Мокульский C.C. (под ред.) Хрестоматия по истории западноевропейского театра. Том 1

Подождите немного. Документ загружается.

ОТДЕЛ ПЕРВЫЙ

ИТАЛЬЯНСКИЙ

ТЕАТР

КЛАССИКИ МАРКСИЗМА ОБ ИТАЛИИ

XIV—XVII ВЕКОВ

В Италии, где капиталистическое производство развилось раньше

всего, раньше всего разложились и крепостные отношения. Крепостной

эмансипировался здесь, прежде чем успел обеспечить за собою какое-либо

право давности на землю. Поэтому освобождение немедленно превращает

его в поставленного вне закона пролетария, который к тому же тотчас нахо-

дит новых господ в городах, сохранившихся по большей части еще от рим-

ской эпохи. После того как революция мирового рынка с конца XV столе-

тия уничтожила торговое преобладание Северной Италии, началось движе-

ние в обратном направлении. Рабочие массами вытеснялись из городов

в деревню и там положили начало неслыханному расцвету мелкой земле-

дельческой культуры, организованной по типу садоводства.

К. Маркс, Капитал, т. I (1867),

Госполитиздат, 1950, стр. 721.

Италия—страна всего классического. С того великого времени, когда

там взошла заря современного мира, эта страна произвела величественные

характеры недосягаемого классического совершенства, от Данте до Гари-

бальди. Но времена унижения и чужеземного господства оставили ей и дру-

гие классические характеры, среди них два особенно рельефных типа: Сга-

нареля и Дулькамару

Ф. Энгельс, Предисловие к

III тому «Капитала» К. Маркса

(1894). К. Маркс иФ. Энгельс,

Соч., т. XIX, ч. I, стр. 19.

«Манифест» воздает полную справедливость той революционной роли,

которую капитализм сыграл в прошлом. Первой капиталистической нацией

была Италия. Конец феодального средневековья, начало современной капита-

листической эры отмечены колоссальной фигурой. Это—-итальянец Данте,

последний поэт средневековья и вместе с тем первый поэт нового времени.

Теперь, как и в 1300 г., наступает новая историческая эра. Даст ли нам

Италия нового Данте, который запечатлеет час рождения этой новой, про-

летарской эры?

Ф. Энгельс, Предисловие к

итальянскому изданию 1893 года.

К. Маркс и Ф. Энгельс,

Манифест Коммунистической партии,

Госполитиздат, 1952, стр. 29.

177

Ближайшим следствием разделения труда между различными городами

было возникновение мануфактур, отраслей производства, выросших из

рамок цехового строя. Исторической предпосылкой первого расцвета ману-

фактур—в Италии, а позже во Фландрии—было общение с иностранными

нациями. В других странах—например, в Англии и Франции—мануфак-

туры первоначально ограничивались внутренним рынком. Кроме указан-

ных предпосылок, мануфактуры обусловлены еще возросшей концентрацией

населения, в особенности деревенского, и капитала, который начал скоп-

ляться отчасти в цехах, несмотря на все цеховые запреты, отчасти у купцов,

в отдельных руках.

К. Маркс и Ф.Энгельс,

Немецкая идеология (1845—1846).

Соч., т. IV, стр. 45.

У современных народов, у которых феодальную общественность разло-

жили промышленность и. торговля, с возникновением частной собственности

и частного права началась новая фаза, оказавшаяся способной к дальней-

шему развитию. Первый же город, который в средние века вел обширную

морскую торговлю, Амальфи, выработал и морское право. Лишь только

промышленность и торговля—сперва в Италии, а позже и в других странах—

развили дальше частную собственность, как тотчас же было реципировано

и возведено в авторитет разработанное римское частное право.

К. Маркс и Ф. Энгельс,

Немецкая идеология (1845—1846).

Соч., т. IV, стр. 53.

