Мокульский C.C. (под ред.) Хрестоматия по истории западноевропейского театра. Том 1

Подождите немного. Документ загружается.

что напоминает блюдо: телячья грудинка. Стало быть, на эту литературу

экономика тогдашней Франции не имела влияния? Прямого влияния—нет.

Но Санчо Панса спрашивал Дон Кихота, на какие деньги разъезжают стран-

ствующие рыцари? Подобно этому можно спросить: на какие деньги жили

салонные кавалеры и дамы, изучавшие «карту нежности-».

Оноре д'Юрфе недаром предупредил читателя насчет того, что его

герои—пастухи не по нужде, а по склонности. Он понимал, что, если бы они

были людьми из настоящего народа, им невозможно было бы заниматься

тем, чем они занимались в романе. Стало быть, для существования таких

идеалов нужно существование такого класса, который мог бы жить без труда.

Другими словами, нужно разделение общества на классы. Это разделение

обуславливается экономическими причинами. Итак, экономика и здесь про-

должает действовать, но она действует не непосредственно: она лишь соз-

дает то положение, при котором люди могут предаваться мечтам и страстям,

как говорит наш Некрасов

Но ведь разделение общества на классы существует давно; оно суще-

ствует и теперь. И теперь есть во Франции люди, живущие без труда; отчего

же экономически обеспеченная Франция увлекалась романами д'Юрфе

и Скюдери только в известный период своего развития?

Каждый раз, когда мы наталкиваемся на такой вопрос, мы должны выяс-

нить себе, каково было настроение предшествующей эпохи.

Какова же была предшествующая эпоха во Франции? Это была эпоха

религиозных войн, достигших своего апогея в знаменитую Варфоломеевскую

ночь (24 августа 1572 г.). Произошло одичание нравов и, как реакция, яви-

лась прециозность, жеманность. Это может показаться натянутым. Два

автора: 1) Морильо—«Роман во Франции», 2) Г. Л а неон—автор изве-

стной «Истории литературы во Франции»

Морильо: «Ничто до такой степени не располагает умы к пасторали,

как революция и гражданские войны. После ужасов Лиги общество необ-

ходимо должно было увлечься идеей мягкости и вежливости; товарищи

Генриха IV, принеся с собой ко двору лагерную грубость, делали тем более

необходимою перемену в языке и нравах. Это была именно та эпоха, когда

Катерина де Вивонн перестала ходить на придворные собрания в Лувре

и соединила вокруг себя избранное общество, которое гордилось своим чи-

стым языком» и т. д.

Л а н с о н: «Трудно и представить себе, до какой степени развились

невежество и грубость после 40 лет гражданской войны при дворе и в дво-

рянстве. Тогда дамы, например, маркиза Рамбулье, стали воспитательни-

цами высшего общества; они сдерживали грубый темперамент учтивостью

и вежливостью и мало-помалу заменили грубые физические наслаждения—

наслаждениями духовными. Писатели помогали в этом дамам. И те и другие

выигрывали от этой реформы нравов... Нелепо искать, как это сделал Кузен

в тогдашних романах портрета тогдашнего общества: романы выражали его

идеалы, были учебниками вежливости, воспитательными романами» и т. д.

Как видите, эта литература—классовая литература; литература данного

класса на данной ступени его развития и при данных исторических обстоя-

тельствах. Прециозность не могла быть долговечной. Она затрагивала

внешность. Она была осмеяна Буало и Мольером. Но литература, вытеснив-

шая романы д'Юрфе и Скюдери, тоже была литературой классовой. Возьмем

трагедию. Корнель. Расин.

Выбор сюжетов.

Главные действующие лица: цари и герои. Это было отражением сослов-

ной монархии. К тому же буржуазия играла тогда подчиненную роль, не от

нее зависели судьбы государства, а эти судьбы и представляют великий обще-

ственный интерес.

