Миронов В.В. Философия
Подождите немного. Документ загружается.
В своей докторской диссертации «Критика отвлеченных начал» Соловьев
критикует «господство частных идей» в философии, «отвлеченные начала»
— эмпиризм и рационализм, понятые как противоположности. Он, однако,
оправдывает и эмпирическое и рациональное познание, одновременно
утверждая возможность третьего рода познания — интуитивного. Против
точки зрения «отвлеченных начал» Соловьев выдвигает точку зрения
«всецелой жизни», которая является главной целью для человека, а все
остальное, в том числе и философия, должно рассматриваться лишь как
средство приближения или достижения «всецелой жизни». Философия,
таким образом, понимается не как отвлеченное умствование, а как
«жизненное дело», нужное прежде всего для самого человека, для его блага.
Частичными, или «отвлеченными», способами понимания человеком своего
блага чаще всего, по Соловьеву, выступают такие нравственные принципы,
как гедонизм (стремление к наслаждению) и эвдемонизм (стремление к
счастью). Однако эти принципы односторонни, поскольку счастьем и
наслаждением благо не исчерпывается. Преодолевая «отвлеченные начала»,
человек призван стремиться к благу целостному, понимаемому как
постепенное одухотворение человека через «внутреннее усвоение и развитие
божественного начала». Это и образует, по Соловьеву, «собственно
исторический процесс человечества», его движение к богочеловечеству.
Соответственно понимание истории как богочеловеческого процесса не
может быть доступно какому бы то ни было секуляризированному ее
восприятию, так или иначе толкующему человека как существо, живущее
«единым хлебом». В таком случае происходит повреждение человека, замена
идеала Богочеловека на человекобога. Эта тема получила также отражение в
творчестве Достоевского, что указывает на духовную близость этих двух
русских мыслителей.
Вершиной творчества Соловьева является его нравственная философия,
изложенная в самом крупном его труде «Оправдание добра» (1897—1899).
Здесь представлены категории нравственности, основывающиеся на чувствах
стыда, жалости, сострадания и благоговения. Первичным нравственным
чувством при этом выступает стыд как специфическое отличие человека от
животных. Животные не стыдятся, хотя, как показывает Со-
394
ловьев, чувство жалости или сострадания в зачаточном виде свойственно уже
животным. Вот почему человек бесстыдный представляет собой подобие
животного, тогда как человек безжалостный падает ниже животного уровня.
Отсюда причина стыда видится в том, что человек стыдится, стесняется того,
что образует низший, материальный уровень его организации. И стыд, и
жалость составляют основу человеческого нравственного чувства по
отношению к себе подобным, равным человеческим существам. Однако
природа человека такова, что ему необходимо преклонение (благоговение,
благочестие) перед чем-то высшим, составляющим содержание религиозного
чувства, выступающего в качестве основы нравственного идеала.
Большое внимание Соловьев уделяет вопросу о соотношении нравственности
и права. Вопреки пессимистическим трактовкам о несовместимости
нравственных и правовых норм, он указывает на тесную связь между
нравственностью и правом, «жизненно важную для обеих сторон». При этом
право определяется как «определенный минимум нравственности»,
предполагающий существование соответствующих принудительных мер для
сохранения в обществе минимального добра, или порядка. Подчеркивая
необходимость построения основ государства на нравственно-правовых
началах, Соловьев указывает на то, что с этой точки зрения государство
должно представлять собой «организованную жалость».
Значительная часть философской публицистики Соловьева, особенно в
последний период творчества, посвящена размышлениям о мест России во
всемирной истории. Он ратовал за единство России и Европы, за
объединение всех трех направлений в христианстве — католицизма,
православия и протестантизма. Этим объясняется его неприятие
отождествления христианства с православной религией. Между тем в
«Русской идее» (1888) он выступал и против сведения русской идеи к
«христианской монархической идее». По его словам, ни государство, ни
общество, ни церковь, взятые в отдельности, не выражают существа русской
идеи; все члены этой «социальной троицы» внутренне связаны между собой
и в то же время «безусловно свободны». Сущность русской идеи в
представлении Соловьева совпадает с христианским преображением жизни, с
построением ее на началах истины, добра и красоты. Для национальной идеи
«нет имен, нет званий и положений, а есть только другая человеческая
личность, ищущая правды и добра, заключающая в себе искру Божию,
которую следует найти, пробудить, зажечь».
