Олянич А.В. Презентационная теория дискурса (монография)

Подождите немного. Документ загружается.

1) К регулятивам относятся презентемы, определяющие

конвенциональную успешность ситуации ритуальной коммуникации.

Это знаки, которые: а) определяют собственно участников ритуала

(знаки-персоналии); б) регламентируют количество и достаточность

участников ритуала (знаки-квантификаторы); в) приписывают роль

участнику ритуала и определяют последовательность исполнения этой

роли (ролевые знаки); г) закрепляют за участником и номинируют

символический инструментарий, по необходимости используемый

участником в ритуале (знаки-инструменты и знаки-символы); д)

детерминируют локализацию участников в ритуальном пространстве и

закрепляют за каждым участником его место в ритуальной

коммуникации (знаки-локативы); е) характеризуют, описывают и

регламентируют внешний вид участников ритуала (знаки-

дескрипторы).

2) Процессивы в семиотической системе ритуальной

коммуникации номинируют и характеризуют собственно ритуальные

действия и поступки участников. В задачи процессивов входит жесткая

структурация хода ритуальной коммуникации от начала до завершения.

Данная группа презентем также выполняет регулирующую функцию

(каждому участнику ритуала предписано поступать соответственно

конвенционально принятым правилам поведения и сообразно

приписанным участникам ролям), однако от первой группы их отличает

наличие процессуальных характеристик, которые придают ритуалу

меньшую жесткость по сравнению с знаками-регулятивами, у которых

таких характеристик попросту не имеется.

3) В группу классификаторов включены нами презентемы,

которые а) направляют ритуальную коммуникацию поэтапно в нужное

русло, к завершению ее определенного этапа, и б) специфицируют

поведение участников ритуала сообразно их социальной, статусной или

национальной принадлежности. Это, с одной стороны, знаки,

знаменующие собой границы этапов ритуала (исполнение гимна страны

в начале и конце торжественного заседания, колокольный звон по

окончании церковной службы, аплодисменты в кульминационных

моментах произнесения инаугурацнонной речи Президента, вставание

при появлении важной персоны), а с другой - знаки, распределяющие

участников ритуала по поведенческим группам (в дипломатическом

протоколе, например, участник - администратор или церемониймейстер

- публика - пресса - группа встречающих или провожающих - эскорт -

телохранители - геральдический наблюдатель - распорядитель во время

254

приема), статусным группам (хозяин - гость) и национальным группам

(лидер страны - посол, представитель посольства как носители чужой

культуры).

В-третьих,

успешность ритуала зависит от правильной

структурации ситуации коммуникации (сценарность).

Структурация ситуации коммуникации подчиняется определенному

алгоритму, который состоит из следующих шагов: 1) определение

списка участников коммуникативной ситуации; 2) определение места и

времени ситуативного события (структурация ритуального

пространства); 3) определение функций и ролей участников ситуации

ритуальной коммуникации; 4) определение и закрепление за

участниками необходимых для коммуникации признаков и

характеристик дескриптивного характера; 5) определение задач

коммуникации; 6) прогнозирование хода коммуникации и определение

последовательности коммуникативных действий; 7) прогнозирование

результата коммуникации; 8) опциональное прогнозирование действий

в случае неуспешности коммуникации; 9) обеспечение рекурсивное™

ситуации ритуальной коммуникации (возможности ее повторяемости в

будущем как устоявшийся ритуал).

После того, как определен сценарий ритуальной коммуникации,

ее участники должны определиться с регламентом своего поведения

внутри коммуникативной ситуации - драматизировать ее. В-четвертых,

таким образом, успешность ритуала предопределяет структурация

ритуального поведения (драматизация).

Социальная деятельность представляет собой процесс

адаптации к среде существования, т.е. подпадает под признаки

информационно-направленной активности. Способность к

информационному поведению становится реальной активностью лишь

тогда, когда цели поведения имманентны действующей системе,

принадлежат ей самой. Главнейший признак деятельности следует

искать в характере ее регулятивных процессов. Деятельность

представляет собой информационно направленный процесс,

предполагающий способность адаптироваться в среде, способность к

информационному прогнозированию динамики среды. Способность

человека стратегически продумывать свои действия, обобщать

эмпирически данную информацию расширяет границы и возможности

его деятельности. Систематическая рассудочность мышления,

контролирующая каждый шаг в логических построениях, сочетается с

теми реакциями, в которых отсутствует поэлементная регуляция и

255

контроль («интеллектуальные навыки»). Эти реакции представляют

собой специфически социальный способ сознательного использования

рефлекторных форм поведения.

Межличностные отношения - это поступки и ответная реакция

на них. Они регулируются нормами и правилами, принятыми в

обществе. Каждая конкретная поведенческая ситуация, в которой

оказывается человек, проходит через сложный механизм «сличения» с

«правильным» или «должным». Собственное поведение человека в

сшуациях общения зависит от усвоенных норм и эталонов, ограничено

или направлено ими.

Рассуждая о коммуникативном ритуальном поведении, таким

образом» никак нельзя пройти мимо чрезвычайно важного концепта

«норма», на базе которого собственно выстраивается психологическая

система поведения. Этот концепт всегда находился в зоне пристального

внимания как психологов, так и лингвокультурологов. Этот интерес

понятен, ибо, как отмечает Н.Д. Арутюнова, «понятие нормы

приложимо ко всему, что служит интересам человека» (Арутюнова,

1992, с. 7S). Термин «норма» использовался для обозначения всех видов

и форм порядка, не только естественных форм природы, но и созданных

человеком правил и законов.

