Одесский М.П. Четвертое измерение литературы: Статьи о поэтике

Подождите немного. Документ загружается.

Вампирическая

топика

ранней

прозе

Л.К.

Толстого

Фольклорно-модернизирующая

модель вампира

Зрелый

романтизм предложил другой вариант вампира.

Обстоятельства романтической актуализации хорошо известны.

Первоначально образ вампира мелькает в эпизоде про-

странной

поэмы «Талаба-Разрушитель»

(1801)

Р. Саути (где по-

мещено фольклорное примечание о характерной для турок вере

вампиров с упоминанием путешествия Турнефора и

«случая»

Арнольда Паоля) и на внесюжетном уровне в поэме («турецкой

повести») Байрона

«Гяур»

(1813), где мать убитого мусульманина

произносит

в адрес «байронического» протагониста проклятие,

окрашенное

этнографической экзотикой:

Но

перед этим из могилы

Ты снова должен выйти в мир

И,

как чудовищный вампир,

Под

кровлю приходить родную -

будешь пить ты кровь живую

Своих же собственных детей.

Во мгле томительных ночей,

Судьбу

и Небо проклиная,

Под

кровом мрачной тишины

Вопьешься в

грудь

детей, жены,

Мгновенья

жизни сокращая.

Но

перед тем, как умирать,

В тебе отца они признать

Успеют. Горькие проклятья

Твои смертельные объятья

В сердцах их скорбных породят,

Пока

совсем не облетят

Цветы твоей семьи несчастной*.

В примечании к «турецкой повести» Байрон вслед за Саути

указал, что

«вера

в вампиров распространена повсюду на Востоке»

* Перевод С. Ильина.

279

Поэтика

оккультизма

что греческие синонимы для слова

«вампир»

«вурдалак»

«бруколок»

В 1816 г. туристы из Англии - Байрон, Шелли, Мери Годвин,

врач и секретарь Байрона Джон Полидори - на вилле Диодати (близ

Женевского озера) развлекались «готическими» историями (при

участии посетителя Метью Грегори Льюиса, автора романа « Монах» ).

В итоге Мери Годвин создала эпохального «Франкенштейна», а

Полидори

обработал сюжет о вампире, намеченный Байроном.

В 1819 г. «Вампир», написанный врачом-секретарем и

выданный

за повесть Байрона, был напечатан в журнале, потом

вышел отдельным изданием. В журнале текст

«Вампира»

сопро-

вождался анонимным «Отрывком письма из Женевы» (который

излагал экстравагантные обстоятельства написания повести) и ре-

дакторской заметкой, суммирующей достижения вампирологии.

Согласно заметке, «суеверие, на котором основана повесть,

очень распространено на Востоке. Оно присуще арабам; греки его

не

знали до установления христианства; оно приняло настоящую

форму только после разделения латинской и греческой церкви; в

это

время стала преобладать идея, что тело католика не подверже-

но

тлению, если оно захоронено в своей земле, популярность идеи

постепенно

росла и создавалось множество чудесных историй, все

еще бытующих, о мертвецах, восстающих из могил и питающихся

кровью молодых и прекрасных жертв. На Западе суеверие извест-

но,

с незначительными вариациями, в Венгрии, Польше, Австрии

Лотарингии, где убеждены, что вампиры по ночам всасывают

определенную порцию крови своих жертв, которые истощаются,

теряют силу и вскоре умирают от разрушительных болезней; в то

же время кровососы толстеют, а их жилы раздуваются до такой

степени,

что кровь выходит из

всех

отверстий и

даже

из кож-

ных пор»

. Далее редактор отсылал читателя к Саути и

«Гяуру»

Байрона,

к Турнефору и «Рассуждению о явлении ангелов, демо-

нов

духов,

а также призраков и вампиров, в Венгрии, Богемии,

Моравии

и Силезии»

(1746)

Кальме (откуда заимствовал

«слу-

чай»

серба Арнольда

Паоля),

а завершалась заметка терминоло-

гическим экскурсом:

«...мы

чувствуем,

что чрезмерно нарушили

границы

заметки, которую необходимо посвятить объяснению

странного произведения, предлагаемого вниманию наших чита-

телей; в заключение, однако, мы должны еще заметить, что хотя

280

Вампирическая

топика

ранней

прозе

Л,К.

