Петрухин В.Я., Аверинцев С.С., Живов В.М., Лихачев Д.С., и др. Из истории русской культуры. Том I (Древняя Русь)

Подождите немного. Документ загружается.

аккомпанируют плясуньям в платьях с длинными, до пят рукавами, с питьевыми чашами или

кубками в руках. Такие оргии, осуждаемые церковью, могли происходить при княжеских дворах.

На золотой диадеме из

Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994. С. 109.

22- 24

678

Сахновки Александр Македонский возносится к небу в корзине, запряженной грифонами. Весь

этот мир отвечает стремлению средневекового человека к сказочному, чудесному, праздничному,

к легендарным сказаниям и притчам. В изделиях златокузнецов религиозно ценное содержание

сочетается со знаками-символами силы светской власти, ее мудрости.

Древнерусские ювелиры обладали особой мобильностью. Отсюда несомненное влияние киево-

черниговских мастеров на художественное ремесло Владимиро-Суздальского и Рязанского

княжеств. Владимирские резчики, без сомнения, были знакомы с изображениями металлического

убора: со второй половины XII в. единый стиль стал достоянием и ювелиров, и каменосечцев.

Как и кузнецов, мастеров золотых дел считали на Руси хранителями эзотерических знаний,

поощряемых Богом. В действительности в их деятельности прослеживается и стремление к

открытости (отсюда однотипность предметов, общность технических приемов), и вместе с тем

желание сохранить свои секреты, создать шедевр («образцовый продукт»), в котором творец видел

частицу самого себя. Именно у кузнецов, литейщиков и ювелиров особенно велик объем

эмпирических знаний в области прикладной химии и физики. Так, русские мастера по эмали

умели добиваться температур от 1000 до 1200 градусов. В средневековье статус ремесленника

зависел от отношения к изготовляемым им вещам. Вещь, служащая только практическим целям,

занимала в культурном коде место низшей ценности, в отличие от вещи, несущей религиозно

(символически) постигаемое содержание или служащей знаком власти, святости, силы, мудрости

(княжеские регалии). Мастера по золоту и серебру—образованные люди, владевшие языком

символических толковании. Эти «хитрецы» знали, что золото означает стихию божественного

света и служит знаком княжеского достоинства, им была доступна магия чисел. Уникальные

произведения мастера иногда подписывали (кратиры Бра-тилы-Флора и его ученика Косты, крест

работы Лазаря Богши). На кратирах резные надписи помещены на днищах, на кресте— мелкими

буквами в самом низу и носят молитвенный благопожелательный характер

. Их смысл — не

увековечивание памяти индивида-личности, а обращенная к Богу мольба: ведь именно

Всевышний—создатель формы прекрасного изделия, а мастер только верно воспроизвел ее.

Три важных преимущества сопровождают процесс урбанизации: поглощение городом

ремесленников из сельских поселений, появление городских мастеров, которые по мере развития

рынка все более специализируются (становятся монополистами каждый в узкой области), наконец,

усиление роли купцов-гостей, которые торгуют с дальними странами. В городе сосуществуют две

группы ремесленников: работающих за вознаграждение на заказчика-потребителя, являющегося и

поставщиком сырого материала, и удовлетворяющих массовый спрос горожан и сельских

жителей. Продукт труда слагается из собственного материала ремесленника и его рабочей силы и

продается за определенную цену. Ремесленник превращается в продавца, сбывая свой товар

отдельным лицам или продавая оптом торговцам, разносящим его по близлежащим весям. Но, как

правило, главную роль в товарообмене играет городской рынок («Город есть рыночное

поселение». — М. Вебер)—

Медынцева А. А. Подписные шедевры древнерусского ремесла. М., 1991.

679

тот узел, где сплетаются два важных для города качества сельской округи — как района сбыта

ремесленных изделий и как поставщика предметов питания. «Гостьба»—торжище, собиравшееся

по пятницам. В этот день торг—не только экономический, но социально-политический центр—

становился средоточием общественной жизни, местом общения: там обменивались информацией,

обсуждая последние события, новости, вопросы «текущей политики», совершали всевозможные

сделки. Шумное и многолюдное торжище могло мгновенно превратиться в вечевую сходку.

Налицо качественная иерархия труда среди ремесленников. Мастера высокого класса трудятся с

великим тщанием и любовью для конкретного человека, с которым лично знакомы, другие же

производят в большом количестве утилитарные и однообразные вещи. Вертикальная мобильность,

которая порождала конкуренцию, борьбу за более высокое влияние, чужда древнерусскому

ремеслу. Между обеими категориями существовали промежуточные. Городское ремесло

отличалось от деревенского, где господствовало натуральное хозяйство, тем, что включало все

отрасли производства, возможные в русском средневековье, и специалистов разной квалификации.

Если даже городской ремесленник отдавал часть времени выпасу скота, полевым работам, рыбной

ловле или бортничеству, он оставался прежде всего профессионалом— кузнецом, плотником,

ткачом. Город производит продукцию руками свободных специализированных мастеров. С

течением времени эта специализация становится все более дробной. Профессиональное становле-

ние происходило обычно в семейной группе; семья—коллектив, связанный совместным

производством, а не только родственными узами. В идеале русские «ремьствьники» стремились

добыть не более того, что необходимо для поддержания привычного образа жизни, не стремясь к

прибыли, дабы в их дух «не проникло зло стяжания и корыстолюбия» (из трактата Теофила, на-

чало XII в.).