Как совершенно справедливо пишет Е.В. Бабаева, «понимание

нормы остается довольно стабильным, несмотря на ее применение к

различным сферам жизни человека. Значение данного слова,

определяемое в словаре В.И. Даля как 'общее правило, коему должно

следовать во всех подобных случаях; образец или пример', практически

не изменилось» (Бабаева, 2001, с. 99).

«Нормальность» поведения в общении предопределяется

жестким закреплением в самом поведении неких правил, нарушение

которых повлечет за собой его «анормальность», и, соответственно

общение может прерваться или быть нарушено. В каждой культуре и в

каждом обществе имеются свои особые нормы - правила приемлемого

или ожидаемого поведения. Особое место занимают нормы

невербального этикетного общения, которые являются в большой

степени показателем статусно-ролевых характеристик партнеров по

коммуникации. Этикетные и ритуальные прикосновения, объятия,

рукопожатия и поцелуи в межличностном общении занимают особое

место в силу особой эмоциональной насыщенности этих форм

взаимодействия. Совместное принятие пищи (этикет и ритуализация

трапезы) как ритуал скрепления связей, объединения интересов,

256

создание иллюзии неуязвимости и веры в этичность группы имеет

давнюю историю, характеризуется как стабильностью стереотипов

огруппления мышления, так и чрезвычайной мобильностью набора

конкретных правил поведения. Застольный этикет, символика стола

создают иллюзию единомыслия, а самоцензура и конформизм не дают

этому консенсусу разрушиться.

Осмысленное поведение человека, сложные формы

совместного человеческого поведения складываются из множества

простейших явлений этой деятельности, актов социального действия, в

которых человек опосредует свою связь с другими людьми. Условием

существования человека является его кооперация с другими людьми и

координация их взаимной деятельности. Ритуал в виде, например,

этикета или церемонии, как форма координации взаимодействия людей,

таким образом, есть одна из жизнеобеспечивающих человеческих

потребностей.

Определение общего кода поведения в коммуникации при

совершении ритуальных действий должно будет подчиняться

следующим максимам: 1) делай, как должно и поступай, как

предписано; 2) нарушай предписанное, если оно противоречит

обоюдной выгоде участников коммуникации; 3) улучшай предписанное,

если это способствует получению обоюдной выгоды сторон в их

коммуникации; 4) учти интересы противоположной стороны, но не во

вред своим интересам; 5) уступи в малом, чтобы достичь цели в

большом; 6) прими чужой обычай как свой, если это не противоречит

твоему обычаю.

Иными словами, структура ритуального поведения зависит от

того, насколько велика степень конвенциональности в общении. Здесь,

разумеется, имеются свои презентемы коммуникативной регуляции и

лимитирования. Они носят, главным образом, религиозный и

национальный (кросс-культурный) характер. Знание этих презентем-

лимитаторов и регуляторов участниками ритуальной коммуникации,

безусловно, способствует увеличению степени конвенциональности и

успешности собственно коммуникации. Сопряжению норм разных

культур посвящено колоссальное количество работ по этнографии

поведения, однако, максимально эти лимитаторы представлены в

работах Ричарда Д. Льюиса (см., например, Lewis, 1996). Главная идея

этой работы заключается в том, что знание репертуара таких

лимитирующих общение компонентов, как вербальных, так и

невербальных, способно сократить или вовсе ликвидировать

257

«коммуникативный разрыв». Под последним Ричард Д. Льюис

понимает «недостаток взаимопонимания между представителями

разных культур, объясняющийся различием в языке, культурных и

прочих установках» (Lewis, 1996, p. 2S0).

Конвенцнональность в ритуальном. поведении проявляется,

прежде всего, в обоюдном согласии на то или иное ритуальное действие

или взаимодействие. Там, где ритуальное действие невозможно в силу

его специфичности или его национально-культурной или религиозной

неприемлемости, поведенческая конвенция предполагает ликвидацию

коммуникативного разрыва путем «сглаживания коммуникативных

границ», т.е. молчаливого и обоюдного согласия такое действие

проигнорировать (default ignorance). Так, например, посещение

дипломатическим представителем христианского вероисповедания

ритуального богослужения в стране, где принято жертвоприношение во

время такого религиозного акта, невозможно, поэтому стороны,

прекрасно понимая эту неприемлемость и в то же время сталкиваясь с

приписываемым церемониалом правилом обязательного присутствия

дшшредставителей на подобных ритуалах, находят компромиссные

варианты уклонения от такой щекотливой ситуации: церемониймейстер

публично сообщит о болезни дипломата или его отсутствии в стране

пребывания

С другой стороны, готовность к принятию того или иного

ритуально-коммуникативного действия, наоборот, снимает

лимитирующие коммуникацию компоненты. Все зависит от

когнитивного осознания пределов дозволенности нарушения

собственных поведенческих установок. В любом пособии по этикету

можно обнаружить целый список коммуникативных ритуальных

ситуаций, специфизирующих и регламентирующих поведение носителя

чужеродной культуры в культуре страны пребывания (см., например,

Post, 1984). Важной особенностью такого набора типовых ситуаций

является их семиотическая и символическая насыщенность. Как

правило, основой такой насыщенности является табуировашюсть /

дозволенность поведенческих реакций и задействованных в

коммуникацию ритуальных действий и объектов. Это, прежде всего,

касается жестов, ритуальной символики и предметов, с ней связанных, а

также поступков коммуникантов во время течения самой

коммуникативной ситуации.

