Плотников Н.С., Хаардт А., Молчанов В.И. Персональность. Язык философии в русско-немецком диалоге
Подождите немного. Документ загружается.
РЛЙНЕР
гольдт
МОДЕЛИ
ЛИЧНОСТИ
АВТОРА
В
АВТОБИОГРАФИИ
И
ДНЕВНИКЕ
В
о
з
н
и
к
н
о
в
е
н
и
е
персональности
об
условлено
наличием
двух
внеш
не
противоречивых
потребностей.
С
одной
стороны,
имеет
место
стремле
ние
к
индивидуальности
и,
тем
самым,
к
различию,
а
с
другой
-
к
тождеству,
т.
е.
конгруэнтности
с
заимствованными
или
самостоятельно
созданными
личност
ными
идеалами.
Последние
основаны
на
базовых
религиозных,
этических,
соци
альных, политических,
национальных
и
т.
п.
образах,
находящихся
друг
с
дру
гом
в
динамических
отношениях
конку
ренции.
При
этом
их
релевантность
ни
как
не
связана
со
степенью
их
рефлек
сивности:
полуосознанная
или
совсем
не
осознанная
имитация
равнозначна
или
более
значима,
нежели
осмысленное
суждение.
Когнитивная
иерархия
и
лич
ная
значимость
существуют
независимо
друг
от
друга.
В
соответствии
с
этим
нижеследую
щие
размышления
о
моделях
лично
сти
автора
в
автобиографии и
дневни
ке
основываются
на
понятии
персональ
ности,
которое
помимо
историчности
и
процессуальности
необходимо
содер
жит
в
себе
более
или
менее
явный
отпе
чаток
гетерономности.
При
этом
иссле
дование
в
равной
степени
опирается
как
на
автобиографические,
так
и
на
днев
никовые
тексты,
которые,
несмотря
на
все
жанровые
границы,
могут
восприни
маться
в
качестве
различных
письмен
ных
стратегий
нарративного
и
культур
ного
самопонимания-.
В
соответству-
1.
Об
онтогенезе
подобных
автобиографических
техник
см.: К.
Nelson. Erziihlung und Selbst, Mythos
und Erinnerung: die Entwicklung des autobiographischen Gediichtnisses
und
des kulturellen
5elbst/
/BIOS.
Zeitschrift fiir Biographieforschung,
Огаl
History
und
Lebensverlaufsanalysen. 15
(2002).
N'
2.5.241-26з.
Там
говорится:
«Автобиографическая
память
развивается
не
только
в
зависимости
от
социальной
языковой
практики,
но
также
в
контексте
культуры,
требующей
от
своих
членов
наличия
собственной
индивидуальной
истории
жизни.
В этом
смысле
автобио
графическая
память
есть
не
только
социальный.
но
также
и
культурный
продукт»
(5.256).
По
поводу
данного
тематического
комплекса
см.
обобщающий
труд:
Н.
Markowitsch,
Н.
Welzer. Das
autobiographische Gediichtnis. Hirnorganische Grundlagen
und
biosoziale Entwicklung.
5tuttgart.
2005·
5.215-224.
[307
]
Райнер
Гольдm
ющей
форме
и
то,
и
другое
является
средой,
в
которой
дискурсивным
обра
зом
конституируется
автобиографиче
ское
Я
«в
качестве
своего
рода
реле
пси
хосоциальной
синхронизацииь-.
Фуко
говорит
об
очень
специфических
«играх
в
истину
на
базе
специальных
техник,
ис
пользуемых
людьми
для
понимания
са
мих
себя».
Поэтому,
когда
в
дальнейшем
будет
идти
речь
о
саморефлексивных
мо
делях
персональности,
то
это
делается
в
смысле
описанных
Фуко
«технологий
Я,
которые
позволяют
индивиду
своими
силами
или
при
помощи
других
произ
вести
над
<...>
своей
душой,
своим
мыш
лением,
своим
поведением
и
своим
спо
собом
существования
ряд
операций,
чтобы,
изменив
себя
таким
образом,
до
стичь
определенного
состояния
счастья,
чистоты,
мудрости,
совершенства
или
бессмертияь-.
К
попыткам
такого
пись
менного
самоконструирования
относят'
ся
автобиография
и
дневник.
Изучение
их
исторического
изме
рения
ставит
не
менеее
сложные
во
просы,
чем
онтогенетическое
форми
рование
автобиографической
памяти.
Существует
ли
вообще
устойчивый
по
знавательный
каркас
применительно
к
истории
персональности?
Рихард
ван
Дюлмен
признает,
что
мы
знаем
«очень
мало
о
том,
как
образовался
"современ
ный"
индивид,
как
индивиды
обходи-
лись
со
своими
личными
целями
и
же
ланиями
<...>
и
при
этом,
где
это
было
возможно,
вырывались
из
традицион
ных
вэаимосвязейь-.
