Олянич А.В. Презентационная теория дискурса (монография)
Подождите немного. Документ загружается.
воздействующего, привлекающие его к персоне воздействующего и к
его действиям (состояниям), а стало быть, способствующие импактору
достичь своих целей. В положительном ключе говорят о «запахе
Родины», «запахе матери», «запахе детства» (Ср. «И дым отечества
мне сладок и приятен»). У запаха также есть густальвая составляющая
{«Вкусно пахнет»), привлекающая и заставляющая воздействуемого
поступать и действовать сообразно тому, что этот запах ему
подсознательно предписывает.
б) Сценталъные негативные презентемы выполняют роль
дистракторов, могут использоваться в качестве средства защиты от
посягательств на контакт или даже на жизнь, вызывают агрессивные
состояния в воздействуемом. Чтобы отпугнуть врага, австралийские
аборигены натираются жидкостью из железы скунса, чей резкий
неприятный запах может вызывать потерю сознания (Ароматы и запахи
в культуре 2003).
2.1.3. Густальные презентемы
К густальным презентемам мы относим средства воздействия,
которые связаны с вкусовыми ощущениями человека и направленные на
привлечение внимания к продуктам, глюттоническим свойствам этих
продуктов, а также к деятельности человека в глюттонической
коммуникации. Более подробно особенности глюттонической
коммуникации и ее презентационные свойства мы рассмотрим в главе
V, посвященной гастрономическому дискурсу; здесь же просто назовем
комплексы знаков густального характера, выполняющие
презентационную воздейственную функцию.
Во-первых, это причмокивание как знак получения
наслаждения от еды и процесса еды (вкусно!) во время приема пищи и
при воспоминании о ней; во-вторых, удовлетворенное покачивание
головой во время приема пищи; в-третьих, это привлечение к себе
внимания голодного человека (стук ложками по тарелке как сигнал
повару скорее подавать обед в тюремной столовой, гонг к обеду в
привилегированном собрании); в-четвертых, знаки насыщения
(удовлетворенное поглаживание себя по животу, проведение рукой по
горлу как знак того, что человек сыт). В китайской культуре сигналом о
насыщении служит омовение рук в вазочке с розовой водой, которую
ставят перед каждым гостем на обеде. В тибетском Китае знаки
насыщения имеют ритуально-этикетную форму: например, гость обязан
238
оставить в тарелке немного еды как знак того, что еда ему понравилась,
и он сыт (Линде - Кноблох, 1972).
2.1.4. Тактильные презентемы
Наконец, завершают семиотическую типологию невербальных
презентационных знаков презентемы тактильные. К этой группе мы
относим семиотические аттракторы и дистракторы, регулирующие
воздействие при помощи прикосновения партнеров по коммуникации
друг к другу. Как правило, все эти знаки представляют собой
коммуникационные модализаторы, регулирующие отношение
партнеров и указывающие на их позитивно- или негативно-
ориентированные отношения между собой.
Тактильные презентемы представляют собой конгломерат
знаков, определяющих успешность / неуспепшость в межкультурной
коммуникации. Например, тактильная демонстрация дружелюбия
сильно различается как в соположенных, так и удаленных друг от друга
культурах. Европейское рукопожатие является чуждым для
ориентальных культур, в то время как африканское приветствие при
помощи соприкосновения кончиками носов кажется нам экзотическим и
неестественным. Выражение приязни американцами при помощи
похлопывания по спине или плечу может показаться грубым для
рафинированной европейской интеллектуальной элиты.
Сугубо презентационная функция исполняется тактильными
презентемами в ритуальной коммуникации. Прикосновение королевы
Великобритании мечом к плечу претендента на возведение в ранг
рыцаря империи - знак официального ритуального одобрения его
заслуг. Ритуальные возложения рук на чело неофита, вступающего в
священнический сан, и ритуальные помазания лба мирром - тактильные
презентемы инициации и обозначения «своего» в религиозной
коммуникации у христиан; для мусульман характерны «обтирающие»
движения руками по лицу по завершении молитвы, демонстрирующие
смирение с волей Аллаха.
Имеющий место во многих культурах ритуал целования оружия
- тактильная презентема, символизирующая верность клятве
служения
своей стране.
