Мокульский C.C. (под ред.) Хрестоматия по истории западноевропейского театра. Том 1

Подождите немного. Документ загружается.

ИНТЕРМЕДИИ И ИХ ПОПУЛЯРНОСТЬ

В комедиях, которые даются в наши дни, вводятся музыка, танцы и дру-

гие вещи, которые называются интермедиями; и подчас там выступает столько

шутов и фигляров, что они играют как бы другую комедию внутри первой.

Это вещь совершенно непристойная, которая мешает воспринять идею

комедии.

Из «Поэтики» Триссино. Приве

дено в книге: Н. Р г un i ères.

Le ballet de cour en France, Paris.

1914, p. 29.

[В настоящее время в театре] ставятся необычайные и великолепные

интермедии, несоразмерные с главным действием, которое трактуется как

трагедия. [...] Зрители не просят сейчас ничего другого, кроме интермедий,

и бедная комедия, которая заключает в себе главное действие и является

основой всего представления, вызывает только безразличие и скуку.

Из анонимной комедии XVI в. «Ка

рета» («Cocchio»). Приведено в кни-

ге: Н. Р г u n i è r e s, Le ballet

de cour en France, p. 32.

После окончания каждого акта надо дать музыку или танцы, а иногда

смешные интермедии. [...] Музыка после окончания акта введена вместо

хора. [...]Она служит для того, чтобы исполнители отдохнули, а зрители

развлеклись. [...]

Интермедии all'improviso—это шутки, имеющие место в конце каждого

акта, чтобы усилить комизм пьесы, если она получается серьезной или

скучной. [...]

Темою интермедии служат шутки слуг и комических персонажей со слу-

жанкой; например, чтобы провести мужа, влюбленные притворяются ста-

туей, органом, столом и т. д. Возможен также какой-нибудь шутливый

поступок, какая-нибудь проделка ложной магии, дьявольского наваждения

и тому подобные шутки, в которых серьезные персонажи либо вовсе не уча-

ствуют, либо участвуют изредка и только для общей связи...

Из книги А. Перуччи «Об актерском

искусстве» (A. Perrucci, Dell'

arte rappresentativa, Napoli, 1699)

Приведено в книге: К. M. M и к л а-

ш е в с к и й, La commedia dell 'arte,

или Театр итальянских комедиан-

тов XVI, XVII и XVIII столетий.

П., 1917, стр. ПО.

ДЖАН-ДЖОРДЖО ТРИССИНО

(1478—1550)

СОФОНИСБА

(1515)

Отрывок из трагедии

Приближенный Софонисбы

О жены скорбные! С тоской во взоре

Не стойте в стороне!

186

Стопы направьте в город, где царица,

Вся в белое с рассвета облачась

И глаз не поднимая,

Идет молитвы к небу вознести

И хочет, чтобы в храме вместе с нею

Молились нынче также вы.

Хор

Не знаешь, видно, ты, какое горе

Терзает душу мне.

Ужель и та, чья жизнь преобразиться

Чрез миг должна, спокойна в этот час?

Как зла судьба людская!

Да, мы готовы с госпожой пойти

Богов умилостивить. Поскорее!

Не опоздать бы нам, увы!

Когда придет к покою

Злосчастный этот род,

Достойный состраданья?

Надеждою какою

Доселе он живет

Средь пыток без названья?

Мы в черном одеянье

Все поспешить должны

Почтить душою верной

Скорбь госпожи примерной,

Владычицы страны,

Чей дух, вовек нетленный,

Сияет над вселенной.

Слуга Софонисбы

О жены, тяжела

Десница злого рока

И тяжких мук полна.

Теперь, увы, легла

Всей тяжестью жестокой

На госпожу она.

О солнце, о луна,

И ты, господь, который,

Им указуя путь,

Все можешь повернуть!

Твои святые взоры

К царице обрати,—

К ней смерть уже в пути.