Психология героя. Сильная воля. Чем объясняется это? Пси-

хологией тогдашнего высшего класса. «Даже в женщинах того времени было

37* 579

мало женственного,—говорит Лансон,—они жили более головой, нежели

сердцем». Тут тоже еще сказывалось влияние предыдущей эпохи: «Борьба

и смуты ведут к огрубению нравов, но они же закаляют характеры». Тот же

Лансон в другом месте продолжает: «Поколение, выросшее среди воспомина-

ний об ужасном прошлом и среди потрясений еще тревожного настоящего,

люди эпохи 30-летней войны и заговоров против Ришелье отличались силь-

ной и даже грубой натурой... их романтический героизм соответствовал не-

одолимой потребности в усилии и в деятельности». Во второй половине XVII

столетия, когда окончательно восторжествовала монархия Людовика XIV,

характеры героев меняются: у Расина главное место: «в этой придворной

жизни, после забот об угождении королю, единственным занятием является

любовь, и монарх первый подает пример. Эта любовь завладела трагедией».

Трагедия Расина—трагедия истинной страсти. Следовательно, тут отрази-

лась психология высшего класса.

Об искусстве. Две лекции из цикла,

прочитанного в Брюсселе, Льеже

и Париже в 1904 г. Первая лекция.

Г. В. Плеханов. Искусство

и литература, Гослитиздат, М.,

1948, стр. 342—346.

ПРИМЕЧАНИЯ

Классики марксизма о Франции XVI—XVII векоз

Парламент в дореволюционной Франции являлся не законодательным учрежде-

нием, как в Англии, а судэбным. Парламентская, то-есть судейская, буржуазия отлича-

лась в старой Франции независимостью, умением противостоять деспотическим замашкам

французских королей.

Слова Энгельса о «французской остроте» относятся к сфере общественно-поли-

тической практики, в которой французы выказали умение давать резкую и определенную

постановку политических требований и делать все политические выводы из имеющихся

предпосылок. Именно потому французам удалось осуществить классическую буржуазную

революцию, разгромившую до конца феодальный абсолютизм.

Кроме того, под знаменем кальвинизма вели борьбу французские гугеноты, бур-

жуазия и мелкая шляхта Польши, венгерское дворянство и часть буржуазии рейнских

городов Германии. Не все перечисленные группы кальвинистов проводили последователь-

ную буржуазную программу; у французских гугенотов, а также в Польше и Венгрии

XVI века кальвинизм был знаменем борьбы передового дворянства против королевского

абсолютизма.

Пьер Гассенди (1592—1655)—крупнейший французский философ-материалист

XVII века, ярый противник схоластической философии и схоластизированного Аристо-

теля, возродивший античный атомизм Эпикура и Лукреция, дополнив его современными

взглядами. Преподавая с 1645 года в Париже, Гассенди оказал влияние на передовых

французских писателей середины XVII века, в том числе и на Мольера.

Parvenu—новичок, выскочка (франц.).

Фауст в трагедии Гёте говорит о том, что в его груди живут две души, из коих одна

влечет его к земле, а другая отрывает от земли и возносит к небесам.

" Приведенный классический анализ скупости, данный Марксом в его «Капитале»,

чрезвычайно важен для анализа образов денежных людей и стяжателей в старинной фран-

цузской комедии. В частности, он дает ключ к правильному пониманию образа мольеров-

ского скупца Гарпагона.

Эти слова направлены Энгельсом против высказываний о литературе в «Воспоми-

наниях» немецкого писателя и драматурга К- Иммермана (1796—1840), вышедших посмерт-

ным изданием в 1840 году. Иммерман доказывал здесь, что немецкая литература, в отли-

чие от французской (Корнель) и английской (Шекспир), «имеет современное, нероманти-

ческое происхождение». Энгельс оспаривает это положение.

Андре Дасье (1651 — 1722)—французский филолог, автор критического издания

«Поэтики» Аристотеля. В примечаниях, которыми он снабдил свой перевод «Поэтики»,

он доказал, что из трех единств, которые утверждались теоретиками классицизма, Аристо-

тель требовал только соблюдения двух—времени и действия, к тому же понятых иначе,

чем их понимали теоретики классицизма.1

Пушкин о французской литературе XVII века

Пушкин называет Кораном (то-есть священной книгой, содержащей свод наста-

влений и правил) французской поэзии поэму Буало «Поэтическое искусство» (1674), давав-

шую изложение всех эстетических догм и правил французского классицизма.