Презентационная функция тактильности парадоксально
проявляется в запрете прикосновений. В этом смысле тактильные
презентемы запрета прикосновения функционально схожи с
дистантными презентемами и многими другими визуальными
знаками
239
коммуникативного запрета или ограничения доступа. Интересно, что
если раньше в европейских музеях (в российских в том числе) у
экспонатов размещались таблички с надписью «Руками не трогать!», то
сегодня эту функцию исполняет графема, изображающая перечеркнутое
изображение руки. Запретностъ как функция тактильной презентемы
обусловлена как сакральностью (национальной ценностью,
религиозным табуированием), так и опытом обеспечения безопасности
(предупредительный знак высокого напряжения - череп с костями и
красная молния, символизирующая высокий вольтаж электричества).
* * *
Далее перейдем к описанию второго большого гипертипа
лингвосемиотических презентем - невербально-вербальных, т.е. таких, в
которых вербальная коммуникация соотносится с невербальными
(параязыковыми) знаками..
2,2.Невербально-вербальные (лингвосемиотические) презентемы
Необходимо, прежде всего, обратить внимание на то, что в
корпусе выявленных нами презентем данного типа значительную долю
занимают единицы дейктического характера. Речь может идти о
большой группе презентем-дейктем, которые условно можно разбить
на несколько типов в зависимости от вектора демонстрации отношения
между теми или иными объектами или их качеств, а также от самой
деиктической ситуации коммуникации.
2.2.1. Яреэентемы-демонстратилы
Данная группа лингвосемиотических презентем сопровождает
вербальные указания и инструкции для ориентации в пространстве,
указания направления, источника действия, местоположения
объекта(ов), их взаимного расположения относительно друг друга, и ?.п.
Вербальный элемент таких презентем - указательные
местоимения и наречия местоположения, невербальный -
соответствующие жесты. Типичной коммуникативной средой
реализации демонстративов является экскурсия. Хорошо извесщы.
примеры таких русских презентем:
«Вот дом художника Ильи Репина», «Взгляните mydal»,,
«Посмотрите налево / направо», «Слушайте сюда\ Отсюда буде*
240
проистекать» (М.Жванецкий), «Это вон там», «отсюда недалече, верст
семь будет», «А вот и мы!». Все эти вербальные демонстративы
сопровождаются указательными жестами пальцем или рукой, или
кивком головы в указываемом направлении.
Показательным примером презентемы-демонстратива, который
мы хотим здесь привести, является типичное иллюстрирование лекции
(в нашем случае - лекции о пищевых цепочках в мире живой природы
для американских студентов-биологов) графемами и рисунками.
Лектор: - A food chain refers to the process in nature by which
animals are fed by other animals and plants. All animals are ultimately
dependent on plants for food: some animals eat plants directly, while other
animals eat animals that eat plants. In this way, food chains develop. Look at
this diagram of a simple food chain (указывает на диаграмму). It consists
of one producer (бьет указкой по рисунку), one primary consumer (бьет
указкой по рисунку), and one secondary consumer (бьет указкой по
рисунку). In such a food chain (круговыми движениями указки
охватывает всю цепь) a producer is always a plant, and that plant (бьет
указкой по рисунку) is eaten by a primary consumer, which is a plant-eating
animal (указывает на соответствующий рисунок), called a herbivore.
The primary consumer is eaten by a secondary consumer (указывает на
соответствующий рисунок), a meat-eating animal called a carnivore. An
example of a simple food chain would start with grass (указывает на
соответствующий рисунок), which is eaten by a rabbit (указывает на
соответствующий рисунок), which is men eaten by a fox (указывает на
соответствующий рисунок*
6
).
Презентация как отдельная специальная часть процесса
коммуникации, т.е. межличностная передача информации, основанная
на обратной связи с целью достижения необходимого результата и
интерактивная по своей сути, в принципе не может обойтись без
демонстративов (Быстрое et al, 2001; Ребрик, 2004).
2.2.2. Презентемы - uumpoдуктивы
Данная группа презентем также связана с демонстрацией,
только в данном случае речь идет о бытовой коммуникативной
ситуации знакомства как части процесса социализации. Презентемы-
интродуктивы вводят индивида в группу себе подобных, способствуют
26
Пример взят из видеоряда пособия по подготовке к экзамену TOEFL (Debora Philips.
Longman Preparation Course for die TOEFL Computei-Based Test/ - N.Y.: Addison Wesley
Longman Inc., 2003 (CD-ROM)
241
его адаптации в этой группе. Здесь вербальный элемент также
сопровождается жестами, тактильными и густально-сцентальными
знаками, кивком головы, дополнительными телодвижениями:
Начальник отдела на корпоративной вечеринке: «Познакомьтесь:
Петров, наш новый сотрудник (указательный жест в сторону объекта
представления}. Прошу любить и жаловать! Ну, же, Алексей, {похлопывает
оробевшего новичка по плечу) не тушуйтесь, здесь вас никто не съест. А
теперь, друзья, давайте-ка к стопу (широкий приглашающий жест). Ну-ка,
посмотрим, что тут наши дамы наготовили? (потягивает носом) Ммм, как
вкусно пахнет!».