Софонисба

Прощайте же, о солнца свет прелестный,

И ты, простор земной,

Навек прощайте! Суждено мне роком

В могильный мрак сойти.

Э р м и н и я

И я с тобою в гроб улягусь тесный,

Не рузлучусь с тобой!

187

Софонисба

Мои слабеют силы...

Я чувствую дыхание могилы.

О милые, я покидаю вас!

Пускай другой владыка

Счастливей правит этою страной.

Прошу вас: о любви моей великой

Не забывайте, и подчас

Ваш взор пусть увлажняется слезою.

О, если бы конец печальный мой

Принес вам всем покой и мир благой!

Эрминия, пусть будет этот мальчик

Тобой воспитан, как дитя родное.

Так воспитай его, чтоб он отрадой

Мог сделаться для подданных своих.

Потом—надеюсь, этот день наступит,—

В родную землю нашу возвратившись,

Моим родителям расскажешь ты,

Как умерла их дочь и почему;

Расскажешь им, что, стать боясь рабыней

И нашу кровь позором обесчестить,

Яд приняла я в цвете лет моих.

Оставшись в доме, будешь ты опорой

Старухе матери моей несчастной.

Она тебя в невестки избрала,

А ты ей дочь любимую заменишь.

Сестра моя, коль дорога тебе я,—

А в этом я уверена,—надежды

На жизнь твою меня ты не лишай,

И я тогда спокойным взором встречу

Последний час и смерть сочту желанной.

Не вся умру я, если ты живешь;

Часть лучшая моя в живых пребудет.

О, подойдите! Дайте опереться!

Мутнеет в голове, и ночь густая

Мои глаза уже заволокла.

Qian-Giorgio Trissino,

Sophonisbe (1515). Приведено в книге:

Б. И. П у р и ш е в, Хрестоматия

по западноевропейской литературе.

Эпоха Возрождения, стр. 128—130.

Перевод О. Б. Р у м е р а.

ПРИЧИНЫ ОТМИРАНИЯ ТРАГЕДИИ

В Венеции прежде часто исполнялись с великою пышностью не только

комедии, но и трагедии древних и новых авторов. Множество зрителей сте-

калось из ближних и дальних мест, чтобы видеть все это великолепие. Теперь

же богатые люди устраивают представления в стенах своих домов, а с некото-

рого времени вошло в обычай наполнять карнавал только комедиями и дру-

гими пышными и дорогостоящими развлечениями.

Свидетельство Франческо Сансовино

(1570). Приведено в книге: Я. Б у р к-

г а р д т, Культура Италии в эпоху

Возрождения, т. II, СПБ, 1906.

стр. 37—38.

188

[На пожелание мантуанского наследного принца Винченцо, чтобы

поставили на карнавале 1583 года посвященную ему трагедию Манфреди.

ему было отвечено от лица герцога:]

Его высочество всегда считало дурным предзнаменованием разрешать

представления трагедий при дворе.

Из документов мантуанского двор-

цового архива, использованных в

книге: A. d'An со па, Origini del

teatro italiano, v. II, 2-da edizione,

Torino, 1891, p. 425.

TOPKBATO TACCO

(1544—1595)

АМИН ТА

(1573)

Отрывки из пасторали

Первая интермедия

Я—бог Протей. Я все черты лица,

Наружность всю мгновенно изменяю,

Ночной я сцены вид преображаю,

Преображаю также и сердца,

Что бог-дитя связал любовью страстной,—

Тем песни и сказания полны.

Под кровом ночи ясной,

Средь тени и приветной тишины

Морской пастух очам являет вашим

Блеск роскоши и стройный хоровод.

Теперь—да не прервет

Никто нас!—пропоем мы и пропляшем.

