Гуссер
лем
сознания
«чистого
Я»
(см.
статью
В.
Молчанова).
Либо
же
в
центр
философской
реф
лексии
выдвигается
некая
анонимная
основа
человеческого
существования,
не
поддающаяся
описанию
в
персона
листических
терминах,
но
при
этом
не
разрывно
связанная
с
про
явлением
пер
сональности
в
человеке.
Такой
подход
намечается
в
Хайдеггеровском
анализе
смысла
того
вида
бытия,
что
именуется
персональностью
(или
в
терминологии
Хайдеггера
-
«присутствиемь),
и
свиде
тельствует
о
выходе
за
пределы
филосо
фии
субъекта
(см.
статью
А.
Чернякова).
Правда,
этот
выход
в
итоге
приводит
к отказу от
темы
персональности
вооб
ще
в
пользу
размышлений
об
«истории
бытия».
Эта
же
мыслительная
установ
ка
характерна
для
постструктуралистов
с
их
критикой
«антропоцентрического
гуманизма»
и
анализом
транссубъек
тивных
«дискурсов»,
В
которых
раство
ряются
все
аспекты
персонального.
Наконец,
и
в
современной
филосо
фии
формируется,
под
влиянием
этих
двух
тенденций,
сознание
того,
что
эго
логический
«словарь»
с
его
базисными
концептами
субъекта,
Я
и
индивидуума
уже
не
является
адекватным
средством
экспликации
философских
проблем.
Но
вместе
с
тем
утверждается
и
сознание,
что
проблема
персональности,
особенно
в
аспекте
моральной
автономии,
не
мо
жет
быть
устранена как
псевдопробле
ма
или
растворена
в
анализе
анонимных
сущностей.
ПЕРСОНАЛЬНОСТЬ
КАК
НЕМЕЦКО-РУССКАЯ
ТЕМА
Формирование
и
развитие
концептов
персональности
в
русской
мысли
обна
руживает
тенденции,
хотя
и
связанные
с
европейской
историей
этих
понятий,
но
характеризующиеся
иными
темати
ческими предпочтениями
и
семанти
ческими
акцентами.
В
истории
русско
го
языка
понятия
личности,
субъекта
и
Я
возникают
сравнительно
поздно:
широкое
распространение
они
получа
ют
в
30-40-е
гг.
XIX
столетия,
в
основ
ном
благодаря
рецепции
немецкой
фи
лософии
в
русской
публицистике
(при
чем
языковая
подкладка
этой
рецепции
вовсе
не
обязательно
является
только
немецкой;
весьма
часты
при
меры
за
имствования
немецкой
философской
терминологии
из
французского
язы
ка).
При
этом
спектр
слов литератур
ного
языка,
маркирующих
семантиче-
ское
поле
персональности,
оказывает
ся,
в
силу
присутствия
в
нем
латинских
и
славянских
терминов,
весьма
широ
ким.
Наряду
с
терминами
лицо,
лич
ность,
индивидуальность
в
него
входят
такие
слова,
как
nерсона,
особа
(с
целым
набором
ушедших
из
языка
выраже
ний
-
nерсоналитет,
особность
и
т.
п.)
или
самобытность
(в
прежнем
значе
нии
индивидуальности).
Однако,
несмотря
на
столь
богатый
(по
сравнению
с
другими
европейскими
языками)
спектр
обозначений
персо
нальности,
философскую
концептуали
зацию
получает
в
первую
очередь
толь
ко
одно
слово
-
личность,
причем
оно
оказывается
на
протяжении
своей
ис
тории
носителем,
по
крайней
мере,
трех
понятий:
1.
человек
вообще
(в
абстракт
ном
значении,
близком
к
правовому
тер-
r
14
1
Персональность
-
тема
и
проблема
современной
мысли
мину
физическое
лицо);
2.
набор
«персо
нальных»
свойств
определенного
чело
века
(ср.
личность
ученого);
3.
человек,
выдающийся
своими
неповторимыми,
индивидуальными
свойствами.
Харак
терно,
что
основной
акцент
делается
в
истории
русских
философских
интер
претаций
персональности
именно
на
по
следнем
значении,
в
котором
личность
сближается
с
индивидуальностью
и
по
лучает
такие
эпитеты
как
своеобразная,
творческая,
неповторимая,
выдающая
ся,
яркая
и
даже
индивидуальная.