С конца первой трети XII в. ремесленники приступают к выпуску серийной продукции,

рассчитанной на широкий сбыт. Это достигается за счет упрощения технологических приемов

(например, применение имитационных литейных форм). Если в XI в. киевские стеклоделы

изготовляли из стекла почти все виды изделий: смальту, посуду, оконные стекла, бусы, перстни, то

с середины XII в. в пределах одной профессии возникает узкая специализация: появляются

мастерские по производству только стеклянных браслетов. В Старой Рязани открыты усадьба

гребенника, который вырезал костяные гребни одного типа, и усадьба бронзолитейщика—

специалиста по отливке одинаковых нательных крестиков (первая треть XIII в.). Мастеров

начинают именовать не по применяемой технике, а по выпускаемым изделиям. «И мастере всяции,

бежаху ис татар седелницы, и лучницы, и тулницы, и кузнеце железу, и меди, и сребру» (Галицко-

Волынская летопись, 1259 г.). Летописи упоминают следующие специальности: щитник,

кожевник, котельник, опон-ник (мастер, занимавшийся определенным видом ткачества),

гвоздочник. От кожевенного отделилось сапожное ремесло. Налицо расслоение среди кузнецов,

особенно оружейников: шлемники, бронники, стрельники, замочники, серповики-косники,

секирники-топорники, ножовщики, булавочники, изготовлявшие украшения, уздники,

выделывавшие конскую сбрую, кузнецы, мастерившие весы.

680

Как свидетельствует археология, профессионального зонирования территории города практически

не существовало. В каждом конце или улице обитали одновременно представители разных

общественных слоев, которых могли объединять родственные узы, соседская круговая порука или

отношения личной зависимости. Домонгольские центры не походили на западноевропейские

города позднего средневековья с четко выраженными кварталами ремесленников или русский

город XVI—XVII вв. с его ремесленными слободами. В Новгороде название «Гончарский конец»

впервые упоминается в летописи под 1360 г., название местности «Кожевники» появилось не

ранее XIV—XV вв. Отметим, что в небольшом французском городе специализация кварталов

отмечена только накануне Революции

Среди ремесленников на Руси не могло сложиться корпоративного самосознания, ибо оно

неотделимо от борьбы за коммунальные вольности против сеньоров. Как в городах Южной

Франции, в большинстве городов Скандинавии и в ряде других стран Европы, а также в Византии,

на Руси не возникли влиятельные цеховые организации, а господствовало свободное ремесло, не

объединенное в особые союзы. Как в Западной Европе, так и на Руси преобладали маленькие

мастерские, в которых могли работать 1—2 человека.

При сравнении жизни «середнего» и «молодшего» горожанина, в частности, ремесленника и

торговца, с жизнью крестьянина, очевидно, что обитатель города меньше связан с природой, чем

сельский житель. Магическое воздействие на земледельческие циклы не могло иметь для него

такого же значения, а условия экономического существования более рациональны, т. е. связаны с

необходимостью расчетов и постановки конкретных целей. В XII— XIII вв. с распространением

берестяных грамот текст десакрализуется. Письмо приобретает обыденный характер, становится

более беглым. Среди разнообразных голосов, пробившихся к нам сквозь толщу веков, сквозит де-

ловитость, расчетливость, даже прижимистость. Для массива документов XI — первой половины

XIII в. характерны сюжеты, связанные со сбором государственных податей и с ростовщичеством;

фиксирующие межгородские контакты Новгорода. Несмотря на несомненную религиозность

автора грамоты № 238 (кон. XI—серед, 10-х годов XII в.), она содержит угрозу вызова на Божий

суд — испытание водой. Магия в городах сохранялась на бытовом уровне. Эмоциональным

любовным посланием, написанным женщиной, является грамота № 752 (1080-е—1100-е годы). О

скромном имуществе рядовых горожан дает представление грамота № 384 (XII в.): «От Стойнега к

матери. Вот что я дал (или: обязался дать) Савве: 5 кун, вожжи полотняные, две ложки, два ножа,

точильный камень, вожжи оленьи, 28 (штук)». Грамота мальчика Онфима № 207 (20—30-е годы

XIII в.) содержит упражнения для обучения грамоте по Псалтыри

. Неоднократны находки

записанных на бересте азбук, служивших образцами для обучения чтению и письму. Хотя

большинство граффити на стенах храмов оставлены клиром, переписчиками-каллиграфами,

дружинниками, боярами, художниками и строителями, а надписи светского содержания в

основном уничтожены церковными властя-

Броделъ Ф. Что такое Франция? Кн. I: Пространство и история. М., 1994. С. 197, 198.

Зализняк А. А. Древненовгородский диалект. М., 1995. С. 229, 234, 274, 387.

681

ми, чудом выявлено (в Софии Новгородской) несколько фольклорных текстов XI—XII вв.,

вероятно, начертанных простыми прихожанами. Одну из них А. А. Медынцева реконструировала

как запись поговорки: «Как сидят пироги в печи, так и гридьба в корабле», вторая—шуточная

детская песенка: «Перепелка парит в дубраве, поставила кашу, поставила пироги, туда иди». В том

же храме—редкий образец древнерусского юмора (палеогр. XI—XII вв.): «Яким стоя уснет, а рта

и о камень не расшибет» (т. е. не раскроет)

Поскольку многие мелкие и средние ремесленники и торговцы не владели грамотой и только

недавно переселились в города, их религиозная потребность находила выражение в назидательной

легенде, связанной с внутренними переживаниями, в устном изложении литературных

произведений (первый письменный текст русской фольклорной поэмы, духовный стих, датируется

только XV в.). Сохранявшиеся до XX в. эпические песни (старины, былины), посвященные

подвигам богатырей, защищавших Русь от степных кочевников, пользовались успехом не только в

дружинной среде. Утонченная теологическая экзегеза в истолковании библейских текстов и

произведений искусства для широких слоев торгово-ремесленного населения была недоступна. Но

они смутно ощущали их потаенный сакральный смысл на уровне коллективного бессознательного.