С развитием и накоплением буржуазной собственности, т. е. с развитием

торговли и промышленности, отдельные лица все более богатели, государство

же все более впадало в задолженность. Этот факт обнаружился уже в первых

итальянских торговых республиках [...] Как только буржуазия накопит

денег,—государство оказывается вынужденным клянчить их у нее, а под

конец и просто покупается ею. Это происходит в тот период, когда буржуа-

зии противостоит еще другой класс и когда, следовательно, государство

может сохранить видимость некоторой самостоятельности по отношению

к каждому из них. Впрочем, даже продавшись, государство все еще нуж-

дается в деньгах и поэтому продолжает зависеть от буржуа, но зато оно

может, когда этого требуют интересы буржуазии, мобилизовать большие

средства, чем другие, менее развитые и поэтому менее задолженные госу-

дарства.

К. Маркс и Ф. Энгельс,

Немецкая идеология (1845—1846).

Соч., т. IV, стр. 345—346.

Санчо

воображает, будто Рафаэль создал свои картины независимо от

существовавшего в Риме в его эпоху разделения труда. Если бы он сравнил

Рафаэля с Леонардо да Винчи и Тицианом, то увидел бы, насколько худо-

жественные произведения первого зависели от тогдашнего расцвета Рима,

происшедшего под флорентийским влиянием, произведения Леонардо—от

обстановки Флоренции, а Тициана—от совершенно иного развития Вене-

ции. Рафаэль, как и любой другой художник, был обусловлен достигнутыми

до него техническими успехами в искусстве, организацией общества и раз-

делением труда в его местности и, наконец, разделением труда во всех стра-

нах, с которыми находилась в сношениях его родина. Удастся ли индивиду

178

вроде Рафаэля развить свой талант,—это целиком зависит от спроса, который,

в свою очередь, зависит от разделения труда и от порожденных им условий

просвещения людей.

К. Маркс и Ф. Энгельс,

Немецкая идеология (1845—1846).

Соч., т. IV, стр. 379—380.

БЕЛИНСКИЙ ОБ ИТАЛЬЯНСКОМ ИСКУССТВЕ

Италию можно назвать, не боясь слишком ошибиться, христианскою

реставрациею изящного мира древнего. И потому, как Испания представляла

собою чудесное зрелище фантастического слияния аравийского' духа с евро-

пейским христианством, так Италия представляла не менее чудное зрелище

фантастического слияния древнего с европейским христианством, которого

вечный город ее был главою и представителем. Возникшая на классической

почве, среди развалин и памятников древнего искусства, тевтонская Италия

возродилась в чувстве красоты и изящества. От этого идея искусства сдела-

лась источником жизни итальянца, и каждый итальянец стал или художни-

ком, или дилетантом. Итальянское искусство осталось верно своему клас-

сическому небу, своей классической природе и в новых формах отразило

древнюю жизнь с ее изящною негою, с ее обаятельными формами. Самое

богословие католицизма как-то чудно слилось с преданиями классической

древности: Виргилий чуть-чуть не считался святым, и в «Божественной

комедии» он провожает великого творца ее по мрачным областям ада и чисти-

лища. Чувственный и соблазнительный певец рыцарских и любовных похож-

дений, Ариост, больше Тасса был итальянским Гомером. У самого Тасса

героем поэмы скорее можно назвать Армиду, чем Годфреда: обольститель-

ный образ первой есть более искренное и задушевное, а следовательно,

и живое создание поэта, чем суровый образ второго. Критики новейшего

времени изъявили большие сомнения на счет «идеальности» мадонн, создан-

ных кистию великих живописцев Италии; сверх того, они видят в этих

мадоннах более дань понятиям времени, чем свободное творчество, которому

были посвящены другие творения более искренние и задушевные, и потому

более близкие к типу обаятельной и совершенно земной красоты.

Сочинения Державина. Статья вто-

рая (1843). В. Г. Белинский.

Собр. соч. в трех томах, т. II, Огиз.

М., 1948, стр. 512—513.