Иными
словами,
в
фокус
философской
рефлек
сии
попадает
не
лицо
как
универсальный
носитель
свойств
персональности,
а
лич
ность
как
конкретный
индивидуальный
носитель
неповторимых
особенностей.
Подобным
же
образом
обстоит
дело
и
с
переводом
иноязычных
философ
ских
терминов:
личность
использу
ется
в
истории
философских
перево
дов
для
передачи
как
немецких
терми
нов
Person, Persbnlichkeit, IndividualitCit
и
даже
SиЬjеktivitiit,
так
и
английских
person, personhood
и
personality,
порож
дая
значительную
омонимию,
отсутст
вующую
в
текстах
оригинала",
Причем
и
здесь
акцент
смещается
в
сторону
про
блематики
индивидуальности,
ослабляя
тематический
аспект
понятия
Person
как
универсальной
характеристики
каждого
самосознающего
индивида,
независимо
от
его
неповторимых
особенностей.
Бо-
лее
того,
даже
там,
где
слово
лицо
спора
дически
становится
темой
философской
рефлексии,
оно
в
еще
большей
степени
индивидуализируется
и
противопос
тавляется
своему
латинскому
аналогу
persona,
каковой
подчеркнуто
перево
дится
как
личина
(П.
Флоренский)
или
харя
(Л.
Карсавин).
Инерция
русского
языка
оказывается
при
этом
настоль
ко
сильной,
что,
напр.,
перевод
статьи
Д.
Штурма
«Grundzuge der PhiIosophie
der
Регзоп-
для
наст.
изд.
пришлось
оза
главить
«Главные
особенности
филосо
фии
личности»;
поскольку
словосоче
тание
философия
лица
(точный
перевод
темы
доклада)
на
русском
языке
не
име
ет
осмысленного
контекста
употребле
ния,
в
то
время
как
выбранный
вари
ант
перевода
-
философия
личности
-
напоминает
скорее
язык
Э.
Ильенкова
или
Л.
Карсавина
и
сообщает
тексту
не
верные
коннотации.
Тем
самым
уже
при
переводе
философской
терминологии
в
русском
языке происходит
семанти
ческий
сдвиг,
маркирующий
трансфор
мацию
проблематики
персональности.
Аналогичный
сдвиг
можно
наблюдать
в
процессе
становления
РУССКОГО
тер
мина
Я, в
котором
подчеркивается
не
повторимая
целостность
внутреннего
мира
человека,
а
не
формальное
«един
ство
сознания»,
как
в
эгологических
концепциях
немецких
идеалистов
(см.
статью
М.
Бобрик).
8.
С
этим
феноменом
столкнулись
и
переводчини
статей
для
настоящего
издания
при
цитировании
текстов
классиков
философии.
Если.
например.
в
русских
переводах
Канта
еще
различаются
термины
Person
и
Personlichkeit
(соотв.:
лицо
и
личность),
то
в
переводах
Гоббса
или
Локка.
где
В
оригинале
используется
то
же.
что
и
у
Канта.
правовое
понятие
лица
при
рассуждении
об
identity
о/
ресзоп,
всюду
стоит
тождество
личности
(см.
тексты
В.
Йешке,
Х.
Буше).
хотя
их
темой
являет
ся
не
ИДентичность
конкретного
индивида,
а
универсальные
свойства.
конституирующие
персо
нальность.
Таким
образом,
уже
на
уровне
языка
переводов
оказывается
невозможным
про
следить
общеевропейскую
преемственность
понятия
Person
в
эпоху
Нового
времени.
Предисловие
редакторов
Историко-культурным
фоном
этих
семантических
процессов
является
вос
приятие
и
развитие
на
русской
почве
европейского
романтизма.
Романти
ческая
«индивидуальность»
В
ее
отно
шении
к
природе и истории
становит
ся
с
зо-х
ГГ.
XIX
в.
ключевым
сюжетом
философских
и
литературно-публици
стических
проектов
зарождающегося
интеллектуального
сообщества.
С
это
го
времени
тема
«творческой
лично
сти»
особенно
в
ее
противопоставлении
«мещанству»,
превращается
в
прочный
символ
самоидентификации
русской
интеллигенции.
Романтические
истоки
обнаружива
ются и
у
некоторых
других
стабильных
тематических
связей,
характеризующих
дискурс
персональности
в
истории
рус
ской
мысли.