Здесь
уже
не
по
могают
простые
указания
на
соответ
ствия
определенным
эпохам.
Например,
в
Германии
представление
о
«право
ВОЙ
личности»
(Rесhtsрегsбпliсhkеit)
впер
вые
возникает
в
XVI
веке,
однако
уже
тот
простой
факт
истории
языка, что
понятие
<,личность~
является
изобре
тением
мистиков
XIV
века,
подтверж
дает
проблематичность
внешне
строгих
хронологий.
Вероятно,
еще
сложнее
ориентиро
ваться
в
русской
интеллектуальной
исто
рии,
в
которой
господствует
так
мно
го
стереотипов.
Так,
например,
обыден
ное
представление
об
изолированности
России,
находившейся
под
татарским
го
сподством, от
европейского
Ренессанса
Дмитрий
Лихачев
рассматривал
в
каче
стве
мифа,
созданного
Петром
Великим
для
осуществления
собственных
поли
тических
целей
-
вопреки
прекрасной
осведомленности
последнего
об
обрат
ном",
Так
что
здесь
приходится
смирить
ся
с
некоторыми
неожиданностями,
осо
бенно
принимая
во
внимание
то,
что
рус
ская
социальная
история
еще
находится
в
стадии зарождения".
Впрочем,
если
Ри
хард
ван
Дюлмен
подчеркивает
значение
грамотности
для
возникновения
сов
ре-
2. Ibid. s.215.
3·
М.
Foucault. Technologien des Selbst//Technologien des Selbst. Herausgegeben von L.
Н.
Martin,
Н.
Gutman und
Р.
Н.
Hutton. Frankfurt
а.
М.,
1993. S. 26.
4· R.
Van
Dйlтen.
Die Entdeckung des Individuums. 1500-1800, Frankfurt
а.
М.,
1997· S. 9·
5·
См.:
д.
Лихачев.
Раздумья
о
России.
СПб.,
2001.
С.
43.
6.
Например,
см.:
Б.
Миронов.
Социальная
история
России
периода
империи
(хугп
-
начало
хх
в.).
Генезис
личности,
демократической
семьи.
гражданского
общества
и
правового
государ
ства.
В
2-Х
томах.
СПб.,
1999.
[308
]
Модели
личности
автора
в
автобиографии
и
дневнике
мениого
сознания,
то
это
позволяет
сде
лать
вполне
определенные
ВЫВОДЫ
при
менительно
К
русской
ситуации:
«Любая
деятельность
до
эпохи
Современности
осуществлялась
коллективно
-
труд,
праздно
вание,
даже
обучение,
лишь
новый
способ
чте
ния
и
письма
в
уединении
всегда
был
индивиду
альным
актом,
который
должен
осуществлять
ся
вне
традиционных
пространстве".
в
России
же
еще
в
начале
ХХ
века
о
по
добной
эмансипации
можно
было
гово
рить
лишь
в
весьма
ограниченных
пре
делах.
Неграмотность
делает
широкие
народные
слои
немыми
для
историка,
дневник
же
или
тем
более
автобиогра
фия
в
значительной
степени
остаются
привилегией
интеллигенции.
Поэтому
наше
знание
о
крестьянском
или
ран
непролетарском
самопонимании
в
зна
чительной
мере
ограничено
ВЗГЛЯДОМ
иэвнеэ.
Однако
именно
эта
ограничен
ность,
начиная
с
хтх
века,
делает
Рос
сию
привлекательной
для
внутриевро
пейских
дебатов
о
Современности:
в
за
висимости
от
тех
или
иных
взглядов
она
выступает
то
в
качестве
анахронизма,
то
в
качестве
пространства,
на
которое
проецировались
досовременные
утопии.
Россия
стала
пробным
камнем
для
глае
ною
грехопадения
Современности,
ког
да на
месте
общинности,
основанной
на
вере,
утверждается
секулярный
индиви-
дуальный
разум,
ответственный
за
само
го
себя.
Естественно,
что
особую
чувствитель
ность
к
подобным
эпохальным
разры
вам
развили,
прежде
всего,
консервато
ры,
известные
в
самой
России
как
славя
нофилы
первого
поколения.
В
1832
году,
В
год
смерти
Гёте,
в
разновременности
различных
моделей
личности
Киреев
ский
распознал
принципиально
новый
вызов,
сделанный
Европой.
В
своем
эссе
«Девятнадцатый
век»
(1832)
он
писал:
«Прежде
характер
времени
едва
чувствитель
но
переменялся
с
переменою
поколений:
наше
время
для
одного
поколения
меняло
характер
свой
уже
несколько
раз
<...>
Сравните
прежние
времена
с
настоящим;
раскройте
исторические
записки,
частные
письма,
романы
и
биографии
прошедших
веков:
везде
во всякое
время
найде
те
вы
людей
одного
времени.