С XI в. вместо пересекавших континенты на своих ладьях дружинников, совершавших

грабительские набеги на другие страны, а попутно занимавшихся и торговлей, образуется

социальная группа богатых и влиятельных купцов-гостей. С течением времени роль

профессиональных купцов, людей энергичных, предприимчивых и смелых, возрастает. Ввиду

опасности дальних путешествий их караваны сопровождались военными конвоями, но при случае

и сам купец брался за оружие. Часть гостей вела крупную торговлю между русскими землями-

княжениями (хлебом, солью; Новгород монополизировал внешнюю и внутреннюю торговлю

ценными мехами, на чем в значительной мере и зиждилось его благосостояние), другие—с

зарубежными государствами. В первую очередь они посещали Константинополь и причер-

номорские города (купцы-«гречники», плывшие из Киева по Днепру и вдоль западного побережья

Черного моря). Они же могли поддерживать контакты с Сирией, Палестиной, Египтом. К

купеческим «дружинам» присоединялись паломники в Царьград и Иерусалим. Другой путь,

манивший в страны Востока, проходил по Волге через Волжскую Булгарию, главный промежуточ-

ный торговый рынок на великой магистрали. Гости Новгорода и Смоленска ориентировались на

прибалтийский Запад и северо-запад. Новгородцы вели интенсивную торговлю с

западнославянскими землями (южно-балтийское побережье), со странами Северной Европы—

Данией, Швецией и Готландом, где имели свои дворы и церковь; с конца XII в. их активными

партнерами становятся немецкие купцы

. В 1229 г. Рига и северогерманские города заключили

торговый договор со Смоленском. Основные доходы новгородского боярства связаны с торговлей

пушным товаром, а не с вотчинным землевладением, поскольку Новгород сам нуждался в хлебе и

ввозил его.

Медынцева А. А. Древнерусские надписи... С. 91, 148, 149.

в9

Рыбина Е. А. Археологические очерки истории новгородской торговли X-

XIV вв. М., 1978

682

Образованные люди, много ездившие и знавшие, владевшие иностранными языками, пользовались

княжеской защитой, принимая участие и в политических делах, выполняя дипломатические

поручения. Они представляли для княжеско-дружинных верхов необычайную ценность: платили

пошлины, таможенные сборы, но главное—служили поставщиками шелков, пряностей, вина,

драгоценных камней, ювелирных изделий и других предметов роскоши. Заморские гости—

желанные участники княжеских пиров, где они повествовали о землях незнаемых, причудливо

смешивая реальное и баснословное. Их фантастические рассказы открывали новые горизонты:

оказывается, где-то на Востоке живут диковинные народы и необычайные животные,

произрастают невиданные растения. Через посредство купцов на Русь попадали произведения

художественного ремесла Евразии, вдохновлявшие местных мастеров.

Иногда сами бояре непосредственно связаны с торговлей. В полностью раскопанном «доме

воеводы» (Старая Рязань) открыта каморка, в которой найдено более тысячи стеклянных

браслетов, по преимуществу киевского производства. Возможно, какой-то член семьи скупил

оптовую партию украшений для последующей перепродажи (собственных мастерских в Рязани не

обнаружено). При раскопках в Киеве расчищен подклет купеческого дома, где в византийской

амфоре хранилось около 1500 бус из горного хрусталя и аметиста—импорт из ближневосточных

стран. В том же помещении найдены свинцовые гирьки и чашечка от весов. Крупные купцы

входили в самый привилегированный слой общества, но разорившись, могли стать бедняками,

наподобие «гостебников» и коробейников — разносчиков мелочных товаров—бус, лент, тесьмы

— на большие расстояния. Не массы со своими повседневными потребностями были

заинтересованы в международном обмене, а влиятельные властные слои. Рост имущественного

неравенства — следствие преуспеяния дальней торговли. В «безмонетный период» на Руси XII—

XIII вв. в торговых операциях господствовали меновые, а не денежные отношения (возможно, в

роли мелких денег применяли связки беличьих шкурок).

Благодаря «гостьбе»—заморской торговле,—древнерусская цивилизация воспринимала ценности,

которые предлагали ей соседние или далекие цивилизации, и распространяла собственные

достижения за свои пределы. Она вела к созданию известного единства, тогда как остальные

факторы, особенно конфессиональные различия, напротив, способствовали размежеванию.

Древнерусские гости ездили в другие города и страны, встречались с людьми иной культуры. При

их посредничестве происходило взаимодействие между государствами Европы, между

европейскими и иными цивилизациями. У купца вырабатывалась более гибкая система ценностей;

его ум был открыт разнообразным впечатлениям. Купечество внесло огромный вклад в русскую

культуру.

Средневековый купец—особый психологический тип. Его странствующий образ жизни и род

занятий предполагал относительно независимое индивидуализированное поведение. Отсюда

настороженное отношение церкви к торговле (не говоря уже о ростовщичестве). Не связанная с

сельским хозяйством, т. е. производительным трудом, она казалась предосудительной, связанной с

накоплением и стяжательством. Осуждение духовенством купцов,

683

ходящих «к поганым купля ради», однако, не могло повлиять на развитие торговых контактов.

Хотя купцы в ходе совместных экспедиций объединялись в товарищества для защиты общих

интересов, каждый вел операции на собственный страх и риск. Успех предпринимательской

деятельности купца зависел от его способностей, инициативы, расчетливости, знания мира, где он

вращался. Он приноравливался к разным обстоятельствам, противостоял неожиданным

опасностям. Купцов не покидал и «дух солидарности», особенно на чужеземных рынках.

