Мокульский C.C. (под ред.) Хрестоматия по истории западноевропейского театра. Том 1
Подождите немного. Документ загружается.
характер, что получает выражение, между прочим, в переполняющих пьесу обличитель-
ных тирадах Иодая. Мы печатаем два отрывка, заключающие в себе обличительные тирады.
2
Иосавет—жена первосвященника Иодая, тетка Иоаса.
3
Гофолия—дочь израильского царя Ахава и Иезавели, преследовавшая иудейских
пророков и поддерживавшая жрецов Ваала.
4
Имеется в виду царь Давид, который тоже временами поддавался наветам льсте-
цов.
5
Захария и Суламифь—Дети Иодая и Иосавет.
6
Эта ремарка показывает, что здесь, в «Гофолии», происходит так называемая «чи-
стая» перемена декорации и что в этот решающий момент трагедии на сцену выводится—
впервые в классицистской трагедии—вооруженный народ.
Теоретические высказывания Расина
1
Расин имеет здесь в виду слова Теренция в прологе к «Евнуху». Современники уви-
дели в них намек на Корнеля, выступавшего против «Британника» после того, как Ра-
син в «Сутягах» высмеял один стих его «Сида».
2
«Уважение увеличивается на расстоянии» (лат.)—фраза из «Тацита».
Поэтическое искусство
1
Под «рифмачом удалым», обитающим за Пиренеями, Буало подразумевает знаме-
нитого Лопе де Вега.
2
Тирсис и Филена—обычные имена пастушков и пастушек в пасторалях и идиллиях.
3
Намек на Мадлену де Скюдери, которая в своем романе «Артамен, или Великий
Кир» (1649—1653) вывела знаменитого полководца древнего мира под именем галантного
героя Артамена.
4
«Клелия» (1654—1661)—роман Мадлены де Скюдери из истории древнего Рима,
которую Скюдери крайне модернизовала, наделив римлян обычаями и манерами фран-
цузских аристократов.
5
Ла-Кальпренед (1610—1663)—французский прециозный романист. Юба—герой его
романа «Клеопатра» (1647).
6
Танаис—древнее название Дона. Понт Эвксинский—наименование Черного моря
у греков.
7
Неточность: в сцене с мешком из «Плутней Скапена» Скапен не залезает в мешок,
а прячет в него Жеронта, якобы спасая его от преследований одного военного забияки,
а затем колотит по мешку палкой, делая вид, что его избивает этот самый военный.
8
«Мизантроп» Мольера противопоставляется его же «Плутням Скапена», как обра-
зец серьезной, высокой комедии, основание которой заложил Теренций.
9
Pont-Neuf—Новый мост в Париже, на котором и около которого в старом Париже
выступали балаганные, площадные комедианты.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ПОСТАНОВКА И ИСПОЛНЕНИЕ ТРАГЕДИИ
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVII ВЕКА
МОНТИРОВКА КЛАССИЦИСТСКИХ ТРАГЕДИЙ
В БУРГУНДСКОМ ОТЕЛЕ
1
(1678)
1
Трагедии Корнеля
«С ид»
Сцена представляет комнату с четырьмя дверями. Нужно кресло для
короля.
«Г о р а ц и й»
Сцена представляет дворец вообще
2
. В пятом акте—кресло.
«Ц и н н а»
Сцена представляет дворец. Во втором акте нужны кресло и два табу-
рета, а в пятом—кресло и табурет по левую руку от короля.
«П о л и е в к т»
Сцена представляет дворец вообще.
«Р о д о г у н а»
Сцена представляет дворцовый зал. Во втором акте нужны одно кресло
и два табурета. В пятом акте—три кресла и один табурет, золотая чаша..
«Помпе й»
Дворец вообще. В первом акте в начале—трон, кресло и три стула.
В четвертом акте—урна.
«И р а к л и й»
Сцена представляет дворец вообще. Три записки.
«Н и к о м е д»
Сцена представляет дворец вообще. В пятом акте—кольцо.
«С е р т о р и й»
Сцена представляет дворец вообще. В первом акте — два письма.
