Мыльников А.С. (ред.) Этнографическое изучение знаковых средств культуры

Подождите немного. Документ загружается.

по:

Биндас Д.

Х-рочнща

Руского Народного Просвитного Дружтва

(1919—1929)

// Руски календар за 1930 рок. Руски Керестур,

{1929].

С. 26.

Цит. по: Kuhac F. Medju ugarskimi Hrvati // Gradiscansld

Hrvati. Zagreb, 1973. S.

246—247.

Miloradic M. Slovnica hervatskoga jezika. Gyor, 1919. 30 s.

Horvat I. Nase kulturne zadace // Nasa Domovina. Kalendar

letopis

Hrvatskoga kulturnoga Drustva u Gradiscu za

leto

1934.

Neusalj,

[1933].

43—44.

IvHc S. Izabrana djela iz slavenske akcentuacije. Munchen,

1971.

S. 765. (Slavische Propylaen; Bd 96).

Horvat I. 1) Nas put u novo razdoblje // Gradisce. Kalendar

Gradiscanskih Hrvatov za

leto

1946. Zagreb,

[1945].

31—34;

О nasem pismenom jeziku // Hrvatske Novine (Zeljezno), 1972.

42. S. 3.

Hamm I. Polozaj i znacaj gradiscansko—hrvatskoga jezika

unutar slavenske jezicne grupe // Symposion Croaticon : Gradis —

canski Hrvati=Die burgenlandische Kroaten. Bec=Wien, 1974.

S. 47.

Bencic N. Abrifi der

geschichtlichen

Entwicklung der burgen-

landisch-kroatischen Schriftsprache // Wiener

Slavistisches

Jahr-

buch.

Wien,

1972. Bd 17. S. 26.

См. напр.: Mersic M. Jackar: Hrvatske narodne jacke iz Gra-

disca / Red. V. Zganec. Cakovec, 1964. S.

188—190.

S[ucic] F. Za nasu stampu // Gradisce. Kalendar i ljetopis

Hrvatskoga kulturnoga Drustva u Gradiscu: Za prestupno ljeto

1976.

Zeljezno,

[1975].

S. 32.

Nimsko — gradiscanskohrvatsko-hrvatski rjecnik / Izdjelali

Bencsics

etc. Eisenstadt; Zagreb, 1982. 637 s.

Миз P.

Указ.

соч. С. 265.

Цап М. М.

Указ.

соч. С.

444—464.

Олеяров Н. Исторш русского народа. Нови Сад, 1934.

С.

139.

Миз Р.

Указ.

соч. С.

343—344;

см. также его письма пред-

седателю РНПД М. Мудрому (Шветлосц. 1972. № 4. С.

367—385).

См.: Костелъник Г. 1) Дзе спада ш наша бешеда // Руски

календар за южнославянских Русинох за 1922 рок. Руски Кере-

стур,

[1921].

С.

96—102;

2) Наша бешеда // Руски календар за

югославяньских

Русинох на прости рок 1937. Сремски Карловци,

[1936].

С.

40—53;

3) О нас // Руски календар за южно-славянь-

ских Русинох на прости рок 1929. Нови Сад, 1928. С.

85—86-

Костелъник Г. Граматика бачваньско-рускей бешеди. Срем-

ски

Карловци, 1923. С. 5.

Там же. С. 42.

Кочиш М. М. Мацеринска бешеда. Ч. I: Граматика за V

и VI класу основней школи. Нови Сад, 1965. С. 4.

Ср. довоенную терминологию, представленную в кн.: Ду-

личенко А. Д.

Словнш

рускей терминолоГи! котру створел Г. Кос-

телъник

// Шветлосц. (Нови Сад). 1973. № 3. С.

300—315.

См.: Кочиш М. М. Правнопис руского язика. Нови Сад, 1971.

159

с.

Кочиш М. М. 1) Прилог зредзованю терминолоГи! у нашей

бешеди // Шветлосц (Нови Сад). 1968. № 1. С. 60; 2) Лингви-

стични

роботи. Нови Сад, 1978. С.

102—110.

Кочиш М. М. Приручни терминолоГийни словнш сербско-

горватско-руско-украшски.

Нови Сад,

[1972].

370 с.

В.