Толстого

термин "вампир" общепринят, но

существуют

несколько синони-

мов для его обозначения, которые используются в разных частях

света, а именно: вруколак, вурдалак, гул, бруколак и т. д.»

Повесть Псевдо-Байрона имела такой

успех,

что Байрон по-

спешил от нее отречься и предать гласности (под одной обложкой

с поэмой «Мазепа» и

«Одой

Венеции») тот фрагмент, который он

авторизовал. Однако, несмотря на протесты Байрона, в читатель-

ском

восприятии сработал механизм, напоминающий нехитрый

силлогизм: 1) предпочтение отдается тексту Полидори, 2) этот

текст атрибутируется сверхпопулярному Байрону, 3)

«вампир»

из

текста Полидори причисляется к героям Байрона.

Воздерживаясь от пересказа хрестоматийного текста, необ-

ходимо тем не менее акцентировать его «вампирические» нюансы.

Во-первых, в варианте Байрона / Полидори - в отличие от

Гёте

- непосредственно функционирует ключевой термин

«вам-

пир». Причем термин

«вампир»

присутствует только у Полидори,

повесть которого венчается формулой:

«Лорд

Рутвен исчез; сест-

ра Обри утолила

жажду

ВАМПИРА!»

Определив

«породу»

кро-

вососа, автор тем самым апеллировал к традиции псевдонаучной

литературы и публицистики

XVIII

в. Потому и редактор журна-

ла, предваряя повесть Полидори, счел необходимым напомнить

читателям как о романтических поэмах Саути, Байрона, так и о

трактате Кальме.

Напротив

того, Байрон, стремясь избежать художественной

однозначности,

отнюдь не именовал своего Дарвелла «вампиром»

(во «Фрагменте» говорится о

«singular

being»

- «уникальном

создании»), а в открытом письме, где отказывался от «Вампира»,

декларировал: «Помимо всего прочего, я испытываю личное от-

вращение к "вампирам", и весьма отдаленное знакомство с ними

побуждает меня ни в коем

случае

не обнародовать их секретов»

Соответственно герои

Гёте

и Байрона / Полидори равно

наделены сексуальной притягательностью, однако в балладе

«вампирствует»

девушка, а в повести - роковой мужчина, пред-

ставитель «байронических» героев,

«героев

экстремальных

чувств

трагической

судьбы»

Во-вторых, если у

Гёте

вампирическая история развертыва-

ется в Древней Греции на заре христианской эпохи, то в текстах

Байрона

/ Полидори - в «наше время» и в современной Европе.

281

Поэтика

оккультизма

Вообще расхождения английских романтиков с

Гёте

оказа-

лись настолько радикальными, что немецкий писатель совершен-

но

не принял их вариант развития общей темы. Во II части траге-

дии

«Фауст»

(действие I)

Гёте

поместил ироническую ремарку:

«Певцы ночи и могил не

могут

ничего сообщить, ибо они

ведут

с новоявленным вампиром интересную

беседу,

из которой может

развиться новый род поэзии» (пер. H.A. Холодковского). А скру-

пулезный Эккерман включил в запись от 14 марта 1830 г. раздра-

женное рассуждение

Гёте

на эту

тему:

«Изображение благородно-

го образа мыслей и благородных поступков новейшим писателям

прискучивает, они пробуют свои силы в воссоздании грязного и

нечестивого. Прекрасные образы греческой мифологии

уступают

место чертям, ведьмам и вампирам, а возвышенные герои прошло-

го - мошенникам и каторжникам. Так оно пикантнее!»