При
всем
разноо
бразии
характеров,
положений
и
обстоятельств,
каждый
век
представляет
вам
один
общий
цвет
<...>
Но
взгляните
на
Европейское
общество
на
шего
времени:
не
разно
гласные
мнения
одного
века
найдете
в
нем,
нет!
вы
встретите
отголоски
нескольких
веков,
не
столько
противные
друг
к
другу,
сколько
разнородные
между
собою'>
9.
Киреевского
волнует
не
историческое
противоречие
как
таковое,
а
внутренняя
гетерогенность
своего
времени.
У
него
возникает
предчувствие
надвигающе
гося
аномического
общества
задолго
до
7. R.Van DUlmen. Die Entdeckung des Individuums. S.
121.
8.
Впрочем,
здесь
исследователям
удалось
обнаружить
много
удивительных
находок,
которые
частично
вошли
в
немецкоязычные
исследования.
Например,
см.: С.
Goehrke. Russischer Alltag.
Eine Geschichte in neun Zeitbildern. Band
1: Die Vormoderne; Band
2:
Auf dem Wegin die Moderne.
Ziirich,
2003.
9·
И.
Киреевский.
Девятнадцатый
век/
I
и.
Киреевский.
Полное
собрание
сочинений
в
двух
томах.
М.,
тчп.
С.
86.
[3°9
]
Райнер
Гольдт
того,
как
Эмиль
Дюркгейм
ввел
это по
нятие
в
социологию.
Эта
проблема
уже
не
отпустит
его:
среди
оставленных
им
набросков
находится
проект,
в
котором
вновь
предпринимается
попытка
осмыс
лить
личность
и
общество
в
виде
синтеза:
«Задача:
Разрабатывание
общественного
самосознания».
Его
позднейшая
концеп
ция
целостной
личности,
направленная
против
гегелевского
понятия
отчужде
ния,
уже
в
момент
своего
возникнове
ния
была
такой
же
утопией,
как
и
<1СО
борность-
Хомякова,
искавшая
единства
во
множестве.
Год
смерти
Киреевского
(1856)
приобретает
почти
символическое
значение:
катастрофа
в
Крымской
войне
неизбежна,
реформы
Александра
II
так
же
откроют
страну
для ускорения
роста
в
эпоху
железных
дорог
и бирж,
как
и
со
знание
индивида
для
одновременного
су
ществования
конкурирующих
проектов
личности.
Поэтому
фобия
к
железным
дорогам
у
Обломова
и
Левина
означает
для
их
создателей
Гончарова
и Толстого
нечто
большее,
чем
причудливую
идио
синкразию.
За
озабоченностью
Обломо
ва
тем,
как
бы
имение
его
предков
и
тем
самым
мир
его
детства
не
оказались
при
соединены
к
сети
железных
дорог,
стоит
вполне
обоснованный
страх
перед
некон
тролируемым,
повсеместным
вторжени
ем
современного
мира
в то
Я,
что
уже
для
поколения
рубежа
веков
перестало
быть
объективируемой
величиной:
«<...>
знания
и
убеждения
людей
крайне
лож
ны,
обманчивы,
ибо
основываются
по
боль-
шей
части
на
наблюдениях
за
своим
я
и
при
менении
найденного
к
другим,
тогда
как
я-то
ведь
у
каждого
различноь!",
записывает
молодой
Леонид
Андреев
30
сентября
1891
года.
Тем
самым
Современность,
в
кото
рую
Россия
окончательно
вступает
самое
позднее
с
реформами
60-Х
годов,
прово
дит
новый
водораздел.
При
этом
внешне
он
все
еще
проходит
вдоль
границы
меж
ду
конгруэнтностью
и
различием,
но
все
сильнее
борьба
переносится
на
то,
как
должно
происходить
развитие
личности:
в
открытости
и
синтезе
или
в
изоляции
и
дифференциации.
Открытость
целому
миру,
всеединству,
является
основопо
лагающей,
прежде
всего,
для
концепции
личности,
созданной
Владимиром
Соло
вьевым.
В
своем
трактате
«Смысл
любви»
он
понимает
аутентичную
индивидуаль
ность
в
качестве
отражения
всеединства:
«Смысл
человеческой
любви
вообще
есть
оправ
дание
и спасение
индивидуальности
через
жерт
ву
эгоизма
<...>
Утверждая
себя
вне
всего
дру
гого,
человек
тем
самым
лишает
смысла
свое
собственное
существование,
отнимает
у
себя
ис
тинное
содержание
жизни
и
превращает
свою
индивидуальность
в
пустую
формуьЧ.
Даже
спустя
сто
лет
подход
Соловьева
как
историческое
эхо отзовется
в
мему
арах
Дмитрия
Лихачева.
Вера
Лихачева
в
соответствие
между
Я
и
эпохой
и
выте
кающей
отсюда
ответственность
инди
вида
приводит
его
к
констатации:
10.
Л.
Андреев.
Дневник
1891-1892
гг.у
Публ,
Н.
