Ной И.С. Методологические проблемы советской криминологии

Подождите немного. Документ загружается.

сравнительную физиологию, начинаешь испытывать величайшее презрение к

идеалистическому возвеличиванию человека над всем прочим

108

зверьем» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные письма. 1948, с. 104)»

К сожалению, многолетняя разобщенность научной деятельности ученых

общественных и естественных наук привела к тому, что отдельными представителями

общественных наук «ниспровергались» аксиоматические положения других наук и тогда

дискуссии в общественных науках проводились на крайне элементарном уровне: одни

обществоведы отрицали, а другие признавали то, что является давно уже

общепризнанным в науках естественных. Сказанное относится и к инстинктам человека,

особенно социальным. Чтобы больше не возвращаться к этому вопросу, в подтверждение

признания наукой социальных инстинктов сошлюсь еще на популярную работу доктора

биологических наук А.@А.@Малиновского «Биология человека», в которой по спорному в

криминологической литературе вопросу говорится следующее: «Кроме характерного

строения тела и развития мозга — орудия мышления, человеку присущи специфические

черты поведения, в частности то, что мы называем социальными инстинктами —

стремление человека к человеку, к взаимопомощи. Эта особенность имеется у многих

животных... Но ни у кого из ближайших наших родственников она не развита так сильно,

как у человека. Это часто недооценивается»

. Продолжая мысль о влиянии биологических

качеств на нравственное поведение, А.@А.@Малиновский далее пишет: «Известны случаи,

когда ранения лобных долей мозга не приводили к гибели человека, даже сохранялась

способность к речи и труду. Но две черты обычно характеризуют человека с такими

ранениями: у него, с одной стороны, несколько понижается умственная деятельность, а с

другой, — начинают выявляться эгоистические черты, теряется способность хорошо

понимать другого и приравнивать его интересы к своим»

В сущности о том же самом пишет и психолог Е.@И.@Бойко: «От мозга зависит

гениальность и помешательство, ум и глупость, любовь, дружба, страдание и счастье,

способность, талант, одаренность»

Неубедителен и другой довод В.@Н.@Кудрявцева против «прирожденных

социальных программ поведения человека», вязанный со ссылкой на характер развития

детей в условиях

109

полной изоляции от людей. «Как известно, — пишет В. Н. Кудрявцев, — эти 4-8-летние

дети, найденные и выращенные животными, совершенно уподоблялись четвероногим, в

их поведении не проявлялись никакие «прирожденные социальные программы», более

того, даже обучить их элементарным человеческим навыкам оказалось уже почти

невозможным»

Но насколько научно значимы эти аргументы? Прежде всего достоверность

случаев выращивания детей животными не так бесспорна, как представляется

В.@Н.@Кудрявцеву. Во всяком случае наука не располагает достаточно проверенными

данными о выращивании детей зверями, и упоминание в научной литературе о таких

случаях заслуживает не большего доверия, чем сведения, например, о «снежном

человеке». Касаясь этого вопроса, Н.@Винер писал: «На примитивные рассказы о «волчьем

Там же.

Малиновский А. А. Биология человека. М., 1973, с. 12-13.

Малиновский А. А. Биология человека, с. 16.

Бойко Е. И. Мозг и психика. М., 1969, с. 4.

Кудрявцев В. Н. Указ. соч., с. 53.

детеныше», которые вдохновили Киплинга на создание богатой поэтическими образами

«Книги джунглей» с ее медведями-учителями и волками с песчаных холмов, можно столь

же мало положиться, как и на идеализацию в «Книге джунглей»

Что же касается развития детей в полной изоляции от людей и невозможности

после этого обучить их элементарным человеческим навыкам, то такого рода факты не

только не опровергают ничего из ранее изложенного, но и, напротив, лишь

свидетельствуют о бессилии воспитания в «очеловечении» таких детей. Именно это

прежде всего и нуждается в научном объяснении. Суть этой проблемы очевидно в том,

насколько развитие человеческих качеств, восприятия индивидуумом внешней среды и

эффект воспитательного воздействия на человека зависят от возрастного периода самого

индивидуума. В этом отношении чрезвычайно интересны соображения Н. Винера о том,

что в жизни человека имеется решающий период, в течение которого обучаются говорить

почти без труда, и «если этот период прошел для индивидуума вне контактов со своими

соплеменниками, каковы бы они ни были, то научение языку становится ограниченным,

медленным и очень несовершенным. Последнее, вероятно, относится и к другим

способностям, которые мы рассматриваем как прирожденное искусство. Если ребенок не

научился ходить до трех или четырех лет, он может потерять всякое желание ходить.