Советские историки преуменьшали роль купечества в социальной структуре города, тогда как оно

было важным и влиятельным слоем населения. Вернее определить Новгород не как боярскую, а

как купеческую республику, подобную Венеции или Дубровнику. Великий Новгород — «не город,

а великое северное государство» (Г. П. Федотов), где, благодаря включению в систему

межконтинентальной торговли, сосредоточивалась огромная хозяйственная энергия,

общественная и культурная активность. Монопольное положение на днепровском торговом пути

определило возвышение Киева. Обособление крупных купцов, ведущих дальнюю торговлю, от

мелких торговцев— неотъемлемая черта средневекового города. Для защиты от превратностей

судьбы купцы нуждались в покровителе: святым патроном торговли и мореплавания считался

Николай Мирликийский.

Доказать существование купеческих гильдий в древнерусских городах, подобных

западноевропейским корпорациям с их статусами, не удается. Единственным примером служит

объединение новгородских купцов-вощников с патрональной церковью Иоанна на Опоках, так

называемое «Иванское сто». Специальный писаный устав этой формы корпорации появился

только к концу XIII в., но именно с этого времени «Иванское сто» перестало влиять на принятие

политических решений, не входя в состав правящей городской администрации. Такие купеческие

сотни представляли собой административные единицы княжеской власти, хотя решали

специфические задачи в области торговли и казенных сборов. Эти цели обеспечивали купцам

безопасность, общественную и хозяйственную выгоду, но «они, по мнению К. Геллера,—остались

без собственного гильдейского права, которое со временем в Западной Европе привело к

формированию городского права»

. Только в этой единственной известной историкам ассоциации

можно найти черты подражания балтийско-немецким гильдиям, которые также группировались

около храмов и имели своими почетными председателями князей. Материалы берестяных грамот

недостаточны, чтобы доказать существование новгородских купеческих корпораций

Пространная редакция Русской Правды обращена к нуждам торгового быта и права, упорядочивая

их и ставя в законные рамки.

В среде купцов постепенно складывается «арифметическая менталь-ность»—склонность и вкус к

счету, точности. Ведется деловая корреспонденция: внедрение письменности в делопроизводство

делает опоясанного мечом купчину «героического» дружинного периода более оседлым. «Купьце

™Мартышин О. В. Вольный Новгород. М., 1992. С. 122.

Черепнин В. Л. Новгородские берестяные грамоты как исторический источник. М., 1969. С. 316.

684

вячьшее» уже способны на спекуляции и борьбу за господство на рынке, лучше ориентировались

во времени и пространстве, новгородцы досконально знали статьи торговых договоров с Западом,

отстаивали свои права и в области уголовных дел, и при нарушении долговых обязательств.

Гостями овладела «мания счета»: для ведения деловой переписки необходимы умение

производить точные вычисления. Взаимоотношения с окружающими определялись

утилитаризмом, сознанием пользы. «У Ивана за землю девять гривен; возьми три с половиной

гривны (и) пятнадцать кадей овса... В низовье Сязи у Ярошевича (или: Ярошевичей) за два

берковца (по-видимому, соли) две гривны и десять кун. У Тушуевичей (?) гривна за соль и две

ногаты за черевную (непластаную) рыбу» (новгородская грамота № 219, конец XII — 1-я четверть

XIII в.). Часто встречаются долговые списки. Грамота №675 (40-е—начало 60-х годов XII в.)

свидетельствует о купеческих операциях большого размаха: они охватили Новгород, Киев,

Великие Луки, Суздаль. В грамоте № 105 (60-е—90-е годы XII в.) новгородец адресует послание в

свой город из Руси, под которой в ту эпоху понималась Киевская, Черниговская и Переяславская

земли. О недостатке хлеба или голоде в Новгороде напоминает грамота № 350 (2-я треть XIII в.):

«От Степана и от матери к Полюду. Пришли рж, продавши коня»

Купцы стремились дать образование своим детям, чтобы те могли эффективно вести дела. Не

исключено, что на Руси в XII—XIII вв. появились светские школы, в которых дети горожан

получали знания, необходимые для практической деятельности. Кругозор купца расширялся не

только благодаря посещению отдаленных земель, но и книжной начитанности. Постепенно

складываются целые купеческие и ремесленные «династии».

В идеале купец Средневековья должен обладать «доброй славой», честностью,

добропорядочностью, блюсти чувство меры. Представления купцов укладывались в русло

христианской веры («все счастье от Бога»): коммерческий успех в конечном счете зависит от

высших сил. Сознание неустойчивости и риска толкали его к поискам небесного заступничества, с

чем связаны пожертвования в пользу бедных. Купец испытывал «конфликт сознания»: его цель—

материальная прибыль; свидетельство успеха и достигнутого положения — нажитое имущество.

Но именно это приводит купца к расхождению с церковными заповедями, христианским

принципом нестяжания. Идеал отставал от реальной практики: взимание процентов,

спекулятивные операции, не совсем чистые сделки. Маятник колебался между жаждой обогаще-

ния и страхом перед вечным проклятием, заботами о спасении души. Отсюда—отказ от

продолжения торговой активности, посмертная раздача нажитых богатств, пожертвования на

богоугодные дела, постройка на свои средства церквей

". В Новгороде богатый гость Садко

поставил каменную церковь во имя Бориса и Глеба (XII в.), а купцы, ведущие заморскую

торговлю, построили собственный храм Параскевы Пятницы (1156).

Купечество отличалось особым самосознанием. «Воинским доблестям и импульсированной

аффектированное™ благородных он (купец) противопоставляет трезвый расчет и предвидение,

иррациональности— рациональ-

Зализняк А. А. Указ. соч. С. 265, 301, 363, 364, 390.

Гуревич А. А. Средневековый купец // Одиссей, 1990. М., 1990.

685

ность»

. С XII в. вместе с развитием торгового слоя богатый купец становится фигурой первого

плана, особым типом человеческой личности. Его деятельность, страдавшая от междоусобных

войн, разбойничьих нападений, стихийных бедствий, признается полезной, хотя и не располагает к

пророческой или этической религиозности. На первый план выступали беззастенчивое

стяжательство, культ экономии и крайний эгоизм, потребительское отношение к людям,

пренебрежение моральными заповедями. Возникла особая религиозность—неверие в собственное

спасение, но также «коммерциализация» отношений с Богом (пожертвования в пользу церкви,

филантропия).