Генераловой/
/Ежегодник
рукописного
отдела
Пушкинского
дома
на
1991
год.
СПб.,
1994.
С.
81-141,
здесь
цит.
с.
105.
п.
В.
С.
Соловьев.
Смысл
любви/
/
в. с.
Соловьев.
Сочинения
в
двух
томах.
а-е
издание.
Т.
2.
М.,
1990.
С·5
05,5
07·
[310
]
Модели
личности
автора
в
автобиографии
и
дневнике
(,Я
не
считаю
таким
уж
важным
мое
собствен
ное развитие -
развитие
моих
взглядов
и
ми
роощущения.
Важен
здесь
не я
своей
собствен
ной
персоной,
а
как
бы
некоторое
характер
ное
явление-!",
Подобные
отчетливо
выраженные
ав
тобиографические
самоопределения
интересно,
что
вместо
личности
Лиха
чев
употребляет
латинское
persona,-
ко
нечно
же,
следует
отличать
от
данностей
момента,
зафиксированных
в
дневнико
вых
записях.
При
этом
последние
могут
в
не
меньшей
мере
соответствовать
же
сту
эпохи.
Лихачевское
само-внесение
в
мир
имеет
мало
общего
с
тем
само
трансцендированием,
которым
-
вплоть
до
самоотчуждения
-
вдохновлялось
следующее
за
Соловьевым
поколение
Серебряного
века.
В
качестве
примера
здесь
может
быть
назван
Алексей
Ло
сев.
Его
юношеские
дневники
перепол
нены
метафорами
преодоления
преде
лов
самого
себя,
проекциями
на
различ
ные
эманации
идеала,
прежде
всего,
на
женскую
душу:
«Милая
Люся!
<...>
хочу
дышать
твоей
чистой
юной
душой,
рас
плыться
в
ней,
забыться
в
ней»,
-
запи
сывает
он ЗО
ноября
1912
года>.
В
июле
1914
года
музыка
для
него
есть
«средство
аабыватьсяь>;
но
именно
лишь
средство,
предварительная
ступень
к
подлинной,
ожидаемой
с
детства
жизни,
среда
транс
цендентного
существования,
подобно
душе
чистой
девушки:
«Да
И
зачем
мне
реальность?
<...>
О,
если
бы
жить
одной
мечтой
И
избавиться
от
этого
проклятого
тела
с
его
желудком
и
похотьюэ
Ч
(15·2.1914)·
Если
записи,
подобные
этим,
перевести
на
язык
известной
модели
трех
миров
Карла
Поппера,
то
они
будут
относить
ся
скорее
к
области
психических
диспо
зиций
(мир
2),
чем
к
когнитивным
со
держаниям
мышления
(мир
з),
фикси
руемых
посредством
автобиографии.
Пример
Лосева
показывает,
что
шаг
от
диспозиции
к
философской
теории
может
привести
к
значительному
пере
осмыслению
персональности.
Хотя
в
его
работе
«Жизнь»
(1941)
сохраняется
ди
хотомия
души
и
тела,
тем
не
менее,
он
не
определяет
человеческое
Я
ни
в
каче
стве
чего-то
неуничтожимого,
ни
в
каче
стве
нераздельного,
скорее
это
«элемен
тарная
социальная
клетка
великого
со
циального
организма»>.
В
один
ряд
с
соловьевской
парадиг
мой
всеединства
уже
вскоре
встает
пер
сонализм
Николая
Бердяева.
Хотя
его
образ
человека
также
остается
метафи
зически
фундированным,
он
при
этом
более
антиномичен,
чем
у
Соловьева,
и
потому
более
значим
для
европейской
мысли.
В
своей
автобиографии
под
про
граммным
названием
"Самопознание»
именно
тот
эгоизм,
что
решительно
от
вергался
Соловьевым,
Бердяев
возносит
до
элемента,
являющегося
конститутив-
12.
Д.
с.
Лихачев.
Воспоминания.
СПб.,
2000.
С.
8.
13·
А.
Ф.
Лосев.
Мне
было
19
лет.
Дневники.
Письма.
Проза.
М.,
1997·
С.
50.
14·
Там
же.
С.
134·
15·
Там
же.
С.
103.
16.
Там
же.
С.
268.
[3
II
]
Райкер
Гольдт
ным
для
образования
личности.
Впро
чем,
он
различает
эгоцентризм
и
«эго
изм
эащитительный»!".
Последний
по
могает
Я
противостоять
поглощающим
силам
общества
и истории:
(.История
не
щадит
человеческой
личности
и
даже
не
замечает
ee»18.
Эгоизм
есть
предикат
Я
как
эмбриональ
ной
стадии
личности,
обусловленной
на
следственностью
и
средой:
«Нужно
отличать
.я"
с
его
эгоистичностью
от
.личности"
.•
Я·
есть
первичная
данность,
и
оно
может
сделаться
ненавистным,
как
го
ворил Паскаль
.•
Личность"
же
есть
качествен
ное
достижение.