Обычное передвиже-

110

ние может стать более трудной задачей, чем управление автомобилем для взрослого»

Насколько верно замечание Н. Винера о решающем периоде в жизни человека для

научения «говорить почти без труда», можно судить, например, по тому, как

воспринимают школьники и студенты обучение иностранным языкам. Многие

выпускники школ и вузов иностранный язык не знают или знают плохо, хотя на такое

обучение они потратили огромное количество времени, а их преподаватели постоянно

работают над совершенствованием методики преподавания иностранного языка. Ведется

среди учащейся молодежи и соответствующая воспитательная работа о важности

иностранного языка для современного специалиста и просто культурного человека. Во

многих кабинетах иностранного языка висят плакаты: «Маркс изучил русский язык в 50

лет». Но многие учащиеся и студенты при всем их желании брать пример с Маркса не

могут достигнуть его успехов, так же как их преподаватели иностранного языка не смогли

бы создать творение, подобное «Капиталу». Многие же из дворянских детей хорошо знали

французский язык, порою даже лучше, чем свой родной русский. Что же, они были

способнее нашей современной молодежи? Конечно, нет. Все дело в том, что их обучали

иностранному языку с самого раннего детства. Очевидно, эффективность обучения нашей

молодежи иностранным языкам несравненно усилилась бы, если бы такое обучение

начиналось даже не в специальных школах, а в детских садах и, может быть, в яслях.

Приведенные положения представляются весьма интересными для криминологии.

Можно предположить, что и воспитание социально полезных качеств человека связано с

ранними годами его жизни. Возможно, что игнорирование именно этого обстоятельства,

обращение главного внимания на школьное воспитание и серьезные упущения в

воспитании дошкольном порою имеют необратимые негативные последствия. В научном

исследовании более всего опасно какое-либо упрощение. В.@Н.@Кудрявцев прибегнул к

упрощению сознательно. Именно с его помощью В.@Н.@Кудрявцев решил разобраться во

взаимосвязях человека с внешней средой. Вот что он пишет: «Упрощая представление о

взаимосвязях человека с внешней средой, мы можем в целях научного исследования

выделить три узловых пункта, где эти связи проявляются наиболее от-

Винер Н. Кибернетика и общество. М., 1958, с. 92-93.

Винер Н. Указ. соч., с. 93.

111

четливо. Это соотношение социального и биологического: во-первых, в развитии

человеческого организма; во-вторых, в процессе формирования личности и, в-третьих,

при возникновения и реализации конкретного преступного намерения... Первое звено

охватывает период рождения и процесс развития человеческого организма. Это звено

лежит ближе всего к биологическим явлениям и вместе с тем очень далеко от преступного

поведения»

. С помощью такого метода автор и пришел к выводу о весьма отдаленной

связи «первого звена» — развития человеческого организма — и преступного поведения.

Ну, а если бы В. Н. Кудрявцев, «упростив» представление о взаимосвязях человека

с внешней средой, пришел бы к заключению прямо противоположному и объявил бы, что

именно «первое звено» ближе всего к преступному поведению, что изменилось бы в

научной аргументации? Видимо, абсолютно ничего. Предлагаемая автором концепция

никаким фактическим материалом не подтверждена. Без фактов же можно строить любые

логические конструкции, но только как тогда определить их научную достоверность?