Вторая интермедия

Великие любви законы! Связь

Священная, которою людские

Сердца соединяет чистый пыл;

Искусный узел, что не разрешил

Досель никто, и нити дорогие

И крепкие; ярем, что все склонясь

Пред ним в свой час, за нежность восхваляют;

Вы, силою которых управляет

Единый дух телами двух людей,

И, наслаждаясь, смертные желают

Друг друга до своей

Кончины горькой; свет и украшенье

Коротких жизни дней;

Мир, радость, зла высокое забвенье,—

В вас к божеству сокрыто приближенье.

Третья интермедия

В стране, где нет ни лета, ни зимы,

В лучах, среди сапфиров тверди вечной,

Счастливы и беспечны

Из века в век танцуем, боги, мы.

Но, благостью влекомые высокой,

189

Сошли в театр, что ныне вам открыт,

Мы с неба, чтоб могли вы

На новый и красивый

Наш танец посмотреть здесь, где звучит

Согласно музыка и тешат око

Огни, блестящие из полутьмы.

Четвертая интермедия

Влюбленные печальные, пора

На ложе отдохнуть вам до утра!

Уж солнце потухает,

Ночь маки и фиалки рассыпает,

Безмолвия и сна приходит час;

А если спать не могут мысли в вас,—

Пусть хоть слегка утешит

Спокойствие ночное вашу грусть

Глубокую и пусть

Заря и месяц плач ваш не услышат.

Сокройтесь же, молчание храня,

Амура слуги верные. До дня

Грядущего бог Пан вас отпускает.

Torquato Tasso, Aminta

(1573). Перепечатано из книги

Торквато Тассо, Аминта

Пастораль. «Academia», M.—Л.,

1937, стр. 35, 63—64, 80, 99. Перевод

М. Столярова и МЭйхея

гольца.

АНДЖЕЛО БЕОЛЬКО

(1502-1542)

ВТОРОЙ ДИАЛОГ НА ДЕРЕВЕНСКОМ ЯЗЫКЕ'

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

и л

° Р " 1 крестьяне.

Папаша П и т т а р о >

Дина, жена Билоры.

Мессер Андроник о, венецианец.

Тонин, его слуга, родом из Бергамо.

Б и л о р а (один). Ну, даже мортира не проникнет туда, куда заберется

влюбленный! Любовь, чорт возьми! Кто бы сказал, что любовь так овладеет

мною, что она приведет меня к людям, которых я никогда не видал, и так

далеко от моего дома? Я даже не знаю, где я! Говорят, что любовь не в силах

и не умеет ничего делать, но я вижу, что она умеет делать то, что хочет. Так

и я,—я буду сейчас говорить о себе самом,—если бы я не стремился найти

свою женку, я не стал бы гоняться весь день вчера, всю ночь и все утро

сегодня по лесам, кустам и скошенным пашням. Все мне кажется мрачным,

и не хочется жить. Сказано—сделано! Любовь сильнее тянет влюбленных, чем

могли бы это сделать три пары быков. Чорт возьми! Какая это злая шутка—

любовь! Некоторые воображают, будто она овладевает только юношами и что

только молодые позорят себя; но она, я это вижу, преследует также и стари-

ков; и я думаю, что если бы этому старику не впилась колючка в зад, он не

похитил бы у меня моей жены. Пусть бы любовь вырвала у него сердце,

у этой старой развалины! Пусть бы чума забрала его, его и того, кто привел

его в мою деревню, этого ростовщика! Пусть у него будет не больше радости

190

и наслаждения от его денег, чем он мне оставил от моей жены! А пока, чорт

побери, я чувствую себя почти больным, мне нехорошо. Я собирался перета-

скивать скирды днем и ночью, а другие утащили у меня мою жену из моего

дома. Господу ведомо, увижу ли я ее когда-нибудь. Лучше бы я стал зани-

маться тасканьем в дом, где это более нужно. О, чорт возьми! Я чувствую,

что схожу с ума. Я умираю от голода, а у меня нет ни хлеба, ни даже денег,

чтобы купить его. Если б я хоть знал, где она и куда ее увезли: я столько бы

умолял ее, что она дала бы мне кусок хлеба.

Входит П и т т а р о.