ПРИМЕЧАНИЯ

Классики марксизма ой Италии XIV—XV И веков

Сганарель и Дулькамара—комические маски итальянского народного театра, ти-

пы плутов, живущие до сих пор в кукольном театре Италии.

Санчо—ироническое прозвище, которое Маркс и Энгельс дали философу-левоге-

гельянцу Максу Штирнеру (1806—1856), теоретику анархизма.

12*

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ДРАМАТУРГИЯ ИТАЛИИ XVI ВЕКА

НИККОЛО МАКИАВЕЛЛИ

(1469—1527)

МАНДРАГОРА

(7574)

Отрывок из комедии

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Явление VIII

Фра

Тимотео, Лигурио

и мессер H и ч а.

Фра Тимотео. Пришлите ко мне женщину—я знаю, что мне делать,

и если слово мое что-нибудь да значит, мы сведем кого нужно сегодня же

вечером.

Лигурио. Мессер Нича, фра Тимотео готов на все; надо позабо-

титься, чтобы женщины пришли.

Нича. Ты обновляешь меня всего с ног до головы. Мальчик будет?

Лигурио. Мальчик.

Нича. Я плачу от умиления.

Фра Тимотео. Идите в церковь, я подожду женщин здесь. Стойте

в сторонке, чтобы они вас не видели. А когда они уйдут, я сообщу вам, что

они сказали.

Явление IX

Фра Тимотео {один). Не знаю, кто кого надул. Этот мошенник

Лигурио подъехал ко мне с первой небылицей, чтобы меня испытать. Если бы

я не согласился, он не сказал бы мне больше ничего, чтобы зря не раскрывать

их замыслы. А до первой враки им никакого дела не было. Правда, я на этом

попался* однако это пойдет мне на пользу. Мессер Нича и Каллимако богаты;

и с каждого можно сорвать достаточно под разными предлогами. Это дело

должно оставаться в тайне, тем более, что им столько же нужно об этом

болтать, сколько и мне. Будь что будет, я не раскаиваюсь. Правда, я боюсь,

как бы не было затруднения, потому что мадонна Лукреция благоразумна

и добра. Но я поймаю ее на ее доброте, а у женщин у всех мало мозга, и доста-

точно, чтобы она умела связать два слова, как о ней идет молва: ведь в цар-

стве слепых кривой—уже король. А вот и она с матерью. Та—сущая дрянь

и будет мне великой помощью, чтобы уговорить ее.

180

•Явление X

Сострата и Лукреция.

Сострата. Я знаю, что ты уверена, дочь моя, что я ценю твою честь

больше, чем кто-либо на свете, и что я не посоветовала бы тебе ничего нехо-

рошего. Я говорила тебе и повторяю: если фра Тимотео скажет, что это не

обременит твоей совести, делай это, не думая ни о чем.

Лукреция. Я всегда боялась, как бы желание мессера Нича иметь

детей не заставило нас сделать какую-нибудь ошибку, и потому всякий раз.

как он мне о чем-нибудь говорил, это вызывало во мне сомнения и колебания,

в особенности после того, как со мной приключилось то, что вы знаете, при

посещении монастыря Сервитов

. Но из всего, что было испробовано, это мне

кажется самым странным. Подвергать мое тело такому осквернению и быть

причиной, что мужчина умрет за то, что меня осквернит! Ведь даже если бы

я осталась одна на целом свете и от меня зависело возрождение рода чело-

веческого, я не думаю, чтобы мне было позволено решиться на такое дело

Сострата. Я не сумею на все это тебе ответить. Ты поговоришь

с фрате, увидишь, что он тебе скажет, и сделаешь то, что тебе посоветует он,

мы и всякий, кто тебе хочет добра.

Лукреция. Я вся в огне от этой муки.

Явление XI

Фра Тимотео, Лукреция и Сострата.