580

от

тра

сици

Термины «лжеклассическая поэзия» и «лжеклассицизм» совпадают по своему зна-

чению с термином «ложноклассицизм», созданным Н. И. Надеждиным и воспринятым

от него молодым Белинским.

Пушкин употребляет термин «романтический» в самых разнообразных значениях,

понимая под романтизмом все, что не является классицизмом и что ему предшествовало.

П. Лемонте (1762—1826)—французский историк, член Французской академии,

автор предисловия к сборнику басен Крылова, переведенных на французский язык.

Взгляд Пушкина на роль придворной аристократии в создании классицистской

поэзии был для своего времени необычайно нов и свеж.

Герой, король комедии (франц.).

«Я спрячусь в этой комнате» (франц.).

«Спрятанный близ сих мест, я вас увижу, сударыня» («Британник», действие II,

сцена 3).

«Да, это Агамемнон»—начальные слова трагедии Расина «Ифигения в Авлиде».

Пушкин имеет здесь в виду «Сида» Корнеля, который и по своей испанской тема-

тике, и по своему красочному языку, и по вольному обращению в нем Корнеля с правилами

классицизма близок к тем требованиям, которые выдвигались драматургами-романтиками

в противовес классицистам.

Речь идет о знаменитом баснописце Лафонтене, как авторе стихотворных «сказок»

(«contes»).

Речь идет о романе Фенелона «Приключения Телемаха» (1699).

Белинский о французской литературе XVII века

Термин «псевдоклассицизм», употребляемый Белинским, тождествен терминам

«лжеклассицизм» (Пушкин) и «ложноклассицизм» (Надеждин). Он выражает отрицатель-

ное отношение Белинского к французскому классицизму, который представляется ему

сословным дворянским стилем, в корне чуждым тем принципам реализма и народности,

которые присущи, по его мнению, всякому подлинному искусству. Резкость критики Белин-

ским французского классицизма объяснялась тем, что этот стиль оказывал широкое влия-

ние на консервативные течения в русской поэзии, препятствующие утверждению в ней

начал реализма и народности.

Будто бы трагедию.

Конт (comte)—граф (франц.).

Клод-Проспер Жолио де Кребильон (1674—1762), обычно называемый (в отличие

от своего сына, носившего те же имена) «Кребильоном-старшим»,—наиболее видный из

трагических поэтов начала XVIII века, эпигонов Расина. Пытался задержать упадок клас-

сицистской трагедии путем прививки ей «ужасной» тематики.

Явное полемическое преувеличение, противоречащее фактам.

В данном высказывании Белинского можно видеть симптом поворота к более пра-

вильной и объективной оценке французского классицизма, чем та, которая давалась в его

более ранних статьях.

Данное высказывание Белинского окончательно закрепляет его приход к новому,

историческому подходу к французскому классицизму, исключающему прежнее огульное

отрицание классицизма с чисто эстетической точки зрения.

Оноре-Габриель Мирабо (1749—1791)—знаменитый деятель первых лет француз-

ской буржуазной революции, которого Маркс считал «величайшим оратором француз-

ской революции».

Белинский имеет здесь в виду в первую очередь романтические трагедии Виктора

Гюго, к которым он относился резко отрицательно.

Антуанетта Дезульер (1634—1694)—французская писательница, писавшая преиму-

щественно в галантно-пасторальном жанре.

Плеханов о французской литературе XVII века

Катерина де Вивонн, маркиза Рамбулье (1588—1665) организовала около 1608 года

в своем особняке регулярные собрания близких ей светских людей для бесед по вопросам

литературы, философии и морали. Салон маркизы Рамбулье, бывший сколком с салонов

итальянской аристократии, просуществовал до 1655 года. Периодом его высшего расцвета

были годы 1624—1648, когда он являлся законодателем светских нравов и литературных

вкусов.