Рост городов приводит к эмансипации времени. Если в деревне оно определяется природными,

аграрными циклами, а в раннесредневековых городах Запада контроль за временем оставался за

церковью и оно отмечалось боем колоколов, призывавших к службе, то для городских

ремесленников и купцов оно постепенно теряет ценностную наполненность и начинает пони-

маться как линейная протяженность жизненных процессов—«время купцов» (Ж. Ле Гофф).

Маргинальные группы. Низшие слои населения составляли существенную часть городского

общества, что закономерно в грозящем опасностями мире, где богатство легче потерять, чем

нажить. Эти слои не были четко разграничены, составляя многочисленные «переходные формы»,

но создавали особый психологический климат, влияя на общественные эмоции.

В лучшем положении оказывались люди, состоявшие при дворе князя или боярина и работающие

на господина—домашние рабы (низшие слуги)— холопы, челядины, обельные холопы, т. е.

полные рабы. Это все те обездоленные, которые «руками своими делахуть дело», «сь всякыимъ

сьмерени-емь». Челядь на Руси X—XII вв.—не просто рабы, а рабы-пленники. Холопы же

формировались из местного обнищавшего населения. Челядин—раб в безраздельной власти

господина, существо бесправное; а холоп, с одной стороны, лишен правоспособности, а с

другой—может быть свидетелем в суде, заключать сделки по торговле и кредиту

. Из зависимых

сплошь и рядом превращались в бесправных: из «робят», «хлопцев», «детских», «поробков»,

«чади» и «челяди» становились холопами. Некоторые из рабов владели имуществом, принимали

участие в торговых операциях или занимали должности приказчиков (тиунов) в хозяйственном

управлении. Многие благочестивые люди перед кончиной отпускали часть рабов на свободу или

завещали их церкви «по душе». Источниками рабства были плен, рождение от холопов, продажа в

неволю за некоторые преступления, долговая несостоятельность, женитьба на рабе, поступление в

домашнее услужение без договора. Рабынями торговали еще в конце XII в.: «Выменяй же мне

четыре колтка—из золотых колтков (ценой) по полугривне. А за тобой 12 кун из денег за рабыню;

(купи) же за эти деньги шлем...» (новгородская грамота № 335)

. В средневековом обществе рабы

воспринимались как домашние слуги—члены тес-

Там же. С. 129.

Фроямов И. Я. Киевская Русь. Очерки отечественной историографии. Л., 1990. С. 129—133.

Зализняк А. А. Указ. соч. С. 306.

686

ного кружка домочадцев, стоявшие на нижней ступени семейной иерархии. Как в Киевской, так и

в Московской Руси они не представляли собой значительного слоя населения. Иногда холопство

пополняло княжескую администрацию, находившуюся в руках тиунов—домовых управителей и

ратайных (земледельческих) старост, распоряжавшихся конюхами, поварами, дворны-ми слугами.

Интимная жизнь господ не была тайной для холопов, особенно, например, для кормильцев

(воспитателей) или лекарей.

«В господском дворе встречались и перемешивались со старым контингентом вечных холопов не

только смерды, покидавшие—волею или неволею—свои села и пепелища, но и свободные

городские элементы из опутанных ростовщическим капиталом купцов»

. С XII в.

распространяется практика освобождения холопов. А для некоторых лиц жизнь в холопах пред-

ставлялась заманчивой, поскольку обеспечивала покровительство перед лицом внешнего мира,

необходимое в условиях социальной неустойчивости: «Челядинство—рабство внешнего

происхождения, в отличие от холопства, зародившегося внутри общины»

К числу зависимых людей относились закупы — работники, которые отрабатывали ссуду,

полученную от хозяина-землевладельца. В случае неоплаты долга господин, возможно, продавал

их в обельные холопы.

К не нашедшим себя в жизни относились изгои—холопы, выкупившиеся или отпущенные на

волю, или разорившиеся свободные люди, калики перехожие— искатели Божьей правды. Это

свободные люди, выпавшие из своей социальной ниши, привычного состояния, оказавшиеся один

на один с внешним миром и вынужденные искать покровительства сильного. Изгой — человек,

изгнанный из своей среды—общины, города.

Суровая действительность заставляла стекаться в города нищих, увечных, больных. Отношение к

немощным, вдовам и сиротам — важный объект душеспасительной деятельности. В христианстве

понятие о подаянии считается обязательным как условие вечного блаженства, так что бедные и

калеки обретали внутри церкви значение своего рода особого «сословия». В древней Руси

нищенство считали не бременем для народа, а одним из средств его нравственного

совершенствования, ибо требовалось воспитать уменье и навык любить сирого человека: вера без

дел мертва. При монастырях и церквах устраивали пристанища для нищих, бродячих черноризцев

и странников— изначальных церковных людей. Русские писатели стали связывать убогих и

болезных с церквами, церковниками и монахами — в единых перечнях. В их высказываниях о

богатстве и бедности отражалась уверенность в задан-ности существующих отношений на вечные

времена.

Милостыня, помощь неимущим рассматривается как заслуга перед Богом. Призрение и посещение

недужных—необходимо для праведного мирянина, в особенности облеченного властью. Уже

Владимир Святославич «повеле всякому нищему и убогому приходити на дворъ княжь и взимати

всяку потребу, питье и яденье, и от скотьниць кунами» (ПВЛ, 992—996 гг.). Андрей Боголюбский

«кормитель бяшеть черньцемъ и черницамъ, и убогымъ, и всякому чину яко возлюбленыи отець

бяшеть, паче же милостынею бяше мило-

Романов Б. А. Люди и нравы древней Руси. Л., 1947. С. 62, 63, 71.