В. Морозов

ЭТИКЕТ РЕАЛЬНЫЙ

ЭТИКЕТНОСТЬ ИСКУССТВА:

РУССКИЙ ДИПЛОМАТИЧЕСКИЙ ЦЕРЕМОНИАЛ

системе источников отечественной истории источ-

ники поведенческие еще не

заняли

должного места. Ду-

мается, что основная причина

этого

— их «моменталь-

ность»

(т. е. возможность непосредственного наблюдения

лишь в момент исполнения). Визуальное фиксирование

их информации получило распространение лишь в но-

вейшее время, применявшееся же ранее фиксирование

словесное

передает малую часть информационного потен-

циала

этого

типа источников. Сохранилась, однако, визу-

альная

фиксация некоторых действий, имевших место

в далеком прошлом, но доступных (разумеется, с приме-

нением корректирующих методов) как бы непосредствен-

ному

изучению и в наше время. Мы разумеем миниатю-

ры русских исторических памятников,

анализу

которых

посвящена

предлагаемая

статья.

«Этикетность»

мышления средневекового человека но-

сит

в представлении исследователей всеобъемлющий ха-

рактер. Самым ярким образом отразилась она в литера-

туре,

где герои повествования в каждой конкретной си-

туации ведут себя должным образом, соответствующим

этикету, хотя (и безусловно) в реальной обстановке они

и не имели возможности, не могли совершать поступки,

действия, приписываемые им книжниками.

Вместе

с тем есть в общественных отношениях сфера

деятельности, в значительной степени определяемая имен-

но

этикетом. Речь идет о дипломатии, где рамки этикета

становились порой решающим фактором. В этой сфере

поступки

действующих лиц соответствуют формирующим-

ся или сложившимся межгосударственным отношениям.

265

обе стороны проявляют зачастую завидное упорство

в выполнении надлежащих, по их мнению, требований

этикета.

Все

сказанное, конечно же, относится и к средневеко-

вой

Руси, к идеологии государства и практике его связей

соседними странами. Об этом свидетельствуют посоль-

ские книги, записки иностранцев, побывавших в Москве

XVI—XVII

вв., а

также

официальные летописи — важ-

нейший источник по истории межгосударственных от-

ношений

Московского

великого княя^ества, а с 1547 г. —

Российского

царства.

Будучи внешне однородными по своей структуре, ле-

тописи

тем не менее прошли длительный путь

развития,

завершившийся созданием в

начале

последней четверти

XVI

в.

грандиозного Лицевого летописного свода.

Исто-

рия Руси в нем изложена в тесной связи с мировой (в

понимании

того

времени) историей. От библейских вре-

мен до опричнины

Ивана

Грозного, а возможно, как пока-

зывает

анализ

Александро-Невской летописи, до

начала

правления

Федора Ивановича,

ведут повествование со-

ставители

этого

уникального

памятника

отечественной

культуры. Легендарное в нем тесно переплетается с ре-

альным, условно-литературное, «вымысел»

уживается с

документальным. А сам текст — «повествовательное вре-

мя»

— обретает плоть в миниатюрах — «повествователь-

ном

пространстве».

Текст, рассказывающий о том, что

происходило,

становится зримым, наглядным, в тысячах

миниатюр показывая, как это происходило.

Лицевой

свод

тем и отличается от других летописей,

что

в его создании

принимал

участие художник — интер-

претатор текста. Традиции,

личный жизненный опыт

миниатюриста

и знакомство его с западноевропейским

искусством,

редактор-составитель летописи,

различ-

ной

степени, но определяли общий характер миниатюры,

ее сюжет, символику, композицию, линейный и цветовой

строй

и даже образы отдельных персонажей. Поэтому

бес-

ценной становится информация миниатюр, позволяющая

выявить то, как представляли создатели летописи ход

описываемых

в ней событий. Отсюда — несомненная важ-

ность

изучения миниатюр Лицевого свода,

дающих об-

разную интерпретацию скупых летописных строк. Одна-

ко

длительное время они привлекались учеными лишь

для иллюстрирования специальных исследований или об-

щеисторических

построений.

266

Впервые объектом специального источниковедческого

изучения миниатюры Лицевого свода явились в работе

В. Арциховского,

показавшего потенциальные воз-

можности

их как исторического источника и давшего ме-

тодику

анализа

миниатюр (в основном применительно

к материальной культуре).