Между тем утверждение В.@Н.@Кудрявцева о большей отдаленности от преступного деяния

первого звена лишает возможности понять, почему человек, совершивший преступление в

малолетнем возрасте, с большей вероятностью становится рецидивистом и почему далеко

отстоящие от некриминогенного первого звена люди в возрасте 60 и более лет очень

редко совершают преступления, составляя в общей массе преступников не более 1%, и в

этом или близком к нему возрасте преступник-рецидивист обычно заканчивает свой

преступный цикл, «выходя на пенсию». По существу же предложенной концепцией

теоретически обосновывается недооценка дошкольного воспитания и с таких позиций

ведется критика «явной биологизации социальных качеств», которые оказалось

«нетрудно» увидеть В.@Н.@Кудрявцеву у некоторых советских ученых и среди них хирурга

Н.@Амосова, заявившего, что «существуют прирожденные антиобщественные чувства

(зависть, жадность и др.)»

Искусственный отрыв в течение трех с лишним десятков лет криминологии от

естественных наук привел к тому, что очень важные проблемы человеческого поведения,

исследуемые

112

в биологии, не только не привлекали позитивного внимания криминологов, но, напротив,

переводились из научных в идеологические и уже на этом уровне отвергались как

«немарксистские». Между тем юристу по специальности, занимающемуся изучением

преступного поведения, доступно лишь одно: строить теоретические заключения на

данных тех наук, объектом исследования которых являются различные аспекты

поведенческих реакций. Иначе может получиться то, что случилось с юристом

И.@И.@Презентом — идеологом Т.@Д.@Лысенко, не один десяток лет боровшимся с

«вейсманизмом-морганизмом», «обучая» генетиков «мичуринской биологии».

Выявление прирожденных «программ» поведения в соотношении с

приобретенными «программами» поведения — одна из важных и сложных проблем

современной науки о человеке, представляющая и для криминологов большой научно-

практический интерес. «Списав» ее со счета, весьма трудно предложить научно

обоснованные, действительно эффективные средства предупреждения преступных

проявлений. Рекомендации же самого общего характера о предупреждении преступлений

уже никого не могут удовлетворить.

Между тем объяснить и прогнозировать преступные проявления тогда, когда нет

коренных социальных причин, которые бы их порождали, — одна из сложнейших задач

Кудрявцев В. Н. Указ. соч., с. 52.

Там же, с. 66.

современной науки. Можно лишь в порядке рабочей гипотезы предположить, что

преступление может совершиться только тогда, когда возникает «попадание»

криминогенных внешних условий в определенную личность, достаточно подготовленную

социобиологически для преступной реакции. Но для того, чтобы произошла такая

«стыковка», очевидно, требуется совпадение огромного разнообразия специфических

особенностей среды и личности. Возможно, именно они предопределяют и конкретных

преступников и конкретные разновидности преступлений. Но при этом представляется

бесспорной важность выявления психических особенностей для понимания человеческого

поведения вообще, преступного, в частности. Потому-то и интересна для криминологии

генетика, что наследственная обусловленность психических свойств в современной науке

не вызывает сомнений. Так, проф. М.@Е.@Лобашев писал: «Генетическое исследование

психических свойств все еще остается проблематичным, так как для них не найдены

элементарные критерии признака в генетическом смысле. Почти все признаки

психической и творческой деятельности человека настолько комплексны и сложны, а

также в сильной степени обусловлены внешни-

113

ми, в том числе и социальными факторами, что генетический анализ этих свойств пока

трудно осуществим, хотя наследственная их обусловленность не вызывает сомнений»

В этой связи трудно согласиться с В.@Н.@Кудрявцевым в том, будто криминологу

можно «сделать достаточно определенные выводы... современной наукой не доказано

существование каких-либо прирожденных программ социального или антисоциального

поведения человека». Для подтверждения изложенного В.@Н.@Кудрявцев ссылается на

психолога А.@Н.@Леонтьева отрицающего распространение действия наследственности на

те приобретения в сфере психического развития, которые человечество сделало на

протяжении последних 40 или 50 тысячелетий, т.е. после того, как современный тип

людей биологически окончательно сложился, и человеческое общество перешло к

историческому развитию, полностью управляемому действием объективных

общественных законов

Но в позиции А.@Н.@Леонтьева неясно одно: если действие наследственности не

распространялось на приобретения человека в сфере его психического развития, то на

какой же базе образовались указанные приобретения и благодаря чему они сохраняются

на протяжении последних 40 или 50 тысячелетий?