П и т т а р о. Э, чорт возьми, так ты здесь?

Б и л о р а . Вот-вот. Вас-то мне и нужно, папаша Питтаро.

Питтаро. Ну! В чем дело?

Б и л о р а. Разве вы не слыхали об этой истории—ну, знаете?

Питтаро. Нет, прости меня боже, если ты не расскажешь мне ее.

Б и л о р а. Так, значит, вы ничего не знаете об этой истории про...

про... ну, помогите мне... про мессера Андронико, который увез мою жену,—

про этого старика, этого чужака дворянина?

Питтаро. Да, да, это так. А чорт! Но говори потише, тебя могут

услышать,—ведь он живет вот там, видишь? Кто тебя привел сюда?

Б и л о р а. Я сам сюда пришел, никто меня не приводил. Так он живет

там? Где же? (Указывает на дом.) Вот эта дверь?

Питтаро. Да, здесь. Ну, что же ты собираешься предпринять? Ты

хочешь, чтоб он вернул тебе жену? Говори, что ты хочешь делать?

Б и л о р а. Я скажу вам правду: я не люблю ссориться, вы это знаете,

и я охотно договорюсь и не стану прибегать к рукопашной. Что сделано, то

сделано; я удовольствуюсь тем, что он даст мне немного денег и вернет мне

жену, понимаете? Потому, что мне нет расчета играть здесь роль храбреца.

Разумеется, будь это в другом месте, все случилось бы совсем иначе; но здесь

я никого не знаю. Он может велеть утопить меня в одном из этих каналов,

а выигрыш в этой игре останется за ним.

Питтаро. Ты правильно рассуждаешь. Он человек вспыльчивый.

Чорт возьми, подойди к нему с вежливыми словами: «Почтенный господин,

добрый господин...»

Б и л о р а. Как? Он добрый? А мне говорили, что его зовут Ардохено,

таким забавным именем.

Питтаро. Нет, ты меня не понял; его зовут, как ты говоришь, но

я говорю не об этом. Я сказал, что ты должен прикинуться любезным и лас-

ково подъехать к нему. Назови его сиятельством, досточтимым папашей...

«Взываю к вам, дорогой мессер, верните ее мне...» Понимаешь? Не будь

задирой.

Б и л о р а. Ага, понимаю! Так, значит, он ужасно вспыльчив? Но како-

го рода его вспыльчивость—на крики или на удары?

Питтаро. На удары, чорт возьми! Видишь ли, он играет начистоту.

Б и л о р а. Послушать тебя, так это опасный сумасшедший, который

стал бы колотить по земле, как он стегал бы по стене, не так ли? Я хотел

сказать—по человеку? Чума на ту, которая родила его,—но я знаю, что

я опрокинул бы его одним плевком. Пусть только придет, чума его возьми!

Теперь научи меня, как подойти к нему вежливо, чтобы нам не подраться.

Ты не знаешь, дома ли он? Вернулся ли он с площади?

Питтаро. Нет, он еще не вернулся. Послушай, я укажу тебе хоро-

шее средство, кровь и молния!

Б и л о р а. Ну, выкладывай, а я буду действовать.

Питтаро. Так слушай! Постучи в дверь. Дина одна дома. И не будь

груб с нею, понимаешь. Попроси ее выйти к тебе и докажи ей, что ты здесь

ни при чем.

Б и л о р а. Да, да, предоставьте мне действовать.

191

Питтаро. И раньше всего скажи ей: «Сестра моя, не хочешь ли вер-

нуться домой? Ведь ты меня покинула...» Ну, да ты, чорт возьми, сумеешь

взяться за это дело.

Б и л о р а. Да, да, сначала ласковые слова. Но где, по-вашему, я дол-

жен говорить с ней? На пороге или внутри дома?

Питтаро. Нет, перед дверью, здесь снаружи, а то старик может

накрыть тебя внутри дома и причинить тебе вред.