Затем,

в работах С. О. Шмид-

та была предпринята попытка

выявления

возможностей

миниатюр Царственной книги (заключительная часть Ли-

цевого

свода) как источника по социально-политической

истории,

также

особенностей восприятия миниатюри-

стом

Летописного свода и привносимого им личностного

отношения к изображаемым событиям.

О. И. Подобедова

дала

многообещающую методику изучения характерных

приемов работы средневекового художника в их попытках

выразить сложнейшие

явления

природы и общественную

деятельность человека.

В различной мере достижения

названных

авторов были использованы и развиты в рабо-

тах А. Д.

Горского,

В. П. Гребенюка, А. А.

Амосова,

Д. Черного.

Принципиально важными для исследователя стано-

вятся и высказанные в последнее время Д. С. Лихаче-

вым идеи о миниатюрах русских летописей как о

своеоб-

разной попытке «превратить пространство изображе-

ния во время рассказа»,

о миниатюрах как о со-

ставной части целостной системы поэтики древнерусской

литературы.

Применительно к исследуемому вопросу уже А. В. Ар-

циховскому

удалось сделать тонкое наблюдение: был вы-

явлен

ритуал присяги, принятый у восточных народов и

перешедший в дипломатическую практику Российского

государства.

Присяга

(шертъ)

великому князю состояла

клятве

на земле с дерном, покрытой мечами, и пития

воды

перед государем или его послами. А. В. Арцихов-

ский

полагал,

что

«эти

столь конкретные подробности

текстом

никак

не обусловлены и

соответствуют,

вероятно,

подлинному

обряду».

Действительно, текст летописи дает очень мало воз-

можностей

художнику представить действие в зритель-

ных образах. Информация здесь предельно

кратка:

тако-

го-то

года (месяца, числа) отправлен такой-то посол в то

или иное государство. И миниатюристы вырабатывают

вполне четкую композицию, понимаемую практически без

прочтения текста. На ней великий

князь

отправляет по-

слов

— послы выезжают из города (Москва) — послы пе-

267

ред иноземными государями. Таковы миниатюры Шуми-

ловского

тома

о посольствах в Валахию (л. 431 об.),

Царьград (л. 545 об.), Крым (л. 546), Литву (л. 578,

583 об.), Данию (л. 580). Аналогично и построение ми-

ниатюр Шумиловского тома, показывающих отпущение

иностранных посольств из Москвы в Валахию (л. 468),

Рим (л. 468 об.), Данию (л. 493).

принципе такой же остается и композиция миниа-

тюр

о прибытии в Москву иностранных посольств. На

них меняется только

направление

движения: отправле-

ние посла — въезд в город (Москва) —послы перед ве-

ликим

князем. По этой схеме построены миниатюры Шу-

миловского

тома о прибытии посольств из Валахии

(л.

443, 466, 582), Ливонии (л. 444), Иверии (л. 465 об.),

Дании

(л. 492 об.), Литвы л. 475, 586 об., 599), Венг-

рии (л. 598), Польши (л. 598 об.).

Характерно, что если имя государя не упоминается

в тексте летописи (л. 435 об. — «О после из Чагадаи»,

л. 491 об. — о посольстве в Венецию и Медиолан), то и

конечная и

начальная

точки не изображаются. На миниа-

тюрах

видим только едущих послов и посольство перед

великим князем, и наоборот: посольство отправляет ве-

ликий

князь,

а затем послы в пути. При

этом,

идет ли

речь об отправляющихся или прибывающих посольствах,

в центре

внимания,

на переднем

плане

всегда изобража-

ются

великий

князь

и стоящие перед ним послы.

Впрочем,

миниатюристам иногда приходится значи-

тельно дополнять текст. Рассмотрим такой сложный эле-

мент дипломатического обычая, как обмен докончальны-

ми грамотами. Миниатюра л. 502 Шумиловского тома

показывает заключение перемирия между Иваном III и

великим

князем

Литовским Александром Казимировичем

в 1494 г.: «И

взяша

с великим

князем

Иваном мир, и до-

кончалные грамоты с великим

князем

написаша».