В третьем—два кресла. В пятом—факел и два письма.
«Э д и п»
Сцена представляет дворец вообще.
670
2
Трагедии Расина
«Ф и в а и д а»
Сцена представляет дворец вообще.
щ
«Александр»
Сцена представляет военные шатры и палатки. Нужны два кресла и один
табурет.
«Андромаха»
Сцена представляет дворец с колоннами, а в глубине—море с кораблями.
«Британии к»
Сцена представляет дворец вообще. Нужны две двери; два кресла для
четвертого акта; занавески.
«Б е р е н и к а»
Сцена представляет небольшую королевскую комнату, в которой есть
гербы, кресло и два письма.
«Б а я з е т»
Сцена представляет зал в турецком духе
3
. Два кинжала.
«М и т р и д а т»
Сцена представляет дворец вообще. Кресло и два табурета.
«И ф и г е н и я»
Сцена представляет палатки, а в глубине—море и корабли. В начале
нужна записка.
«Ф е д р а»
Сцена представляет сводчатый дворец. В начале—стул.
Из записей декоратора Бургундского
отеля Мишеля Лорана (1673) в так
называемом «Мемуаре Маэло» («Mé-
moire de plusieurs décorations f...J,
commencé par L. Mahelot et continué
par M. Laurent»). Впервые напеча-
тано по неизданной рукописи Па-
рижской национальной библиотеки
Г. К. Ланкастером — Le Mémoire
de Mahelot, Laurent et autres déco-
rateurs de l'Hôtel de Bourgogne et
de la Comédie Française au XVII
siècle, publié par H. C. Lancaster,
Paris, 1920, pp. 109—114.
ОФОРМЛЕНИЕ «ИФИГЕНИИ» РАСИНА
НА ВЕРСАЛЬСКОМ ПРАЗДНЕСТВЕ
Декорация изображает длинную аллею зелени; по бокам—бассейны
с фонтанами, перемежаемые кое-где гротами стиля «рюстик» (rustique)
весьма деликатной работы. По антаблементу декорации идет балюстрада
с установленными на ней фарфоровыми вазами, полными цветов. Бассейны
фонтанов—из белого мрамора и поддерживаются золотыми тритонами, а внут-
ри бассейнов—еще другие бассейны повыше, укрепленные на руках боль-
ших золоченых статуй. Аллея заканчивается в глубине сцены палатками,
соединенными с палатками оркестра; за нею виднелась другая длинная
аллея—настоящая аллея версальской «Оранжереи», уставленная с обеих
671
сторон апельсинными и гранатовыми деревьями и вперемежку фарфоровыми
вазами с цветами. Между деревьями находились большие канделябры и золо-
тые и бронзовые столики, на которых стояли стеклянные жирандоли, горев-
шие множеством свечей. Аллея заканчивалась мраморным портиком, причем
пилястры его были из ляпис-лазури, а дверь была точно ювелирной работы.
Из описания Фелибиеном версаль-
ских празднеств в августе 1674 г.,
организованных по случаю завое
вания Франш-Конте (F é 1 i b i e n,
Les Divertissements de Versailles,
donnés par le Roi au retour de la con-
quête de Franche-Comté, Paris, 1674,
p. 63). Приведено в статье Б. А.
Кржевского «Театр Корнеля
и Расина». Сб. «Очерки по истории
европейского театра» под ред.
А. А. Гвоздева и А. А.
Смирнова, изд. «Academia», П.,
1923, стр. 261—262.
ЗРИТЕЛИ НА СЦЕНЕ
1
На скамьях лож, выходящих на сцену, можно было видеть сидящими
в полном составе тех, кого обычно видишь только в золотой комнате
1
и на
креслах, украшенных лилиями
2
. Скопление народа у дверей нашего театра
было так велико, а помещение его оказалось столь маленьким, что закоулки
сцены, обычно служившие как бы нишами для пажей, показались почет-
ными местами для «синих лент», и вся сцена была разукрашена крестами
кавалеров ордена
3
.
