Перевалов В.В. Деятельность журналиста в пространстве художественной культуры
Подождите немного. Документ загружается.
адекватно же на них реагировать как в правовом, так и в техническом
смыслах.
Поэтому крайне важным является принцип обратной связи, по
которому сигнал с выхода системы по специальным каналам связи подается
обратно на вход системы для ее саморегуляции. Данный принцип является
аналогичным выше указанному, но направлен на объект воздействия
системы культуроформирующих функций журналистики – массовую
аудиторию. Реализация данного принципа является необходимым условием
для адекватного исполнения требований аудитории, а также необходима для
мониторинга состояния аудитории для построения необходимой
информационной политики того или иного издания или канала. Но, к
сожалению, как было отмечено в параграфе первом настоящей главы, данный
принцип отдан на добрую волю журналистов. Причем, даже закон «о СМИ»
формально разрывает связь между массовой аудиторией и журналистом.
Весьма интересным с точки зрения исторического развития
журналистики является принцип физичности систем, который гласит, что
всякой системе присущи физические закономерности, отражающие
причинно-следственные связи функционирования системы. То есть, речь
идет о том, что система может и должна в определенные моменты своего
существования развиваться по пути увеличения своей сложности, нарастания
структурных изменений и усложнения иерархии. Также возможны периоды
редукции, когда сложность сокращается и от всей гаммы исполняемых
функций остается лишь некоторый абсолютно необходимый минимум.
Лучше всего это наблюдать на примере телевидения, поскольку за годы
своего реального существования на широкой общественной сцене в нашей
стране его роль как культуроформирующего фактора постоянно менялась. В
50-е годы ТВ применялось как транслятор культуры в понимании того
времени (культурный досуг, культурный отдых, культура быта). То есть ТВ
было популярной массовой энциклопедией культурной жизни.
Затем телевидение стало выступать в качестве гида и указателя на иные
каналы культуры (рассказ о новых книгах, театральных спектаклях,
выступления артистов и т.д.).
И, наконец, в современном обществе телевидение представляет собой
особый огромный мир единения технических средств аудиовизуального
воздействия на аудиторию и формирования особой, свойственной только
телевидению культурной среды. В наше время, как правило, знакомство
массовой аудитории (практически всего населения страны) с искусством
происходит именно при посредничестве СМИ при преобладающем влиянии
именно телевидения (представляющего составную часть системы так
называемых электронных СМИ, в которые кроме обычного «атмосферного»
телевидения метрового диапазона входят спутниковое «прямое»
телевидение, телевизионный интернет и кабельное телевидение).
И то, что показывает телевидение, что пишут газеты и журналы, и о
чем рассказывает радио, становится критерием долговременного отношения
массовой аудитории к данному виду искусства, произведению, автору.
То есть объективно СМИ заполняют всю предоставляемую
теоретическую императивную нишу, вне зависимости от того, какая роль им
отводится. И в этом смысле императивным фактором СМИ как системы, то
есть фактором, определяющим само существование той или иной системы,
является полезный ее результат, исполняемые ею функции, то есть,
проповедуемая идеология. Понятие идеология упоминается при этом в
научном смысле, а именно как учение о мыслях и понятиях.
И, наконец, существует крайне важный принцип, как раз и
определяющий суть и смысл целостности системы культуроформирующих
функций журналистики. Это – принцип эмерджентности, согласно которому
система не является простой суммой входящих в нее элементов. Реализация
данного принципа приводит к пониманию, что детальный анализ системы
культуроформирующих функций практически невозможен, поскольку в
результате исследование придет к некоему пулу первоначальных сущностей,
каждое из которых никоим образом не может быть описано как та или иная
культуроформирующая функция. То есть, при поиске «первооснов»
культуроформирующих функций мы неминуемо прийдем лишь к некоему
лексикону, собранию тех или иных слов и только.
Главное же, что приобретается благодаря привлечению методологии
системы – появляется возможность организовать комплекс мероприятий по
управлению культуроформирующей деятельностью журналистики,
поскольку представление всего окружающего мира в виде совокупности
взаимодействующих и взаимозависимых систем не оставляет места для
«неуправляемых» систем.
Другое дело, что управление это не носит характера разработки
мероприятий, имеющих статус «обязательных к осуществлению». Однако,
совокупность этих мероприятий может создать такую среду в обществе,
когда их исполнение становится выгодным с той или иной точки зрения или
приносящим некую иную материальную или моральную выгоду СМИ.