395
Непосредственным продолжателем философии В. С. Соловьева, его
единомышленником был выдающийся представитель университетской
философии, ректор Московского университета Сергей Николаевич
Трубецкой (1862—1905), автор классического университетского учебника
«История древней философии». Трубецкой выступал против превращения
историко-философского знания в демонстрацию тех или иных философских
понятий или категорий. Он считал, что история философии должна быть
«живой», т. е. историей конкретного живого поиска истины с учетом
индивидуального своеобразия философских учений, несущих на себе печать
личности их создателей. Вместе с тем, по Трубецкому, философию следует
изучать «в связи с общей культурой». Иными словами, историк философии
имеет дело не только с абстрактными категориями, но и с конкретным
бытием философского знания в контексте духовной культуры. Такая
позиция, несомненно, была определена общими целями и задачами
философской системы Трубецкого, получившей название конкретного
идеализма.
В своей системе философских взглядов он стремился преодолеть
односторонность эмпиризма и рационализма. По его мнению, настоящее
знание зиждется на гармоническом сочетании опыта, разума и веры.
Представление о вере как источнике, необходимом условии знания и
духовной силе, придающей живое содержание абстрактной мысли,
восходящее к идеям славянофилов, было воспринято С. Н. Трубецким вслед
за В. С. Соловьевым.
Оригинальностью отличается его учение об универсальном, соборном
сознании, разработанное в результате творческого осмысления им концепции
соборности А. С. Хомякова. «Сознание, — писал Трубецкой, — не может
быть ни безличным, ни единоличным, ибо оно более чем лично, будучи
соборным. Истина, добро и красота сознаются объективно, осуществляются
постепенно в этом живом соборном сознании человечества» [1].
1 Трубецкой С. N. Соч. М., 1994. С. 498.
Но если в славянофильском варианте соборность была связана прежде всего
с учением об идеальной православной церкви, то у Трубецкого рамки этого
понятия существенно раздвигаются. Он дает, в частности, своеобразное
решение вопроса о
396
взаимоотношении личности и общества, которое называет метафизическим
социализмом. Человеческая личность, по его мнению, есть «цель в себе», а
следовательно, и наши близкие должны быть не средством, а «целью сами по
себе», они могут требовать от других признания личного достоинства. Это
значит, что только в обществе человек становится признанной,
самостоятельной личностью.
Вывод о соборности сознания не в последнюю очередь основывается у него
на начале любви как деятельном воплощении принципа соборности. Он
определяет любовь как естественную склонность, нравственный закон и
идеал, «она является человеку сначала как инстинкт, затем как подвиг,
наконец, как благодать, дающаяся ему». Сначала человек ощущает
естественное расположение к некоторым людям и в своей семейной жизни
учится сочувствовать им и жалеть их. Затем, по мере расширения его
кругозора, он начинает понимать общее значение нравственного добра,
принимает его как заповедь, чтобы, наконец, «поверить в любовь как в
Божество».
7. Консервативные теории Н. Я. Данилевского и К. Н. Леонтьева
Идеи консерватизма, под которым обычно понимают определенный тип или
стиль мышления, характерный политическим течением, борющимся за
сохранение традиционных, сложившихся основ общественной жизни нации,
получали в русской мысли своеобразное выражение. В России вплоть до
начала XX в. отсутствовали консервативные политические партии (как,
впрочем, и либеральные), хотя, несомненно, существовали политические и
философские учения консервативной направленности. Родословная русской
консервативной мысли XIX в. восходит к славянофилам и Н. М. Карамзину,
автору широко известной в русском обществе работы — «Записки о древней
и новой России» (1810—1811). Еще раньше, в XVIII в., идеологом
консерватизма был историк М. М. Щербатов, противник просветительских
умонастроений.
В России были известны идеи западных теоретиков консерватизма, таких,
как Э. Бёрк, А. Смит, Ж. де Местр и др. Они находили сочувственные
отклики, поскольку выражали реакцию на события Великой французской
революции, социальные конфликты эпохи утверждения капитализма и т. п.
Однако воз-
397
растание роли России в европейских делах в XIX в., противодействие этому
со стороны западных держав, Крымская война 1853—1856 гг. — эти и другие
обстоятельства диктовали необходимость осмысления ее положения в
Европе с точки зрения собственных национальных интересов.