Из письма актера Мондори к Гезу
де Бальзаку от 18 января 1637 г.,
описывающего премьеру «Сида» в
театре Маре. Приведено в книге;
G. Mongrédien, Les grands
comédiens du XVII siècle, Paris,
1927, p. 46.
2
В настоящее время в театре существует страшнейшее неудобство: обе
боковые стороны сцены заполняются молодыми людьми, сидящими на соло-
менных стульях. Это проистекает оттого, что они не хотят итти в партер,
хотя там у входа часто находишь солдат и хотя пажи и лакеи не носят шпаг.
Ложи очень дороги, и об этом следует заранее подумать. За одно экю или
за пол-луидора вы получаете место на сцене, но это портит все, и часто бывает
достаточно одного наглеца, чтобы испортить весь спектакль.
Из «Историек» Таллемана де Рео
(Т alternant des Réaux,
Historiettes, 1657, 7édition de 1843,
t. X, p. 152). Приведено в книге:
E. D e s p о i s, Le théâtre français
sous Louis XIV, Paris, 1874, p. 116.
3
На сцене захотел послушать пьесу я,
Которую давно хвалили мне друзья.
Актеры начали. Я весь был—слух и зренье.
Вдруг, пышно расфранчен, порывистый в движеньи,
Какой-то кавалер, весь в кружевах, вбежал
И крикнул: «Кресло мне!»—на весь широкий зал.
Все обернулись вслед шумящему повесе,
И лучшее он нам испортил место в пьесе.
672
О боже, неужель учили мало нас,
Что, грубостью манер блистая каждый час,
На шумном сборище и в театральном зале
Свои пороки мы столь явно выставляли
И глупой суетой старались подтвердить
Все, что соседи в нас стремятся осудить!
Меж тем, как пожимал плечом я в нетерпеньи,
Актеры продолжать хотели представленье,
Но в поисках, где сесть, назойливый нахал
Со стуком пересек весь возмущенный зал
И, несмотря на то, что сбоку место было,
Посередине вдруг поставил кресло с силой,
От прочей публики презрительной спиной
Широко заслонив актеров с их игрой.
Другой бы со стыда сгорел от реплик зала,
А он сидит, упрям и не смущен нимало.
Он так бы и сидел, надменный вид храня,
Когда б, к несчастью, вдруг не увидал меня.
«Маркиз»!—воскликнул он и, кресло подвигая,
Добавил: «Как живешь? Дай, обниму тебя я».
Пришлось мне покраснеть, почувствовав испуг:
Вдруг все почувствуют, что он мне близкий друг.
Ведь он из тех людей, что всюду точно дома,
Из тех, кто кажет вид, что вы давно знакомы,
Кто обнимает вас средь светской суеты,
Как будто вы давно с ним перешли на «ты».
Старался он занять мой слух каким-то вздором
И громко так шептал, что стал мешать актерам.
Соседи шикали, а я, чтоб он отстал:
«Позвольте слушать мне!»—с мольбою прошептал.
«Ты пьесу не видал? Клянусь пред целым светом,
Она весьма мила, хоть и пуста сюжетом.
В законах сцены я умею видеть цель:
Творенья все свои читает мне Корнель».
Тут стал он говорить про сущность представленья,
Рисуя наперед явленье за явленьем,
И каждый новый стих, почувствовав задор,
Читал мне на ухо чуть раньше, чем актер.
Болтал он, а меня досада разбирала.
Но вот он поднялся задолго до финала,
Затем, что при дворе средь выспренних сердец
Считается смешным выслушивать конец*.
Монолог Эраста из комедии Мольера
«Докучные» («Les fâcheux», 1661),
действие I, явление 1-е. Перепечатано
из книги: Ж.-Б. Мольер, Собр,
соч., т. I, «Academia», 1935, стр.649—
651. Перевод Вс. Рождествен-
ского.
ОРГАНИЗАЦИЯ ФРАНЦУЗСКИХ ТРУПП
Во всем свете нет людей, более любящих монархию, чем актеры, которые
процветают при ней и больше всего способствуют ее славе; но они не терпят
ее в своей среде; они не хотят никакого хозяина, и одна тень его уже их пу-
гает. Впрочем, их управление не чисто демократическое: есть в нем и ари-
стократические элементы. [...]