Фра Тимотео. Добро пожаловать. Я знаю, что вы хотите узнать

от меня, ибо мессер Нича уже со мной говорил. Поистине я больше двух

часов провел над книгами, дабы изучить этот случай, и после долгих изыска-

ний я нашел многое, что и в частности и в общем говорит в нашу пользу.

Лукреция. Вы говорите всерьез или шутите?

Фра Тимотео. Ах, мадонна Лукреция, разве этим можно шутить?

Неужто вы меня узнали только сегодня?

Лукреция Нет, отец, но это мне кажется самым странным, что

когда-либо было слыхано.

Фра Тимотео. Верю вам, мадонна, но я не хочу, чтобы вы это

повторяли. Много существует вещей, которые издали кажутся ужасными,

невыносимыми, странными, а когда подойдешь к ним поближе, они оказы-

ваются человечными, сносными, привычными. Потому и говорится, что

у страха глаза велики. Таково ,и наше дело.

Лукреция. Дай-то бог.

Фра Тимотео. Я хочу вернуться к тому, что я говорил вначале.

Что касается вашей совести, вы должны принять общее положение, что там,

где есть верное благо и неверное зло, никогда не следует отказываться от

блага из боязни зла. Здесь есть верное благо, а именно: вы забеременеете,

приобретете лишнюю душу господу богу. Неверное зло—это то, что человек,

который после напитка проведет с вами ночь, умрет. Но ведь бывают и такие,

которые от этого не умирают. Однако, поскольку дело это сомнительное,

все же лучше, чтобы мессер Нича не подвергался этой опасности. Что же

касается самого действия, будто оно греховно,—это басня, ибо грешит воля,

а не плоть. Грех—не угодить мужу,— вы ему угождаете; грех—получать от

этого удовольствие,—вы получаете неудовольствие. К тому же цель—вот что

надо иметь в виду при всех обстоятельствах. Ваша цель—заполнить седа-

лище в раю и ублаготворить вашего супруга. В библии сказано, что дочери

Лота, думая, что они остались одни на свете, совокупились с отцом, а так как

намерение у них было благое, они не согрешили.

Лукреция. В чем же вы меня убеждаете?

Сострата. Дай себя убедить, дочь моя. Как ты не понимаешь, чтс

у женщины, у которой нет детей, нет и дома. Умирает муж,—она остается как

животное, всеми покинутое.

18,

Фра Тимотео. Клянусь своим саном, мадонна, что повиноваться

в данном случае вашему мужу не более предосудительно, чем съесть мяса

в среду, а это грех, который смывается святой водою.

Лукреция. К чему же вы меня склоняете, отец?

Фра Тимотео. Склоняю вас к тому, за что вы всегда будете иметь

причину молить за меня бога. И будущий год удовлетворит вас больше,

чем этот.

Сострата. Она сделает все, что захотите. Я уложу ее в постель сама.

Чего ты боишься, дурочка? С полсотни женщин в этом городе благодарили бы

за это небо с воздетыми руками.

Лукреция. Я согласна, но думаю, что никогда не доживу до завт-

рашнего утра.

Фра Тимотео. Не сомневайся, дочь моя, я буду молить господа

за тебя. Я буду читать молитву ангела Рафаила, дабы он сопутствовал тебе.

Ступайте в добрый час и приготовьтесь к этому таинству, ибо уже вечереет.

Сострата. Оставайтесь с миром, отец.

Лукреция. Помоги мне, господи, и, пречистая дева, сохрани меня

от зла.

Niccolô Macchiavelli,

La Mandragola (1514). Перепечатано

из книги: H. Макиавелли,

Соч., т. 1, «Academia», M.—Л.,

1934, стр. 446—450. Перевод

А. К. Дживелеговд.

ДЖОРДАНО БРУНО

(1548—1600)

ПОДСВЕЧНИК

(1582)

Отрывки из комедии

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Явление X

Скарамуре

, Бонифацио, Асканио".

Скарамуре. Доброго здоровья, мессер Бонифацио.