Следует отметить, что внутри такой группы презентем
сбалансированность вербального и невербального компонентов
нарушается в сторону преобладания вербальной составляющей.
Невербальный компонент имеет статус второстепенного,
факультативного, но все-таки весьма значимого коммуникативного
средства. Презентемы-интродуктивы по преимуществу вербальны и
составляют значительный репертуар средств введения индивида в
коммуникацию. Более подробно такие презентемы будут освещены в
разделе, посвященном сугубо вербальным презентемам-интродуктивам.
2.2.3. Презентемы-эмотивы
Выделяемый нами данный тип лингвосемиотических презентем
давно располагается в зоне изучения лингвистического направления,
получившего название эмотиологии (Шаховский, 1988; Эмотивный код
языка и его реализация, 2003). Следует заметить, что достаточного
освещения он пока не получил, поскольку на передний план в
исследованиях выдвигались языковые и речевые эксшшкаторы эмоций,
весьма подробно изученные и. описанные в российской эмотивной
лингвистике: основополагающими работами этого направления
являются, безусловно, докторские диссертации В.И. Шаховского
(Шаховский, 1988), Л.Г. Бабенко (Бабенко, 1990) и НА. Красавского
(Красавский, 2001). Однако, значимость и важность обращения к
лингвосемиотике эмоций постоянно подчеркивается: например, В.И.
Шаховский пишет о том, что «...'лингвистика эмоций' включает ...
аспект соотношения языковых и внеязыковых средств выражения
эмоций, и, в связи с этим, - аспект эмоциональных жестов,
эмоциональной просодии и их лексического обозначения» (Шаховский,
1988, с. 11-12). В то же время, акцент делается именно на вербальном
описании знаков эмоций, а не на соотношении вербального и
невербального компонентов в таких знаках (ср., например, такое
242
высказывание В.И. Шаховского: «Самым частотным вариантом о пи с
а н и я эмоций, встречаемом в художественной литературе, является
лексическое описание эмоциональной кинесики. фонации и просодии.
Из всего многообразия примеров нами были выбраны и подробно
проанализированы в работе случаи лексического описания
эмоциональной кинесики липа говорящего, в частности губ и гляч, кяг
наиболее информативные в эмоциональном аспекте (подчеркнуто нами -
А.О.)» (Шаховский, 1988, с. 25).
Н.А. Красавский, наоборот, опираясь на работы Вудалла
(Woodall, 1996), К. Элиха и И. Ребайна (Ehlich, Rehbein, 1982),
рассуждает о статусе коммуникации как вербальной или невербальной в
зависимости от использования типа знака и признает: «В реальном
человеческом общении данные два типа коммуникации неразрывно
связаны друг с другом, представляя в действительности единую,
сложным образом структурированную коммуникативную систему»
(Красавский, 2001, с. 79).
На той же странице своей монографии Н.А. Красавский весьма
сочувственно цитирует упомянутых паралингвистов К.Элиха и Й.
Ребайна, которые предложили классификацию невербальной
коммуникации в виде трех типов - а) комитативного (komitative), в
котором доминантное невербальное общение сопровождается
естественным языком; б) презентативного (presentative), состоящего из
языка жестов, которому сопутствует традиционный язык; и в)
остенсивного (ostentative), сочетающего демонстративное действие с
последующим вербальным комментарием (Ehlich, Rehbein 1982, р.7-9).
Н.А. Красавский полагает такую классификацию «более чем
убедительной» (Красавский, 2001, с. 79): нам же эта классификация
(скорее, типология, если уж быть абсолютно точным, раз выявляются
типы, а не классы явлений) представляется сомнительной по двум
причинам.
Во-первых, не ясны ее основания: если речь идет именно о
невербальной коммуникации, то, причем же тогда участие
естественного языка в каждом из выделенных типов? Если всюду
участвует естественный язык, то, как же тогда быть с сугубо
жестовыми, кинесическими, проксемическими и прочими
невербальными проявлениями общения, так сказать, in puns naturalibus?