Ритуальное поведение весьма привязано к типу общающихся

между собой культур. В этой связи очень важно упомянуть о

258

классификации характерных поведенческих типов народов разных

культур, предпринятую Ричардом Д. Льюисом. Льюис предлагает для

типизации культур такой способ организации объективного измерения

реальности, как время. По нему культуры делятся на три типа:

моноактивные (или линейно организованные), полиактивные и

реактивные. В моноактивной культуре человек приучен делать какое-

либо дело, разбивая деятельность на следующие друг за другом этапы,

не отвлекаясь на другие задачи. Типичными представителями такой

культуры являются англосаксы: американцы, англичане, немцы,

северные европейцы, методично, последовательно и пунктуально

организующие свое время и деятельность. В культуре полиактивной,

типичными представителями которой выступают латиноамериканцы,

южные европейцы, принято делать одновременно несколько дел

(заметим попутно, нередко не доводя их до конца). Наконец, в

реактивной культуре, характерной для азиатских стран, деятельность

организуется также не по строгому и неизменному плану, а в

зависимости от меняющегося контекста, как реакция на эти изменения.

В соответствии с отнесенностью к той или иной культуре

поведенческие типы субъектов детерминируют как обыденную

деятельность, так и деятельность ритуального свойства, а стало быть — и

способы общения между собой (ритуальную коммуникацию). Разные

типы по-разному структурируют коммуникативную ритуальную

ситуацию. Так, моноактивные культуры более ригидны при исполнении

ритуала вследствие поведенческого стремления к планированию и

неуклонному исполнению процедур. В самом деле, именно в

христианской религии и дипломатии Запада мы обнаруживаем строгое

описание как религиозных церемоний, так и церемоний, которые

надлежит исполнять при монарших" дворах. Кстати говоря, именно в

недрах западной культуры возникли понятие «протокол» и «этикет»

(Тайлор, 1989, Фрэзер, 1980). Диалог как доминирующая форма

коммуникации изначально присутствовал именно в ритуальных формах

последней: катехизисный (вопросно-ответный) жанр преобладал

именно в ритуальных описаниях как церковных, так и светских

церемоний. В этой связи стоит упомянуть о дипломатическом

протоколе западных стран (в том числе и об объекте нашего

исследования - протоколе США) как строго спланированных,

драматизованных и жестко закрепленных нормах поведения дипломата.

Представители полиактивной культуры по большей части

игнорируют порядок, предпочитая карнавализацию существования

259

(Бахтин, 1986). Ритуальная коммуникация в таких условиях носит

поверхностный и малофиксированный характер. Небрежение

формальной (ритуальной) стороной общения, возможно, потому и

приводит к политической нестабильности в странах латинской

Америки, и, соответственно - к прочим видам социальной

нестабильности.

Поведенческий тип реактивной культуры характеризуется

гибким отношением к ритуальному коммуникативному поведению.

Ритуальная коммуникация внутри реактивной культуры носит закрытый

и чрезвычайно шифрованный характер: западный человек может только

созерцать красоту чайной или любой другой китайской (японской)

церемоний, однако постичь до конца смысл манипуляций с

артефактами, задействованными в ритуал, он не в состоянии. В то же

время интервенция носителей реактивной культуры в чужеродные ей

культуры весьма агрессивна и успешна. Соответственно, восточный

поведенческий тип легко постигает смысл ритуала чужой страны, что

происходит благодаря упорному и длительному анализу и

интеллектуальному наблюдению.

Таким образом, пользуясь критерием Ричарда Д. Льюиса,

можно выделить три типа структурации ритуального поведения: 1)

мОноактивный, при котором поведение субъектов ритуала жестко

привязано к целям коммуникации и направлено на успешное

завершение, прежде всего, формальной (процедурной) стороны

коммуникации, поскольку участники полагают, что успешность

коммуникации ритуального порядка напрямую зависят от четкого

исполнения процедур; 2) полиактивный, определяющий поведение

коммуникантов как спонтанное, не привязанное жестко к процедурам и

не подверженное формальному планированию, при этом

ориентированное скорее на личностные отношения с партнерами по

коммуникации, чем на соблюдение формы общения; 3) реактивный,

ориентирующийся на саму ситуацию коммуникации и корректирующий

поведение в зависимости от реакции партнера по коммуникации и

развития самой ситуации с четким соблюдением своих интересов и

стремлением к результату, выгодному для себя.

Помимо доминирующих в ритуальной коммуникации

невербальных компонентов важное место занимают в ней компоненты

вербальные; они представлены в коммуникации как прецедентные

тексты. Прецедентный текст всегда формирует концепт, т.е.

социопсихическое образование, характеризующееся многомерностью и

260

ценностной значимостью. Любой текст, формирующий коллективный

концепт, является прецедентным по определению (Слышкин, 2000).

В ритуальной коммуникации процедурная сторона как раз

опирается на прецедентный текст, многократно воспроизведенный и

концептуально «отвердевший». В пространстве ритуальной

коммуникации важнейшим фактором успешности коммуникации

является транспортировка сообщения - message transfer. Прецедентный

текст есть оболочка этого сообщения, обмен ими закладывает основу

определения общего кода коммуникации.