Если биологическая наследственность не распространяется на психическую сферу

человека, то как объяснить, например, такое явление, как нация, одним из характерных

признаков которой являются определенные психические особенности людей,

охватываемых этим понятием? И как понять национальную гордость как «одно из

глубоких естественных чувств людей, закрепленных веками и тысячелетиями

существования обособленных отечеств»

Полемизируя с нами, а также с Н.@М.@Амосовым, Н.@А.@Стручковым, Б.@С.@Утевским

и В.@П.@Эфроимсоном, В.@Н.@Кудрявцев оспаривает существование социальных

инстинктов, социальных чувств, таких, например, как благородство, доброта, стремление

к взаимной выручке, или таких, как зависть, злобность, лживость, жестокость, жадность и

т.п., и при этом выступает против положения В.@П.@Эфроимсона о наследственной системе

эмоций. К сожалению, здесь научная аргумента-

См. Лобашев М. Е. Генетика. Изд. 2-е. Л., 1967, с. 687.

См. Леонтьев А. Н. О социальной природе психики человека. — «Вопросы

философии», 1961, № 1, с. 29.

См. Степанов В. Общенациональная гордость советских людей. — «Правда»,

1974, 12 декабря.

114

ция подменяется политическими оценками, которые в этом случае теряют всякий смысл.

«Во всем этом, — пишет В.@Н.@Кудрявцев, — нетрудно видеть явную биологизацию

социальных качеств, которые в действительности не только приобретаются человеком в

обществе, но и меняют свое значение в разных типах общественно-экономических

формаций... Марксизм учит, что не может быть внеклассовой, внеисторической морали,

как не существует и вечных истин или вечных этических ценностей»

Марксизм действительно не признает внеисторической морали, но при этом вовсе

не отрицает ни «вечных истин», ни «вечных этических ценностей», ни общечеловеческой

морали.

Проф. А.@Ф.@Шишкин как раз обращает внимание на то, что основоположники

марксизма-ленинизма признавали такие моральные требования и правила, которые имеют

значение вечных истин, хотя при этом и ссылается на Энгельса, указывавшего, что если

такого рода истин не слишком много в науке, то в морали они рассеяны «еще более

скупо». Как известно, В.@И.@Ленин вовсе не отрицал простых законов нравственности,

называя их элементарными правилами общежития, которые существуют тысячелетия и

призваны охранять совместную жизнь людей от тех или иных эксцессов, угрожающих

общежитию.

Таким образом, у Ленина, как верно замечает А.@Ф.@Шишкин, речь идет «не о

правилах поведения, характерных для данного класса, а о несложных, основных правилах

всякого человеческого общежития»

, что отнюдь не означает отказа от признания

классовости морали.

Совершенно очевидно, что марксизм не придумывал элементарных правил

человеческого поведения и коммунистическая мораль возникла из общечеловеческой

морали и развивает то положительное, что содержалось в моральных системах прошлого.

Об этом прямо говорится в Программе партии: «Коммунистическая мораль включает

основные общечеловеческие моральные нормы, которые выработаны народными массами

на протяжении тысячелетий в борьбе с социальным гнетом и нравственными пороками»

115

Люди соблюдают элементарные правила поведения благодаря привычке и наличию

совести. Совесть может быть и классовой, и общечеловеческой. Понятие совести во

втором случае имело в виду Московское Международное Совещание коммунистических и

рабочих партий (июнь 1969), заявившее: «Совесть человечества, его разум не могут

мириться с преступлениями империализма»

Но что такое совесть, откуда она берется? Очевидно, совесть — это потребность

порядочного поведения. Понятие же порядочности определяется нормами классовой

морали и нормами морали общечеловеческой. При этом основные общечеловеческие

моральные нормы тождественны нормам коммунистической морали. Основы же совести,

а также недостаточное ее развитие или полное отсутствие, очевидно, теснейшим образом

связаны и с социальными инстинктами, и с воспитанием.