Во-вторых, между выделяемыми типами не просматривается
отчетливой дифференциации, а видится как раз одно, интегральное
свойство, начало или основание, общее для всех предлагаемых
243
вариантов - презентационность, демонстративность, иллюстративность
- словом, реализация той функции знака, которая оказывается
предметом нашего исследования и обоснования в качестве
презентационной теории.
Как представляется, в вопросе о соотношении вербальной и
невербальной коммуникации наиболее сбалансированы две точки
зрения. Первая - идея И.Н. Горелова о том, что невербальные знаки
имеют функции сопровождения и подкрепления / дополнения
коммуникации вербальной (Горелов, 1981, с. 13). Эта точка зрения
отражает скорее последовательный взгляд лингвиста на коммуникацию,
чем «чистого» семиотика. Вторая выражена Н.А. Красавским:
«Актуализация же этих функций зависит, по нашему мнению, от самого
типа коммуникации (типа дискурса, функционального стиля, речевого
жанра и т.п.). Частотность применения и коммуникативно-социальная
релевантность невербальных средств детерминированы сферой
человеческого общения (ср. язык - в расширительном понимании этого
термина - общения ученых на научном симпозиуме и язык их же
общения в банкетном зале или, допустим, на политическом митинге)»
(Красавский, 2001, с. 79-S0). Такое представление - попытка именно
лингвосемиотического освещения проблемы.
Мы так долго занимали внимание читателя рассуждениями по
поводу разграничения вербальной и невербальной коммуникации
потому, что все сказанное напрямую связано с эмотивными знаками,
которые в своем большинстве как раз и демонстрируют в самом ярком
виде такое сочетание невербального с вербальным, тем самым удачно
вписываясь в предлагаемую нами лингвосемиотическую типологию
презентем.
В принципе, этот тип презентем почти целиком совпадает в
основании с ранее обозначенными нами невербальными визуальными
эмотивными презентемами. Однако, на этот раз мы имеем право
говорить о наличии в них вербального компонента. С точки зрения
сугубой семиотики презентемы выделяемого типа есть сочетание двух
типов знаков, в котором доминирующую позицию занимают знаки
невербального плана; вербальный компонент имеет здесь
факультативную нагрузку. Для лингвистики, все, по-видимому, совсем
наоборот; таким образом, речь идет о разных, но ничуть не
противоречащих друг другу подходов к явлению, разных
анализаторских позиций и типологических интенций.
244
Итак, к лингвосемиотическим презентемам-эмотивам мы
относим:
а) аффективы и инспиративы (риторический мануальный жест
плюс вербальный компонент «Слушайте!»; возложение руки на Библию
или Конституцию и вербализация клятвы, инспиративные жесты
разведения руками плюс вербализация призыва к действию во время
выступления на многолюдном собрании - «Давайте же поблагодарим
нашего Президента!», и т.п.), применяемые в риторической или
публичной коммуникации и имеющие возвышенную тональность;
б) эмотивные информативы (жест отчаянья - ладони рук на
щеках, голова покачивается из стороны в сторону, плюс
информирование как эмоциональное переживание: «Представляете —
горе-то косое: Иванова сняли!»; или, наоборот, жесты, выражающие
радость - протянутые вперед к собеседнику руки и информирование
«Радость-то какая-Гриша едет!»);
в) контактивы, демонстрирующие готовность субъекта
установить контакт (жест остановки такси плюс вербальный призыв -
«Да стой же!», ученическая рука, поднятая вверх как сигнал
готовности отвечать на уроке и вербализатор намерения обратить на
себя внимание - «Мариванна, ну спросите же меня!»);
г) директивы или инструктивы (указательные жесты пальцами
рук или головой, побуждающие выполнить указание, сопровождаемые
вербальным указанием - «идите вон туда!»);
д) дескриптивы (жесты, описывающие размер или характер
объекта реальности, например, жесты рыбаков, указывающие на
величину пойманной рыбы, но сопровождаемые комментарием:
«Мерлан был во-о-т такой!»);
е) констативы (жесты-индикаторы совершенного действия или
достигнутого состояния, например, разведенные в стороны руки и
вербальная констатация: «Ну, приплыли!», «Вот тебе, бабушка, и
Юрьев день!», «Ну, спасибо, дождался благодарности!»);
ж) пермиссивы (жесты разрешения совершить действие,
приглашающие войти, сесть, и т.п., поддержанные вербально - «Да
заходите оке! », «Давай-давай, заходи!», английское «Do take off your
coat!»);
з) конфликтивы (эмоциональные жесты, отражающие
отрицательное отношение или отрицательную оценку действий,