Н. Я. Данилевский
Эту задачу выдвинул в своем творчестве видный теоретик русского
консерватизма Николай Яковлевич Данилевский (1822—1885). Его перу
принадлежит фундаментальный труд «Россия и Европа» (1871), в котором
изложена оригинальная теория культурно-исторических типов, явившаяся
отправным пунктом цивилизационного понимания исторического процесса.
В современной теоретической социологии имя Данилевского стоит в ряду
таких крупных мыслителей XX в., как О. Шпенглер, П. А. Сорокин, А.
Тойнби и др.
Н. Я. Данилевский утверждал, что европоцентристские теории о
существовании лишь одной цивилизации — европейской — неверны и что
наряду с европейской (германо-романской) есть и другие цивилизации.
Цивилизация, прогресс не составляют «исключительной привилегии Запада,
или Европы, а застой — исключительного клейма Востока, или Азии...». Это
зависит от возраста, в котором находится народ. Данилевский вводит
понятие возраста общества, народа, культуры, цивилизации как культурно-
исторического типа (детство, юность, зрелость, старость, дряхлость). Такой
подход в трактовке исторического процесса развивал впоследствии О.
Шпенглер в своей книге «Закат Европы» (1918—1922).
Основные периоды, или этапы, которые проходит всякий культурно-
исторический тип, по Данилевскому, следующие: I) этнографический, 2)
государственный и 3) цивилизационный, или культурный. Собственно
цивилизация есть определенная ступень, высший уровень развития
культурно-исторического типа, раскрывающий весь его духовный и
творческий потенциал. Период цивилизации каждого типа исторически
краток. Оканчивается же этот период тем временем, когда иссякает
творческая деятельность, приходит успокоение на достигнутом и дряхление в
«апатии самодовольства». В другом случае наблюдаются неразрешимые
противоречия, доказывающие, что идеал определенных народов был
неполон, односторонен, ошибочен или что неблагоприятные внешние
обстоятельства отклонили его развитие от прямого пути, — в этом случае
наступает разочарование или «апатия отчаяния».
398
Культурно-исторические типы, или «самобытные цивилизации», считает
Данилевский, не нужно искать, они общеизвестны, просто им ранее не
придавалось первостепенного значения. Таковыми, в хронологическом
порядке, он называет следующие цивилизации: 1) египетскую, 2) китайскую,
3) ассирийско-вавилоно-финикийскую, или древнесемитическую, 4)
индийскую, 5) иранскую, 6) еврейскую), 7) греческую, 8) римскую, 9)
новосемитическую, или аравийскую, и 10) германо-романскую, или
европейскую [1]. Ряд цивилизаций он называет подготовительными,
имевшими своей задачей выработать те условия, при которых вообще
становится возможной жизнь в организованном обществе (китайская,
египетская, вавилонская, индийская и иранская). Другое дело — греческая и
европейская цивилизации, развившиеся гораздо полнее других. Такую же
судьбу Данилевский предсказывает новой, славянской цивилизации, в том
числе России, которой он отдает будущее, в том случае если она реализует
все заложенные в ней задатки.
1 См.: Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М., 2003. С. 111.
Данилевский анализирует основания различных цивилизаций: религиозное,
культурное, политическое и экономическое. Наиболее полное развитие, с его
точки зрения, наблюдается в европейской цивилизации, особенно это
касается второго основания (наука и искусство) и четвертого
(экономическое). А вот сторона религиозная в ней развита однобоко,
неверно, ввиду искажения христианской истины (отход от православия) и
насильственного характера утверждения религиозности (сжигание еретиков,
Крестовые походы и т. п.). Православно-славянской, четырехосновной
цивилизации суждено, по мнению Данилевского, или образовать один из
самобытных культурно-исторических типов, или стать этнографическим
материалом для других культур-цивилизаций, прежде всего для германо-
романской цивилизации.
История, по Данилевскому, не имеет какого-либо заданного плана, единого
прогрессивного направления. Поле истории истаптывается, по его словам,
«во всех» самых разных направлениях. В нахождении верного пути развития
есть драматизм поиска. История трагична, вопреки сугубо оптимистическому
рационалистическому пониманию прогресса. Можно, конечно,
399
попытаться «войти в состав» иного культурно-исторического типа, скажем
германо-романского, однако это будет то, что Данилевский называет
«европейничаньем» (по аналогам с «обезьянничаньем»), В любом случае не
удастся добиться того благосостояния и развития нравов, которые
свойственны иному типу, и платой за это будет отказ от собственных
традиций и последующая ассимиляция.