Бонифацио. Добро пожаловать, синьор Скарамуре, надежда моей

обуреваемой страстями жизни.

Скарамуре. Какое-то у вас душевное беспокойство!

Бонифацио. Если ваша ясность не поможет моему горю,—я погиб.

Скарамуре. Как вижу, вы влюблены.

Бонифацио. Верно, и к этому добавить нечего.

Скарамуре. Судя по вашей физиономии, по числу букв в вашем

имени, вы родились под звездою Венеры, идущей в обратном мужском соз-

вездии, и, может быть, в созвездии Близнецов на двадцать седьмом градусе.

А это означает определенное изменение и повороты на сорок шестом году.

в каковом возрасте вы и находитесь теперь.

Бонифацио. Сказать правду, я не помню, когда родился. Но на

основании того, что я слышал от других, думаю, что мне теперь приблизи-

тельно сорок пять лет.

Скарамуре. Месяцы, дни и часы я вычислю подробно после, когда

измерю циркулем отношение между шириной ногтя на вашем большом

пальце и линией жизни на ладони и определю расстояние от верхушки безы-

182

мянного пальца до центра руки, где находится впадина Марса; но с меня

пока довольно определения в целом. Скажите, в тот момент, когда вы воспла-

менились любовью при взгляде на вашу даму, с какой стороны она была

от вас: с правой или с левой?

Бонифацио. С левой.

Скарамуре. Трудное дело. А как она стояла: на юг или север, на

восток, запад или между ними в других местах?

Бонифацио. На юг.

Скарамуре. Значит, нужно вызвать северных духов. Довольно,

пока мне больше ничего не нужно. Буду в вашем случае действовать физи-

ческой магией, оставляя до более важного момента тайные приемы более

глубокой магии.

Бонифацио. Действуйте, как угодно, лишь бы я добился успеха.

Скарамуре. Не беспокойтесь, я позабочусь обо всем. Вас приво-

рожили.

Бонифацио. Как приворожили? Ничего не понимаю.

Скарамуре. Привораживание произошло, когда вы смотрели на

нее, а она на вас.

Бонифацио. Ну, да, синьор, конечно, привораживание.

Скарамуре. Оно происходит благодаря прозрачному и все прони-

кающему духу, который, зародившись от сердечного жара посредством лучей,

идущих из глаз, трогающих сердце и уходящих оттуда, чтобы подействовать

на тело и дух другого, вызывает или любовь, или ненависть, или зависть,

или меланхолию. Любовное привораживание происходит, когда устремлен-

ный взгляд глаз встречается с другим глазом и зрительный луч—с другим

лучом. Тогда сливается дух с духом, высший свет овладевает низшим, они

вспыхивают в глазах, пробегая и проникая к внутреннему духу, который

помещается в сердце. Так начинается любовный пожар. Вот почему, кто

желает избегнуть любовных чар, тот должен быть крайне осторожен и осте-

регаться глаз других, так как в любовных делах глаза—по преимуществу

окна души. Но пока довольно, мы скоро увидимся, я только приготовлю все

необходимое.

Бонифацио. Синьор, если вы доведете дело до желанной цели, то

убедитесь, что оказали услугу человеку, умеющему быть благодарным.

Скарамуре. Можете быть уверены, синьор Бонифацио, что я хочу

прежде всего доставить вам удовольствие, а затем я уверен, что если даже

вы меня и не отблагодарите, то все же будете обязаны мне.

Бонифацио. Поверьте в мое глубочайшее уважение к вам и в го-

товность к услугам. Я надеюсь на ваши знания.

А с к а н и о. Итак, до свидания. Всего хорошего.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Явление IX

Корковиццо, Манфурио.

Корковиццо. Вам хорошо известно, что он влюблен?

Манфурио. Отлично. Его любовь проходит через мои руки. Я ему

сочинил любовное письмо, которое он выдает за свое.

Корковиццо. То-то он вчера, как двадцатипятилетний молодчик,

заказывал сапожнику Луке на сегодня пару ботинок из испанского сафьяна.