Ху-

дожник изображает на миниатюре восседающего на пре-

столе

Ивана

III. Перед ним послы, один из которых дер-

жит в руках грамоту (Александра Казимировича — ?).

Над другой грамотой склонился изображенный в нижней

части миниатюры писец (записывает вопросы и ответы

участников переговоров — ?). После составления докон-

чальных грамот одна из них отправляется с литовскими

послами, другую (с печатью

Ивана

III) должны были до-

ставить в Вильну русские послы, где и был совершен

обмен

ими: «.. .и приведоша великого

князя

Александра

268

Литовского

к целованию на докончальных грамотах и

разоимаша грамоты докончалныа промеж

себя».

Сама церемония обмена

показана

на миниатюре

л. 504 об., в верхней части которой изображены русские

послы,

обменивающиеся грамотами с великим

князем

Ли-

товским.

В нижпей части — сцена приведения Алексан-

дра Казимировича к крестоцелованию, подтверждающему

верность

договору.

Присяга на тексте договора была обязательной в ди-

пломатической практике. Так, на миниатюре л. 508 Шу-

миловского

тома мы видим крестоцелование датского ко-

роля

Ивана

(Иоанна) на докончальных грамотах 1494 г.

на миниатюре л. 464 об.

того

же Шумиловского тома

к кресту приводят

Ивана

III, получившего докончальные

грамоты от

«римских»

послов. Докумепт в двух экземпля-

рах лежит перед великим князем. Рядом

аналой

с изо-

бражением на нем голгофского креста.

События,

развернувшиеся перед читателем и зрите-

лем на л. 502 Шумиловского тома, имели продолжение,

затронувшее интересы Руси: Александр не выполнил ус-

ловий договора. В ответ на это

Иван

III отправил в

Вильно своих послов. И на миниатюре традиционная

схе-

ма дополняется новой и важной деталью: русский посол

уже не просто предстоит перед литовским великим

кня-

зем, по читает ему послание (?) (на миниатюре л. 548 об.

посол

держит грамоту перед своими глазами), где ука-

зано на невыполнение докончания.

Знал

миниатюрист

такой

детали

в дипломатической практике или это лишь

его

трактовка летописных строк: «Князь же великий

Иван

Васильевич сведав то, что они (польско-литовские

войска.

— В. М.) идут ратию на Стефана воеводу Волош-

ского,

и вборзе о том посла на подводах к зятю своему

великому князю Александру Литовскому посла

своего,

Лобана Заболоцкаго да

диака

Волка Курицына, чтобы

князь

великий докончяниа

своего

не рушил, а на свата

бы

великого

князя,

на Стефана воеводу, ратию не хо-

дил».

Ведь известно, что миниатюра рисовалась уже

после

того

как текст был написан. Это и позволяло ху-

дожнику выступать интерпретатором текста.

Здесь следует сказать также, что миниатюрист, бук-

вально следуя написанному, постоянно изображает гра-

моту

в руках посла, когда она упоминается в тексте.

Таковы изображения посольства из Шемахи на л. 567,

русского

посольства перед великим

князем

литовским на

269

л. 589, посольства А. Голохвастова, отправляющегося в

Царьград на л. 568 об. Шумиловского тома. Но если в

названных

случаях на

«грамоту»

прямо указывается в

тексте,

то на л. 548 об. о ней не упоминается.

Посольства

принимались различно (его можно было

даже держать «за приставы», под охраной, препятствуя

получению

информации). Одним из проявлений престиж-

ности

посольства или расположения государя к послам

могла быть

«честь»

при встрече посольства или на ауди-

енции. Но если «встречную

честь»

выявить на миниатю-

рах затруднительно (иногда изображаются бояре, встре-

чающие посла перед

«городом»),

то

«честь»

на аудиенции

выявляется довольно однозначно (в тех случаях, когда

она упоминается в тексте, художники Лицевого свода

изображают

«честь»

постоянно). Так, литовский великий

князь

Александр почтил «великою

честию»

послов

Ива-

на III: на миниатюре л. 577 Шумиловского тома Алек-

сандр подает послу кубок. Так же

«почтил»

Иван

III

посла на миниатюре Шумиловского тома. Послы, как по-

казывают миниатюристы, обязаны были принять

этот

кубок

двумя руками. Аналогичная сцена

оказания

«че-

сти»

на л. 693 Шумиловского тома. Художник, скорее

всего,

ассоциирует

«честь»

с торжественным

обедом,

пи-

ром,

где государь предлагает послу почетный

«честной»

кубок.