В системе дипломатической коммуникации существует своя

подсистема прецедентных ритуальных текстов, обмен которыми делает

возможным собственно существование самой системы дипломатии. Они

существуют как в письменной, так и в устной форме. Такими текстами

являются, например, протокольные тексты клятвы лидеров стран в

момент совершения инаугурационной церемонии, тексты национальных

гимнов, тексты молитв на торжественных обедах, произносимые главой

государства или главой официальной церкви (в ряде стран),

паремиологические тексты - пословицы, поговорки, цитаты и аллюзии,

используемые лидерами стран в переписке с коллегами или в

публичных выступлениях; наконец, библейские сюжеты и сюжеты

Евангелия, широко известные религиозные и философские притчи,

подбираемые на злобу дня и для иллюстрации политического момента.

Прецедентный текст настраивает аудиторию ритуальной

коммуникации на особый лад, вводит коммуникантов в общий канал

связи, обеспечивает когнитивное единство и дает возможность

определить систему кодов, взаимное использование которых

обеспечивает коммуникантов информацией о том, в какой

последовательности им необходимо поступать в дальнейшем поле

общения.

Таким образом, драматургия ритуальной коммуникации может

быть представлена в виде следующей модели совершения ритуальных

действий; Вначале совершаются действия по определению

семиотического пространства ритуальной коммуникации: ритуал

локализуется и обрамляется временными границами. Пользуясь

аналогией шахматной игры, определяется количество клеток на

шахматной доске и время проведения самой игры, лимитированное

правилами. Затем происходит «расстановка фигур на доске» -

совершаются действия по определению участников ритуала и их

расстановке с четким соблюдением иерархии обязанностей и

261

компетенции («король - ферзь - конь - тура - слон - пешка»). На

следующем этапе семиотизируется дескриптивная сторона ритуала, т.е.

выстраивается модель поведения каждого его участника,

регламентируется внешний вид участников и определяется

прецедентность вербального компонента ритуала. Наконец, происходит

сверка определенных одной стороной коммуникации своих ритуальных

действий с предполагаемыми действиями противоположной стороны,

уточняется соответствие своих действий с нормами,

распространяющимися на действия противоположной стороны.

Создается норма действий, приемлемая для обеих сторон

коммуникации.

От начала диалога ритуальная коммуникация приобретает более

информативный и вариативный характер, в то время, как

формализованная сторона коммуникации отступает на второй план, при

этом все еще сохраняя границы формы. Вербальный компонент как

наиболее вариативная часть ритуала все равно лимитирован максимами

возможного и невозможного: степень вариативности определяется как

нормами конвенции общения, выработанными обеими сторонами, так и

уровнем компетенции участников коммуникации. Посол скажет ровно

столько, сколько он имеет право сказать в границах, дозволенных ему

инструкциями главы государства. В общении официальных лиц с

прессой существует такая ритуализованная форма отказа от общения,

как "no comments".

Все выше сказанное свидетельствует о том, что ритуальная

коммуникация непременно вовлекает в общение лингвосемиотические

инструменты презентации - особый тип презентем невербально-

вербального свойства, что позволяет считать последние равноправным

членом лингвосемиотической типологии, предлагаемой нами.

Б. Семантический уровень типологии презентем

2.3. Вербальные лингвосемиотические преэентемы

Собственно лингвистический (вербальный) уровень

лингвосемиотической типологии представлен а) просодико-

фонационными феноменами (данный тип презентем выполняет

декорирующую роль, способствуя формированию конечной

коммуникативной интенции, и таким образом придает высказыванию

смысловую оформленность и завершенность); б) лексико-

262

семантическими кластерами семем (семантические презентемы,

функцией которых является фиксация смысловых дескрипций объектов

окружающей действительности, процессов, действий и состояний,

вовлекаемых в процесс коммуникации, понимаемой как процесс

воздействия); в) словообразовательными блендами и компаундами

(словообразовательные презентемы, презентационной функцией

которых оказывается их способность к яркому эмотивному

отображению реальности и развитию драматургической составляющей

используемого в коммуникации дискурса); г) синтагматическими

паттернами и конструкциями (синтагматический тип презентем,

исполняющий функцию аргументационного или риторического

воздействия, обеспечивающий логику и порядок выстраиваемой

воздейственной коммуникации); д) феноменами интертекстуальности

(интертекстуальные презентемы, вовлечение которых в коммуникацию

обеспечивает, с одной стороны, аргументадионную поддержку

воздействия, а с другой - исполняет лингвокультурологическую

функцию транспортировки концептов в дискурс); е) сложными

концептуальными образованиями театрализованного характера

(системно-концептуальные презентемы, равные всей презентационной

структуре дискурса, такие как публичная речь, описание ситуации,

явления, процесса, действия, состояния, и т.п.).

Перечисленный комплекс презентем образует презентационную

структуру дискурса, прочность которой зависит от успешной

реализации в коммуникации всех ее узлов.

Начнем рассмотрение этого большого типа презентем -

вербального - с просодико-фонационного подтипа.

2.3.1. Просодико-фонационные презентемы

Презентационная функция дискурса, основанная на

транспортировке образов и концептов в коммуникацию, зиждется на

некой материальной основе, которую составляет просодико-

фонационная система языка и речи. Интонация и произношение

исполняют роль семантической интродукции, конституируя

своеобразное поле поддержки вербализуемых смыслов при помощи

инструментов звуковой акцентуации.