Кстати,

суждение Байрона о вампирах, если отвлечься от демонической

экстравагантности, приближается к позиции Гёте.

Наконец,

в-третьих,

в повести

«Вампир»

Европа изображе-

на

как цивилизованной,

«своей»

(Англия, Рим), так и

«чужой»,

варварской - турецкая Греция и Малая Азия. И центральный

персонаж повести (как и во фрагменте Байрона) проявляет свою

сверхъестественную сущность не в цивилизованной, а именно в

варварской Европе, что обнаруживает характерную для роман-

тизма установку на «местный колорит» и фольклор. В повести

Полидори

греческая девушка

Ианфа

даже

знакомит английского

путешественника со «страшными сказками» «о живом вампире,

который

подолгу пребывал в

кругу

родных и друзей, каждый год

вынужденный питаться кровью красивых женщин, чтобы еще на

несколько

месяцев продлить себе жизнь»

Повадки

монстра классифицируются в тексте

«Вампира»

отличие от журнального сопровождения - весьма бегло: он

«мертвенно бледен», необыкновенно силен, его атака оставляет

на

жертве классические следы, чего нет у

Гёте

(«...на горле вид-

нелись

следы зубов, прокусивших вену»), а чудесная реанима-

ция

происходит посредством лунного света. Симптоматично

также, что во фрагменте Байрона «сезонная» смерть монстра

происходит на старом турецком (мусульманском) кладбище, и

тело хоронят в могилу, где «были погребены останки почившего

магометанина».

282

Вампирическая

топика

ранней

прозе

А.К.

Толстого

Фольклорно-этнографическая

модель вампира

«Вампир»

Байрона / Полидори среди прочих регионов

триумфально проник во Францию. Французский перевод был

опубликован в 1819 г., Ш. Нодье приветствовал его в рецензии

и,

кроме того, участвовал в сочинении одноименной сценической

переделки (1820), стяжавшей театральный

успех.

В 1821 г. Нодье

напечатал «вампирическую» поэму в прозе «Смарра», где син-

тезировал близкую к Байрону / Полидори этнографическую эк-

зотику (восходящую к травелогу аббата Фортиса «Путешествие

по

Далмации», дежурному источнику информации о балканских

народах) с фольклорно-антикизирующей моделью (эпизоды из

«Метаморфоз» Апулея).

В этой перспективе

следует

рассматривать и пресловутую

мистификацию

П. Мериме, напечатавшего в 1827 г. якобы фоль-

клорную книгу

«Гузла,

или Сборник иллирийских песен, записан-

ных в Далмации,

Боснии,

Хорватии и Герцеговине». Определение

«иллирийский» - принятое в то время обозначение южных сла-

вян:

«Сама идея этого названия коренится в очень ранних средних

веках. <...> Писатели Далмации прежних столетий, в особенности

XV-го

по

XVII-oe,

любили и как историки и как филологи это

название

для обозначения языка сербско-хорватского населения

Далмации, Боснии и прочих областей Балканского полуострова.

<...> Эти мечтания писателей минувших столетий приняли в на-

чале

XIX-го

столетия реальную политическую форму: Наполеон

создал своей властной рукой в

1810—1811

году

французскую про-

винцию

"Иллирию", заключавшую в себе Далмацию, Истрию с ос-

тровами. Хорватию до Саввы. Всю приморскую область, Крайну и

часть Корутании (Каринтии)»

Суть мистификации заключалась в том, что французский

романтик

никаких народных песен не собирал, а сочинял или

обрабатывал литературные источники типа путешествия абба-

та Фортиса. Это с сочувствием отметил Гёте, противопоставив

Мериме «певцам ночи и могил»: «В "Гузле" тоже нет недостатка

устрашающих мотивах - кладбищах, ночных перекрестках,

призраках, вампирах, но вся эта дребедень идет у него не от души,

скорее он смотрит на нее со стороны и довольно иронически.