К. Н. Леонтьев
Ярким выражением «эстетического консерватизма» является творчество
Константина Николаевича Леонтьева (1831—1891), самобытного,
оригинального мыслителя, не примыкавшего ни к одному из философских
направлений. Образование он получил на медицинском факультете
Московского университета. Участвовал в качестве военного врача в
Крымской войне. С 1863 по 1874 г. находился на дипломатической службе,
служил в российских консульствах на Балканах, в Греции, Турции.
В 1871 г., после тяжелой болезни, пережив глубокий духовный кризис,
Леонтьев принимает решение постричься в монахи. Почти год он живет на
святой горе Афон, стремится принять постриг в русском православном
монастыре, но монахи ему «не советуют» отречься от мира, считая его
неподготовленным к монашеству.
В главной работе К. Н. Леонтьева — «Восток, Россия и славянство» (1885—
1886) — изложена его философия истории; центральное место в ней занимает
формулировка «триединого закона развития», которому одинаково
подчинены живые организмы, государства и культуры, процессы и явления.
В своей эволюции они проходят три стадии: «1) первоначальной простоты, 2)
цветущего объединения и сложности, 3) вторичного смесительного
упрощения» [1].
1 Леонтьев К. Я. Восток, Россия и славянство. М., 1996. С. 129.
Таким образом, философия истории Леонтьева не соответствует
установившемуся в конце XIX в. делению наук о природе и наук о культуре.
О жизни в состоянии «первоначальной простоты» Леонтьев почти ничего не
говорит. Больше внимания он уделяет периоду расцвета, считая таковым для
Европы эпоху Средневековья, а для России — XVIII в., особенно период
правления Екатерины II. Однако все сложное в органической, а также в
исторической жизни, по Леонтьеву, постепенно разлагается, упрощается и
умирает. Все в природе и истории кончается смертью, которая «всех
равняет». Простота-равенство предшествует всякому расцвету и его же
заканчивает.
400
Европейский (германо-романский) мир, по Леонтьеву, как раз и достиг
стадии упростительного смешения с его такими характерными чертами, как
уравнительный (эгалитарный) прогресс, парламентская система, всеобщее
избирательное право и т. п. Беспрерывный прогресс невозможен, а идеалы
свободы, равенства, благоденствия не продолжают, а заканчивают прогресс.
Славянство, поскольку оно тяготеет к быстрой европеизации, никак не
должно быть в центре внимания российских интересов повсюду в Европе.
Славянство есть, но нет «славизма», общей славянской объединительной
идеи. Да ее и не может быть, поскольку различия, прежде всего религиозные,
между славянами слишком велики. Среди них есть православные (русские,
сербы, болгары), католики (поляки и хорваты), протестанты (чехи),
мусульмане (боснийцы). Отсюда для России вообще желательна ориентация
не на Запад, а на Восток, все еще обладающий, в отличие от Европы,
«цветущей сложностью». Главным же идеалом для нее должен оставаться
«византизм», т. е. верность монархии, православию, сословности.
«Эстетический консерватизм» Леонтьева, мало известный при его жизни, в
XX в. получил достаточно широкое признание, особенно среди мыслителей
русского послеоктябрьского зарубежья.
Глава 4. Русская религиозная философия XX века
Начало XX в. в России названо временем культурного и религиозного
возрождения. Подъем художественного творчества получил свое выражение
в литературе, поэзии, музыке, театре, балете, живописи. Развитие
отечественной культуры в этот период, по определению видного
американского исследователя России Дж. Биллингтона, было настоящим
«культурным взрывом» и «изысканным пиршеством». Наряду с
традиционными исканиями правды-справедливости интеллигенция
проявляет в эти годы повышенный интерес к религиозно-окрашенному
философскому творчеству, богоискательству, «новому идеализму».
401
Появляются различного рода неохристианские течения, среди которых
выделяется «новое религиозное сознание», инициированное Д. С.