Б и л о р а. А как вы думаете, она к нам вернется?

Питтаро. Этого я не знаю; может быть,—да. Пока что она неплохо

живет с ним и не знает ни забот, ни усталости; она вволю пьет, сытно ест

и_ей хорошо служат.

Б и л о р а. Что до этого, то, слава господу, не думаю я, чтоб он так же

обслуживал ее, как я это делал,—на это он не способен.

Питтаро. Ну, нет,—у них есть слуга, чорт возьми, который служит

им обоим.

Б и л о р а. Мне хотелось еще спросить у вас, не следует ли лучше войти

в дом? Я мог бы вытянуть у нее кое-что, пока не пришел тот, другой. Так.

значит, в доме нет никого, кроме Дины?

Питтаро. Никого, говорю я тебе. Чорт возьми, неужели ты думаешь,

что я вру тебе? Пойди, проверь. А я тоже пойду,—у меня есть дела. На

обратном пути я пройду здесь, чтобы взглянуть, что с тобою. А теперь больше

не жди; ступай туда.

Б и л о р а. Идите; что бы там ни было, я дождусь вас здесь.

Питтаро уходит.

Чорт побери! Бог знает, как это все повернется. Да, чорт! И все же я постучу

в дверь, что бы ни случилось, даже если бы меня растерли в порошок больше,

чем это когда-либо делали с репой. Не говоря о том, что, стучась туда я, мо-

жет быть, привлекаю удары на свою собственную шкуру и что я рискую

кое-что приобрести, хотя мне ничего не причитается. Ба, будь что будет!

Меня толкает любовь, и я чувствую, как у меня внутри переворачиваются

печень, сердце и легкие с таким шумом, что можно подумать, будто это куз-

нец точит плуг. Да, я впаду в отчаяние, если не постучу в эту дверь! Эй! Там,

в доме! (Стучит.) Есть там кто-нибудь? Еще раз: есть там кто-нибудь?

Дина (из дома). Кто стучит в дверь? Не нищий ли? Идите с миром.

Б и л о р а. Хоть я и бедный, но я не уйду! Я друг. Открой! Это я.

Дина. Кто вы? Кто такой этот друг? Мессера нет дома. Идите с миром!

Б и л о р а. Послушай, Дина, открой мне на мгновенье; это я, кой чорт!

Неужто ты не узнала меня, дура?

Дина (появляясь в окне). Говорю вам, уходите. Я вас не знаю. Мессера

нет дома. Ступайте по своим делам, если не хотите иметь неприятности.

Б и л о р а. Э, дьявол, ты здорово злишься! Послушай, поди сюда,—

я хочу поговорить с тобой немного по секрету. Можешь злиться, сколько

хочешь, но это действительно я. Ну же, Дина, я Билора, видишь ведь. Я твой

венчанный муж.

Дина. Вот несчастье! Послушайте, зачем вы пришли сюда?

Б и л о р а. А? Что ты говоришь? Спустись на мгновение, я хочу пови-

дать тебя!

Дина. Иду.

Билора (один, обращаясь к самому себе). Осторожно! Я, может быть,

вытащу у нее кое-что, несколько мелких монеток. Может быть, счастье

улыбнется мне. А я-то приходил в отчаяние!

Дина (за дверью). Но вы не станете бить меня, если я открою?

Билора. Зачем стал бы я тебя бить? Ведь ты, в конце концов, пошла

за ним не по доброй воле. Выходи! Честное слово, я охотно взял бы тебя

обратно такой, какая ты есть, и ты была бы для меня такая же хорошая

и дорогая, как прежде.

192

Дина (выходя из дома). Добрый вечер. Но каким образом вы попали

сюда? Как вы поживаете? Здоровы ли вы?

Б и л о р а. Я здоров. А ты? У тебя хороший вид.

Дина. Помоги мне боже, но, сказать вам правду, я чувствую себя не

слишком хорошо. Я почти задохлась, живя с этим стариком.