предпринимаемых объектом воздействия - угроза кулаком, пальцем,
угрожающие поступательные движения головой, и т.п., и выражающие
245
готовность субъекта вступить в конфликт, сопровождаемые при этом
вербальными угрозами - «Ну, заяц, погоди!», «Я вам покажу, где раки
зимуют!»; здесь же вспомним, как Н.С. Хрущев стучал ботинком по
трибуне ООН и угрожал представителям западных держав «Мы вам
покажем кузькину мать!»)',
и) идеологемы (уже упоминавшиеся жесты возвышенной
коммуникации инспиративного плана, рассчитанные на публичный
эффект - поднятая вверх рука для обозначения приветствия у фашистов,
плюс клич - «Зиг хайлъ!»; рука, согнутая в локте, с сжатым кулаком у
членов красных бригад в гражданской войне Испании 30-х годов,
обозначающее единение коммунистов, плюс вербалия - «Рот
Фронт!»);
к) инвективы или дерогативы/денигративы (оскорбительные
жесты, выражающие презрительное отношение субъекта к объекту
воздействия - кукиш, сопровождаемые эмотивной вербалией «Вот
тебе!», «А вот это видал?», «На-кось, выкуси!»; указательный палец
при согнутых в кулак остальных, демонстрируемый объекту
американцами и сопровождаемый вербальной инвективой «F... off!»;
ТИПИЧНЫЙ знак оскорбления у русских - согнутая в локте левая рука,
перекрещенная по линии локтя правой рукой и направленная в сторону
объекта оскорбления, также сопровождаемая русской инвективой или
целым монологом денигративного свойства);
л) эмотивы положительной оценки (поднятый вверх большой
палец; или большой и указательный пальцы, согнутые кольцом при
отведенных в сторону остальных как знак одобрения действий партнера
по коммуникации, также сопровождаемые вербальной эмотивной
оценкой - «Класс!», «Супер!», «Великолепно!», и т.д.).
м) фасциааьные эмотивы - пантомимические презентемы,
сопровождаемые вербальной экспликацией эмоций («Кошмар! -
сказала Ольга, картинно закатив глаза»; «Сволочь! - нахмурив брови,
прохрипел Горбатый»; «Как вкусно! - пропела София Михайловна,
жмурясь и облизываясь»).
2.2.4. Ритуальные или рекурсивные преэентемы
Особую группу в лингвосемиотической типологии занимает
группа ритуальных или рекурсивных презентем. Ее описание
невозможно без определения того, что собой представляет феномен
ритуальной коммуникации в лингвосемиотическом освещении.
246
Поведение человека внутри коммуникативной ситуации в той
или иной степени связан с ритуалом шш проявляет себя в ритуале.
Социально значимые периоды коммуникативной деятельности есть не
что иное, как события или вехи (пики) социальной активности,
обладающие значимым эмотивным потенциалом. События
трансформируются в непрерывный поток (континуум), который с
течением времени перестает быть стихийным и становится регулярным,
повторяемым, а стало быть - до определенной степени управляемым.
Повторяемость становится той характеристикой, которая ведет к
ритуализации событий, а затем - к формированию ритуала в разных его
формах. Задача, решаемая в данной статье - рассмотрение
лингвосемиотического механизма, управляющего процессом
ритуализации событийного континуума, который, как мы полагаем,
определяет вид и тип ритуальной коммуникации вообще.
Для того, чтобы стать ритуалом, событие должно пройти ряд
стадий развития и иметь ряд параметров, которые должны сыграть роль
эмотивных аттракторов для человека, чтобы спровоцировать
повторяемость (рекурсивность) события.
Прежде всего, оно обязано быть жизненно важным для
человека и воздействовать на его существование максимально, дабы
заставить его вернуть событие по его завершении, т.е. сделать его
цикличным. Канал воздействия на человека, таким образом, постоянно
открыт, будучи подпитываем сугубо эмоционально. Закрепление
события в социальной сфере Homo Sapiens возможно после того, как
само событие им когнитивно перерабатывается и включается в его
последующий социальный опыт. Этот процесс проходит ряд стадий:
событие получает ментальную раскодировку, распадается в сознании
человека на компоненты; компоненты события анализируются и
оцениваются; оценка событийных компонентов должна обязательно
иметь знак «плюс», в противном случае рекурсивность события
невозможна. Даже в том случае, когда событие носит негативный
характер (например, смерть человека и его захоронение), и его
повторяемость никак не зависит от воли Homo Sapiens, вектор
положительной оценки направляется на само-деятельность человека (в
случае с похоронами он отдает свой последний долг собрату по роду и
виду и потому «хорош для себя самого»).