Фроянов И. Я. Древняя Русь... С. 247.

687

стивъ, слыша Господа глаголюща: Аще створите братьи меньший моей, то мне створисте»

(«Повесть об убиении Андрея Боголюбского»)

. Милость к «рабам» и «убогим», «хромцам» и

слепцам», которая отличает князей,— отнюдь не литературное клише. Подаяние—непременное

условие вечного блаженства. Простая чадь—мелкие торговцы, неквалифицированные ре-

месленники, наемные работники, скоморохи, городская голытьба, странники и юродивые, дети,

отданные родителями в полное холопство, так как не могли их прокормить во время голода, т. е.

слои, стоящие вне социальной иерархии или на нижней ее ступени, обладали своего рода

интеллектуализмом «париев»: они способны к несредственному восприятию высшего смысла ми-

роздания и не сдерживаемому материальными соображениями этическому евангельскому пафосу.

Высокая оценка нищества и бедности дана в русских духовных стихах, излюбленная тема

которых—безвинное страдание. В народном понимании спасение души — покаяние и милостыня

играют первостепенную роль.

Иностранцы в русских городах. Разными путями оказывали влияние на культурную жизнь

крупного города, подобного Новгороду или Киеву, группы иностранцев, придававших ему

атмосферу международного центра. Начало древнерусской цивилизации связано с принятием

христианства и усвоением связанных с ним элементов культуры во всех ее проявлениях. Их

заимствование и последующее распространение в неоднородном социальном и этническом

пространстве было делом времени. Главная роль в этой «культурной революции» принадлежит

Византии, главным образом Константинополю. Готовность общества к усвоению инородных

нововведений означала, что в нем вполне сложилась та социокультурная группа, которая смогла

стать их носителем, принять коренные перемены в менталитете, правовых нормах, образе жизни и

деятельности.

Автаркия—обособление страны, изоляция от международных связей — ведет к конечному упадку.

Напротив, открытость внешним влияниям, взаимодействие с другими народами — непременное

условие развития культуры. Древнерусская цивилизация в ее высших проявлениях уже с XI в.

располагала развитой системой письменности, права, художественной культуры, эстетики,

адаптировала приемлемые для церкви архаические традиции, не подрывавшие духовных основ

православия. Она обладала огромным творческим потенциалом, но, чтобы сохранить

жизнеспособность, оставалась открытой для добрососедских связей с другими народами и

государствами. Город дает возможность постоянно общаться местному населению с чужаками и

представителями иных этносов, социальных групп и иных культур — «чужеземцами», «немцами»,

прибывавшими на Русь по собственному почину или приглашению. «Чужое» высоко оценивали на

шкале культурных ценностей, но оно вызывало и психологическое недоверие, вызываемое

сознанием его инородности. Своеобразное сочетание ксенофобии и тяготения к иностранцам,

обладателям «потайных знаний», характерно для русской средневековой культуры (под термином

«немцы» понимали соседей, не говорящих на понятном славянам языке). В отличие от

монотонной жизни села, ради-

Памятники литературы древней Руси. XII век. С. 326.

688

кальные инновации в урбанистике с ее интеллектуальными, художественными и материальными

новшествами отчасти связаны с этнической пестротой.

В распространении восточного христианства на Руси ведущая роль принадлежала грекам. В

основе монументальной русской архитектуры и церковного изобразительного искусства лежала

константинопольская традиция, но ее элементы уже в XI в. составляли новые сочетания и по-

своему переоформлялись. Церковнославянский язык, воспитавший русский и в конце концов

слившийся с ним в новом литературном языке, в своем культурном словаре, словообразовании,

синтаксисе, стилистических возможностях—точный сколок с греческого языка, гораздо более

близкий к нему (не генетически, но по своей внутренней форме), чем романские языки к

латинскому. «Благочестие, благолепие, благоговение, благообразие, чистосердечие, милосердие,

целомудрие, умиление, — все это не только по-гречески сложенные слова, но и по-гречески

воспринятые образы жизни и мысли, ставшие сперва церковно, а потом и народно-русскими...» (В.

В. Вейдле). При сохранении духовной преемственности отпочковавшаяся цивилизация древней

Руси все более отходит от византийских прототипов под влиянием местных условий в иной

этнической среде. Кроме митрополита и его окружения, в Киеве должны были существовать

сильные греческие диаспоры.

С ,самого начала Киев был разноплеменным городом. Уже в X—XI вв. в нем оседали хазары,

скандинавские дружинники, существовала еврейская община торговцев-ростовщиков

(большинство из них, вероятно, не были иностранцами). Ближе к XIII в. могла возникнуть

армянская торговая колония. В Киево-Печерском патерике упомянут бывший при княжеском

дворе армянский врач. До Киева доезжали арабские купцы, но далее к западу посредниками в

торговле мехами и невольниками становились евреи, доставлявшие товар в мусульманскую

Испанию и Магриб. Возможно, в Киеве у Лядских ворот селились поляки. Князь Святослав

Давидович черниговский (Никола Святоша) держал своего «лечьца хитра» Петра, родом сирийца.

Верили, что врачество предполагает сокровенные знания, предпочитая иноземных лекарей.

С XII в. крепнут политические, династические и торговые связи южнорусских земель с Венгрией,

Чехией, Польшей, Германией. Об этом свидетельствуют находки в разных регионах Руси

романских и раннеготических произведений художественного ремесла, а главное—активизация

романских строительных артелей — польских, венгерских, немецких. Во второй половине XII в. в

галицком зодчестве появляются ротонды—типично романские типы храмов, широко

распространенные в архитектуре Центральной Европы (Чехия, Польша, Венгрия). В церкви св.

Пантелеймона в Галиче уже намечены основы готической конструкции (О. М. Иоаннисян).