В «Святом семействе» К. Маркс писал, что «наказание, принуждение противоречат

человеческому образу действий... При человеческих отношениях наказание действительно

будет не более как приговором, который провинившийся произносит над самим собой»

Кудрявцев В. Н. Причинность в криминологии. М., 1968, с. 66.

См. Шишкин А. Ф. Основы марксистской этики. М., 1961, с. 430-431.

См. Программа Коммунистической партии Советского Союза. М., 1972, с. 119.

См. Международное Совещание коммунистических и рабочих партий. Москва

1969. Прага, 1969, с. 26.

Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 197.

Чтобы добиться столь высокого сознания, требуются огромные воспитательные

усилия общества. Но произносить над самим собой приговор как высшее наказание

возможно все-таки потому, что именно это и соответствует истинно человеческим

отношениям, в основе которых лежит не то, что было привито людям эксплуататорским

обществом, а нечто другое, заложенное в человечестве его эволюционным развитием и

развитое коммунистическим воспитанием.

Для науки представляет огромный интерес изучить, каким образом возникли те

нормы поведения, которые затем превратились в нормы общечеловеческой морали,

ставшие на протяжении тысячелетий незыблемыми основами человеческого общения,

теми нетленными ценностями, которые не исчезли несмотря на их извращение и

бесстыдное попирание при господстве эксплуататоров.

Как правильно отмечает С.@А.@Позднякова, в нашей этической литературе при

выяснении сущности и происхождения нравственности до недавнего времени уделялось

внимание лишь социальным основам нравственности и игнорировались

116

логические основы. Между тем «диалектико-материалистический подход к

нравственности требует учитывать как социальные так и физиологические основы

нравственности. О последних говорил И. П. Павлов»

Впервые в советской литературе с глубоким обоснованием этики с позиций

эволюционной генетики человека выступил проф. В.@П.@Эфроимсон в журнале «Новый

мир»

. Примечательно, что интерес к исследованию В.@П.@Эфроимсона прежде всего

проявили криминологи, в большинстве своем с пониманием отнесясь к поставленной им

проблеме.

Постановка указанных проблем значительно осложняется тем, что существовавшая

многие годы социологизация человека, выдававшаяся за подлинно марксистское учение,

внесла много наносного в науку. Не только социологи, но и психологи с порога отвергали

самую возможность существования прирожденных социальных программ поведения

человека, биологических детерминантов этого поведения. Эти взгляды, как было показано

выше, к сожалению, не изжиты и до сих пор.

С.@Л.@Рубинштейн в ряде своих работ, в особенности в работе о месте психического

во всеобщей взаимосвязи явлений материального мира, теоретически обосновал с позиций

марксизма проблему человека как проблему большого мировоззренческого плана и

прежде всего этического порядка, исходя из того, что «проблема этического — проблема

самой сущности человека в его отношении к другим людям»

Отвергая механистическое понимание личности, С.@Л.@Рубинштейн писал:

«Механицизм хочет непосредственно вывести психические явления из внешних

воздействий»

, в то время как в действительности внешнее воздействие оказывает

влияние на человека лишь через внутренние условия. «Закономерности психических

явлений — это внешне обусловленные внутренние закономерности»

, «внутренние

условия... в свою очередь формировались в зависимости от предшествующих внеш-

См. Позднякова С. А. О биологических и социальных основах нравственности. —

В сб.: Вопросы марксистско-ленинской этики. Тамбов, 1967, с. 79

См. Эфроимсон В. Родословная альтруизма. — «Новый мир», 1971, №@10, с. 193-

213. По поводу статьи В.@П.@Эфроимсона об эволюционно-генетических основах этики см.

Астауров Б. Homo sapiens et humanus. — Человек с большой буквы и эволюционная

генетика человечности. — «Новый мир», 1971, № 10, с. 214-224.

См. Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. М., 1957, с. 307.

Там же.

Там же, с. 308.

117

них воздействий»

. Отсюда значение изучения истории эволюции человечества как

важного средства познания становления и закрепления тех психических свойств личности,

которые, взаимодействуя с внешними условиями, определяют поступки человека.