Все актерские труппы, как находящиеся постоянно в Париже, так и те,
673
которые странствуют по провинции и называются деревенскими труппами, не
представляют собой единой республиканской организации. Каждая труппа —
совершенно обособленная шайка; их интересы резко отличаются друг от дру-
га, и пока еще нет никакой возможности тесного единения между ними.
Хотя у них одни и те же нравы и обычаи, хотя они подчиняются одним и
тем же законам, у них нет ни единения, ни общего совета, как у семи городов
Греции; одним словом, это не союзные государства и даже не доброжелатель-
ные друг к другу. [...]
На одно из установлений их республики следует обратить внимание.
Они не хотят видеть нищих в своей среде и препятствуют тому, чтобы кто-
нибудь из их состава впал в бедность. Если возраст или какая-нибудь слу-
чайность заставляет актера покинуть сцену, тот, кто занимает его место,
должен выплачивать ему в течение всей его жизни порядочную пенсию,
так что если какой-нибудь выдающийся человек приходит на парижскую
сцену, он может составить себе фонд в три-четыре тысячи ливров во время
работы и сумму, достаточную на прожитие, когда он захочет покинуть театр.
Это очень похвальный обычай, который установился только в королевской
труппе
1
и, немного погодя, стал твердой базой для ее прочного положения.
Из книги Шапюзо «Французский
театр» (С h a p p u z e a и, Le thé-
âtre français, 1674). Приведено в
книге: К. M a н ц и у с, Мольер,
театры, публика, актеры его времени,
М., 1922, стр. 56—57.
МОЛЬЕР ОБ АКТЕРАХ БУРГУНДСКОГО ОТЕЛЯ
1
Смехотворные жеманницы
Маскариль. [...] Между нами сказать, я тоже сочинил комедию
и хочу поставить ее на театре.
К а т о. А какой труппе вы ее доверите?
Маскариль. Странный вопрос! Разумеется, комедиантам Бургунд-
ского отеля: они одни только и способны показать товар лицом. Все осталь-
ные—невежды, которые читают стихи так, как говорится. Они не умеют ни
раскатисто декламировать, ни останавливаться в самых эффектных местах.
А каким способом вы узнаете, где красивый стих, ежели актер не остановится
и тем не предупредит вас, что пора поднимать содом?
К а т о. В самом деле, есть способы показывать слушателям хорошие
стороны произведения, и пьеса становится ценной лишь постольку, поскольку
ей набьют цену.
J. В. Molière, Les précieuses
ridicules (1659). Перепечатано из
книги: Ж--Б. Мольер, Собр.
соч., т. I, «Academia», 1935, стр.411 —
412. Перевод Б. И. Я p x о.
Версальский экспромт
1
А
M о л ь е р. Я задумал комедию, где поэт, которого я хотел играть сам,
предлагает свою пьесу труппе, приехавшей из провинции. «Есть ли у вас,—
спрашивает он,—актеры и актрисы, способные хорошо исполнить мое про-
изведение? Ибо моя пьеса—это такая пьеса, что...» —«Как же, сударь,—от-
вечают актеры,—у насесть и мужчины и женщины, которых находили достой-
ными одобрения всюду, где бы мы ни бывали».—«А кто у вас играет королей?»—•
«Вот актер, который не раз отличался в таких ролях».—«Кто? Этот стройный
674
молодой человек? Вы шутите! Король должен быть толстым, жирным за чет-
верых, королю подобает иметь большое брюхо обширного объема, черт возьми,
чтобы ему было чем, как следует, заполнить трон. Хорош король с такой
изящной фигурой! Это уже огромный недостаток. Но недурно бы послушать,
как он прочитает десяток стихов». И вот, актер читает... ну, хотя бы несколь-
ко стихов из роли короля в «Никомеде»:
Что мне сказать, Арасп? Он верно мне служил,
И мощь моя росла...'
Читает их самым естественным образом. Но поэт восклицает: «Как! Это вь?