К
таковым
относится
со
четание
психологии,
педагогики
и
ли
тературы
в
рассуждениях
о
личности,
которое
в
разных
формах
прослежи
вается
от
педагогической
деятельности
В.
А.
Жуковского
(см.
статью
Н.
Само
вер)
и
жарких
дебатов
начала
хх
века
о
значении
личного
усовершенствования
вплоть
до
связи
психологии,
педологии
и
эстетики
в
трудах
Л.
С.
ВыготскогоИ
ее
развития
в
советской
психологической
науке
(см.
статью
Е.
Соколовой).
Столь
же
характерен
для
истории
дискурса
персональности
в'
России
и
романтический
органицизм
во
взгля
дах
на
социальную
реальность.
Начиная
со
славянофилов,
чей
«словарь»
пер
сональности
формируется
непосред
ственно
под
влиянием
политического
романтизма
(см.
статью
А.Алёшина),
представление
о
личности
как
органе
«соборного
целого»
становится
в
раз
личных
вариациях
основным
сюжетом
русской
философской
мысли
вплоть
до
современности,не
исключая
и
самые
резкие
формы
марксистского
коллекти
визма.
При
этом
в
рефлексии
по
пово
ду
целостной
личности
русская
мысль
снова
и
снова
сталкивается
с
дилеммой
личной
свободы
и
коллективного
цело
го,
получившей
одно
из
наиболее
ярких
выражений
у
Вл.
Соловьева
и развитой
в
альтернативные
философские
проек
ты
в
трудах
Н.
О.Лосского
иЛ.
П.
Карса
вина
(см.
статью
С.
Половинкина).
Именно
на
рубеже
хтх
-ХХ
вв.,
благо
даря
влиянию
Вл.
Соловьева,
наложив
шемуся
на
восприятие
Ницше
и
кантиан
ства
в
философско-литературной
среде
и
совпавшему
с
подъемом
оппозицион
ных
политических
движений,
соперни
чавших
между
собой
в
радикальности
социалистических
требований,
связка
понятий
личность
-
общество
приоб
ретает
характер
устойчивой
идеологе
мы,
сквозь
которую
рассматривается
вся
проблематикаперсональности.
Из
этого
ФилосоФско-литературно-политическо
го
конгломерата
теоретических
проблем
и
мировоззренческих
установок
вырас
тают
в
начале
ХХ
века
не
только
метафи
зические
проекты
русской
религиозной
философии,
ставящие
в
центр
внима
ния
«тайну
личного
бытия»
(см.
ста
тьи
А.
Чернякона
и
И.
Евлампиева),
но
и
политические
идеологии,
встраиваю
щие
тему
личности
в
формулы
партий
ных
программ
(от
октябристов
до
эсеров
и
анархистов).
Даже
в
поколении
192О-Х
годов,
утверждавшем
себя,
подобно
формалистам,
на
отрицании
централь
ной
для
пр
еж
ней
эстетики
гениальности
идеи
творческой
личности,
связь
тема
тики
индивидуальной
личности
с
обще
ством
и
историей
продолжает
дикто-
[
16]
Персональность
-
тема
и
проблема
современной
мысли
вать
семантический
строй
понятий
пер
сональности
(см.
статью
А.
Дмитриева).
Однако
в
трудах
Вл.
Соловьева
нахо
дит
выражение
и
другой
сюжет
истории
понятия
-
тот,
что
связан
с
темой
пра
вового
лица,
универсальных
прав
и
дос
тоинства
человеческой
личности,
темой,
восходящей
к
проблематике
естествен
ного
права
Нового
времени
и
правовым
концепциям
немецкого идеализма
(см.
статью
А.Хаардта).
В
контексте
дискус
сий
начала
века
эта
тема
-
заостренная
«веховской»
критикой
интеллигенции
-
получает
разностороннее
юридическое
и
философское
выражение,
опять-таки
через
восприятие
немецких
философско
правовых
концепций.
Важным
аспек
том
этой
дискуссии
является
обсужде
ние
статуса
государства
как
юридическо
го
лица
теоретиками
конституционного
права
(см.
статью
А.
Медушевского).