Смоленск посещали немецкие купцы, некоторые постоянно проживали там. В договоре Смоленска

с правителями Риги и немецкими городами (1229) упоминается немецкая церковь Святой Девы.

Вероятно, это и есть ротонда, заказанная немецкими купцами, фундаменты которой исследованы

археологами.

Титмар Мерзебургский упоминает в Киеве церковь папы Климента (начало XI в.); для иноземных

заказчиков-католиков на рубеже XII—XIII вв. была возведена и киевская церковь-ротонда—тип,

которой не был принят в православном зодчестве в качестве канонического: то была «немецкая

божница»,

689

возможно относившаяся к доминиканскому монастырю. В Киеве дворы иноземных купцов

особенно многолюдны: по иностранным источникам, в них живали купцы из Регенсбурга, Вены.

При Андрее Боголюбском Фридрих Барбаросса прислал во Владимир «изо многих земель

мастеры». В белокаменном декоре построек князя Андрея романские архитектурные детали

восходят к памятникам Средней Германии и Нижнего Рейна (Н. Н. Воронин). Вместе с местными

и иноземными пришельцами заносились произведения византийского, романского,

ближневосточного, среднеазиатского художественного ремесла, которые служили «образцами»

русским скульпторам и серебряникам. Диковинные, но полные обаяния образы баснословных су-

ществ склонные к фантастическому средневековые мастера перерабатывали и сплавляли в единой

стилистической системе.

Другое направление интенсивных торговых зарубежных контактов связано с Новгородом. В

начале XII в. основан Готский (т. е. готландский) торговый двор с церковью св. Олафа. Новгород

посещали купцы из Дании и Швеции (свей), сохранилась его договорная грамота с Готским

берегом, Любеком и немецкими городами. После заключения этого договора около 1195г. в

Новгороде организовали Немецкий двор с церковью св. Петра. С конца XII в. западная торговля

Новгорода проходила под эгидой немецких купцов. Ввиду взаимной заинтересованности ее

основные правила сложились задолго до установления Новгородско-ганзейских отношений. Как и

в Киеве, на почве Новгорода постоянно общались разнородные этно-культурно-религиозные

группы. В разные эпохи в нем происходила диффузия многих культурных традиций:

западнославянской и скандинавской, южнорусской и финно-угурской, западноевропейской,

византийской, ближневосточной. В обмен на меха и продукты местных промыслов в Новгород

ввозили серебро в слитках и денарии, чеканенные на рейнских, англосаксонских, фрисландских

монетных дворах.

Раскол православной и католической церквей (1054) побуждал русских иерархов, подчиненных

константинопольской патриархии, к осуждению католичества. Напротив, западная политика

русских князей, включавшая политические и династические союзы, в XI в. активизировалась. На

Руси веротерпимость считали необходимой и по государственным, и по торговым соображениям,

тем более, что среди княжеских дружинников были варяги западного обряда. Постройка в

больших торговых городах романских церквей с католическим духовенством входит в практику с

середины XII в. Тем же правом религиозной свободы, вероятно, пользовались армяне, иудеи,

волжские булгары — магометане, купцы половецкие—язычники. В конце X в. в Киеве могли

обитать выходцы из Хазарии (в топонимике Подола существовало название «Козаре»). Там

обнаружена ювелирная мастерская с формочками для отливки поясных бляшек. На одной из них

вырезана куфическая надпись

. В юго-восточных городах Руси князья разрешают жить зимой

«своим поганым» — черным клобукам, торкам. Браки между русскими и половцами заключаются

даже в высших кругах. Связи с тюркскими кочевниками нашли отражение в материальной

культуре, особенно в конском снаряжении и оружии.

Новое в археологии Киева. Киев, 1981. С. 307.

690

Князья всячески покровительствовали купцам, к какой бы конфессии они ни принадлежали. «И

боле же чтите гость, откуду же к вам придеть, или прость, или добръ, или соль, аще не можете

даромъ,—брашном и питьемь: ти бо мимоходячи прославять человека по всем землямъ, любо

добрым, любо злымъ» («Поучение Владимира Мономаха»). При Андрее Боголюбском во

Владимир «гость приходил из Царягорода и от иных стран из Руской земли, и аче Латинин, и до

всего хрестьянства, и до всее погани» (ПСРЛ. Т. П. Стб. 591). Заморские гости получали

привилегии благодаря своему влиянию. В статьях Пространной редакции Русской Правды

выступает важное значение гостиной торговли. Например, признается преимущественное право на

получение долга полностью для гостя «из иного города или чужеземца» сравнительно с

«домашними» кредиторами. Приближенные князя обязывали местных жителей перевозить

иноземцев с товарами и заботиться об их безопасности.

Геополитический и экономический факторы предопределили появление в южной и северной Руси

разных субкультур. Южная субкультура ориентировалась на азиатскую степь. Киевские князья

формировали воинские контин-генты из наемников племенного объединения черных клобуков и

остатков тюркских кочевников—печенегов, торков, берендеев, осевших на реке Рось.

Новгородская культура тяготела к Скандинавии и северонемецким торговым городам Балтики.

Крупный древнерусский город в XI—XIII вв. представлял собой точку взаимодействия, узел

взаимосвязей для всех, кто жил в его окрестностях. Он изначально служил центром встреч и

обменов. Именно в городской атмосфере неустанного творчества происходили новаторские

преобразования разнородных культурных элементов, что создало неповторимый облик

древнерусской цивилизации.

Л. С. Чекин

Безбожные сыны Измайловы

Половцы и другие народы степи в древнерусской книжной культуре'

Введение

В 1980-х—начале 1990-х гг., на пике историографического интереса к проблемам этнического

самосознания и «образа другого» были предприняты попытки применить методы,

разрабатывавшиеся на материале нового времени, и к средневековой, в том числе древнерусской,

литературе. В частности, нуждался в объяснении тот факт, что из всего многообразия «языков», о

которых знали и с которыми имели дело древнерусские книжники, половцы описывались

наиболее негативно.