283

Поэтика

оккультизма

Правда, он целиком предается этой своей затее, что естественно

для художника, решившего попытать силы в чем-то новом и не-

привычном»

Особый отдел в

«Гузле»

составляют специфические песни,

которые предваряются этюдом «О вампиризме». Мериме начи-

нает, суммируя обычные данные вампирологии: «В Иллирии,

Польше, в Венгрии, в Турции и в некоторых частях Германии

вам бросили бы упрек в безверии и безнравственности, если бы

вы стали публично отрицать существование вампиров. Вампиром

(по-иллирийски

- вудкодлак) называется мертвец, выходящий,

обычно по ночам, из своей могилы, чтобы мучить живых. Часто

он

высасывает кровь из шеи, а иногда сжимает горло и душит до

полусмерти. Те, кто погибает жертвой вампира, сами становятся

после смерти вампирами. По-видимому, вампиры совершенно

теряют всякое

чувство

привязанности к близким людям, ибо

установлено, что они гораздо чаще

мучат

своих друзей и родс-

твенников,

чем посторонних. Некоторые полагают, что человека

делает

вампиром Божья кара,

другие

- что это проклятие рока.

Наиболее распространено мнение, что еретики и отлученные от

Церкви,

которых похоронили в освященной земле, не

могут

найти

ней покой и мстят живым за свою

муку»

Обнаруживая истинный источник познаний об иллирийс-

ком

вампиризме, Мериме (как и издатель

«Вампира»)

цитировал

Кальме,

заимствуя из трактата ученого монаха

«случаи»

сербов

Петра Плогойовица и Арнольда Паоля:

В начале сентября в деревне Кизилова, в

трех

милях от Градиша,

умер

старик шестидесяти

двух

лет. Через три дня после похорон

он

явился ночью своему сыну и попросил, чтобы ему дали поесть;

тот подал ему, он поел и исчез. На

другой

день сын рассказал со-

седям о случившемся. В эту ночь отец не появлялся, но на

следу-

ющую опять явился и попросил есть. Неизвестно, дал ли ему сын

поесть, но наутро сына нашли мертвым в постели. В тот же день в

деревне заболели пять или шесть человек, которые и умерли один

за другим через несколько дней. <...> Были разрыты могилы

всех

умерших за последние полтора месяца; когда дошли до могилы

старика, увидели, что он лежит с открытыми глазами, с румяным

лицом

и дышит, как живой, хотя и недвижим, как полагается мер-

284

Вампирическая

топика

в ранней прозе

А.К.

Толстого

твецу,

из

чего заключили,

что он

явный вампир. Палач вбил

ему

сердце

кол.

Затем зажгли костер,

труп

был

обращен

пепел.

Ни

на

трупе сына,

ни на

трупах

других

умерших

не

обнаружили

никаких

признаков вампиризма.

Около пяти

лет

тому назад некий гайдук, житель деревни

Медвежья,

по

имени Арнольд Паоль,

был

раздавлен опрокинув-

шейся

на

него телегой

сеном. Месяц спустя после

его

смерти

четыре человека внезапно умерли, причем именно так, как, соглас-

но

местным поверьям, умирают замученные вампирами. Тогда

вспомнили,

что

этот Арнольд Паоль часто рассказывал

о том, как

окрестностях Косова

и на

границах турецкой Сербии

его

мучил

вампир (ибо местные люди также верят,

что те, кто

при жизни

был

пассивным вампиром, становятся после смерти активными,

то

есть

те, кого сосал вампир, сами начинают сосать),

но что он

излечил-

ся,

поев земли

могилы вампира

натеревшись

его

кровью.

Эта

предосторожность, однако,

не

помешала

ему

самому стать после

смерти вампиром,

ибо

когда через сорок дней после погребения

его вырыли,

то

нашли

на

нем

все

признаки самого явного вампира.