о
том,
что
концептуализация
право
вой
личности
осталась
важным
ресур
сом
для
дискурса
персональности
в рус
ской
интеллектуальной
истории,
свиде
тельствует
и
попытки
его
актуализации
в
виде
философской
поддержки
«социа
лизма
с
человеческим
лицом»
В
эпоху
горбачевской
перестройки
(см.
статью
Э.
Свидерски).
Неудача
этих
опирав
шихся
на
Канта и
либеральную
фило
софию
права
попыток
в
период
распа
да
советской
системы
и
новые
формы
дискурса персональности,
складываю
щиеся
в
постсоветское
время,
относят
ся
уже
к
современности.
Но
критиче
ская
рефлексия
современности
требует
как
раз
исторического
подхода.
Поэто
му
обращение
к
недавней
истории
поня
тий
становится
способом
анализа
идей
ных
стереотипов
и
сегодняшней
интел
лектуальной
дискуссии.
ЯЗЫК
И
СОЦИАЛЬНЫЙ
ОПЫТ
Вопрос
о
способах
связи
языка
с
вне
языковой
действительностью
продол
жает
оставаться
одним
из
самых
дис
куссионных
в
исследованиях
по
исто
рии понятий
И
исторической
семантике.
Без
сомнения,
семантика
основных
по
нятий
не
только
выражает
в
языке
типы
поведения
и
действия определенно
го
социокультурного
сообщества,
но
и
формирует
их.
В
этом
аспекте
поня
тия
становятся
предметом
исследования
как
факторы,
конституирующие
дейст
вительность
и
выполняющие
функцию
«рамок
знания»
в
социуме
(см.
статью
Д.Буссе).
Но
именно
характер
связи
языка
и
социального
опыта,
а
также
возмож
ные
формы
конституирования
действи-
тельности
культурным
сообществом
как
раз
и
создают
поле
плодотворной
дис
куссии,
на
котором
в
распоряжении
ис
следователя
оказываются
весьма
раз
личные
методологические
стратегии,
поскольку
отсутствует
какой-либо
апри
орный
принцип,
позволяющий
переки
нуть
мост
от
языка
к
действительности.
Рассмотрение
проблематики
персо
нальности
в
контексте связи
языка и
со
циального
опыта
имеет
дополнительную
особенность: ведь
на
первый
взгляд
ка
жется,
что
в
области
самосознания
и
в от
ношении
персональной идентичности
формы
языкового
выражения
являют
ся
или,
по
крайней
мере,
без
труда
могут
быть
сделаны,
конгруэнтными
собствен
ному
опыту.
Но
сколько-нибудь
ответ-
Предисловие
редакторов
ственная
попытка
истолкования
этого
опыта
свидетельствует
как
раз
об
обрат
ном.
В
процессе
пони
мания
и
языкового
оформления
собственного
опыта
в
струк
туре
идентичности
то
и
дело
обнажаются
деиндивидуализированные
социальные
конструкции.
Исследование
жанра
ав
тобиографии
позволяет
обнаружить
те
многочисленные
коллизии,
что возника
ют
при
формировании
и осознании
соб
ственной
идентичности,
когда
индиви
ду
приходится
прорываться
сквозь
при
нудительные
модели
персональности,
предзаданные
и
навязываемые
ему
соци
альной
средой.
Но
когда
сами
эти
моде
ли
приходят
в
движение
в
период
рево
люций
и социальных
кризисов,
то
инди
виду
открывается
пространство
выбора
или,
нередко,
лишь
иллюзия,
что
он
мо
жет
задавать
направления
и
формы
соб
ственной
идентификации.
Социальный
опыт
советского
перио
да
богат
такого
рода
коллизиями
как
в
своей
начальной
стадии,
когда
индиви
дуум
оказывается
в
точке
столкновения
традиционных
семейных,
националь
ных
и
религиозных
форм
самоиденти
фикации
с
нарождающимися
советски
ми
матрицами
социального
поведения
(см.
статью
Р.Гольдта),
так
и
в
пери
од
позднесоветской
«оттепели»,
когда
«персональное»
удается
осознать
лишь
как
отклонение
и
ускользание
от
господ
ствующей
модели,
видящей
в
«личности
лишь
объект
социально-коллективного
воздействия
(см.
статью
Б.Дубина).
В
особом
свете
эти
коллизии
пред
стают
в
тех
редких
случаях,
когда
сама
философская
концептуализация
персо
нальности
становится
способом
культур
ной
самоидентификации
действующего
индивида.