В результате ментальных операций анализа и синтеза в событии
вычленяются наиболее яркие и привлекательные компоненты, которые в
последующем намеренно отыскиваются человеком; событие как бы
247
подготавливается к очередному повторению в силу его позитивности,
а человек предвкушает (прогнозирует) его повторение.
Прогнозирование события представляет собой особую - сценарную -
деятельность человека, который соединяет позитивно пережитые
компоненты события в единую последовательность, которую он в
будущем планирует повторить. Повторение события мотивируется
(определяются причины, по которым событие нуждается в повторении;
на самом деле, вектор необходимости в повторении события сугубо
эмоционален и эгоистичен - человек нуждается в очередном
позитивном переживании
события вновь и вновь).
Освоенное опытом человека событие вводится им в поле нормы -
оно включается в коллективный опыт социума и определяется как
необходимое к повторению всем социумом; с течением времени и
определением всех компонентов семиотического пространства,
удобного для развертки события, человек закрепляет событие как
нормированное, т.е. происходит перекодировка окказионального
события, взятого во всей совокупности его компонентов, в регулярное и
освоенное.
Рекурсивность события как нормированного и освоенного
комплекса поступков и действий коллектива в дальнейшем ведет к
формализации самого процесса. К событию прикрепляется место его
протекания, событие становится топологически обусловленным.
Определяются границы протекания события, выявляется список
задействованных в событие символов и знаков. Затем вводятся правила
повторяемости события или событий, регламентируется его (их)
цикличность, мотивируется такая регламентация. Регламентируется ход .
события, определяется репертуар действий, составляющих событие или
сопровождающих его. Здесь вводятся правила хода события и
налагаются ограничения на сам ход. Важным компонентом такой
регламентации является определение ролевой структуры события:
определяются участники события и их роли в ходе действа. На этом же
этапе осуществляется предписание разрешений и ограничений на
совершение участниками событийных действий. Событие
вербализуется, т.е. уточняется его лингвистическая составляющая.
Устанавливается зависимость успешности реализации события от его
лингвистического обеспечения («что и как необходимо сказать, чтобы
событие успешно протекало и успешно завершилось»). Событию
придается статус аттрактора: для того, чтобы воздействовать на эмоции
социума, оно должно стать визуально выразительным и эмотивно
248
заряженным. Событие драматизируется и приобретает презентационные
характеристики (театрализуется) для максимального воздействия на
социум.
Наконец, с течением времени событие освобождается от ряда
своих компонентов, которые оказались малосущественными в смысле
воздействия, и регулярно повторяется в «очищенном» виде, т.е. в
совокупности тех компонентов, которые выдержали проверку временем
как обладающие максимальным эмотивным (воздействующим)
потенциалом. Чем больше промежуток времени, отделяющий
синхронное состояние события .от его первородного вида, тем сильнее
его мифическая составляющая, тем скорее событие становится
ритуалом.
Таким образом, в результате процесса ритуализации
событийный континуум приобретает разнообразные формы, в рамках
которых протекает коммуникативная (поведенческая) деятельность
человека. Такая деятельность именуется ритуальной коммуникацией
(Метелица, 2003).
Целью ритуального поведения является удовлетворение
потребности человека к исполнению самого ритуала. Эта потребность
всегда являлась и является ни чем иным, как самовыражением и
самопрезентацией: некоторые исторические фильмы доносят до нас
пышность триумфальных церемоний римских императоров: обилие
золотых украшений, оружия, красивых и дорогих тканей, колесниц,
украшенных цветами коней - все это содержало message для общества о
могуществе императора, его таланте воина и государственного деятеля.
Ритуальная коммуникация часто характеризуется
театральностью. Под ее влиянием проходят не только культурные, но и
политические мероприятия. Специалисты в области public relations -
например, Г.Г. Почепцов (Почепцов, 2001) утверждают, что
выступления перед большой аудиторией должны напоминать нам театр.
Футбольный матч открывается торжественным ритуалом: играются
государственные гимны или гимны команд, а сами команды
выстраиваются друг перед другом; капитаны обмениваются
рукопожатием друг с другом и с судьями. Затем разыгрывается действо, а
зрители-болельщики реагируют на него свистками, хлопками,
декламацией лозунгов. Аудитория является обязательным элементом
перформанса. Исследователи подчеркивают как одну из характерных
черт ритуала четкое разграничение участников и публики, где от
последней ожидается традиционный репертуар реагирования
249
(Володина, 2001, с. 265). Например, при посещении театра, даже если
нам не очень нравится пьеса, мы аплодируем, так как этого ожидают
артисты.