Мережковским и З. Н. Гиппиус. К ним примкнули философ Н. А. Бердяев,
писатель и философ В. В. Розанов, публицист Н. М. Минский и др. При
поддержке обер-прокурора Синода К. П. Победоносцева в Петербурге в 1901
—1903 гг. было организовано проведение Религиозно-философских
собраний, на которых обсуждались темы духовной свободы, вопросы пола и
брака, церковные догматы, проекты модернизации исторического
христианства и т. п.
Русская религиозная философия XX в, представляет обширную и
насыщенную многообразием философских концепций часть истории русской
философии. Понятен научный и общественный интерес к этому феномену,
весьма близкому к современности.
В XX столетии Россия пережила огромные исторические потрясения,
оказавшись ареной двух мировых войн и трех революций. Беспрецедентные
переломы российского бытия не могли не отразиться и на состоянии
философского сознания.
Эсхатологические предчувствия «конца света» проявились уже в конце XIX
столетия в знаменитом произведении B. С. Соловьева «Три разговора»
(1900). После первой русской революции 1905—1907 гг. пессимистические
настроения религиозных философов получили широкое отражение в печати.
В 1909 г. вышла в свет книга «Вехи. Сборник статей о русской
интеллигенции», авторами которой являлись Н. А. Бердяев,
C. Н. Булгаков, М. О. Гершензон, А. С. Изгоев, Б. А. Кистяковский, П. Б.
Струве, С. Л. Франк. «Вехи» призывали образованное общество обратить
особое внимание на сохранение и развитие духовной культуры, преодолеть
партийную непримиримость и идеологический фанатизм, характерные для
интеллигенции. При этом были отмечены негативные черты
интеллигентского образа мышления — стремление к крайностям,
нетерпимость, пристрастие к уравнительности и т. п. Авторы сборника
открыто заявили об ужасных последствиях тотальной идейно-политической
борьбы, которые неизбежно должны наступить в результате разделения
интеллигенции на непримеримые части.
402
В 1922 г. многие известные философы и деятели культуры (Н. А. Бердяев, И.
А. Ильин, Н. О. Лосский, С. Н. Булгаков, С. Л. Франк и др.) были высланы из
Советской России. За рубежом они продолжали выступать как представители
русской религиозной культуры, которую невозможно было развивать в
условиях гонений против религиозных деятелей, пролеткультовских
тенденций в области культурной политики и неуклонно усиливавшегося
идеологического диктата, не признававшего права на разномыслие даже
внутри марксизма.
1. Экзистенциальный персонализм Н. А. Бердяева
Николай Александрович Бердяев (1874—1948) — наиболее известный в мире
русский религиозный философ XX в. В эмиграции им были написаны книги,
принесшие ему мировую известность: «Новое средневековье. Размышление о
судьбе России и Европы» (1924); «О назначении человека. Опыт
парадоксальной этики» (1931); «О рабстве и свободе человека. Опыт
персоналистической философии» (1939); «Истоки и смысл русского
коммунизма» (1937); «Русская идея» (1946) и др. В 1947 г. ему было
присуждено звание почетного доктора Кембриджского университета (до него
этой чести были удостоены два других великих деятеля русской культуры —
И. С. Тургенев и П. И. Чайковский). Мировоззрение Бердяева представляет
собой персоналистическую разновидность экзистенциальной философии, т.
е. философии человеческого существования. Проблемы личности, свободы и
творчества, смысла жизни и смерти всегда были в центре его философских
размышлений. По Бердяеву, «личность вообще первичнее бытия», бытие —
воплощение причинности, необходимости, пассивности, дух — начало
свободное, активное, творческое. Личность прежде всего категория
религиозного сознания, и поэтому проявление человеческой сущности, ее
уникальности и неповторимости может быть понято лишь в ее отношении к
Богу.
Центральная категория бердяевского философствования — понятие свободы.
Свобода истолковывается им не как врожденная, природная или социальная
способность человека, а как первичная и фундаментальная реальность,
проникающая во все сферы бытия — космос, общество и самого человека.
Свобода первична, беспредпосылочна и безосновна. Для объяснения ее
сущности Бердяев использует понятие Ungrund (безосновность, бездна),
принадлежащее немецкому мистику XVII в. Якобу Бёме, истолковывая его,
однако, по-своему. Бёме учил об Ungrund как о «темном начале» Бога,
объясняющем муки мира,