Рассматривая историю становления структуры личности, С. Л. Рубинштейн

обратил внимание на необходимость ее широкого понимания, включающую процесс

эволюции живых существ, собственную историю человечества и личную историю

развития конкретного человека. Типичная мотивация человеческого поведения по своему

содержанию определяется xapaктером общественного строя. Однако поведение

конкретного человека обусловливается соотношением специфических для него внешних и

внутренних условий и, в частности, связано с его характером, влияющим на его поступки.

Этим и объясняется, что при наличии одинаковых внешних условий для разных

индивидуумов они оказываются по существу для них различными. Поэтому соотношение

мотивов общественных и личных выступает «у каждого человека в индивидуальном

преломлении, обусловленном соотношением специфических для него внешних и

внутренних условий»

Возрастание роли субъективного фактора в условиях социалистического общества

ставит принципиально новые проблемы перед общественной наукой, направленность

которой отнюдь не может ограничиваться изучением лишь общественных законов.

Глубокое изучение человека значительно расширяет горизонты современной

марксистской социологии. Уже сейчас поднимается вопрос о более широком подходе к

пониманию общественных наук, и даже предлагается науку о высшей нервной

деятельности человека отнести к области общественных наук. Характерно, что с такими

предложениями выступают представители естественных наук, которым особенно понятны

возможности этих наук и роль высшей нервной деятельности в жизни человека.

Открытие закономерностей восприятия человеком внешней среды, возникновения

условных рефлексов, влияние подсознания на деятельность человека представляет

несомненный интерес для таких наук, как педагогика, криминология. Академик

П.@Л.@Капица, выдвинувший эти вопросы, высказывает весьма смелые предложения.

«Естественно предположить, —

118

пишет он,— аналогично тому, как успешное развитие биологических наук должно

основываться на физике и химии, так и развитие науки о законах, лежащих в основе

организации общества, должно основываться на науке о высшей нервной деятельности

человека. Только на этой научной базе можно сознать организации для правильного

воспитания и обучения людей»

Начавшееся после XXIV съезда КПСС укрепление контактов между учеными

общественных и естественных наук значительно способствовало более глубокому

изучению проблемы взаимодействия социальных и биологических факторов развития

человека. Сама же проблема человека выдвигается в современной науке на одно из

первых мест. За рубежом интерес к ней многих буржуазных ученых вызывается

модностью, возможностью сенсационных открытий и прогнозов, но главным образом

Там же.

Там же, с. 309.

См. Капица П. Л. Будущее науки. — В. сб.: Наука о науке. Общая редакция и

послесловие В. Н. Столетова. М., 1966, с. 129-130.

В сущности аналогичные взгляды свыше 100 лет назад высказывал

Н.@Г.@Чернышевский. См. Чернышевский Н. Г. Антропологический принцип в философии.

М., 1948, с. 54-59.

стремлением затушевать антагонистические социальные противоречия буржуазного

общества, «утопить» их в самом человеке.

В отличие от буржуазных ученых советские ученые стремятся разобраться в

биологическом и социальном человека с подлинно научных позиций. Именно этому и был

посвящен весьма представительный «Круглый стол», организованный в июне 1972 г.

Научным Советом АН СССР и редакцией журнала «Вопросы философии», посвященный

обсуждению взаимодействия социальных и биологических факторов развития человека.

Во вступительном слове академик П.@Н.@Федосеев обратил внимание на особую важность

того, чтобы различные взгляды ученых на проблему человека «рассматривались по-

научному, без наклеивания ярлыков, без всякого рода обвинений ненаучного характера»

Сторонники наклеивания ярлыков и выдвижения обвинений ненаучного характера

используют такие приемы в полемике по научным вопросам нередко исключительно в

интересах своего собственного самоутверждения, отнюдь не думая об интересах науки.