В
моем
.я"
есть
многое
не
от меня.
В
этом
сложность
и
запутанность
моей
судьбыь!".
Уже
теперь
становится
понятно,
что
мо
дели
личности
являются
не
только
ре
зультатом,
но и
органоном
технологий
производства
самого
себя.
Превращая
простое
наличное
бытие
(Dasein)
в
осо
знанное,
воспринятое
в
качестве
осмыс
ленного
и
автономного,
определенное
бытие
(Sosein),
они
по-прежнему
явля
ются
следствием
той
метафизической
ситуации
оправдания,
что
испокон
ве
ков
являл
ась
крестной
матерью
авто
биографического
письма.
Так,
уже
авто
биография
сожженного
за
раскольниче
ство
протопопа
Аввакума
(1621-1682),
написанная
им
в
Пустозерской
тюрь
ме
в
1672-1673
годах,
начинается
с
ука
зания
на
то,
что
к
описанию
жизни
его
побудил
собственный
исповедник,
ста
рец
Епифаний.
На
протяжении
веков
эта
традиция
заботы
о
себе,
ни
в
коем
случае
не
ограниченная
пиетизмом,
сохраняет
ся
в
немногих
аутентичных,
т.
е.
не
пред
назначенных
для
церковного
наставле
ния
дневниках
православных
священ
ников.
Под
заголовком
«Что
такое
я»
начинает
свой
дневник
в
1830
году
сту
дент
богословия
и
будущий
профессор
Московской
Духовной
Академии
Алек
сандр
Васильевич
Горский:
«Цель
сей
записки
есть
усугубление
внима
ния
к
самому
себе
и
наблюдения
за
собою
как
во
всех
отношениях,
так
в
особенности
со
сто
роны
нравственнойь
ё".
Данный
топос,
возрожденный
к
жизни
Руссо,
пережил
все
попытки
секуляри
зации.
Сравнение
с
длинными
каталога
ми
возложенных
на
самого
себя
обяза
тельств
и
обязанностей,
встречающихся
в
юношеских
дневниках
Толстого,
в
не
которой
степени
отражает
эту
изначаль
но
религиозную
ситуацию
оправдания.
Даже
вольнодумец
Александр
Герцен
в
предисловии
к
своим
мемуарам
«Бы
лое
и
думы>,
будет
говорить
об
«испове
диь.
Ему
будут
подражать Лев
Толстой
и
Леонтьев,
по
крайней
мере,
в
том,
что
касается
заголовка.
17.
Н.
А.
Бердяев.
Самопознание.
Л.,
1991.
С.
40.
В другом
месте
Бердяев
называет
себя
«слабо
социа-
лиэированным»,
даже
«асоциальным.
характером.
Там
же.
С.
53·
18.
Там
же.
С.23.
19·
Там
же.
С.
51.
20.
Дневник
А.
В.
Горского.
С
примечаниями
прот,
С.
Смирнова.
м.,
1885.
С.
1.
{3
12
]
Модели
личности
автора
в
автобиографии
и
дневнике
Определенный
пере
лом
маркирует
ся
тезисом
Бердяева
-
возникшим
есте
ственно
и
с
учетом
исторического
опы
та
1940
года
-
об
истории,
слепой
по
от
ношению
к
личности.
После
вхождения
в
Современность
автобиография
или
«автобиографические
практикиьч
нахо
дятся
в
новой
ситуации.
Как
пишет
Одо
Марквард,
лишенная
контекста
спасе
ния
действительность
сама
становится
подлинным
трибуналом,
«перед
кото
рым
люди
должны
оправдывать
себя
-
свою
идентичность
-
целиком;
ибо
те
перь
нет
ничего,
что
не
являлось
бы
этим
процессомь->,
Сходным
образом
Иосиф
Гессен
(1866-1943)
дает
своей
автобиографии
1937
года
«В
двух
веках»
подзаголовок
«Жизненный
отчеть.
Элементарные
структуры
персональ
ности
остаются
незатронутыми
этим.
Если
рассматривать,
прежде
всего,
пер
вичный
уровень
их
возникновения
в
ав
тобиографии,
выход
из
неясного
мира
образов
пробуждающегося
сознания
или
-
как
в
«Котике
Летаеве-
Андрея
Белого
-
даже
предродового
воспоми
нания,
то
он
остается
связанным
с
соз
данием
пространственно-временной
си
стемы
координат.
Владимир
Набоков
признает
в
качестве
основного
признака
человеческого
становления
лишь
созна-
ние
времени,
ведь
обезьяны и
бабочки
тоже
ориентируются
в
пространстве:
.я
вижу
пробуждение
самосознания,
как
че
реду
вспышек
с
уменьшающимися
промежут
ками
<...>
и открытие, что я
-
я, а
мои
родите
ли
-
они,
было
непосредственно
связано
с
по
нятием
об
отношении
их
возраста
к
моему
<...>
Филегенически
же,
в
первом
человеке
осозна
ние
себя не
могло
не
совпасть
с
зарождением
чувства
времениь-".