Не вызывает никакого сомнения, что в древнерусском обществе были основания для более

дружественного отношения к кочевым соседям. Старые соперники, печенеги и торки, к середине

XII в. служили русским князьям, равно как и берендеи и другие тюркские группы, известные под

общим именем «черный клобук». Были среди служилых кочевников и половцы. Но и долгая

история сосуществования с «дикими» половцами полна примеров как военных конфликтов, так и

мирных контактов (см. обзор историографии: Мавродина, 1983). Браки русских князей с дочерьми

половецких ханов (конечно, при обязательном крещении невесты), скреплявшие союзнические

обязательства,—достаточное основание для того, чтобы подвергнуть сомнению превалирующую в

источниках негативную оценку половцев.

И действительно, в древнерусских летописях можно усмотреть намеки на существование других,

менее негативных отношений к половцам, а иногда предположить даже взаимопонимание между

русской и половецкой культурами, как, например, в случаях использования летописцами

половецкого фольклора. В начальной статье Галицко-Волынской летописи, где идет речь о

деяниях легендарного к тому времени Владимира Мономаха, содержится рассказ о половецком

хане Отроке, которого Мономах изгнал из его родных

Работа выполнена при финансовой поддержке Исследовательского совета Кол-гейтского университета.

Благодарю И. С. Улуханова, Т. А. Сумникову и Л. Н. Эзе-риню за разрешение и помощь в пользовании

картотекой Словаря древнерусского языка XI—XIV вв., а также В. Я. Петрухина за советы при

переработке текста для настоящего издания.

692

степей за Железные Ворота. После смерти Мономаха Отроку принесли пучок степной травы, и от

ее запаха изгнанника охватила тоска по родине. Заплакав, он решил вернуться, предпочитая

умереть на родине, чем благоденствовать на чужбине. У Отрока потом родился сын Крнчак,

принесший немало забот русским князьям (см. ПСРЛ, т. 2, сгб. 716—717, 6709 г.)

Но даже этот сентиментальный рассказ о плачущем Отроке украшен такими формулами, как

«поганые измаильтяне» и «окаянные агаряне», а изгнание половецкого хана Владимиром

Мономахом за Железные Ворота может напоминать о заточении Александром Македонским

«нечистых» племен гог и магог (см. ниже раздел 2).

Стандартное определение «поганые» сопровождает половцев постоянно, причем, как отметила Е.

Ч. Скржинская, «является не только указанием на их язычество, но и общим порицательным их

прозвищем» (Скржинская, 1985, с. 259, сн. 18). Анализ распределения в летописях таких

обозначений народов, как «иноплеменники», «безбожные», «окаянные» и т. п., проведенный А.

Каппелером, позволяет заключить, что половцы были резко выделены из всех окружавших Русь

язычников и воинственных противников Руси (Каппелер, 1986, с. 124—138). Отрицательное

отношение к ним оказывается наиболее устойчивым.

Половцы предстают не просто соперниками древнерусских князей, но самим символом варварства

и хаоса, антиподами христианской цивилизации. Так их воспринимал восточнославянский

редактор сборника проповедей Иоанна Златоуста, который употребил словосочетание «рать

половецьская» в качестве эквивалента «я6Хецо< (Зарраросб?» греческого оригинала (Срезневский,

1867, с. 26—27; словосочетание дошло до нас в списке XV в., но, по-видимому, присутствовало

уже в восточнославянской редакции Златоструя, частично сохранившейся в списке XII в.). Так их

воспринимал и автор введения к Повести временных лет, заимствовавший из Хроники Георгия

Амартола перечень обычаев варварских народов (вавилонян, британцев, амазонок) и добавивший

от себя описание новых варваров—половцев, которые характеризуются кровожадностью и

нечистоплотностью в диете и браке (едят мертвечину, хомяков и сусликов и берут в жены мачех и

невесток), чем и противопоставляются «нам христианам» (ПСРЛ, т. 1. с. 16).

Когда-то негативное отношение к половцам в объяснении не нуждалось. Согласно историософии,

одним из наиболее последовательных выразителей которой был С. М. Соловьев, суть мировой

истории состоит в борьбе между «Европой» и «Азией». В своих отношениях со степью и

половцами, носителями «азиатского» начала, Русь выступает как авангард «европейской» цивили-

зации. Отсюда и тотальное отчуждение кочевников и Руси. Историософия

Внучка Отрока и дочь Кончака вышла замуж за Владимира Игоревича, сына Игоря Святославича.

Владимир соперничал с домом Романа Мстиславича за Галиц-кое княжение и занимал княжеский стол в

1206—1208 гг. По-видимому, половецкое сказание или песня нашли дорогу в Галицкую летопись именно

благодаря семейным связям Владимира Игоревича. (Ср. Черепнин, 1941, с. 240). Впрочем, отношение Га-

лицко-Волынской летописи к Владимиру (которого она считает узурпатором) и его союзникам, «безбожным

боярам Галичским» (ПСРЛ, т. 2, сгб. 718, 6710 г.), не способствовало возвышению образа Владимировых

половецких родственников.

693

эта доминировала и в дореволюционное, и, несмотря на ее критику марксистской школой М. Н.

Покровского и евразийцами, в советское время. Но в последние десятилетия, хотя и сохранив

своих приверженцев, она оказалась размыта и ослаблена благодаря конкурирующим с ней и все

более популярным интеллектуальным течениям, от новейших мутаций евразийства с их идеями

славяно-тюркского единства, до деконструирующего анализа Европы, Азии, славян, тюрок как

условных историко-культурных понятий. Ослаблена она и в результате детальных исследований