Знаменитый пасторальный роман Оноре д'Юрфе «Астрея» выпускался частями

(в три приема) в течение девяти лет (1610—1619) и остался незаконченным. После смерти

д'Юрфе его секретарь Баро дописал роман и опубликовал две последние его части.

«Будучи маленьким мальчиком, я читал этот роман и читаю его еще сейчас, имея

седую бороду» (франц.).

Роман Мадлены де Скюдери (1607-—1701 ) «Клелия» вышел в свет в 1654—1661 годах.

Эти слова взяты Плехановым из стихотворения Некрасова «Ночь» («Успели мы

всем насладиться...», 1858).

Обе цитируемые Плехановым книги французских литературоведов П. Морильо

(P. Morillot) и Г. Лансона (G. Lanson) вышли в свет в 1894 году.

Философ Виктор Кузен (1792—1867) был главным исследователем французского

галантного, «прециозного» общества XVII века.

581

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ФРАНЦУЗСКАЯ ДРАМАТУРГИЯ XVI ВЕКА

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ДЕКЛАРАЦИЯ ПЛЕЯДЫ

(1549)

Что же касается до трагедий и комедий, то если короли и республики

пожелают восстановить их в их стародавнем величии, узурпированном

фарсами и моралите, то я охотно посоветовал бы тебе заняться ими. Если же

ты пожелаешь сочинять их для украшения твоего языка, ты знаешь, где ты

должен найти их высшие образцы

Из манифеста Плеяды: «Защита и

прославление французского языка>

Иоахима Дю Белле (J о а с h i ni

D и В е 1 1 а у, La deffense et illustra

tion de la langue française, 1549).

ГУМАНИСТИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ ТРАГЕДИИ

(7555)

Вместо комических персонажей низкого звания в трагедии выводят

королей, князей и знатных вельмож.

Вместо счастливого завершения событий, как в комедии, в трагедии

конец всегда мрачен, возбуждает сострадание и ужас. Содержанием для нее

служат убийства, изгнания, потеря состояния, детей и родителей.[...]

Трагедия возвышенна; она говорит о предметах высоких как в основной

своей теме, так и в побочных: в общем, в отношении своих персонажей она

ничем не отличается от героических произведений.!...]

Хор в трагедии—это собрание людей, мужчин или женщин, которые

говорят все вместе. Он всегда должен быть на стороне автора, то-есть должен

разъяснять идею произведения и суждения поэта. Он должен говорить на-

ставительно, трепетать перед богами, осуждать пороки, угрожать злым,

призывать к добродетели. Все это он должен выражать сжато и реши-

тельно.

Из «Поэтического искусства» Жака

Пелетье (Jacques Peletier,

L'art poétique, Lyon, 1555). Приве-

дено в статье: G. L a n s о n, L'idée

de la tragédie en France avant Jo-

delle. «Revue d'histoire littéraire de

la France», 1904, p. 545.

582

ПЕРВЫЕ ГУМАНИСТИЧЕСКИЕ СПЕКТАКЛИ

(7552)

Эта комедия

и «Клеопатра»

были представлены в присутствии короля

Генриха

в Париже, в Реймсском отеле, при больших изъявлениях восторга

всех зрителей. Затем они были представлены еще в Бонкурском коллеже,

в котором все окна были усеяны бесчисленным множеством знатных лиц,

а двор был так набит школьниками, что все двери коллежа ломились от

них. Я говорю об этом, как присутствовавший на этом спектакле. [...] Испол-

нителями были все люди с именем, ибо даже Реми Белло и Жан де ла Перюз

играли главные роли,—таким большим уважением пользовался у них в то

время Жоделль.

Из «Розысканий о Франции» Этьена

Паскье (Estienne Pasquier,

Recherches de la France, livre VII,

1611). Приведено в статье: G. Lan-

son, Etudes sur l'origine de la tra-

gédie classique en France. «Revue

d'histoire littéraire de la France»,

1903, p. 186.

ЭТЬЕН ЖОДЕЛЛЬ

(1532—1573)

ДИДОНА, ПРИНОСЯЩАЯ СЕБЯ В ЖЕРТВУ'

(ок. 1558 г.)