Б и л о р а. Я тебе верю: он едва таскает ноги. Кроме того, молодая

и старик—это плохая пара. Мы лучше подходим друг к другу, ты и я.

Дина. Чорт возьми, он почти болен. Всю ночь он кашляет, как больная

овца. Он совсем не спит; каждое мгновение он все хочет обнять меня, он

покрывает меня поцелуями, воображая, повидимому, что мне это очень

нравится. Помоги мне боже, но я хотела бы больше не видеть его, так он мне

в тягость.

Б и л о р а. У него, наверно, больше воняет изо рта, чем из кучи

навоза; от него на тысячу верст несет покойником; а в заду у него столько

грязи, что ей необходимо выйти с другого конца,—не так ли?

Дина. Лихорадка возьми вас! Вы только пакости и говорите.

Б и л о р а. Ну, отвечай! Повторяю еще раз: хочешь вернуться к нам

домой? Или ты желаешь покинуть меня одного и остаться здесь с этим ста-

риком?

Д и н а. Я охотно вернулась бы, но он этого не хочет. Я думаю, что он

никогда не согласится на то, чтобы я его покинула. Если б вы видели, как

он меня ласкает,—клянусь душой, вы не знали бы покоя. Уверяю вас, он

крепко любит меня. И мне хорошо живется с ним.

Б и л о р а. Что ты хочешь сказать, говоря «он этого не хочет»? Чума,

ты хочешь, чтоб я взялся за рукоятку топора? Если он не хочет, так разве ты

не можешь хотеть, а? Ну, говори,—что ты скажешь?

Дина. Право, не знаю. Я хотела бы... и не хотела бы.

Б и л о р а. О! Будет дела сегодня ночью! Скоро ли он вернется домой?

Дина. Сейчас. Он скоро должен притти. И, право слово, я не хотела

бы, чтоб он увидел, как мы беседуем. Уходите, дорогой брат. Послушайте,

возвращайтесь после его прихода; может быть, вы сговоритесь с ним.

Б и л о р а. В заду мы сговоримся! Но берегись, если мы не сговоримся!

Кровь христова! Если я возьмусь за дело, я буду хуже солдата. Я прекрасно

вижу, что ты увиливаешь. Но ты не должна жить с другим. Чума побери

тебя, ты мерзкая женщина.

Дина. Вот все, что я получу от тебя. Смотрите, как он быстро прихо-

дит в ярость! Послушайте! Клянусь вам, это не шутка; уходите на время,

пока он не вернется; потом постучитесь в дверь и скажите, что вам надо

поговорить с мессером; и скажите ему сначала, что вы хотите, чтоб я верну-

лась к вам. Вы увидите, что он вам скажет. Если он согласится, все будет

в порядке. Но даже если он откажется, я поступлю так, как вы хотите.

Б и л о р а. В самом деле, ты пойдешь со мной, даже если он не захочет

этого?

Дина. Да говорю вам, честное слово. А теперь уходите, чтоб он вас

здесь не застал.

Б и л о р а. Скажи, не найдется ли у тебя куска хлеба? Я умираю с го-

лоду. Я ничего не ел со вчерашнего вечера, когда ушел из дому.

Д и н а. Я охотнее дала бы вам денег. Вы можете пройти туда: в конце

улицы вы найдете харчевню, где вы можете поесть и выпить сколько угодно.

Мне не хочется, чтобы он, подойдя, увидел, что я что-либо выношу из дома

Б и л о р а. Чорт возьми! Что ж, давай. Где эта харчевня? Далеко она?

Дина. Нет, нет; дойдя до угла, вот там, поверните в эту сторону.

Дина уходит в дом.