В обществе всегда были определенные утрированно-
перформансные коммуникационные роли. Мы называем их таковыми,
поскольку для их выполнения требовалось определенное
«отклоняющееся поведение». Это роли юродивого и шута. Юродивый не
наказывался за свое поведение, так как считалось, что через него говорит
Бог. Поэтому юродивые имели возможность говорить царям
нелицеприятную правду. Такую же функцию выполняла перформансная
роль шута, которая позволяла увещевать короля и давать ему советы.
Часто королевские особы больше доверяли своим шутам, чем прочим
придворным. Сбой в ритуальной коммуникации подчас так же важен, как
и сама цель подобной коммуникации: когда королеву Елизавету
забрасывают яйцами в момент ее ритуального передвижения в
автомобиле, это вольно или невольно привлекает внимание, как к самой
персоне, так и к самому ритуалу. Смысл девиантного поведения - в
привлечении внимания к самому ритуалу и в обеспечении социуму
возможности утвердить свои политические ориентиры.
Целью ритуальной коммуникации, таким образом, является
обеспечение регуляции социальной психики аудитории, сохранение
традиций и формирование новых, создание положительного имиджа,
поддержание договорных отношений в деловом мире. Ритуальная
коммуникация протекает в рамках и условиях художественно
оформленной пространственной среды, носит церемониальный характер
акций, опирается на национальные, территориальные,
профессиональные нормы и обычаи. Следовательно, ритуальная
коммуникация имеет место лишь только в том случае, если
коммуниканты имеют общие когнитивные основания, понимают друг
друга, говорят на одном языке и имеют общий социальный опыт.
Для того, чтобы ритуальная коммуникация состоялась (была
реализована), необходим некий алгоритм, которому будут подчиняться
процессы коммуникации ритуализованного типа. Формулируя этот
алгоритм, будем исходить из понимания коммуникации Г.Г.
Почепцовым как обмена информацией, а точнее - как процесса
«перекодировки вербальной в невербальную и невербальной в
вербальную сферы», а также как «принуждение другого к выполнению
того или иного действия» или «переход от говорения Одного к
действиям Другого», ради чего «реализуется передача значений между
250
двумя разными автономными системами, которыми являются два
человека» (Почепцов, 2001, с. 14). В такой трактовке коммуникации
обнаруживается наличие неких коммуникативных интенций, цель
которых - формирование когнитивной коалиции. Последняя
предполагает наличие готовности у обоих коммуникантов к
сотрудничеству и понимания в процессе предполагаемой совместной
деятельности. Главной задачей, стоящей перед коммуникантами,
является намерение сделать такой когнитивный контакт постоянным,
регулярным и традиционным, а стало быть, этот контакт должен
приобрести черты повторяемости, четкой последовательности
предполагаемых событий и действий, т.е. приобрести черты процедуры
или ритуала. Общение приобретает характер ритуальной
коммуникации.
Вслед за налаживанием первичных контактов происходит
отладка механизмов такой коммуникации. В этом процессе
первоочередной задачей коммуникантов является поиск и нахождение
кода самой коммуникации, общего для обоих, то есть обе общающиеся
системы должны оказаться конгруэнтными - максимально совпасть по
интересам, действиям и пр.
Во-первых, процесс поиска кода складывается из определения
формата общения. В понятие «формат общения» включается
определение последовательности коммуникативных действий,
репертуара этих действий и неких правил, согласно которым
коммуниканты должны выстроить свой обмен информацией. Ясно, что
этот обмен должен быть понятен двоим и совсем необязательно, чтобы
он был понятен многим. Поскольку в понятие «двое» может включаться
не только индивид, но и сообщества - группы, то в формат общения
должно входить и такое понятие, как «режим общения» или «уровень
общения». В дипломатическом протоколе этот элемент формата
известен формулами типа «встреча на уровне министров иностранных
дел», «переговоры в режиме консультаций экспертов» и т.д. В
последнее время всеобщая демократизация межкультурного общения
скорректировала набор форматов дипломатии, что выразилось в
появлении таких, ранее неприемлемых форм, как «встреча без
галстуков» первых лиц государств или встреч в формате «один на один
без переводчика». Формат включает в себя иерархию персоналий,
наличие или отсутствие которых определяет успешность или
неуспешность реализации самого формата коммуникации.