Монолог Дидоны

Иди, постыдный лжец! Иди! Тебе не внемлю.

Ты италийскую ищи по морю землю.

О боги, будьте же в небесной вышине

Свидетелями вы и мстителями мне.

Пускай в далекий путь идешь ты без боязни,

Жестокие тебе судьбой таятся казни.

Карается злодей так скоро мрачным днем,

Но в слишком поздний час раскаянья огнем.

Так! Остров

тигров, львов, /тебе подобных, полный,

Куда твою корму приткнут морские волны,

Иль чрево страшных рыб, иль груда диких скал,

О кои разобьет корабль твой злобный вал,

Иль затопленный трюм, когда твои ветрила,

И палубу, и руль разрушит молний сила,

Вот, вот твой скорбный гроб, и даже в смертный миг

С названием моим замолкнет слабый крик

Последний твой, Эней: «Дидона! О! Дидона!»

Услышит вздох волна, бурлива и бездонна.

Но и в посмертной тьме мои, мои черты

Встречать все осужден, клятвопреступник, ты

Затем, что, смертию погибнув беспримерной,

Везде с тобой в аду я буду тенью верной.

Ты скорби мне лишь дал, но в мраке жизни той

Тебе я отплачу всей, всей их полнотой.

О, как те велики посмертные страдания,

Коль ведаешь, что им не будет окончанья!

Бесчеловечно жизнь окончу я свою,

Но смерть убьет любовь, не ненависть мою.

"Etienne Jodelle, Didon se

sacrifiant (1558). Перепечатано из

книги: С. П и н у с, Французские

поэты, характеристики и переводы,

т. 1, СПБ, 1914, стр. 275. Перевод

С. П и н у с а.

583

РОБ ЕР ГАРНЬЕ

(1534—1590)

КОРНЕЛИЯ

(1574)

Ц е з а р ь

Мне смерть готовят те, кому мной жизнь дана?

Антоний

Врагов униженных к нам дружба не верна.

Цезарь

Прияли от меня они все блага жизни.

Антоний

Но большим ведь они обязаны отчизне.

Цезарь

Иль родине я враг? Их приговор неправ!

Антоний

Им мнится, отнял ты у них исконность прав.

Цезарь

Я Риму подчинил стран отдаленных части.

Антоний

Но Рим с давнишних пор не терпит царской власти.

Цезарь

Кто силе может, кто противостать моей?

Антоний

Рабы, что груз клянут объявших их цепей.

Цезарь

Кто уцелел от войн, уж тот восстать не в силах.

Антоний

Живые мне страшней, чем спящие в могилах.

Цезарь

Но сделать их могу друзьями из врагов.

Антоний

Скорее всяк врагом из друга стать готов.

Цезарь

Дарами привлеку любовь толпы продажной.

Антоний

Ничем не склонишь тех, чье рвение отважна

584

Цезарь

Коль тщетно все добро, коль други мне грозят,

Кого ж мне не дрожать?

Антоний

Лишь тех, кто смертью взят..

Цезарь

Убить ли всех, на ком пятно есть подозренья?

Антоний

Другого средства нет, чтоб жить без опасенья.

Цезарь

Я предпочту не жить и тлеть среди костей,

Чем укреплять так жизнь, таким числом смертей.

Сияя, как звезда, все дни хочу, поверьте,

Так жить я, чтобы мне не умереть по смерти;

Хочу, земную плоть вручив земле в удел,

На небо возлететь на крыльях славных дел.

Иль мало прожил я для подвигов и славы?

Иль рано мне узреть Элизий величавый?

Нет, смертный час теперь мне душу не смутит*.

Не рано умер тот, кто умер знаменит.

Robert Garnie r, Cornélie

(1574). Перепечатано из книги:

С. П и н у с, Французские поэты,

характеристики и переводы, т. 1,

СПБ, 1914, стр. 280—282. Перевод.

С. Пену са.