История
понятия
личности
в
творчестве
и
интеллектуальном
влия
нии
А.
Ф.
Лосева
дает
для
такого
анализа
богатый
материал
(см.
статью
Г.
Гусей
нова).
Этот
пример
характерен,
в
первую
очередь,
тем,
что
в
нем
обнаруживается
та
связь
дискурсивного
и
внедискурсив
ного
воздействия,
что
отличает
роль
фи
лософских
понятий
В
русской
интеллек
туальной
традиции.
Понятия
восприни
маются
в
ней
не
только
(и
не
столько)
как
автономные
языковые
образования,
но
вместе
с
тем
и
как
«формы
жизни»,
требующие
для
своей
когнитивной
реа
лизации
определенного
модуса
«прожи
вания».
Иными
словами,
в
самосозна
нии
русского
философа,
как
моделирует
его
Лосев,
важнее
не
рассуждать
о лич
ности,
а
быть
ею.
Вся
систематика
фи
лософских
понятий
предстает.
таким
об
разом,
лишь
формой
индивидуального
самовыражения,
в
духе
неподражаемого
в
своем
простодушии
заявления
филосо
фа
В.
Ф. Эрна,
что
«характерной
чертой
русской
философии»
является
«персана
лизмя
по
причине
«подчеркнутой
значи
тельности
личности
ее
творцовэ",
При
этом
буквально
на
каждом
шагу
оказывается,
что
подобное
«экзистенци
альное»
отношение
к
философскому
по
нятию
неспособно
занять
критическую
дистанцию
внутри
самого
философского
дискурса
в
силу
отсутствия
инструмен
тов
рациональной
рефлексии, и
оттого
нередко
вынуждено
довольствоваться
заимствованиями
готовых
концептуаль
ных
конструкций
(см.
статью
Э.
ван
дер
Зверде о
советской
философии
субъекта).
С
этим
связана
и
другая
черта
русского
интеллектуального
дискурса,
прослежи
ваемая
вплоть
до
современных
дебатов
9.
В.
Ф.
Эрн.
Сочинения.
М
.. 1991.
С.
89·
1
r81
Персональность
-
тема
и
проблема
современной
мысли
о
персональности
в
философской
и
ху
дожественной
среде,
-
фундаментальная
подозрительность
в
отношении
всякой
«рефлексии»
(см.
статью
Е.
Барабано
ва)
и
готовность
видеть
в
ней
«болеэнь»,
«отклонение».
а
в
лучшем
случае,
беспо
лезную
трату
времени.
В
силу
такой
уста
новки
из
концептуализации
персональ
ности
устраняется
одна
из
центральных
ее
составляющих
-
способность
рефлек
сивного
обращения
на
себя
или
самосо
знания,
являющаяся
необходимым
усло
вием
конституирования
личности.
Но
история
понятий
персональности
дает
путеводную
нить
не
только
для
ис
следования
социальных
и
культурных
моделей
самоидентификации,
и
не
толь
ко
для
анализа
конструкций
философ
ского
или
художественного
дискурса.
Она
выступает
также
и
индикатором
со
циальной
истории,
когда
позволяет,
на
пример,
рассмотреть
в
фокусе
истолко
вания
связи
личности
и
собственности
в
русской
интеллектуальной
традиции
историческую
динамику
правовых
отно
шений
(см.
статью
Н.
Плотникова).
Или
позволяет
проследить.
как
в
смещении
смысловых
корреляций
понятия
лично
сти
в
сторону
проблем
материальных
потребностей
или
научно-техническо
го
прогресса
дает
о
себе
знать
динами-.
ка
социальной
структуры
позднесовет
ского
общества
(см.
статью
А.
Бикбова).
Или,
наконец,
позволяет
рассмотреть
связь
эволюции
форм
педагогического
дискурса
со
статусом
и
функцией
инсти
тутов
воспитания
и
образования
в
Рос
сии
(см.
статью
В.
Куренного).
История
понятий,
сквозь
призму
ко
торой проявляет
себя
история
созна-
ния,
а
также
и
история
институциали
зов
анной
социальной
материи
куль
турного
сообщества,
требует
для
своего
написания
сотрудничества
многих
дис
циплин
гуманитарно-научного
спектра,
поскольку
для
каждой
из
них
действи
тельность,
так
или
иначе,
предстает
как
феномен,
оформленный
в
языке.