Услышав это, Сангвино стал сегодня следить, когда мессер Бонифацио пой-

дет за ботинками. И вот, когда он увидал, что Бонифацио спускается с глав-

ной улицы к лавке, он незаметно, без плаща, приблизился к нему и вслед

за ним вошел в лавку. Сапожник принял его за слугу Бонифацио; а так как

он был без плаща, с засученными рукавами, то мессером Бонифацио был

183

принят за работника лавки. Поэтому, чтобы обуться, мессер Бонифацио без

всякого подозрения отдал ему свой плащ, покрытый бархатом и с золотыми

пуговицами. Сангвино взял плащ двумя руками, как аккуратный лакей или

работник, который рассчитывает получить на чай. В то время, как мастер

Лука был занят расхваливанием своей работы, а мессер Бонифацио накло-

нился к ногам, чтобы было удобнее примерять, Сангвино с вежливым видом

поглядывал на потолок лавки, на входивших, выходивших и проходивших

мимо. Затем он прошелся по лавке, пока не выбрал момента, и—ноги за

дверь. В заключение: плащ—какого рода? творительный падеж?

Манфурио. Ха-ха-ха! Дательный падеж для отдавшего и творитель-

ный падеж для сотворившего воровство. Если бы вы учились и не были

легкомысленны, у вас выработался бы хороший ум.

Корковиццо. Вернемся к делу. Когда мессер Бонифацио кончил

примерку, а сапожник Лука провел щеткой, Бонифацио, протягивая руку,

спросил плащ. Сапожник отвечает: «Он у вашего лакея... Эй, где ты? Болтаешь

там за дверью»—«Я не нуждаюсь в таких почестях и барстве,—сказал

Бонифацио,—вы говорите о вашем работнике?»—«Клянусь святой Марией,

такого у меня никогда не было»,—отвечает сапожник. Один кричит то, дру-

гой другое... Представляете себе великолепный вид мессера Бонифацио

в новых ботинках и без прекрасного плаща, который у него украли? А в об-

щем, невозможно стало жить, столько развелось негодяев, мошенников

и карманников.

Манфурио. Это просто бедствие и несчастье в нашей местности,

расположенной под небом Меркурия, которого считают богом и покровителем

воров. Поэтому, друг мой, берегите ваш кошелек.

Корковиццо. Что касается меня, то я ношу деньги здесь, видите?

M а н ф у р и о. А я не ношу ни на спине, ни на боку, но в паху или под

грудью; так делается в этой воровской стране.

Кор ковиццо. Ясно вижу, господин профессор, что вы мудрейший

человек и что учеба пошла вам на пользу.

Манфурио. Это ясно и моему покровителю, мальчиков которого

я обучаю, то-есть делаю культурными или вывожу из дикости. Он меня

посылает узнавать цену материи и покрой одежды и расплачиваться за нее;

деньги же, как хороший эконом, я храню в этом кожистом и шерстистом

жилете.

Кор ковиццо. Великолепный господин профессор! Благодаря богу

я получил от вас хорошие советы и указания, как жить. Сделайте мне, пожа-

луйста, еще одну любезность—помогите мне, чтобы мне не пришлось итти

в разменный банк менять шесть дублонов. Я вам их отдам, если у вас име-

ются скудо или другие более мелкие деньги. Мне не придется ходить, а вы

заработаете шесть сольдо на размене.

Манфурио. Сделаю вам не из выгоды, а по евангельскому правилу,

то-есть из гуманности и любезности; притом же я уйду тогда менее нагружен-

ный. Вот, считаем: три и два—пять, семь и четыре—будет одиннадцать.,

двадцать... всего шесть дублонов... Немного удержим за размен.

Явление X

Манфурио, Барра, Марка

Манфурио. Ай, ай, сюда, сюда, на помощь, на помощь! Держите

его, держите! Плут, похититель, обиратель карманов и обрезыватель ко-

шельков! Ловите, ловите, он утащил мои червонцы и серебро!