Интонация, понимаемая как «единство взаимосвязанных

компонентов: мелодики, интенсивности, длительности, темпа речи и

тембра произнесения» (ЛЭС, 1998, с.197), включает в себя также паузу,

263

и вместе с ударением образует просодическую систему языка. Среди

разнообразных функций просодии для целей нашего исследования

особую важность представляют такие, которые манифестируют

презентационные возможности звуковой вербалики. Речь идет, прежде

всего, о различении коммуникативных типов высказывания

(побуждение, вопрос, восклицание, повествование, импликация,

выделение семантически важных элементов высказывания),

характеризации говорящей персоны и выражении эмоций. В громадном

количестве исследований, посвященных этой стороне просодии

(Пешковский, 1956; Щерба, 1963; Фланаган, 1968; Реформатский, 1975;

Брызгунова, 1977; Николаева, 1977; Зиндер, 1979; Торсуева, 1979; Jones

1909; Pike, 1946; Liberman, 1967; Leon - Martin, 1969 и др.) данная

функция часто именуется как изобразительная и считается активным

фактором эмоционально-эстетического воздействия на слушателя. Как

образно выражается И.Г. Торсуева, просодика «рисует» некоторые

элементы действительности: быстрое и медленное движение, больших и

маленьких персонажей, эмоциональное состояние персонажей, силы

добра и зла в сказках и т.п.» (Торсуева в ЛЭС, 1998, с. 198).

Просодико-фонационные единицы речи рассматриваются

сегодня как средство выражения коммуникативных значений,

связанных с формированием иллокутивных речевых актов. Как

отмечает Т.Е. Янко, «проблема выделения набора значимых признаков

и наборов признаков, группирующихся в коммуникативно релевантные

акценты, анализ вариантов, как свободных, так и контекстно-

обусловленных, проблема установления соответствия между

результатами инструментальных исследований и данными

перцептивного анализа и, наконец, проблема установления соответствия

между комбинациями акцентов, в пределах предложения и теми

смыслами, которые эти комбинации выражают, еще далеки от

разрешения» (Янко, 2001, Ь. 87-88).

Так или иначе, в интонологии сегодня идет интенсивный поиск

исчисляемых наборов интонационных конструкций или контуров

(Брызгунова, 1993), или акцентов, состоящих из тонов (Янко, 2001),

которые позволяют говорящему реализовывать свои коммуникативные

намерения в виде стратегий и тактик. Т.Е. Янко прямо указывает на

определяющую роль таких просодических единиц в формировании

коммуникативных компонентов речевых актов и фрагментов

коммуникативных компонентов, если эти компоненты расположены

264

дистантно или если коммуникативные компоненты отличаются особой

синтаксической сложностью (Янко, 2001, с. 88).

Как представляется, в рамках презентационной теории

дискурса, развиваемой нами, эти интонационные конструкции (тоны,

акценты или интонационные контуры) могут быть рассмотрены в

качестве особого типа презентем - просодико-фонационных, если

принимается во внимание их смыслообразующая, эмотивная и

интродуктивная функции.

Для типологизации просодико-фонационных презентем

воспользуемся весьма плодотворным подходом Т.Е. Янко к типологии

коммуникативных значений в их отношении к интонационным

средствам выражения. Выделенные ею соответствия дают нам

возможность определить степень изобразительности просодико-

фонационных средств означивания, а стало быть, выделить облеченные

такой функцией презентационные единицы.

Очевидно, для построения типологии просодико-фонационных

презентем следует также воспользоваться шкалой эмотивной

нейтральности - эмотивной маркированности сообщаемой информации.

Регуляторами презентационного потенциала каждой просодико-

фонационной единицы будут выступать тоны, акценты и

интонационные контуры разной - степени интенсивности. Градация

единиц в этом случае будет управляться наличием диады «ratio -

emotio» и встроенностью промежуточного состояния ratio ± emotio.

Иными словами, в первом типе просодико-фонационных

презентем - рационально-информативном - эмотивность отсутствует,

главной их задачей выступает передача рациональной информации

(декоративное оформление путем акцента и нейтрального тона):

просодико-фонационные средства выступают в виде аттракторов

внимания к констатации факта или события. Такие презентемы мы

будем именовать ПФ-тформатшами.

Второй тип - рационально-эмотивный - образуют презентемы,

сочетающие в себе рациональную информацию и эмотивный фон,

необходимый для привлечения внимания к передаваемой информации,

при этом эмоция выражается соответствующим эмотивным акцентом,

тоном или интонационным контуром. Этот тип презентем (мы будем

именовать их ПФ-интродуктивы) представлен как наиболее типичный

для вербальной коммуникации.

Наконец, третий тип просодико-фонационных презентем -

сугубо эмотивный - не несет в себе рациональной информации, он

265

сигнализирует о состояниях говорящего и вводит в коммуникацию

аффекты последнего. Такой тип мы будем именовать как ПФ-

аффективы.

1) К ПФ-информативам могут быть отнесены тема-

рематические акцентные констатации факта или события. Фактически

данный тип единиц в большинстве случаев оформляет

повествовательное высказывание и характеризуется эмотивной

нейтральностью (нейтральным тоном). Здесь важным элементом

презентации факта или события оказываются логическое ударение и

соответствующие тоны, делающие речевой акт «законченным и

отдельным от других речевых актов или других компонентов речевого

акта» (Янко, 2001, с. 99). Как правило, нейтральная информативность

высказывания реализуется в интонационной среде контраста, что

вообще типично для акцентного оформления речи:

«Не он, а она виновата в том, что они разошлись»; «Их

нашли не в четверг, а в пятницу»; «У тебя не открытый, а

закрытый перелом».