Для того чтобы завуалировать такие стремления, они создают видимость какой-либо

идеологической опасности в советской науке. И в этом плане особенно важно следующее

заявление П. Н. Федо-

119

сеева: «На современном этапе развития науки об обществе не может быть возврата к

каким-либо формам социал-дарвинизма и вообще всякого рода биологизма. Для нас стало

азбучной истиной, что человек создается обществом, что человек — существо

общественное, что его социальные условия являются определяющими в развитии, в

поведении и т.д. Но мы также и против упрощенных представлений о том, что человек —

это нечто вроде сгустка экономики или социума. Человек есть общественное существо, но

он вместе с тем и часть природы, он и биологическое существо. Он, как говорил Энгельс,

имеет телесное существование. И эта взаимосвязь социального и биологического есть

очень важный и большой вопрос, который по-научному и должен быть исследован»

О важности перевода вопроса о социальных и биологических факторах развития

человека «в план сугубо научный, в план рассмотрения его именно как научной

проблемы» говорил и главный редактор «Вопросов философии» профессор И.@Т.@Фролов.

Поддерживая выступление П.@Н.@Федосеева, И.@Т.@Фролов также привлек внимание к

тому, что «еще в недалеком прошлом многие из этих проблем рассматривались как

сомнительные с научной точки зрения, и в спорах, ведущихся вокруг них,

рассматривались только идеологические аспекты. Я думаю, что это неправильно, и это

наш успех, что данные проблемы спокойно переводятся в научную сферу и обсуждаются

именно как проблемы научные»

. Очень важным для коренного изменения самого

характера обсуждения проблемы социального и биологического в криминологии является

и высказанное И.@Т.@Фроловым положение о том, что у всех выступавших за «Круглым

столом» «нет никаких идеологических и мировоззренческих расхождений. Есть лишь

разные точки зрения по поводу конкретного подхода и научного решения этих проблем.

Думается, что на этом пути мы и сможем все дальше и глубже понимать существо этих

проблем... Социологи теперь не могут обходиться собственным материалом, а должны

учитывать материал, который дает генетика человека. Ясно, однако, что когда социолог

исследует человека, то он должен осуществлять анализ социальных факторов развития

человека, но с учетом биологических факторов... Поэтому мы, философы, стремимся

выполнить нашу основную функцию и соединить исследования социологические и

естественно-

См. «Вопросы философии», 1972, № 9, с. 109.

Там же, с. 124.

120

научные, поставив проблемы в такой сложности, как они стоят в действительности,

потому что именно в такой комплексной постановке и возможно их решение»

Большие изменения за последние годы произошли в отношении к проблеме

социального и биологического и в советской криминологической науке. Выступая на том

же заседании «Круглого стола», профессор В. Н. Кудрявцев отметил «определенный

прогресс, достигнутый в понимании соотношения биологических и социальных факторов

развития человека по сравнению со встречей в редакции, посвященной философским

проблемам генетики человека два года назад. За этот период произошло дальнейшее

развитие данной проблематики, более полное взаимное понимание друг друга»

И это верно. Так, в 1971 г. в статье «Проблемы причинности в криминологии»

В.@Н.@Кудрявцев, отмечая большую сложность вопроса о соотношении социального и

биологического в преступном поведении, биологические факторы уже рассматривает как

условие преступного поведения. В связи с этим он обращает внимание на то, что

совокупность неблагоприятных воздействий, которым подвергается конкретный человек

на протяжении того или иного периода своей жизни, отнюдь не всегда приводит к

формированию его личности в антиобщественном духе. Это объясняется тем, что

формирование личности есть сложнейший процесс взаимодействия «факторов социальной

среды и личности, социальных явлений и индивидуальных особенностей человека, а так

как каждая личность уникальна, то и результат воздействия различных жизненных

обстоятельств может быть предсказан лишь в вероятностном плане»

По мнению казанских авторов монографии «Личность преступника», особенности

и формы проявления побуждений преступников «зависят не в малой степени также от

типа нервной системы, от врожденных свойств психики, от целостного психического

склада личности, от характера психических процессов и мыслительной деятельности»

Только по данным пройденного ими социологического изучения хулиганства уста-

121

новлено, что 6,1% осужденных за это преступление находилось на излечении в

психиатрической больнице или состояло на учете в нервно-психиатрическом диспансере и

у районного психиатра. Отмечается также существование особенно тесной связи между

психическими отклонениями личности преступника и частотой рецидива

Обобщение дел об умышленных убийствах при отягчающих обстоятельствах

показало, что более 10% от общего числа осужденных за эти преступления оказались

лицами с теми или иными психическими отклонениями. Приводя указанные данные,

авторы оговариваются, что в действительности этот контингент может оказаться еще

больше, так как не все из осужденных за умышленные убийства при отягчающих

обстоятельствах направлялись на судебно-психиатрическую экспертизу

. Касаясь роли

наследственности в образовании патологии у указанных преступников, казанские авторы

считают, что это «не вызывает никакого сомнения»

См. «Вопросы философии», 1972, № 9, с. 124.