называете читать стихи? Это же насмешка! Такие вещи надо произносить
патетически. Послушайте меня!
{Подражая Л4онфлери
2
, первому актеру Бургундского отеля.)
Что мне сказать, Арасп? и т. д.
Вы видите эту позу? Запомните ее хорошенько. И главное, делайте подо-
бающие ударения на последнем стихе: вот что нравится публике и вызывает
бури восторга». «Но, сударь,—отвечает актер,—мне кажется, что король,
беседующий наедине со своим военачальником, говорит более по-человечески
и не вопит, как бесноватый».—«Вы ничего не понимаете. Ступайте, деклами-
руйте по-своему, вы увидите, удастся ли вам вызвать хоть одно «ах!». Но
посмотрим теперь какую-нибудь любовную сцену». В ответ на это актер
и актриса начинают играть сцену Камиллы и Куриация:
И ты пойдешь, мой друг? Столь пагубную честь
Ты счастью нашему решаешь предпочесть?
Увы! Я вижу все... и т. д.
и играют ее, как и предыдущий актер, насколько могут просто. А поэт опять:
«Вы насмехаетесь! Вы ничего не понимаете! Вот как нужно это читать:
(Подражая госпоже Бошато, актрисе Бургундского отеля
3
.)
И ты пойдешь, мой друг?... и т. д.
Нет, не поверю я... и т. д.
Вы слышите, как это правдиво и страстно? Посмотрите на эту радостную
улыбку, которую хранит лицо Камиллы в минуту самой тяжкой скорби?»—
Вот в чем моя мысль: поэт должен пересмотреть таким образом всех актеров
и актрис.
Госпожа де Бри. Мысль довольно забавная. Я с первого стиха
угадала, кого вы имеете в виду. Пожалуйста, продолжайте...
Мольер (подражая Бошато, актеру Бургундского отеля*, читаю-
щему стансы из «Сида»).
Я потрясен до глубины души... и т. д.
А узнаете ли вы вот этого—в роли Помпея из «Сертория»?
(Подражая Отрошу
5
, актеру той же труппы.)
Та ненависть,—увы,—что разделила вас,
Вам славы не придаст... и т. д.
Госпожа де Бри. Кажется, я его немножко узнаю...
Мольер. А этого?
(Подражая де Билье
6
, актеру той же труппы.)
О царь! Полибий мертв... и. т. д.
Госпожа де Бри. Знаю и этого; но есть между ними такие, кото-
рых вам все-таки трудно передразнить...
Мольер. Ах, уверяю вас, у всякого можно уловить какую-нибудь
черточку, если приглядеться как следует.
J. В. Molière, L'impromptu de
Versailles (1664). Перепечатано из
книги: Ж--Б. Мольер, Собр. соч.,.
т. II, «Academia», 1937, стр. 180—
182. Перевод В. Чернявского.
43* 675-
Б
Госпожа де Бри. Честное слово, я с удовольствием изобразила бы
•на сцене этого сочинителишку, который берется выступать против людей,
•не имеющих о нем и понятия.
Мольер. Вы с ума сошли! Хорошенький сюжет для придворного
развлечения—этот господин Бурсо
7
! Я хотел бы знать, каким образом можно
сделать его менее скучным и удастся ли ему вызвать смех у зрителей, если
его и выволокут на подмостки? Слишком большая честь для него—быть выве-
денным на сцену перед высоким собранием: он бы лучшего не желал; ведь
для того он и набрасывается на меня так яростно, чтобы хоть чем-нибудь
приобрести известность. Это человек, которому нечего терять, и актеры
натравили его на меня, чтобы вызвать меня на дурацкую войну и отвлечь
при помощи этой хитрости от работы над новыми пьесами; а вы так просты,
что готовы попасться на эту удочку. Но обо всем этом я собираюсь погово-
рить публично. Я не намерен никак отвечать на все их критики и анти-
критики. Пусть они говорят о моих пьесах какие угодно гадости—я на это
согласен. Пусть они донашивают их после нас, пусть выворачивают, как
платье, чтобы приспособить к своему театру, пусть они стараются извлечь
•из них какую-нибудь пользу и украсть частицу моего успеха—я не возражаю:
им это нужно, и я рад поддержать их существование, только бы они доволь-
ствовались тем, что я им уделяю, и не нарушали благопристойности. Учти-
вость должна иметь границы; и есть вещи, которые не заставят смеяться
•ни зрителей, ни того, о ком говорят. Я охотно предоставляю им мои сочине-
ния, мою наружность, мои жесты, мои выражения, тон моего голоса, мою
манеру говорить,—и пускай они делают с этим все, что хотят, если им это
может быть выгодно; я совсем не против этого и буду счастлив, если это может
позабавить общество. Но если я им все это предоставляю, то и они должны
оказать мне любезность—не касаться остального и не затрагивать вещей, по
поводу которых они, как говорят, нападают на меня в своих комедиях.