Однако, ПФ-информативы могут быть эмоционально

окрашенными, с одной стороны, выполняя функцию аттракции

внимания: «^Слушайте все! Внимание! Работают все

радиостанции ^Советского Союза!», а с другой - констатируя и

описывая саму событийную ситуацию (« ^Наконец-то на площади

появился ^кортеж Президента»)

2) К ПФ-интродуктивам причисляется просодико-

фонационные презентемы, привлекающие внимание к объектам,

субъектам, действиям, состояниям, явлениям и событиям, и вводящие

их в дискурс:

«Позвольте же представиться - ^Семен Семенович»; «В

колоннах демонстрантов идут наши спортсмены – герои олимпиад

и чемпионатов мира и Европы»; «^Сенсационное заявление лидера

Палестины будет транслироваться по телевидению».

3) Среди ЛФ-аффективов могут быть выделены:

а) интеррогативы - вопросительные презентационные модели,

передающие сомнение говорящего, привлекающие внимание к

высказыванию или отраженному в высказывании денотату ситуации как

к требующему верификации и дополнительного подтверждения его

адекватности («Так-таки и прыгнешь с парашютом? Не побоишься?»;

«Вы кто? Волшебник? У вас что, волшебная палочка имеется?»;

266

«Чтобы я еще раз тебе доверился?!»; «Ты кого это тупицей назвал?

Меня?!»);

б) экскламативы - презентационные просодико-фонационные

модели выражения отношения к реальности или описаниям этой

реальности, к субъектам, событиям или явлениям («И все-таки она

вертится!», «Да плевать мне на директора!», «Чтоб ему век свободы

не видать!». «Дура ты, как есть дура!», «Этого не может быть!»);

в) интенциональные интонемы - индикаторы намерений

продуцента высказывания, оформленные интонацией восклицания

(«Дай оке мне тебя обнять!», «Ну-ка, ну-ка, покажи мне, что там у

тебя блестит!», «Сейчас ты у меня получишь!», «Узнаешь, почем

фунт лиха!», «Вот узнаешь, где раки зимуют!», «Ну, заяц, погоди!»);

г) экзистентные презентемы - интонационно оформленные

индикаторы состояний или переживаний говорящего («Жизнь моя,

жестянка!», «Бедный ты мой!», «Горе ты мое луковое!», «Что бы я

без вас делал...», «Вот был бы Иван помоложе, я бы с ним любовь-то и

закрутила!»);

д) императивы - интонационно оформленные презентемы

инструктирования и побуждения к действию, демонстрирующие

властные характеристики личности и часто имеющие форму лозунга

(«Я сказал - сделать это немедленно!», «Взять его!», «Пошел прочь с

моих глаз!», «Вон! Кому сказано - вон!», «Судью - на мыло!»,

«Догнать

и перегнать Запад по производству говядины на душу населения!»)',

е) инспиративы - интонационные презентемы, близкие

императивам в семантическом отношении, однако, выделяемые на

основании отсутствия в семантике нарочитой директивности («Раз-два,

взяли! Три-четыре! Оп-ля!», «Давай-давай! Играй, гармонь, наяривай!»,

«Ну-ка, все вместе!».

2.3.2. Лексико-семантические презентемы

Лингвосемиотическая структура лексической презентемы

зиждется на концептуальном образе, упакованном в семантике

ключевой лексемы, которая, в свою очередь, оказывается базой для

процесса дискурсивного развертывания. Так, образ отличника-зубрилы

является ядерным в смысловом содержании лексемы из школьного

сленга ботанеть = шутл-ирон. прилежно учиться, зубрить. - Во мужик

ботанеет

- всего Пушкина прочитал! (Никитина, 2003). Презентема

«интенсивное получение знания» точно портретирует

267

коммуникативную ситуацию ироничной оценки субъекта этой ситуации

и дает импульс для ее возможного дальнейшего развития: зубрилы

никогда не вызывали одобрения школьного сообщества, поэтому

возможно прогнозирование последующих ироничных и

неодобрительных высказываний, поддерживающих тон дискурса,

заданный словоупотреблением, тем более, что другая презентема -

презентема «ирония» - также побуждает это словоупотребление к

дискурсообразованию.

Целая серия глагольных лексем из молодежного сленга'

обладает презентационным потенциалом, определяемым совокупностью

(иерархией) следующих презентем:

«знание»; —> «знание для посвященных» —> «знание из иноязычной

культуры»  «своя» -+ «чужой».

К таким лексемам относятся глагольные единицы молодежного

компьютерного жаргона:

аюрейдить - обновить что-л., особ, программное обеспечение

аржить - использовать архиватор в компьютерном деле

вебанутъ - проверить программу на вирусы при помощи антивирусной

программы

глщчитъ - работать со сбоями (о компьютере)

гамить - играть в компьютерные игры

делать - удалять файл командой delete

думать - играть в компьютерную игру Doom

хакнутъ - взломать компьютерную систему защиты файлов

кликнуть - нажать на клавишу компьютерной мыши

Презентационный потенциал семантики этих лексем

конструирует для развертываемого на их основе дискурса

коммуникативные ситуации погружения в мир, отличный от мира

обыденного, мир «посвященных». В основе семантики данных лексем -

образ кода, доступного только для посвященного. Это знаки

идентификации оппозиции «свои - чужие», при этом сама оппозиция

для русскоязычного дискурса оказывается перевернутой: «чужие» -

представители русскоязычного социума, «свои» - те, кто понимает

англоязычный базовый код.