Билора. А, черт, вот будет, если я не найду. Но скажи... А, она уже

ушла. Мне так хотелось есть, что я забыл спросить, долго ли мне надо ждать,

прежде чем вернуться, или немного. Ба! Теперь пойдем покушать,—он,

193

наверно, вернется раньше, чем я утолю свой голод. Взглянем, что она мне

дала. Вот дьявол, что это? Не понимаю, что это такое. Ну да, это монета

в две лиры, я не узнал ее, а между тем это первая монета, которую я потра-

тил, когда начал влюбляться в нее. Вот это мораджа, а вот эта? Какая она

большая и тяжелая! Она больше других. У, чорт! Она много стоит, вот эта,

но я не могу вспомнить ее название. Ах да, это же корнаккион; она чаще встре-

чается, чем другие монеты. Но я пойду покушать... (Смотрит на дом.)

Вот дверь, ну да, неужто я не узнаю ее? Надобно не потерять след. Но пере-

считаем эти монеты. Вот это две лиры, одна мораджа—значит четыре, потом

корнаккион—пять, и еще одна монета про запас—значит шесть, и еще одна

на расходы—всего семь. В общем, мне нехватает девятнадцати марок до

одного дуката. (Уходит.)

Входит Андроник о.

Андронико (один)

. И все же, клянусь, это верно, что тот, кто не

делал глупостей в юности, испытывает потребность в них, когда становится

стар. Я вспоминаю те времена, когда блаженной памяти мессеры Никколо

д'Аллегри и Пантазилус из дома Бучентаури увещевали меня, и их сия-

тельства мне говорили: «Что означает, Андронико, твоя постоянная мелан-

холия? Кой чорт! Найди девушку и получи с ней удовольствие. Когда же ты

собираешься пользоваться жизнью и развлекаться? Когда ты уже не будешь

в состоянии больше делать это? Ты кажешься нам человеком странным,

наполовину заколдованным. Но заметь это и запомни,—в старости ты наде-

лаешь еще безумств из-за любви». И вот это и случилось. Но я почти доволен

тем, что влюблен теперь, а не в моей юности, если бы одно обстоятельство

не мешало слишком часто моим намерениям,—а именно, что конец не отве-

чает началу, поп respondent ultima primis. А, чорт! Обидное дело стареть;

однако смелости у меня хватает. Но довольно! Не будем говорить об этом,

потому что ведь я далек от старческой немощи. Любовь толкает на великие

дела! Послушайте, как я увез эту молодку от ее мужа; я рисковал жизнь там

оставить за то, чтобы обладать ею, так я ею увлечен и так люблю ее. Но,

коротко говоря, эта девушка кажется ангелом, херувимом, и у нее такой

маленький ротик, который притягивает поцелуи. В общем, я боюсь только

одного, и это меня очень огорчает,—как бы кто-нибудь из ее родных не

явился ко мне требовать ее. А! Он будет непрошенным гостем, и я дурно

встречу его, потому что я решил оставить ее у себя и всегда продолжать

наслаждаться ею. И если она будет мне отвечать, как должно, я тоже не

стану скаредничать, чтоб она осталась довольна и в малом и в большом. До

сих пор я предоставлял ей распоряжаться моим добром, как ей захочется; она

вольна тратить и раздавать как в доме, так и вне дома, и я ничего не возра-

жаю, а она никому не обязана давать отчет. Ведь это приятно быть дамой

и госпожой. Она вершит правосудие в большом и в малом, она приказывает,

и ее единственный труд состоит в том, чтоб открывать рот. А если она будет

довольна, она и со мной будет обращаться как следует. О! Чего бы я не дал,

чтобы она послушала меня и увидела глубину моей души! А теперь—войдем

и взглянем на нее; она приводит меня в такое хорошее настроение, она так

меня холит, что если я не пошалю с ней, я теряю голову и запускаю свои дела.

Клянусь, ноги у меня стали такими легкими, что я способен станцевать все

четыре фигуры Шута, а кроме того, еще танец Сумасброда и Розетту так же,

как весь букет цветочков, а это совсем не мало! Да, да, эта девушка послу-

жит мне в тысяче случаев: во-первых, она будет ухаживать за мной, когда

у меня будет приступ катара и когда я буду скучать; потом у меня будет кто-то,

с кем я могу развлечься и кому можно рассказать о своих делах. (Стучит

в дверь.) Эй! Живо! Откройте дверь! Бог знает, вернулся ли мой слуга с лод-

кой

Т о н и н (в доме). Кто стучит?