Вот о чем я буду вежливым образом просить почтенного господина, который
берется писать в их защиту комедии, и вот весь ответ, какой они от меня
получат.
J. В. Molière, L'impromptu
de Versailles (1664). Перепечатано
из книги: Ж.-Б. Мольер, Собр.
соч., т. II, «Academia», 1937,
стр. 205 — 206. Перевод В. Чер-
нявского.
МОНФЛЕРИ »
1
Он был очень умным человеком и универсальным актером. Он был пре-
восходен как в трагическом, так и в комическом жанре. Он был одним из
тех, кто более всего содействовал успеху первых пьес Корнеля во времена
кардинала Ришелье. У него был благородный вид, изящные и приятные ма-
деры. Он пользовался очень большой славой.
Уверяют, что он первый играл Ореста в «Андромахе» Расина и что он
умер в то время, когда эта пьеса начала пользоваться успехом. Сент-Эвре-
мон в своем письме к де Лионну пишет в 1668 или 1669 году по поводу «Андро-
махи»: «Вы правы, говоря, что эта пьеса сошла с репертуара вследствие смер-
ти Монфлери, ибо для нее необходимы крупные актеры, которые восполняли
бы своей игрой то, чего ей недостает . [...] «Аттила» (Корнеля.—Ред.), напро-
тив, должен был кое-что выиграть в результате смерти этого актера. Круп-
ный актер мог бы слишком подчеркнуть роль, и без того достаточно напы-
щенную, и мог бы произвести ее жестокостью чересчур сильное впечатление
на нежные души».
676
Говорят, что Монфлери умер вследствие чрезмерного напряжения,
с которым он играл роль Ореста, так что уверяют, что у него лопнул живот;
он был так неимоверно толст, что стягивал себя железным обручем. Он
произносил тирады в двадцать стихов одним дыханием и выкрикивал послед-
ний стих с такой силой, что вызывал шум и нескончаемые рукоплескания.
Он был до такой степени полон патетических чувств, что подчас у зрителей
захватывало дух.
Напевность и пафос были в то время единственным известным видом
декламации. Мольер в «Версальском экспромте» дерзнул указать на смеш-
ную сторону этой манеры и критиковал, между прочим, пафос и демонический
тон Монфлери в сцене из «Никомеда», в которой Прузий, роль которого испол-
нял этот актер, один ведет беседу с глазу на глаз с начальником своей стражи.
Монфлери был тучен, и Мольер тоже намекал на это в упомянутой пьесе.
Он играл роли королей и неистовых героев.
Из анонимных «Мемуаров, относя-
щихся к истории театра и особенно к
жизни знаменитейших французских
актеров», напечатанных во «Француз-
ском Меркурии» («Mercure de France»,
май 1738 г.). Перепечатано в кни-
ге: «Lettres au Mercure sur Mo-
lière, sa vie, ses oeuvres et les co-
médiens de son temps, publiées avec
une notice et des notes par G. Mon-
val», Paris, 1887, pp. 32—34.