ПЬЕР ДЕ ЛАРИ BE

{ок. 1540—1612)

ДУХИ

{1579)

Отрывок из комедии

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

СЦЕНА III

Северен, Фронтен,] Дезирс.

Северен. Куда, чорт подери, запропастился этот злополучный

малый? Верно, провалился в нужник, чтобы не сказать дурного слова. Ах,

бедняга Северен! Подумай только, на кого ты бестолку трудишься? Для

кого копишь столько всякого добра? Для того, кто каждодневно тебя обма-

нывает, кто всякий час доставляет тебе новые неудовольствия и предпочел бы

видеть тебя мертвым, чем живым.

Д е з и р е. Найдутся и другие, которые предпочтут то же самое.

Северен. Я скорее унесу все с собой в могилу, чем оставлю хоть медяк

этому прощелыге, который не перестает мне всячески досаждать. Сегодня

поутру я едва не умер, когда шел пешком в этот город, и так уморился, что

мочи нет. Боюсь, как бы не заболеть, и все из-за того... чуть было не прого-

ворился! Но чего я медлю и не захожу в дом, чтобы оставить там мошну,

которая оттянула мне всю руку: ведь мне еще нужно разыскать своего сынка

и наказать его по заслугам. "Где же, однако, ключи? Ах, вот они.

585

Дезире. Клянусь своей душой, он прихватил с собой мошну!

Северен. Господи! Что же это такое! Не испортился ли замок? Не

»надо вертеть в эту сторону, а не то совсем замкнешь. Должно быть, дверь

заперта изнутри. Во всяком случае, у Урбена нет ключа и, сдается мне,

туда забрались воры. Нет, тут что-то неладно.

Ф р о н т е н. Что за безумец прикасается к этой двери?

Северен. Почему же я безумен, если прикасаюсь к тому, что мне

принадлежит!

Фронтен. Поверьте мне и поступите, как я_ вам говорю.

Северен. Да чего ради?

Фронтен. А того ради, что в этом доме засели черти. (Сплевывает.)

Сидящие внутри производят шум.

Северен. Увы! Что ты говоришь? Верно ли? Там засели черти?

Фронтен. Прислушайтесь. Слышите? Вот видите, что я говорю

правду?

Северен. Ах, да!

Фронтен. Погодите, вы еще не то услышите.

Северен. Какой сатана, Фронтен, осатанил мой дом?

Фронтен. Почем я знаю?

Северен. Истинный господь, они раскрадут у меня все!

Фронтен. Да что у вас есть, кроме паутины?

Северен. А двери, а окна, а прочие части дома?

Фронтен. Вы правы; я забыл об этом.

Северен. Аяне забыл, так как это задевает меня за живое.

Дезире. Нечего сказать, дивная, бесценная обстановочка!

Фронтен. Вы, кажется, дрожите; не бойтесь: они не причинят вам

никакого зла; вы только не сможете пользоваться своим домом.

Северен. И это ничего, по-твоему? А если они увяжутся за мной

в деревню?

Фронтен. Наберитесь терпения.

Северен. Что за бессовестность вторгаться в чужое жилище! Хоть бы

за наем заплатили? Но клянусь тельным крестом, я выгоню их оттуда, хотя

бы мне пришлось поджечь дом.

Фронтен. Вы их порадуете: огонь им милее всего.

Северен. Ты прав, да к тому же я потеряю дом; лучше перережу им

глотку.

Фронтен. Вот услышат это черти, так заставят вас заговорить дру-

гим языком, тем более, что они швыряют камни и черепицы в прохожих,

которые и не думают их задирать. (Сплевывает.)

Сидящие внутри выбрасывают черепицы.

Северен. Ох! Они разнесут весь дом!

Фронтен. Да, уж украшать они его не станут! Видите, как летят

камни. Посторонитесь, а не то они вас покалечат.

Дезире. Теперь я понимаю, что задумал этот хитрец.

Северен.. Ах, Фронтен, я трепещу.

Фронтен. У вас есть все основания.

Северен. А они могут добросить сюда?

Фронтен. Нет, нет, не думаю.

Северен. Давно ли завелась эта нечисть? Меня никто не оповестил.