И
все
же
прафеномен
персональности
чаще
всего
вызывается
именно
про
странственными
метафорами
или
ас
социациями.
Чем
для
маленького
На
бокова
были
его
игры
в
прятки,
тем
за
столетие
до
этого
для
Сергея
Аксако
ва
было
безопасное
пространство
каре
ты,
куда
он
забирался
даже
тогда,
ког
да
лошади
не
были
запряжены
и
когда
не
ожидалось
никакого
выезда.
Изыма
ние
из
кареты
на
лоно
природы
задолго
до
Фрейда
ясно
маркирует
второе
рож
дение -
выздоровление
после
длитель
ной
болезни
и
вступление
в
свободную
жизнь.
Только
что
отметивший
деся
тилетие
рассказчик
<!Детства»
Толсто
го
встречает
читателя
в
уютной
крова
ти
своей
детской
комнаты,
откуда
его
вызывает
назойливый
голос
домашнего
21.
Это
понятие
позволяет
задействовать
в
дискуссии
относительно
личности
смежные
виды
тек
стов,
особенно
дневники.
См.
недавно
вышедшую
работу:].
Hellbeck.
Russiап
Autobiographica\
Practice/
/].
Hellbeck,
К.
Heller, (Hrsg.): Autobiographical Practices
iп
Russia - Autobiographische
Ргаktikеп
iп
Russ\апd.
Gбttiпgеп,
2004.
S.
279-298.
Помимо
этого
теоретически
плодотворным
мне
также
представляется
термин
Ульриха
Шмида
«Я-проекть.
См.:
U.
Schтid.
Ichentwiirfe. Die
russische Autobiographie zwischen Avvakumund Gercen. Ziirich,
2000.
(Basler Studien zur
Ku\turgeschichte.
1.)
22.
О.
Marquard. Identitat - Autobiographie - Verantwortung (ein Annaherungsversuch)/
/0.
Marquard,
К.
Stierle (Hrsg.): Identitat. Miinchen,
1979
(Poetik und Hermeneutik.
УШ).
S.
690-699,
здесь
цит.
с.693·
23·
В.
Набоков.
Другие
берега/
/
В.
Набоков.
Собрание
сочинений
в
4-Х
томах.
Т.
IY.
М.,
1990.
С.
1з6.
[313 ]
Райкер
Гольдm
учителя
немца
Карла
Ивановича.
Котик
Летаев
Андрея
Белого
тоже
описыва
ет
постепенное
расширение
космоса
ре
бенка
от
детской
комнаты
до
коридора
и,
наконец,
до
всего
громадного
и
угрожа
ющего
мира
квартиры.
А
что
если
больше
нет
никакой
защит
ной
оболочки,
если
культура
пытается
обойтись
без
приватного
пространства,
как
Вальтер
Беньямин
уже
в
1926
году
записывает
в
своем
Московском
днев
нике?
Русские
автобиографии
советско
го
времени,
написанные
без
оглядки
на
цензуру,
нередко
перепрыгивают
пер
вые
детские
ощущения
и оставляют
соб
ственное
и
читательское
Я
один
на
один
с
ключевыми
событиями
хх
века:
аре
стом,
депортацией,
бегством.
Олег
Вол
ков
начинает
воспоминания
о
своей
жиз
ни
непосредственно
с
тюремной
камеры
как места
некой
анти-инициации.
После
первого
описания
следует:
«Эта
оголенность
предметов
под
постоянным
сильным
освещением
рождает
обостренные
представления.
Рассудок
отбрасывает
прочь
затеняющие.
смягчающие
покровы.
и
на
корот
кие
мгновения
прозреваешь
все
вокруг
и
свою
судьбу
безнадежно
трезвыми
очамиьЗ".
в
ХХ
веке
не
только
в
Советском
Союзе
топос
монашеской
кельи превращается
в
мемуарной
литературе
в
темницу,
ко
торая
сталкивает
автора-субъекта
с
са
мим
собой
и
собственным
предназначе
нием.
В
лагере,
пересылочной
тюрьме
и
одиночной
камере
кристаллизируется
персональность
целого
поколения,
кото
рую
за
него
формулирует
Стал
кер
в
од-
24·
О.
Волков.
Погружение
во
тьму.
м
..
2000.
с.
гг,
25·
С.
Франк.
Смысл
жизни.
Брюссель.
1976.
С.
гг.
ноименном
классическом
фильме
Тар
ковского:
«Мне
везде
тюрьма».
В
одном
из
своих
последних
эссе
«Тпе
Writer in
Рпвоп»
Иосиф
Бродский
даже
возвел
тю
ремную
камеру
до
синонима
человече
ского
существования
в
ХХ
веке.