Там же, с. 119.

Кудрявцев В. Н. Проблема причинности в криминологии. — «Вопросы

философии», 1971, № 10, с. 83.

Личность преступника (Уголовно-правовое и криминологическое исследование).

Казань, 1972, с. 24.

Там же, с. 25.

Там же, с. 76.

Там же, с. 26.

Совершенно категорично за проведение серьезных не только социологических, но

и биологических исследований правонарушителей выступает проф. И. Г. Филановский

Исследователь психологии преступных проявлений среди молодежи К.@Е.@Игошев

пишет: «Биологические качества личности должны учитываться при характеристике

психолога преступного деяния, как и при характеристике высших и низших уровней

любого иного действия индивида»

Проф. А.@М.@Яковлев, ссылаясь на мнение проф. Б.@Ф.@Поршнева, что давно и

невозвратно прошли те времена, когда можно было рассуждать о душевных процессах, о

психике, не опираясь на физиологию высшей нервной деятельности, и что только точное

знание механизмов работы человеческого мозга, в особенности «второй сигнальной

системы», позволит окончательно устранить попытки строить здание советской

социальной психологии вне психологической науки, пишет: «Это положение целиком

применимо и к советской криминологии»

122

Б. Д. Овчинников в статье «Теоретические предпосылки объяснения преступного

поведения в аспекте соотношения социального и биологического (психофизического)»,

критически оценивая работы И.@И.@Карпеца и некоторых других криминологов,

выступающих противниками изучения биологических детерминантов преступного

поведения, замечает: «Объяснение преступного поведения (общественно опасных

уголовно наказуемых актов) только воздействием на людей отрицательных внешних

влияний социальной среды может служить объяснением с точки зрения механической

причинности... Такое представление об однозначной обусловленности человеческого

поведения лишь внешними воздействиями по схеме «стимул — реакция» по существу

бихевиористское»

Обращая внимание на интерес советских ученых к биологическому фактору при

изучении его роли в совершении преступлений и не видя в этом «ничего порочного»,

проф. П.@С.@Дагель пишет: «Такой интерес диктуется и новейшими достижениями

биологии, прежде всего генетики, и потребностями идеологической борьбы с чуждыми

нам буржуазными теориями...»

Методологическому обоснованию важности исследования биосоциальных качеств

преступников уделил большое внимание в своих работах криминолог и пенитенциарист

проф. Н. А. Стручков

Занимающийся многие годы изучением психологии несо-

См. Филановский И. Г. Социально-психологическое отношение субъекта к

преступлению. Л., 1970, с. 30.

Игошев К. Е. Психология преступных проявлений среди молодёжи. М., 1971,

с.@58.

Яковлев А. М. Преступность и социальная психология (социально-

психологические закономерности противоправного поведения). М., 1971, с. 159.

Овчинников Б. Д. Теоретические предпосылки объяснения преступного поведения

в аспекте соотношения социального и биологического (психофизиологического). — В сб.:

Проблемы советского государства и права. Вып. 6. Иркутск, 1973, с. 83. Ср. Ной И. С.

Личность преступника и ее значение в изучении преступности в условиях

социалистического общества. — «Ученые записки Сарат. юридич. ин-та». Вып. XVI.

Саратов, 1969, с. 17-18; его же. О некоторых методологических вопросах изучения

причин преступности в СССР. — В сб.: Проблемы совершенствования советского

законодательства и деятельности государственных органов. Республиканская научная

конференция. Минск, 1969, с. 156.

Дагель П. С. Учение о личности преступника в советском уголовном праве.

Владивосток, 1970, с. 54-55.