Фронтен. Не знаю, но ночи две тому назад, проходя мимо этого

места, я услыхал такой шум, словно небо на землю свалилось.

Северен. Замолчи, ты меня пугаешь-.

Фронтен. Соседи говорят, что черти иногда поют и играют на музы-

кальных инструментах, но чаще ночью, чем днем, а по большей части и вовсе

не шумят.

586

Д е з и р е. Отродясь не слыхал ничего забавнее.

Северен. Как же быть? Не вызвать ли отряд солдат, чтобы их уко-

кошить?

Ф р о н т е н. Тише, черт подери!

Северен. Ты прав.

Ф р о н т е н. Достаточно колдуна или заклинателя, который изгонит

их и заставит удалиться отсюда.

Северен. А они уйдут?

Ф р б н т е н. Всенепременно.

Северен. И не вернутся?

Ф р о н т е н. Может статься.

Северен. Впрочем, это безразлично, ибо клянусь тебе: как только

они выйдут, я продам этот дом, хотя бы и на экю дешевле, чем он мне стоил.

Ф р о н т е н. Вот как! А бесы перебьют там больше, чем на двадцать

пять экю.

Северен. Господи! Не говори этого, у меня стынет кровь! Увы, это

произошло не по моей вине, а за грехи Урбена. Где этот негодник?

Фронтен. Вы держите его в деревне, а сами спрашиваете у меня,

который живет в Париже.

Северен. Тебе это известно, ибо вы с Дезире развращаете его.

Фронтен. Скажите, пожалуйста, о чем думает этот человек! Ему

мерещится, будто в доме у него ангелы, а там кишит чертями. (Сплевывает.)

Сидящие внутри производят шум.

Северен. Поверь, урбеновы бесчинства разрывают мне сердце. Ах,

Фронтен, прошу тебя, пособи мне.

Фронтен. Очень я вам нужен, если я развращаю вашего сына.

Северен. Это только так говорится; я отлично знаю, что нельзя раз-

вратить того, кто не хочет, чтобы его развратили. Но оставим это; прежде

всего мне необходимо изгнать чертей из моего дома, а затем я пойду к брату

и посоветуюсь с ним, как мне быть. Но куда девать мошну?

Фронтен. Что это вы сказали про мошну?

Северен. Ничего я не говорил, ничего.

Фронтен. Не в этом ли доме лежит мошна с двумя тысячами экю?

Северен. Откуда мне взять две тысячи экю? Разве что две тысячи

кукишей. Нашел тоже толстосума! Ступай, Фронтен, вперед; я потихоньку

пойду за тобой.

Фронтен. Идите не торопясь; я подожду вас, с вашего разрешения.

Северен. Ступай, Фронтен, ступай; я не хочу, чтобы тебя бранили

из-за меня, делай свои дела.

Фронтен. У меня, сударь, славу богу, никаких дел нет.

Северен. Мне хочется отдохнуть; уходи и оставь меня одного.

Фронтен. Пусть так, раз вам угодно побыть здесь. (В сторону.)

Боюсь, как бы этот старый хрыч не устроил какой-нибудь каверзы; впрочем,

у него нехватит сметки. Пойду разыщу Фортюне и распотешу его так, что

он лопнет со смеху.

Северен. Теперь, когда никого больше нет, я могу удалиться.

Господи, как я несчастен! И должно же было случиться, чтобы черти заняли

мой дом и мне негде было спрятать мошну! Как поступить? Если я возьму

ее с собой и брат это заметит, я погиб. В какое бы безопасное место ее сунуть?

Дезире. Ей суждено стать моей.

Северен. Поскольку за мной никто не следит, лучше всего положить

ее сюда, в эту ямку, куда я уже клал ее, ни разу в том не раскаявшись.

О прелестная ямочка, сколь многим я тебе обязан.

Дезире. Ия тоже, если вы положите туда мошну.

Северен. А вдруг ее найдут? Раз промахнешься—беды не оберешься.