1.3. Механизмы реализации ключевых понятий культуры:
взаимоотношение и взаимодействие культуры и цивилизации
Практически в одно и то же время, что и термин «культура», в
западноевропейской научной литературе появился термин «цивилизация».
Он происходит от слияния двух латинских терминов «civis» – гражданин и
«civilis» – принадлежащий гражданину.
Постепенно термином «цивилизация» стали обозначать очищение,
гуманизацию нравов, установление законности и признание примата права
над правом сильного, а также установление комфортабельного, здорового в
санитарном и диетическом смыслах образа проживания людей в населенных
пунктах.
Поскольку в разных странах и у разных народах нормы комфорта и
нормы права весьма значительно различаются, то в литературе появились
термины «западная цивилизация», «российская цивилизация»,
«индустриальная цивилизация» и многие другие.
Есть мнение, что противопоставление культуры и цивилизации
возникло в Германии в XVIII – XIX веках. Тогдашнее обилие карликовых
феодальных государств на германской земле не способствовало появлению
единого национального политического самосознания, хотя осознание
единства национальной немецкой культуры было ярким и четко ощущалось
всеми немцами. При этом отношения, завязанные на эмоциях, душевных
привязанностях и характерные для семьи, рода или нации и находящие свое
отражение в обычаях и традициях, были отнесены к культуре. А отношения,
основанные на обмене вещей и, в целом, все отношения, основанные на том
или ином отношении к различным вещам, – отнесены к цивилизации.
На основе такого, достаточно субъективного разделения понятий были
разработаны теории, согласно которым общественный прогресс связан с
утратой культурного компонента отношений, разрывом традиционных
связей, непрерывным снижением уровня душевности в отношениях даже
среди близких родственников и друзей. Все это уходит под давлением
холодного экономического расчета, то есть с «цивилизацией». Такого рода
концепции не могли не привести к появлению концепций «гибели
культуры», о чем речь пойдет ниже.
Однако подобного рода концепции характерны только для немецкой
культурной традиции (и для глубоко вторичных и банальных некоторых
современных российских культурологических теорий) и совершенно не
встречаются в англо-саксонской или французской культурологических
традициях.
Но на основе концепций, в которых противопоставляются культура и
цивилизация, возникли две прямо противоположные по отношению друг к
другу и единые по отношению к западноевропейской цивилизации
тоталитарные идеологии: и национал-социализм и российский вариант
коммунизма были выращены на резком отрицании экономической и
культурной традиции западной цивилизации. Им противопоставлялись идеи
классовой или национальной близости, особой ценности крепкой любящей
семьи и дружбы народов.
1.4. Механизмы реализации ключевых понятий культуры: высокая
культура и субкультуры
Мы приняли в качестве наиболее приемлемого для нашего курса
следующее определение культуры: «Культура – сотворенная человеком
материальная и духовная среда обитания, а также процессы сохранения,
распространения и воспроизводства норм и ценностей, способствующих
возвышению человека и гуманизации общества».
Но в этом определении заложена крайняя степень деятельностной
неопределенности культуры, по крайней мере, относительно
рассматриваемого в настоящем исследовании художественного аспекта
культуры. С одной стороны, она выступает как охранительная среда, в
которой заключен опыт сохранения лучших образцов человеческой
деятельности в художественной сфере. С другой стороны, культура является
и средством, и способом постоянного самообновления, изменения критериев
«высокого» и «низкого», «элитарного» и «массового» и многих иных
критериев, латентно присутствующих в этом феномене, поскольку
стимулирует создание все новых и новых произведений искусства.
Этот деятельностный дуализм культуры приводит к тому, что культуру
можно представить в виде двух взаимосвязанных и взаимозависимых (а
также взаимодействующих) блоков. В одном блоке сосредоточены истинные
явления (произведения) культуры, которые представляют собой результат
жесточайшего исторического отбора наиболее значимых и ценных для всего
человечества произведений художественного творчества (произведения
литературы, живописи, театрального искусства и так далее). Во втором блоке
художественной культуры постоянно осуществляется поиск самых
разнообразных форм отражения человеческого бытия и человеческого
сознания в виде тех или иных вновь создаваемых образцов искусства, чему
еще только предстоит выдержать жесточайшее испытание временем.