251
Важной характеристикой формата общения в рамках
ритуальной коммуникации оказывается его регулярная повторяемость в
ригидно определенных рамках процедурности. Форма общения должна
быть раз и навсегда определенной, дабы стать понятной (когнитивно
привычной) для обеих сторон коммуникации. Важными компонентами
формата общения становятся «место» и «время»: процедура должна
состояться в удобном для коммуникантов пространстве и в удобный
ИЛИ
ПОДХОДЯЩИЙ
момент времени. В дипломатической коммуникации -это
привязка к месту пребывания властной персоны (проведение
протокольных мероприятий президента США в Белом Доме или его
загородной резиденции Кемп-Дэвид) и протокольное расписание
приемов (прием послов накануне празднования Дня Независимости
США 4 июля). Наконец, формат общения в ритуальной коммуникации
предполагает определение степени публичности контактов. Как
отмечают многочисленные исследователи ритуальной коммуникации
(Карасик, 2002; Ритуальное пространство культуры, 2001; Чертов,
2001), сам по себе ритуал представляет «действо для посвященных» и по
определению носит закрытый или полузакрытый характер. Если на самых
первых стадиях истории развития ритуального общения ритуалы носили
именно такой - закрытый и секретный - характер (собрания масонов и
различных религиозных сект, закрытость манипуляций жрецов в
секретных пределах храмов и обрядные действия священников внутри
алтаря), то постепенно в ходе бытовой ритуализации событий и
проникновением процедур в жизнь граница между таинством ритуала и
публичностью ритуальных действии стала гораздо прозрачнее. Так,
ритуальная коммуникация в виде пышных церемоний приобрела
социальную значимость и несла в себе информацию о состоянии
(прочности, крепости, .незыблемости)' власти, которую необходимо
знать социуму. Не случайно к церемониям и ритуалам британской
монархии приковывается внимание всех жителей государства,
поскольку торжества, связанные с королевой Елизаветой и ее семьей,
служат своеобразным индикатором благополучия всей страны. В то же
время решение важных межгосударственных проблем может
потребовать минимальной публичности и афиширования, как,
например, встречи в рамках протокола глав государств один на один.
Таким образом, выбор степени открытости \ закрытости
формата общения зависит от коммуникативных интенций самих
коммуникантов - участников ритуальной коммуникации.
Во-вторых,
успешность коммуникации во многом (если не
вообще) зависит от конвенционального согласия использовать в
процессе коммуникации общие семиотические законы и смысловые
инструменты. В коммуникацию вовлекается целый (и весьма
обширный) репертуар знаков и символов. При этом по большей части в
ритуальной коммуникации присутствуют знаки невербальные,
доминирующие над вербальными знаками. Прав Г.Г. Почепцов, когда
утверждает: «Ритуал реализует (в отличие от литературы - А.О.)
обратное соотношение: удлинение невербального компонента за счет
сокращения вербального» (Почепцов, 2001, с. 13). Невербальные знаки
и символы, говорящие сами за себя и приписывающие некую
таинственность (торжественность, сакральность) происходящему, будь
они изъяты из коммуникации,
сделают такую коммуникацию
обыденной и приведут к печальным результатам. В самом деле, странно
выглядели бы переговоры на высшем уровне, которые проходили бы,
скажем, на кухне Белого Дома. Отсутствие флага страны
высокопоставленного гостя на флагштоке резиденции принимающего
главы государства может оскорбить национальные чувства целого
народа, который данный гость представляет. В дипломатии известны
случаи, когда неточное исполнение гимна иностранной державы
вызывало ноты протеста на уровне посольств.
Как нам представляется, внутри ритуальной коммуникации
сформировалась обширная и жестко фиксированная в ходе истории
коммуникации система знаков и символов, реализующих функцию
визуальной презентации конвенционального согласия на контакт между
социальными группами, поддержанную языковыми знаками
соответствующей ритуальной природы. Мы полагаем, что можно
выделить три обширные группы знаков, которые номинируют
коммуникативную ситуацию, характерную для ритуальной
коммуникации. Эта коммуникативная ситуация" отражает
принадлежность субъектов к социальной конвенции и выполнение
ими последовательности требуемых конвенцией правил
идентификации такой принадлежности. К знакам же,
номинирующим данную коммуникативную ситуацию и
складывающимся в целую концепт-систему, относятся знаки-
регулятивы, знаки-процессивы и знаки-классификаторы. Рассмотрим
подробнее эти группы знаков. Эти знаки и есть ритуальные
(рекурсивные) презентемы.
253
252