Андронико. Открой, моя хорошая. Открывай, скотина! Чорт,

я думал, что это она. Слышал ты, а?

194

Т о н и н (отпирая) Что вам угодно?

Андронике Ты зажег огонь в первом этаже? (Входит в дом.)

Билора и Питтаро входят с разных сторон.

Б и л о р а. Чорт возьми, как это случилось, что мы оба встретились

здесь? »

Питтаро. Ну, как? Хорошо ли ты пообедал? Вино там превосходное,

не правда ли?

Билора. Да, чорт возьми, вино хорошее, папаша Питтаро. Могу

сказать, что я славно наелся. Впору колотить косой по моему брюху.

Питтаро. Так чего тебе от меня нужно? Хочешь ты, чтобы мы пого-

ворили с этим стариком и живо выяснили его намерения, а там нам будет

ясно, что делать дальше? Повторяю тебе, она к тебе вернется, даже если он

будет отказываться.

Билора. Это самое и она мне сказала, если только она не переменила

решения. У нее, понимаете ли, немного овечья природа.

Питтаро. Прекрасно понимаю; но чем скорее мы разделаемся со

всем этим, тем лучше для нас. Как по-твоему, должен ли я говорить со ста-

риком? Мне ли говорить от твоего имени или мы оба будем говорить вместе?

Билора. Нет, говорите вы. Вы лучше скажете. Но послушайте,

если вы увидите, что он не расположен ее отдать, скажите ему,—клянусь

кровью христовой,—скажите ему, что у нее есть муж, очень дурной субъект,

который убьет его, если он не возвратит ее; и скажите ему, что я был солда-

том. Быть может, это испугает его.

Питтаро. Ладно, предоставьте мне все.

Билора. Послушайте, скажите ему, что я наемный убийца, что

я нечестивец; и скажите еще, что я был солдатом, не забудьте этого!

Питтаро. Теперь уходи. Он не должен видеть тебя. Я постучусь

в дверь. Предоставь мне действовать. Я так поговорю с ним, что он поймет.

Билора. Делай все, что хочешь, лишь бы он мне ее вернул. Но если

он откажется, клянусь кровью святой девы Маргариты, я вырву у него колюч-

ку из зада!

Питтаро. Теперь молчи, не провожай меня своей болтовней. Уходи

и дай мне постучаться в дверь. Как ты сказал, что его зовут?

Билора. Э, дьявол, я не знаю, как произносят это имя,—мне

кажется, его зовут мессер Ардохен... не знаю, право... мессер Ардо... мессер

Ардохей,—вот оно, так оно и есть.

Питтаро (стучится). Да, да, вот именно. Эй, там в доме!

Билора отходит в сторону.

Дина (в окне). Кто там стучит?

Питтаро. Друг, дочь моя. Передайте, что я хочу поговорить с мес-

сером.

Дина. Кто вы такой?

Питтаро. Скажите, что это я, что я хочу поговорить с ним. Он

поймет.

Д и н а. Он спустится сейчас.

Билора (вполголоса, Питтаро). Посушайте, скажите ему, что я

убил бог знает сколько народу, что я изгнан,—не так ли?

Питтаро. Ладно, ладно, молчи! Ты меня сбиваешь.

Билора прячется.

Андронико (появляясь в дверях). Кто здесь? Что ты говоришь?

Питтаро. Добрый вечер, мессер, вашему превосходительству.

Андронико. Добрый вечер, Питтаро. Чего тебе от меня нужно?''

Питтаро. Я хотел бы сказать вам десяток слов, мессер, по секрету,,

если вы разрешите. Отойдем в сторонку.

195