ФЛОРИДОР
1
(...) Посмотрим, увеличивает ли достоинства пьесы («Софонисбы» Кор-
неля.—Ред.) роль Массиниссы. Да, но эти достоинства исходят не от автора,
а от исполнителя. Исполняет же ее Флоридор, который держится так сво-
бодно и играет так изящно, что все просвещенные люди не устают отмечать,
что он дает образ благородного человека. Во всех исполняемых им пьесах
он кажется именно тем лицом, которое изображает. Всем зрителям хочется
беспрестанно смотреть его. В его походке, во всем его облике и движениях
столько естественности, что ему не нужно даже говорить, чтобы вызвать
всеобщее восхищение. [...] Уже давно он выше всякой зависти, и все схо-
дятся на том, что он величайший актер в мире и один из самых любезных
людей, приятнейший в обществе.
Отзыв Донно де Визе о постановке
«Софонисбы» Корнеля в 1663 г,
(Donneau de Visé, Nouvelles
nouvelles, 1663). Приведено в книге:
G. Mongrédien, Les grands
comédiens du XVII siècle, p. 141.
ТЕРЕЗА ДЮПАРК
1
Расин был влюблен в Дюпарк, которая была высокого роста и хорошо
сложена, но не была хорошей актрисой. Он написал для нее «Андромаху»
и сам прошел с нею эту роль: он заставлял ее повторять за собою стихи,
как школьницу. Он побудил ее выйти из труппы Мольера и перевел ее в
труппу Бургундского отеля
1
.
Из рассказов Буало. Приведено в
книге: G. Mongrédien, Les
grands comédiens du XVII siècle,
p. 212.
677
2
Она была красива, хорошо сложена и очень хорошо танцевала. Она
блистала в королевских балетах и танцах с прыжками. Она делала некото-
рые замечательные кабриоли, позволявшие видеть ее ноги и часть ее бедер
через разрезы, сделанные с двух сторон в ее юбке; при этом виднелись шел-
ковые чулки, подвязанные сверху к маленьким панталонам.
Из журнала «Mercure de France».
Приведено в книге: G. Mongrédien,
Les grands comédiens du XVII siècle,
p. 204.
МАРИ ШАНМЕЛЕ
l
1
Декламация французских актеров в трагедии—это нечто вроде пения,
и вы должны признать, что Шанмеле нам не нравилась бы в такой степени,
будь у нее менее приятный голос.
Из «Галантных бесед» [«Entretiens
galants», 1681]. Приведено в книге:
Ромен Ролла н, Музыканты
прошлых дней, Л., 1925, стр. 59.
2
Шанмеле так хорошо справлялась (сзадачей растрогать зрителей.—Ред.),
что они были вынуждены проливать слезы, какова бы ни была сила их ума
и какое бы усилие они над собою ни делали. Это было, говорили они, настоя-
щее удовольствие видеть, как женщины вздыхали и вытирали себе глаза,
а мужчины насмехались над ними, сами же прилагали все усилия к тому,
чтобы самим не заплакать.
Из отзыва одного современника.
Приведено в книге: С h. Gueu 1
1 е t t e, Acteurs et actrices du temps
passé, Paris, 1881, p. 37.
3
Шанмеле это нечто столь необычайное, что вы за всю вашу жизнь не
видели ничего подобного. У нас ходят смотреть не пьесу, а актрису. Я смот-
рел «Ариадну»
2
только ради одной Шанмеле. Эта пьеса нелепа, актеры отвра-
тительны. Но когда только выходит Шанмеле, слышится общий шепот, все
в восхищении, и плачут, когда она в горе.
Из писем г-жи де Севинье (madame
de Sévigne) к дочери от 1 апреля
1672 г. Приведено в книге: С h.
G u e u 1 1 e t t e, Acteurs et actrices
du temps passé, pp. 27—28.
4
Весьма почетно для всех избравших какую-либо профессию так отли-
читься в ней, чтобы их имя было прославлено по всей земле. Такая судьба
постигла госпожу Шанмеле, которая только что умерла. Она заставила вос-
хищаться ею на сцене трех французских театров, где она получала всегда
такие громкие аплодисменты, что она, можно сказать, начала с того, чем
другие кончают. Она была первой исполнительницей всех главных ролей
в большинстве трагедий знаменитого Расина. Поэтому не следует удивлять-
678