Параллелью
этому
является
бездо
мность
эмигранта.
Положение
апатрида
в
Берлине
Семен
Франк
облекает
в
по
разительно
схожую
метафорику
экзи
стенциальной
наготы,
утраты
иллюзий
и
обостренного
восприятия:
«Происшедшее
ужасающее
потрясение
и
разру
шение
всей
нашей
общественной
жизни
при
несла
нам
<...>
одно
ценнейшее
<...>
благо:
оно
обнажило
перед
нами
жизнь,
как
она
есть
на
самом
деле~25.
в
другом
месте
Франк
говорит
о
nокрове
(подобно
Волкову),
который
теперь
со
рван
с
жизни.
Конечно,
тюрьма
как
ме
сто
жесточайшего
столкновения
с
самим
собой
является
классическим
философ
ским
топосом
от
Боэция
до
Достоевского,
и
все
же
в
ХХ
веке
он
впервые
приобре
тает
экзистенциальную
непосредствен
ность,
известную
и
немецкому
читателю
от
Хаусхофера
и
до
Примо
Леви.
Мотив
защищающей
кожи
становит
ся
в
позитивном
смысле
важным
для
ла
герного
заключенного,
для
которого
она
оказывается
метафорой
бердяевского
«защитительного
эгоизма».
Павел
Фло
ренский,
находясь
в
печально
извест
ном
лагере
слон
на
Соловках,
выража
ет
шифры
отказа
и
сопротивления
по
средством
своего
естественнонаучного
и
философского
образования.
Таковым
[314 ]
Модели
личности
автора
в
автобиографии
и
дневнике
является
невидимая
метафора
«обо
лочка».
«Оболочка»
противостоит
тен
денциям
распада
личности>.
Связав
ее
с
различными
контекстами и
тем
самым
сделав
еще
более
универсальной,
Фло
ренский
объясняет
своим
детям
значе
ние и
функцию
оболочки
в
живой
и
не
живой
природе
и,
наконец,
в
поэтике.
В
письме
своей
дочери
Ольге
от
5
де
кабря
1935
года
он
даже
составляет
свое
образную
рекомендацию
для
чтения:
«Строение
растительных
тканей
дает
бесчис
ленные
темы
для
размышления
и
для
подра
жания».
И
сразу
после
этого:
«Всё
живое.
что
бы
существовать
должно
прежде
всего
изолиро
вать
себя
от
среды.
т. е.
окружить
пространство
своего
тела
оболочкой,
которая
непроницаема
для
всех
сторонних
воздействийэ?".
Феномен
различных
оболочек
в
природе
и
их
функций
в
качестве
«изоляторовэ-"
продолжает
занимать
Флоренского.
В
ян-
варе 19з6
года,
обращаясь
к
своему
сыну
Кириллу,
он
возвращается
к
этой
теме:
«Обрати
внимание,
оболочка
есть
начало
обосо
бления
даже
неживой
природы;
каждая
капель
ка,
кристаллик,
тельце
обязательно
покрыты
кожицей
поверхностн[ого] слоя
<...
>,,29.
Характерным
для
мысли
Флоренско
го
образом
круг
замыкается
посред
ством
переноса
природных
закономер
ностей
в
эстетику.
В
своих
литератур
ных
разборах,
чаще
сего
адресованных
дочери
Ольге,
он
неустанно
предупре
ждает
об
эмфатической
безграничности
формообразования:
«Мастер
-
тот,
кто
умеет
вводить
себя
в
рам
ки,
а
в
беспредельность
устремляется
лишь
хаось?".
Формообразование
в
более
глубоком
смысле
слова
никогда
не
является
слу-
26.
Ту
же
самую
метафору
применяет
Бердяев
в
воспоминаниях
о
своей
жизни,
когда
пишет:
«Я
МОГ
писать,
когда
<...>
было
очень
неблагополучно,
когда
происходила
бомбардировка
<...>
Обо
лочки
моей
души
<...>
могли
вибрировать,
я
мог
испытывать
состояние
растерянности.
Но
дух
мой
остался
свободным»
(Н.
А.
Бердяев.
Самопознание.
С.
218).
П.
Леви
также
подчеркивает
жизненную
важность
и
заслуживающую
«подробного
изучения"
способности
человека
«даже
В
откровенно
отчаянных
ситуациях
создавать
для
себя
укромное
местечко.
уходить
в
себя,
возводить
вокруг
себя
тонкую
защитную
стену
ь,
См.:
Р.
Levi. 1stdas ein Mensch? Ein autobiogra-
phischer Bericht. Miinchen. 1992. S.65.
27.
П.
Флоренский.
Письма
с
Дальнего
Востока
и
Соловков.'
/
п.
Флоренский.
Сочинения
в
четырех
томах.
Т.
IУ.
М.,
1998.
С.
334.
28.
Там
же.
29·
Там
же.
С.