Лицо

его

было румяно, волосы, ногти

борода отросли,

жилы

полны

были свежей кровью, вытекавшей

из

всех частей

его

тела

на

саван,

который

он был

завернут

После

цитат из Кальме - по законам мистификации -

«Мериме» (точнее мнимый собиратель и переводчик иллирийских

песен)

поделился «личными» впечатлениями: «Я сам был свидете-

лем следующего происшествия, которое оставляю на суд читателя.

В 1816 г. я предпринял путешествие в Воргорац и провел ночь в де-

ревушке Барбоске». Мужчины - рассказчик и хозяин дома - сидели

за столом, когда они услышали страшный крик и увидели «ужасное

зрелище»: «Мать бледная с растрепанными волосами держала в

своих объятиях дочь без чувства и еще более себя бледную, про-

износя

пронзительные звуки: "вампир, вампир! Моя бедная дочь

умерла!" Мы между тем успели в скором времени привести в чувс-

тво несчастную Раву (имя дочери). Тогда она рассказала нам, что

видела бледного человека в саване, который влез в

окно,

бросился

на

нее, укусил, и

чуть

было не задушил. Она прибавила, что узнала

нем одного поселянина по имени Виркцнана, умершего перед тем

за две недели. На шее девушки было красное пятно, но я не знаю,

285

Поэтика

оккультизма

было ли оно родимое, или уязвление какого-нибудь насекомого».

На

следующий день жители деревни разрыли могилу, расчленили

сожгли труп подозреваемого, а «красною жидкостью», вытекшей

из

трупа, смазали шею Равы. Однако ничего не помогло, девушка

«приобщилась Св. Тайн с спокойствием

духа»

и умерла, предва-

рительно заставив отца «обещать, что он сам отрубит у ней голову

после ее смерти, чтобы она не сделалась вампиром». Рассказчик,

который

не оставляет позиции скептика, завершил историю амби-

валентным замечанием: «Болезнь продолжалась не более одиннад-

цати дней. Какое пагубное действие суеверия!»

В науке прочно установилось сформулированное еще в

1911 г. мнение знатока сербского фольклора В. Йовановича, кото-

рый

отмечал, что

«вера

в вампиров не очень характерна для серб-

ских преданий, а имеет ярко выраженную литературную основу»

примеру, «иллирийская» песня «Константин Якубович»

не

имеет аналогов в песнях южных славян, но разительно напоми-

нает

«случаи»

из Кальме, воспроизведенные поэтом-мистифика-

тором в его этюде о вампиризме. К дому Константина Якубовича

его жены Милиады выходит из леса незнакомец, он юн, однако

сед, его взгляд

хмур,

он шатается. Незнакомец, если знать даль-

нейшее развитие сюжета, произносит двусмысленную просьбу:

«Я испытываю сильную

жажду

хотел

бы напиться». Хозяева

удовлетворяют просьбу, а пришелец показывает смертельную

рану: его поразила пуля неверного, и теперь он не может «ни жить,

ни

умереть».

Затем просит похоронить себя на родовом кладбище

Константина

Якубовича. Хозяева выполняют новую просьбу, а

через неделю заболевает их сын. Призванный на помощь отшель-

ник

ставит диагноз:

«Это

зуб вампира». Константин Якубович

отправился на кладбище, разрыл могилу незнакомца и обнаружил,

что

«труп

румяный и свежий», «ногти выросли, как вороньи ког-

ти», «алой кровью вымазаны

губы,

полна крови глубокая могила»

(перевод A.C. Пушкина). Константин Якубович взмахнул колом,

но

незнакомец стремительно вскочил и с неимоверной быстротой

бежал в лес, откуда первоначально явился. Отшельник взял кровь

землю из могилы и натер тело ребенка, Константин и Милиада

сделали то же самое. Далее вампир пытается снова проникнуть в

дом Константина Якубовича, меняя обличия, но на этот раз при

помощи

отшельника удается от него защититься. Указана в песне

286

Вампирическая

топика

ранней

прозе

А.К.