В данной связи крайне важно определиться в пространстве основных
правил осуществления взаимовлияющей, взаимозависимой и
взаимопродолжающейся деятельности. Неминуемо возникает вопрос: «Что
считать истинным в культуре? Почему происходит смена эталонов в
культуре и в обществе?»
Можно прибегнуть к следующей иллюстрации: например, известно,
что в человеческом обществе достаточно регулярно происходит обновление
этических основ бытия. Но почему?
Как известно, этика (от гр. ethika – касающийся нравственности) – это
философская наука, объектом изучения которой является нравственность как
форма общественного сознания. Основы этики заложил Аристотель в своих
книгах «Никомахова этика», «Большая этика», «Эвдемова этика», поместив
эту сферу знаний и деятельности человека между психологией и политикой.
По его мнению, целью этики является формирование добродетельного
гражданина. В последующем стоики считали этику одним из разделов
философии, наряду с логикой и физикой. Новое время привнесло
диаметральное разделение в понимание сути и задач этики. Философы
разделились в своем отношении к этике по двум критериям. Интуитивисты
считают, что основные моральные понятия не связаны с природой всего
сущего, а потому являются самоочевидными, недоказуемыми и
неопровержимыми («добро есть добро», «зло есть зло» и так далее).
Экзистенциалисты полагают, что сущность человека не имеет общих
определений и поэтому не может дать оснований для формирования каких-
либо конкретных нравственных принципов («человек хорош, когда к этому
предрасполагают внешние условия»).
Очевидно, что диаметрально различающиеся основополагающие
принципы отношения к миру и человеку возникли не просто так, а
основывались на наличии серьезных разногласий по отношению к миру, к
человеку, к обществу. Этот дуализм породил конкурентность в социально-
исторических механизмах развития человеческого общества и явился одним
из внутренних механизмов саморазвития социума.
Потому вполне логичным будет предположить, что и в отношении к
произведениям искусства (к художественной культуре) человеческое
общество регулярно меняло критерии «истинности». Например, в эпоху
Возрождения из небытия были извлечены произведения Древней Греции и
тогдашние критерии гуманизма, и другие столь же значимые культурные
перипетии. Можно вспомнить стремительное возрождение стиля «имперский
классицизм» в советской архитектуре конца 30-х – начала 50-х годов, за что
эта эпоха даже получила название «сталинского ампира», и его
стремительное угасание в конце 50-х годов.
Еще более разнообразный характер носят культурные новации в «теле»
второго («постоянно меняющегося») блока культуры. По соотношению
новаторских (привнесенных или контекстных) и стабильных, исторически
устоявшихся, феноменов, в нем выделяют культуру «высокую» и «низкую»,
«элитарную» и «массовую» и многие другие виды. Различают также
различные виды субкультур, то есть культуру отдельных групп
(молодежную, панк- и рок-культуру и многое другое), контркультуру в виде
культуры эксперимента на грани фола и нарочитого вызова устоявшимся
культурным традициям. Можно сказать, что данные процессы является
конкретизацией культурных событий, происходящих в рамках контр- и
субкультуры.
Чтобы лучше представить, что такое реальный культурный процесс,
можно обратиться, например, к контркультуре. Термин «контркультура»
появился в западной литературе в 1960-е годы и отражал либеральную
оценку ранних хиппи и битников. Контркультура постоянно проявляет себя в
виде механизма культурных новаций: хотя культура любой эпохи отличается
относительной стабильностью и цельностью, но субстанциональная
неоднородность приводит к тому, что какие-то из зон начинают претендовать
на свою исключительность и фундаментальность, привнося в устоявшееся
пространство культуры некие новые феномены и отбрасывая прежние
авторитеты. И в данной связи понимание контркультуры как ядра будущих
культурных парадигм стало в западной культурологии традиционным. И
действительно, в случае с контркультурой произошел интереснейший
парадокс: культурные явления 60-х годов, с одной стороны, были освоены
обществом, но при этом, с другой стороны, само общественное восприятие
при этом стало иным, то есть контркультура сумела войти в социум.
И как в этой связи журналистике относиться к контркультуре? Как к
разрушению основ бытия? Или как к созиданию новой культуры, которая
выполняет свою исторически предопределенную задачу – уничтожает из
духовного наследия человечества все, не выдержавшее экзамен временем?
Как относиться к феномену «массовой культуры», которая
подвергается еще более сильному остракизму, но активно распространяется
практически всеми СМИ?