Концептуальные образы действий, состояний, субъектов

состояний и субъектов / объектов действий, упакованные в семантике

сленгизмов, расставляемых в дискурсе, реализуют в нем свой

Глагольные лексемы для анализа отбирались из корпуса толкового словаря

молодежного сленга (Никитина, 2003).

268

презентационный потенциал и точно портретируют его динамику.

Потребитель дискурса получает своеобразную сценическую картину,

разыгрываемую перед его взором. Эта картина есть ие что иное, как

совокупность презентем. Молодежный сленг дает прекрасную

возможность яркого восприятия этой театрализованной ситуации

коммуникации. Так, в сленге сообщества молодых наркоманов широко

употребляются следующие глаголы:

балбесить - оказывать наркотическое влияние на кого-л.

балдеть — принимать наркотики и испытывать их воздействие

бодриться - находиться под воздействием наркотика, возбуждающего

нервную систему

бодяжить - 1) готовить, разводить жидкий наркотик; 2) смешивать

анашу с табаком

втюхать - выгодно продать наркотик; сделать инъекцию наркотика

дербанить - собирать мак, коноплю

концентрючитъ - испытывать дискомфорт, депрессию вследствие

отсутствия наркотика, испытывать ломку

В речи наркоманов получают дискурсивное развертывание

такие презентемы, как «оценка состояния» («ощущение наслаждения»,

«ощущение дискомфорта»), «возбуждение», «изготовление наркотика»,

«видения в результате приема наркотика». Расставленные в дискурсе

лексемы позволяют наблюдателю (клиенту дискурса) наглядно

представить себе весь «наркотический театр» - от добычи наркотика

(дербанить), его приготовления к употреблению (бодяжить), продажи

(втюхать), картины потребления (балбесить, балдеть, бодриться) и

картины последствий потребления (концентрючитъ).

Перечисленные презентемы, способствуя развитию

специфического дискурса наркоманов, в то же время, оказываются

базой для реализации «инодискурса» - дискурса наблюдателя-

ненаркомана, негативно оценивающего весь процесс. Код

«романтизации» приема наркотиков, обеспечиваемый все той же

презентемой «посвященного», легко вскрывается «непосвященным»,

вследствие чего обнажается негативная опенка приема наркотиков и его

последствий, также коннотативно присутствующая в семантике

дискурсообразующих глагольных лексем и ощущаемая наблюдателем-

ненаркоманом в связи со сниженным характером перечисленных

словоупотреблений.

Таким образом, важной дискурсивной характеристикой

презентемы следует признать ее двоякую концептуальную

269

ориентированность: с одной стороны, презентема денотативно вводит

концепт в дискурсивный оборот, а с другой - оценивает этот концепт,

способствуя тем самым программированию самого хода дискурса.

Иными словами, образ, погруженный в дискурс, вслед за его оценкой

клиентами дискурса, провоцирует развитие коммуникативной ситуации,

порождая коммуникативные реакции, которые, в свою очередь,

способствуют дискурсопорождению, а оценочный тип презентемы

оказывается своеобразным «движителем» процесса

дискурсообразования.

Лексический тип презентем несет в коммуникацию образ

языковой личности в целом, на бытийном уровне. Представляя себя,

вводя свою личность в коммуникацию, субъект решает следующие

задачи:

- показать себя миру в той мере, в которой он представляет себе

эту меру достаточной, т.е. он может либо искренне сообщить о себе все

сведения, касающиеся его персоны, либо умолчать о некоторых, что

соответствует его воздейственной целеустановке;

- познакомить социум со средой своего обитания (хабшусом),

ввести в коммуникацию образы этого хабитуса, дать свое представление

о необходимых для него в этом хабитусе концептах;

- предъявить социуму образы действий и состояний, которые

представляются личности как коммуникативно важные, привычные,

необходимые для существования, и с которыми социум должен быть

ознакомлен, чтобы их принять, адаптировать или апробировать;

- продемонстрировать социуму, как (каким образом) личность

способна производить действия или пребывать в привычных для нее

состояниях.

Таким образом» эти интенции языковой личности сводимы к

следующим трем презентационным акциям - самопрезентации,

дескрипции и демонстрации, которые вводят в дискурс три типа

лексико-семантических презентем, выступающие в качестве основных

катализаторов процесса дискурсивного развертывания. Их

презентационный потенциал заключается в самоидентификации,

идентификации персонального жизненного пространства, и в

семиотической дескрипции как самой языковой личности, так и среды

его обитания, взятой в целом (материальная среда, социальное

окружение, родственные связи, индивидуальные предпочтения при

реализации потребностей и пр.). К упомянутым типам презентем

270

предлагается отнести лексико-семантические интродуктивы,

дескриптивы и демонстративы.