Буду носить ее при себе: я пронес ее и не такое расстояние. Нет, у меня ее

587

не отнимут. Никто не подглядывает? Приходится смотреть в оба, а то как

заподозрят, что у человека моего склада завелись деньги, так обязательно

стащут.

Дезире. Им будет спокойнее в этой дыре.

Северен. Будь прокляты черти, мешающие мне оставить мошну

дома. Ах ты господи, что я говорю! Вдруг они подслушивают! Я в ужасном

положении; все же лучше спрятать ее; хранила же ее судьба до сих пор,

может быть, и теперь она меня не обездолит. Увы, кошелек мой, увы! Увы,

душа моя! На тебя одного возлагаю надежды; не дай себя украсть, прошу

тебя.

Дезире. Повидимому, он не выпустит мошны из рук.

Северен. Как быть? Спрятать? Да, спрячу. Нет, не спрячу. А то„

пожалуй, лучше спрятать; но прежде надо взглянуть, не следит ли кто-

нибудь за мной. Боже! Мне кажется, что весь мир смотрит на меня, даже

камни и балки и те подглядывают. Ах, ямочка моя, душечка, заступись за

меня. Ну! Во имя господа и святого Антония Падуанского отдаю душу свою,

о господи, в руци твоя.

Дезире. Это так невероятно, что я не поверю, пока не увижу воочию.

Се верен. Теперь особливо надо убедиться в том, что за мной не сле-

дят. Никого нет. Но как бы кто-нибудь не наступил на ямку и не вздумал

посмотреть, что там такое, придется частенько сюда наведываться и не под-

пускать никого. А теперь я пойду туда, куда хотел, и поищу какого-нибудь

способа выгнать чертей из моего дома. Обойду с этой стороны, чтобы не про-

ходить мимо них.

Дез и'р е. Я чувствую себя королем! Наконец наступил день, когда

я покончу со всеми моими злоключениями. Чего же медлить? Или я дожи-

даюсь, чтобы мне кто-нибудь помешал? Ни-ни! Как старик оглядывался,

когда прятал мошну, так и я должен следить за тем, не видел ли кто-нибудь,

как я ее похищал, а если видел, то кто именно. О святая, пресвятая ямка,

как ты меня облагодетельствовала! Вот так находочка! Выросла передо мной^

как гриб после дождя. Поверьте, я предпочитаю этот грибок паре новых

перчаток. Но заглянем внутрь, может быть, там одна только мелочь. Ого-го-

го! Сверкает, как солнце,—одни золотые! Истинный бог, необычайный,

удивительный поворот фортуны! Я уже потерял всякую надежду насладиться

прелестями Лорансы, как вдруг в одно мгновение, когда я меньше всего

этого ожидал, судьба бросает ее в мои объятия. Но чтобы побольше досадить

старику, я опорожню мошну и набью ее камнями: пусть думает, что она

цела-целехонька. Господи, жаль, что при мне нет веревки: я сунул бы ее

туда. Однако нельзя так поддаваться радости; надо обуздывать свои чувства,

ибо, как говорится, кто не умеет переносить счастья, тот не перенесет и зло-

счастья; впрочем, большего счастья и не могло выпасть на мою долю; если

я когда-нибудь найду даже десять тысяч экю, я буду им меньше рад, чем

этим. Но сюда идут. Не надо, чтобы меня видели. Вот, все уже в порядке,

и никто не заметит, что я тут рылся.

Pierre deLarivey, Les Es-

prits (1579). Приведено в книге:

Е. Fournier, Le théâtre français

aux XVI et XVII siècles, Paris, 1871.

Перепечатано из книги: Б. И. П у-

р и ш е в, Хрестоматия по запад-

ноевропейской литературе. Эпоха

Возрождения, стр. 371—375. Пере-

вод Г. И. Я р х о.

ПРИМЕЧАНИЯ

Теоретическая декларация Плеяды

Плеяда—кружок молодых французских поэтов-гуманистов, объединившихся Haï

почве совместного изучения античной литературы вокруг поэта-филолога Жана Доре.

Плеяда состояла из семи поэтов. Это были Пьер Ронсар, Иоахим Дю-Белле, Жав

588