Массовая культура в самом широком смысле – социальный феномен
эпохи всеобщей грамотности и развития информационных технологий. Она
включает образцы художественного творчества, специально подготовленные
для самого широкого, «массового» потребления.
Несмотря на относительную молодость самого понятия «масскульт»,
критическое отношение к этой сфере духовной деятельности имеет глубокие
исторические корни.
Так, одна из основных черт массовой культуры связана с ее «легким»
характером и развлекательностью. Традицию критического отношения к
развлечению публики заложил еще Аристотель, когда в «Поэтике»
предложил разделять жанры театрального искусства на «высокие» –
трагедию и «низкие» – сатиру и комедию. Продолжил данную традицию
Августин Блаженный в работе «О граде божием»: «А как велика любовь к
знанию и насколько природа человеческая не желает обманываться, можно
понять из того, что всякий охотнее желает плакать, владея здравым умом,
чем радоваться в состоянии помешательства». Причем Августин сознательно
приравнял «смеяться» к «помешательству» и «плакать» в «здравом уме». То
есть смех как явление, как человеческая реакция на вызывающие его события
жизни, с самого основания европейской цивилизации признавался как нечто
низкое, глупое, недостойное настоящего человека, имеющего реальный вес в
обществе.
Другая черта массовой культуры связана с пассивным процессом ее
освоения, когда от потребителя требуется только включить тот или иной
приемник (TV, радио, развернуть иллюстрированный журнал и так далее).
Представление о том, насколько значима для европейской культурной
традиции возможность творить и/или изменять ранее кем-то созданное, дает
работа Иоанна Скота Эриугены «О разделении природы», в которой природа
разделяется «по четырем различиям» на четыре вида: «во-первых, творящий
и не сотворенный (Бог – В.П.); во-вторых, сотворенный и творящий (человек
– В.П.); в-третьих, сотворенный и не творящий (скотина, животные – В.П.);
в-четвертых, не творящий и не сотворенный (Дьявол – В.П.).» Таким
образом, начала процесса разделения на две существенные субстанции добра
и зла всего мира расположены по нисходящей, по удаленности от Бога. То
есть чем дальше объект расположен от Создателя, тем меньше он участвует в
процессе созидания.
Также со времен глубокого средневековья пришла традиция
негативного отношение ко всем (за исключением мышления) проявлениям
человеческой деятельности, и особенно к разработке разнообразных
технических средств и тем более применения их в деле распространения
культуры. Высказывание Сигера Брабантского: «Разумная душа может быть
познана только из ее действий, то есть из мышления,» – наглядно
демонстрирует, что в его времена подлинным действием души, объекта
непосредственно управляемого Богом, считалось исключительно мышление.
Поэтому техника представителями культурной элиты по большей части
рассматривалась не иначе как дьявольское наущение, а роль человека при
машинах всегда описывалась не иначе, как винтик. Речь даже шла о
«поглощении», «переваривании» культуры современной техникой.
А вот Брехт, например, видел в радио не только информационное
средство. Как за всяким искусством, он признавал за ним важную
общественную роль и преобразующую силу. То есть сумел выйти за
традиционные рамки и увидеть принципиально новые горизонты и
возможности.
Проблема усугубляется привнесением в феномен культуры еще и
идеологического смысла. В целом в современной культурологической
литературе можно найти огромное количество рассуждений о массовой
культуре pro и contra. В абсолютном большинстве из них преобладает
преимущественно негативная оценка массовой культуры, которой
приписывается вина за все мыслимые беды современного российского
общества: манипуляция личностью, вовлечение в тоталитарное общество,
навязывание стандартных моделей поведения в одежде, пище, в разговоре и
так далее. Более того, в «Доктрине информационной безопасности
Российской Федерации» пропаганда образцов массовой культуры (правда, с
оговоркой, что только «основанных на культе насилия, на духовных и
нравственных ценностях, противоречащих ценностям, принятым в
российском обществе») признается одной из угроз конституционным правам
и свободам человека и гражданина России.
И все-таки постепенно (в России примерно с 1994 года) однозначно
негативная оценка массовой культуры сменяется попытками разобраться в
причинах устойчивости данного социального феномена. Так, было высказано
предположение, что упрямо негативное отношение к массовой культуре
связано с «культурным шоком» сторонников «классической», устоявшейся в
их сознании культуры, которую они постигали с самого раннего детства, а
теперь видят ей угрозу в стремительном распространении с помощью СМИ
некоей незнакомой им и потому кажущейся чужеродной культуры.