Толстого

некая вина Константина Якубовича, облегчившая атаку вампира:

он

хоронит незнакомца на родовом кладбище, «не разузнав, при-

мет ли латинская (католическая. - М. О.) земля в свое лоно тело

грека-схизматика (православного. - М. О.)», что сопровождается

авторским примечанием: «Православный, похороненный на като-

лическом кладбище, становится вампиром, et

vice

versa»,

т. е. такая

же

судьба

постигнет католика, похороненного у православных.

Как

видно, если фольклорно-модернизирующая модель

позволяла не злоупотреблять подробностями (которые, скорее,

реконструируются, а шокирует само допущение современного

вампира),

то тексты, представляющие фольклорно-этнографичес-

кую модель, ими изобилуют (см. таблицу

«повадок»

вампиров).

«Коринфская невеста»

Гёте

Странная гостья об-

ретает энергию после

полуночи и собирается

исчезнуть на рассвете;

она собирается исчез-

нуть, заслышав

пету-

шиный

крик

Странная гостья явля-

ется в белой пелене

Странная гостья спо-

собна сама войти в

комнату, однако юно-

ша ей рад и всячески

призывает остаться

Странная гостья пре-

дупреждает,

что она

«как лед

хладна»

Странная гостья не ест

хлеб

и только пьет «с

темной кровью

схожее

вино»

«Вампир»

Байрона

/ Полидори

Луна как реанима-

тор вампиров

Лорд Рутвен об-

ретает власть над

женщинами, кото-

рые поддаются его

очарованию

Вампир Рутвен

«мертвенно» бледен

«Константин Якубович»

Мериме

Константин

Якубович

оказывает гостеприим-

ство незнакомцу

Незнакомец

бледен

Вампир только пьет

287

Поэтика

оккультизма

Странная гостья не ис-

пытывает трудностей

с любыми перемеще-

ниями;

кроме того, она

двигается необычно:

«...с ложа, вся пряма, /

словно не сама, / мед-

ленно подъемлется она»

Вампир лорд Рут-

вен силен и быстр

(сцена борьбы с

Обри в лесной хи-

жине)

Вампир сверхчелове-

чески быстр

Странная гостья про-

граммно враждебна

христианству и при-

вержена язычеству

Рутвен демонстра-

тивно враждебен

христианским доб-

родетелям

Вампир - православ-

ный,

похороненный на

католическом кладбище

На

шее

Ианфы

ос-

тались следы вам-

пирического укуса

Отшельник объясняет

причину болезни сына

Константина

Якубо-

вича: «Это зуб вампира»

Место обитания стран-

ной

гостьи - «страш-

ная

лачужка»

Во фрагменте

Байрона

вампира

хоронят на мусуль-

манском кладбище

«Неправильное» като-

лическое кладбище

Романтический вампиризм в свой черед распространился в

России.

При этом вампирическая легенда должна была представ-

лять особый интерес для русских в силу своей этноконфессио-

нальной родственности, связи с «поверьями балканских народов,

преимущественно сербов и греков»

Действительно, будущий фольклорист П.В. Киреевский

перевел

(1828)

материалы журнальной публикации «Вампира»

Полидори (текст повести, реферат письма из Женевы, редактор-

скую заметку о вампиризме), а также «Фрагмент» Байрона; в том

же

году

популярный «Сын Отечества» помещает хвалебную ре-

цензию на

«Гузлу»

Мериме, а серьезный университетский журнал

«Атеней»

- перевод (анонимно, без указаний на источник) статьи

«О вампиризме» (Ч. 6. № 24. Разд. «Смесь». С.

380-387;

отрывок

приводился выше); в пушкинской «Литературной

газете»

(1830 г.,

26 мая) опубликован перевод статьи Ш. Нодье «Пение морлаков»,

288