Одна
ко
организация
такого
сотрудничества,
учитывающего
перспективы
отдельных
дисциплин
и
специфику
работы
в
них
с
языком,
сталкивается,
даже
учитывая
богатство
и
многообразие
исследова
НИй
по
истории
понятий
В
европейской
научной
традиции,
всякий
раз
с
дисци
плинарнами
границами,
поскольку
эти
исследования
осуществляются
преи
мущественно
лишь
внутри
отдельных
дисциплин.
Еще
большие
сложности
возникают
при
попытке
рассмотреть
межкультурные
параллели
и
связи,
уча
ствующие
в
исторической
трансформа
ции
понятий,
поскольку
как
сравни
тельные
исследования
в
области
исто
рической
семантики,
так
и
подробные
исследования
русской
истории
поня
тий,
делающие
возможным
ее
сравне
ние
с
европейской,
практически
отсут
ствуют.
Выпуская
настоящую
книгу,
редак
торы
осознают
экспериментальный
ха
рактер
реализованного
в
ней
исследо
вательского
начинания,
стремящегося
рассмотреть
историю
понятий
персо
нальности,
как
в
междисциплинарной.
так
и
межкультурной
перспективе.
По
этому
редакторы
приносят
особую
бла
годарность
за
содействие
этому
начи
нанию
всем
участникам
настоящего
издания.
МОДЕЛИ
ПЕРСОНАЛЬНОСТИ
В
ЕВРОПЕЙСКОЙ
ФИЛОСОФИИ
ДИТЕР
ШТУРМА
ГЛАВНЫЕ
ОСОБЕННОСТИ
ФИЛОСОФИИ
ЛИЧНОСТИ
Т.
СОВРЕМЕННОЕ
СОСТОЯНИЕ
ФИЛОСОФИИ
ЛИЧНОСТИ
С
о
в
р
е
м
е
н н
а
я
философия
лично
сти
(Person)
отвечает
на
старый
вопрос
о
человеке,
используя
новые
семантические
и
методологиче-
ские
средства.
В
отличие
от
традицион
ной
философской
антропологии,
основ
ные
течения
современной
философии
личности
не
пытаются
спекулятивным
путем
проникнуть
в
сущность
челове
ка.
С
помощью
современных
методов
эта
философия
стремится
выяснить,
что
значит
-
жить
как
личность.
Она
боль
ше
не
может
руководствоваться
догмами
или
мировоззренческими
идеями,
а
со
средоточивает
свое
внимание
на
способ
ностях
и
качествах,
отличающих
жизнь
личности
в
социальном
пространстве.
Исходная
ситуация
философии
лич
ности
имеет
определенные
методоло
гические
преимущества,
поскольку
она
оказалась
почти
не
затронута
предпо-
лагаемым
закатом
классической
фило
софии
субъекта'.
Последней
в
ХХ
веке
с
разных
позиций
делался
принципи
альный
упрек
в
том,
что
в
ней
полно
стью
восторжествовала
односторонняя
теория
субъективности
и
завышенная
оценка
идеи
субъекта.
Эти
сомнения
были
наиболее
остро
выражены
в
двух
основных
формах:
во-первых,
эначи
тельная
часть
аналитических
филосо
фов
отказалась
от
эгологического
сло
варя
2
как
теоретически
бесперспек
тивного-:
во-вторых,
среди
различных
направлений
постмодернистского
и
не
оструктуралистского
толка
возвещение
смерти
человека
означало,
соответст
венно,
и
смерть
субъекта.
Под
этими
двумя
лозунгами
была
развернута
ос
новательная
критика,
смысл
которой
состоял
в
том,
что
идее
субъекта,
сфор
мированной
в
классической
философии,
1.
Классическая
философия
субъекта
начинается
с
Декарта.
включает
Локка.
Лейбница.
Канта.
немецкую
классическую
философию.
простираясь
вплоть
до
феноменологии.
2.
Эгологический
словарь
состоит
по
большей
части ИЗ
субстантиваций
личных,
возвратных
и
притяжательных
местоимений,
таких
как
4Я*,
ИЛИ
«самь.
3·
Парадигмальной
для
этой
критики
является
работа
Гилберта
Райла
«Понятие
соэнанияь.