Этот обычай художники Лицевого свода (реаль-

ная

практика

могла быть ими зафиксирована лишь во

время работы над летописью) переносят ретроспективно

и на события прошлого. Кубком «чествовавше Улавчиа»

Александр Невский во время поездки в 1258 г. в Орду

на л. 14 Остермановского-первого тома

(в действитель-

ности

это были, скорее

всего,

подарки).

Изображение самого приема посольства в Москве на

миниатюрах Лицевого свода стереотипно: великий

князь

восседает

на троне, перед ним послы. Однако внутри

такой схемы есть

различные

нюансы.

Послы

на аудиенции стоят с обнаженными головами

(миниатюры л. 502, 602, 666 об., 690, 718 об. Шумилов-

ского

тома). Русские же из окружения великого

князя

изображаются всегда в шапках. Не обнажают они голов

и перед другими государями, как и отправляющиеся в

Москву

иноземные послы.

Однако следует отметить и исключения: редко, но

встречаются

и миниатюры, где иноземные послы пока-

заны

стоящими перед великим

князем

в головных убо-

270

pax. Таковы миниатюры л. 607, 613, 630 об. Шумилов-

ского

тома.

Контакт великого

князя

с послом (или посольством,

когда

названы

два—три посла), т. е. беседа, выражен

однозначно — жестами.

Движение рук весьма убеди-

тельно показывает общение посла (посольства) и

москов-

ского

государя. Это — весьма характерный для Лицевого

свода

жест

«общения».

На аудиенции у великого

князя

послы

передавали

ему

предназначенные подарки, «поминки»,

«дары»,

что

являлось одним из важнейших элементов дипломатиче-

ской

практики

средневековья. Но художники Лицевого

свода

изображают их чрезвычайно редко, лишь тогда,

когда они упоминаются в тексте. Так, в Остермановском

первом

томе сообщается о поездке Бориса Васильковича

Ростовского

и послов Александра Невского в Орду

(1256

г.) «съ многими дары». В соответствии с текстом

на л. 9 об. изображен

князь

Александр Ярославич, пере-

дающий послам кубок и

ларец;

затем эти же

«дары»

мы

видим в руках послов и, наконец, послы вручают

«дары»

вельмояшм Улавчи. Самому же хану дары передает Бо-

рис

Василькович: в верхней части миниатюры л. 10 пока-

зана

сцена их вручения (один кубок переходит из рук

в руки, другие стоят позади).

Здесь весьма любопытно отметить, что Александр

Невский, скорее

всего,

посылал подарки хану, но в тек-

сте

летописи его имя не упоминается

(«посла

послы своя

в Татары»

), и поэтому хан в характерной пятилучевой

короне

татарского «царя» не изображается. С появлением

имени Улавчи в тексте летописи рисуется и сам

хан.

Итак,

мы рассмотрели некоторые из миниатюр Лице-

вого

свода, где так или иначе отражаются непосредствен-

ные дипломатические контакты Русского государства.

Как и миниатюры, относящиеся к любым другим

сюже-

там, они выполняют общие с ними функции в рамках

Лицевой летописи. Прежде всего они являются своеобраз-

ным сигналом: предшествуя тексту, они привлекают вни-

мание

читателя

и дают ему самую первичную информа-

цию

о характере события (прибытие посла, отъезд посла,

пир у государя, обмен докончальными грамотами и т. д.).

Затем

лишь, после обращения к тексту, выясняется: ка-

кой

это посол, с кем обмениваются грамотами, кто при-

нимает

«дары».

271

Миниатюра становится и важным средством дополне-

ния и расширения сведений текстов. Она показывает не

только действие — событие и его героев, но и то, как,

каким

образом происходит это действие.

сентябре 1508 г. в Москву прибыло посольство «от

короля Жихдимонта. .. о миру и о любви и о вечном до-

кончании».

Соответственно на л. 692

показана

аудиен-

ция посольства у Василия III. Сама сцена приема посоль-

ства достаточно

трафаретна,

но и в этих рамках она до-

вольно полно показывает событие. В центре изображает-

ся великий

князь

с предстоящим перед ним посольством.