357.
30.
Там
же.
С.
623.
Как
всегда
у
Флоренского,
даже
этот
неоднократно
выраженный
эстетический
постулат
содержит
этическую
или
психологическую
подоплеку.
4-5
июля
19з6
года
после
длин
ного,
опирающеrося
в
т.
ч.
И
на
Гёте,
экскурса
о
необходимости
строгого
композиционного
самоограничения
он
признается:
«в
себе
я
боролся
всю
жизнь
с
безграничностью,
и
кажется
безуспешно,
в
этом
моя
слабость"
(Там
же.
С.
501).
В
соответствии
с
этим
следует
считать
до
стоверной
поразительную
запись
Бердяева
о
том,
что
Флоренский
«как-то
сказал
В
минуту
откровенности,
что
борется
с
собственной
безграничной
дионисической
стихией.
(Н.
А.
Бердя
ев.
Самопознание.
С.
160).
[315]
Райкер
Гольдт
чайностью
или
условностью
(в
системе
ценностей
Флоренского
это
отрицатель
ная
величина,
эквивалентная
случайно
сти).
В
поэтике
граница
также
являет
ся
символом
сопротивления
биологиче
скому,
энергетическому
и
культурному
уравниванию:
«<...>
второй
принцип
термодинамики
(в
углу
бленном
толковании)
сводится
к
тому,
что
есте
ственно,
т. е.
вне
культуры,
вне
деятельности
разума и
жизни,
нисшее
вытесняет
высшее <...>
Лишь
установкою
культурных
барьеров
мож
но
бороться
против
этого
разложения
в
миро
вом
процессеьЧ.
Подрывной
характер
этой
мысли
стано
вится
полностью
очевидным
лишь
в
ее
противопоставлении
официальной
про
паганде.
Иконография
последней,
нао
борот,
восхваляла
слом
(индивидуаль
ных)
границ,
что
с
огромной
силой
убеж
дения
было
инсценировано
в
1929
году
в
первых
кадрах
эпоса
Эйзенштейна
«Старое
И новое
(генеральная
линия)»,
посвященного
коллективизации.
Однако
какое
пространство
вообще
оставляло
тоталитарное
государство
для
формирования
персональности?
Какие
свидетельства
скрываются
в
автобио
графическом
письме?
Имеет
смысл
про
следить
этот
феномен
на
примере
особо-
го
случая:
еврейского
самоопределения
как
опыта,
имеющего
важнейшее
значе
ние
для
русской
культуры
хх
века.
Хотя
Февральская
революция
1917
года
при
несла
евреям
Российской
империи
дол
гожданное
освобождение,
однако
уже
после
большевистского
переворота
вы
бор
модели
идентичности
-
от
религи
озной
традиции
до
сионизма
-
сужается
до
русской
вариации
социализма.
Есте
ственно,
при
этом
нельзя
не
указать
на
несомненную
проблематичность
легко
весно
постулируемой
еврейской
иден
тичности
или
персональности
вне
рели
гиозного
контекста;
сэр
Эрнст
Гомбрих
относится
к
наиболее
ярким
критикам
подобного
конструктам.
Восточноевро
пейское
видение,
напротив,
опирается
на
иную
традицию.
Львов-Рогачевский
в
своем
основополагающем
труде
о
русоко-еврейской
литературе
(1922)-
не
в
последнюю
очередь
ссылаясь
на
Си
мона
Дубнова
-
исходит
из
существова
ния
самостоятельной
еврейской
куль
туры
даже
тогда,
когда
она
выражает
себя
посредством
чужого
языка:
Май
монид
писал
по-арабски,
Мендельсон
по-немецки.
Тогда
почему
современные
авторы,
связанные
с
еврейской
культу
рой,
не
могут
писать
по-русски>
Язык
всегда
был
лишь
органоном
духовного
творчества».
31.
П.
Флоренский.
Письма
с
Дальнего
Востока
и
Соловков.
С.
460.
Подробнее
о
лагерных
письмах
Флоренского
см.:
R. Goldt. Technologien des Selbst in der Lagerkorrespondenz Pavel
Florenskijs/
/
N. Franz,
М.
Hageтeister,
Р.
Наnеу
(Hrsg.): Pavel F10renskij - Tradition und Moderne. Frankfurt
а.
М.
et al., 2001. S.
319-339.
32.
Гомбрих
прямо
отклоняет
присутствующее
здесь
понятие
еврейской
идентичности,
видя
в
нем
или
антисемитский,
или
сионистский
конструкт.
См.:
Е.
Goтbrich.
)i.idische Identitiit und
ji.idisches Schicksal. Ein Diskussionsbeitrag. Wien,
1997· S.45.
33.
См.:
В.
Львов-Рогачевский.
Русско-еврейская
литература.
С
вводной
статьей
Б.
Горева
.Русская
литература
и
еврею>.
М.,
1922.
С.
48
и
след.
[316
]