1. Персональные интродуктивы

Классическим примером персональной презентации являются

идентификационные документы (паспорт, военный билет, водительские

права, удостоверения различного назначения), персональная анкета и

персональная автобиография как дискурсивные жанры, вводящие

личность в среду социальной коммуникации. Идентификационные

документы и анкета представляют собой последовательность

персональных презентем-интродуктивов, идентифицирующих личность:

это формальная (неэмоциональная, фактографическая) информация об

идентификации (идентификационный документ) или

самоидентификации (анкета), содержащая сведения об имени, отчестве,

фамилии, дате и месте рождения, половой принадлежности, и, в случае

анкетного представления персональной самоидентификации - статусе

(матримониальная, образовательная, профессиональная и -

опционально - досуговая статусная информация). Интродукция

персональной информации происходит в катехизисоподобной

(напоминающей вопрос-ответ) форме:

Имя: Иван

Отчество: Иванович

Фамилия: Иванов

Дата рождения: 1 января 1970г.

Месторождения: г. Иваново

Пол: мужской

Семейное положение: холост

Образование: высшее

Специальность: инженер по эксплуатации вентиляционных

систем

Место работы: Ивановский механический завод

Типичным образцом формальной / формализованной анкеты в наши

дни можно считать резюме (resume, curriculum vitae), необходимое при

интродукции персоналии в профессиональную коммуникацию (прием

на работу или учебу).

В отличие от анкеты, автобиографическая самоидентификация

происходит двояко: формально, что подразумевает письменную форму

сообщения, и неформально, во время устного представления. Она может

также иметь форму письменного представления в виде автобиографии

271

как мемуаров, которую автор использует для интродукции своего

собственного «я» как оно ему представляется (видится, хотелось, чтобы

воспринималось окружающими именно так, т.е. идеализировалось).

Разумеется, большинство образчиков мемуаров представляют собой

последовательности презентем идеализированного характера - никому

ведь не хочется выглядеть «непрезентабельно» перед потомками!

Исключение составляют автобиографические эссе философского

характера (например, «De Profundis» Оскара Уайльда),

презентационность которых может быть намеренно (искренни

исповедь) негативна при авторских самооценках и самоописаниях.

, Самым простым примером формальной самоидентификации

может служить вот такая типовая автобиография некоего «среднего»

американца Смита:

My full name is John Patrick Boynton Smith. I'm seventeen (years

of age, years old).

John is my first name, Patrick Boynton is a middle name (Patrick is a

patronymic name, i.e. the name of my father, Boynton was the name of my

mother's grandfather). Smith is my last name (BrE - surname), which is my

family name. We are the Smiths - my father, my mother, my sister and my

brother who are twins. My father's name is Patrick Robert Smith Jr. Jr.

stands for 'junior', i.e. younger. American fathers often give their full names

to their sons, therefore they put Jr. in the end of the name so as not to mix up

fathers and sons. So you understand that my grandfather's name is Patrick

Robert Smith. He is still living, but my grandmother (my father's mother)

died some years ago. My mother's parents live not far from our home. She is

their only child. My father has an elder brother (my uncle) who is married,

has a wife (my aunt) and two children (my cousins) - a boy and a girl (my

father's nephew and niece).

Обратим внимание читателя на тот факт, что персональная

презентация денотирует йе только сугубо личные идентификационные

признаки, но и интродуцирует идентификационные признаки

ближайшего окружения персоны, без которых, по его мнению,

немыслимо само его существование: в интродукцию вовлекаются

концепты «семья», «родители и дети», «(перво)родство»,

«старшинство», «клан», «предок», «брак».

Персональная интродукция предполагает также намерение ее

агента расширить представления воспринимающего личностную

информацию об агенте, указать на его связь с социумом, как близком

(приватном), так и социуме дистанцированном. Приватная социальная

272

среда подвергается презентации при помощи презентем-интродуктивов

приватной социальной среды.

2, Интродуктивы приватной социальной среды

Данный тип презентем информирует о вторичной сфере

родственных отношений (отношений «не по крови» - то, что в

англоязычной лингвокультуре именуется «kinship ties»). Это отношения

в браке {жена - муж, супруг - супруга), наименования,

идентифицирующие отношение родственников к паре, находящейся в

браке (тесть, теща, свекор, свекровь, невестка, зять, деверь, сноха,

золовка, шурин), а также наименования, идентифицирующие вектор

отношения членов семейной пары к потомкам, не являющимся одному

из членов супружеской пары родственником по крови (отчим, мачеха,

пасынок падчерица). Сюда же могут быть отнесены наименования

приватных неродственных отношений, как нейтральные - друг, подруга,

так и наименования из сниженного регистра употребления,

эмоционально окрашенные - кореш, корефан, хахаль, ухажер. К

данному типу презентем принадлежат и сленгизованные англоязычные

заимствования - бой-френд, гёрл-френд, преимущественно

употребляемые в молодежной среде.

3. Статусные интродуктивы

Этот тип презентем идентифицирует матримониальный статус

агента презентации, фиксируя его отношение к концепту «семья» и

вводя самого агента в социум, который затем, в соответствии с

интродукцией статуса, будет соответственно выстраивать с ним

отношения. Приведем здесь список английских номинаций

матримониального статуса, который несколько шире русского (женат,

замужем, разведен, холост, и - весьма редко - помолвлен): married -

officially wedded, having made a couple single - never married engaged-

officially promised to marry smb divorced -broke the marriage separated -

not divorced officially, but living separately widowed - lost a spouse (a

spouse died); a widow (female); a widower (male). remarried - married

again (RHD)

Отметим также, что англоязычная лингвокультура позволяет

гораздо динамичнее представить структуру статусных приватных

273