Слева внизу — писец, готовящий «грамоты докончалныа».

За Василием III видны бояре, один из которых передает

уже подготовленную грамоту посольству. Миниатюра, та-

ким образом, существенно дополняет текст, показывая

обстоятельства

ведения переговоров.

Как образная форма интерпретации текста миниатюра

способствует

скорейшему и более полному усвоению

того,

что

в тексте описывается.

Вместе

с тем миниатюра

является

средством расста-

новки акцентов, подчеркивая зачастую самое важное, пер-

востепенное.

Сравним миниатюры л. 454 и 453 об. Цар-

ственной книги.

Вполне традиционны схемы обеих ми-

ниатюр: на первой — посылка гонца «в Городок по

царя

Шигалея» (1552 г.). Редактор дополнил этот текст при-

пиской:

«Веле ему быти к себе на

Москву».

И соответ-

ственно

новому перебеленному тексту на миниатюре

л. 453 об. гонец передает Ших-Али грамоту (миниатю-

рист

иллюстрирует

«веле»),

тогда как на л. 454 гонец

передавал

устное распоряжение.

Выступая как нечто неразрывное с текстом, как орга-

низующее

начало

плоскости листа, как композиционная

основа

этой плоскости, миниатюра вводит конкретное со-

бытие

в более широкую обстановку. Применительно к

исследуемой

теме она развертывает перед зрителем и чи-

тателем не только торжественный обряд приема инозем-

ных послов, но и картины чужих земель и народов с их

странными для Руси одеждами.

Особый

же характер миниатюр, связанных с отобра-

жением межгосударственных отношений, проявляется в

своеобразном

переплетении реального дипломатического

обычая, специфически-художественного «церемониального

обряжения»

событий русской истории, трафаретности

мышления самого художника и обязательного для него

272

соолюдения

этикетности произведений искусства в пере-

даче действительных событий (при этом

нельзя

отрицать

и некоторых элементов

свободы

творчества художника,

определяемых выбором композиций в рамках отдельного

повторяющегося

сюжета или личпым жизненным опы-

том).

Насколько же отразился в миниатюрах Лицевого

сво-

да действительный русский дипломатический этикет? Не-

смотря

на то, что оснований судить об этом немного, по-

пытаемся выяснить это обстоятельство.

Послов

сопровождалп приставы уже от рубежа стра-

ны;

перед въездом в Москву или неподалеку от нее

происходила

торжественная встреча.

Однако только

встречу

перед въездом в

«город»

можно усмотреть в не-

которых

миниатюрах, но с полной уверенностью тракто-

вать так встречающие посольства группы, пожалуй, нель-

зя. Ведь зачастую рядом с этим сюжетом на миниатюре

соседствует

следующий — аудиенция, и они естественно

переходят в другой.

Никак

не отражено на миниатюрах торжественное

шествие

посольства в резиденцию («на

подворье»)

и сле-

дование его на прием к московскому государю.

Пребывание послов в Москве было

строго

ограничено

подворьем,

и в зависимости от политической ситуации

или поведения

члена

посольства его могли даже лишить

«корма».

Обычно в тексте летописи такие бытовые во-

просы

не затрагивают, однако в том случае, когда

Иван

Грозный «велел литовских послов поставит на Литов-

ском

дворе и корм им всякой

велел

давати

доволен»,

миниатюрист показывает «Литовский

двор»

(огорожен

тыном)

и послов, принимающих от приставов

«корм»

(бочонки,

блюда, кубки).

Не соответствует реальности и изображение самой

аудиенции. Пышный двор

Ивана

Грозного (и его пред-

шественников — московских великих князей), церемо-

ниал

представления послов изображены на миниатюрах,

как уже было показано, довольно скромно:

в типичных

для Лицевого свода условных

палатах.

Церемониал

аудиенции в Москве был чрезвычайно сложпым,

однако

на миниатюрах выделены лишь главные герои — государь

и послы (бояре из окружения великого

князя

лица,

со-

провождавшие посольство, изображаются небольшими

слитными группами), стоящие перед ним (в действитель-

ности

для послов

предназначалась

специальная

скамья,

273