Барра. Что он вам сделал? Что сделал?

Манфурио. Зачем вы дали ему уйти?

Барра. Бедняга сказал удирая: «Мой хозяин хочет меня побить, а я ни

в чем не виноват». Мы его отпустили, чтобы у вас прошел первый гнев; а потом

вы можете наказать его дома в полное свое удовольствие.

184

Марка. Правильно, синьор. Иногда надо прощать слугам, а не обра-

щаться всегда со строгостью.

M а н ф у р и о. А, да он вовсе не слуга мой; он плут, который вырвал

у меня из рук десять скудо!

Барра. Что же вы тянули канитель, почему вы не кричали: «Обокрали,

обокрали!», отчего вы звали на каком-то чертовском языке?

Манфурио. Слово «обокрали», которое вы произносите, не литера-

турное; оттого ученые, вроде меня, не употребляют его.

Барра. Почему тогда вы не кричали попросту: «Вор, вор, вор»?

Манфурио. Он под видом порядочного человека обобрал меня.

О, мои денежки!

Барра. Смотрите, с вашей грамматикой вы так ушли вперед, что не

хотите говорить по-простому.

Манфурио. О вор, о жратва, достойная коршунов!

Map к а. Скажите, почему вы не погнались за ним?

Манфурио. Вы хотите, чтобы серьезный руководитель литератур-

ных занятий в тоге ускорил свой шаг в общественном месте? К подобным мне

персонам подходит поговорка: «Поспешай с медленностью».

Барра. Вы правы, синьор доктор, что никогда не забываете о вашем

достоинстве и о величественности вашей походки.

Манфурио. О вор! Хотел бы я увидеть твою шкуру, натянутую на

колесо. О боже, может быть, он не все у меня украл? А что скажет мой

меценат, мой покровитель? Я ему отвечу, укрываясь за авторитет Аристотеля

со ссылкой на его книгу о физиках: «Случай этот из тех, которые происходят

изредка и непреднамеренно».

Барра. Я полагаю, он удовлетворится этим.

Манфурио. О несправедливые блюстители справедливости, если бы

вы выполняли ваш судейский долг, то не было бы такого числа злоумышлен-

ников! Может быть, он не все украл? О, величайшее злодеяние!

Giordano Bruno, Il Can-

delaio (1582). Перепечатано из книги:

Джордано Бруно, Неапо-

литанская улица (Подсвечник). Ко-

медия в пяти действиях, «Искус-

ство», М.— Л., 1940, стр. 14—16,

33—37. Перевод Я. Емельянова.

ШТАМПЫ «УЧЕНОЙ КОМЕДИИ»

Аристотель и Гораций хорошо знали свои времена, но ведь наше время

нисколько на них не похоже. У нас другие обычаи, другая вера; мы ведем

совершенно иной образ жизни, а потому и наши комедии должны сочиняться

по совершенно иному образцу. Люди живут во Флоренции не так, как они

жили в Афинах или в древнем Риме. У нас нет рабов; усыновлять детей вовсе

не в наших обычаях. Наши сводни не продают свой товар с публичного торга,

и солдаты при штурме крепостей вряд ли стали бы спасать в своих широких

плащах детей, лишившихся отца и матери, чтобы воспитывать их как соб-

ственных дочерей и, наделив богатым приданым, выдавать замуж.

Из пролога к комедии «Ведьма»

Антон-Франческо Граццини (Ласка).

(A n t о n-F rancesco G г a z-

z i n i (L a s с a), La Strega, напи-

сана между 1540 и 1550 г., напечатана

в 1582 г.). Приведено в статье:

Я. Н. Блох, Итальянская ученая

комедия эпохи Возрождения (всту-

пительная статья к «Мандрагоре»

Н. Макиавелли), изд. «Петрополис»,

Берлин, 1924, стр. 481.

185