Миронов В.В. Философия
Подождите немного. Документ загружается.
И.В. Киреевский
Иван Васильевич Киреевский (1806—1856), так же как и Хомяков, был
выходцем из родовитой дворянской семьи, получил прекрасное домашнее
образование. Среди его наставников был поэт В. А. Жуковский, близкий
родственник матери Киреевского.
373
В 1823 г. И. В. Киреевский поступает на службу в Московский главный
архив иностранной коллегии, принимает деятельное участие в кружке
молодых интеллектуалов, именовавшихся «Обществом любомудрия»
(название характерное, оно указывает на нежелание его членов называться
философами, подобно французским просветителям). Кружок выбрал иное,
«немецкое», метафизическое направление.
В 1830 г. Киреевский предпринял поездку в Германию для изучения
философии, слушал лекции Гегеля, Шлейермахера, Шеллинга. По
возвращении в 1831 г. в Россию молодой философ начал издавать журнал
«Европеец», в котором была опубликована его программная статья
«Девятнадцатый век» — работа скорее западнического, чем
славянофильского направления. В ней Киреевский выделил три главных
фактора западного просвещения: античное наследие, варварский дух
завоеваний и христианская религия. В России, по мысли Киреевского, было
усвоено варварство и христианство, но античное наследие усвоено не было,
поэтому необходимо его освоить, с тем чтобы занять передовые позиции в
области европейского просвещения. «Европеец» подвергся цензурным
гонениям; журнал был закрыт, а его издатель приобрел, несмотря на весь
свой патриотизм, репутацию оппозиционера. Не увенчалась успехом и
попытка Киреевского получить кафедру философии в Московском
университете.
Формирование славянофильских воззрений Киреевского датируется 1839 г.,
когда была написана его речь «В ответ А. С. Хомякову». Прежняя мысль о
необходимости освоения наследия античности трактуется здесь по-другому.
Классический мир представляется «торжеством формального разума
человека над всем, что внутри и вне его находится». Вот почему, считает
Киреевский, католическая церковь, унаследовав эту традицию, впала в
односторонность и в отличие от православия стала характеризоваться
«торжеством рационализма над преданием, внешней разумности над
внутренним духовным разумом». Православие же, в отличие от католичества
не связанное с античным наследием, обратилось непосредственно к
христианским источникам в их незамутненном последующими
схоластическими наслоениями виде, т. е. к учению отцов восточной церкви,
где знание и вера были слиты воедино и не противоречили друг другу. С
этим связано обращение самого Киреевского к святоотеческому наследию, в
котором он ищет пути к обретению цельности духа, «истинному видению
духовному».
374
Последний период деятельности Киреевского (40—50-е тт.) был посвящен
его участию в издании сочинений отцов церкви, которое осуществлялось
старцами монастыря Оптина пустынь, располагавшегося неподалеку от
имения философа — Долбино. Позже обращение к святоотеческим
творениям станет одним из источников творческого вдохновения многих
русских религиозных мыслителей — В. С. Соловьева, С. Н. Трубецкого, С. Л.
Франка, С. Н. Булгакова и др.
Философские взгляды Киреевского изложены главным образом в очерках «О
характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России»
(1832) и «О необходимости и возможности новых начал для философии»
(1856). Основополагающим для него является понятие цельности духа,
которое определяется как «средоточие умственных сил, где все отдельные
деятельности духа сливаются в одно живое и цельное единство». Идея
цельности духа, по Киреевскому, восходит к святоотеческой традиции,
покоящейся на незыблемости предания и противостоит западной
раздробленности, основанной на различных мнениях, а не на убеждениях, на
формальном рассудке, а не на вере. Киреевский, надо заметить, не отрицает
разум как средство постижения мира, он лишь против подавления веры
отвлеченным рассудком. Разум не вправе заменять высших притязаний веры
на божественную истину, а должен стремиться к своему «возвышению», что
означает стремление соединить воедино все его способности — логические,
эстетические, нравственные (сердечные), не противоречащие вере, а
дополняющие ее. Такая позиция определила и общий взгляд Киреевского на
предмет философии: он считал, что «философия не есть одна из наук и не
есть вера. Она общий итог и общее основание всех наук и проводник мысли
между ними и верою» [1].
1 Киреевский И. В. Полн. собр. соч. М., 1911. Т. 1. С. 252.
Ранняя смерть прервала работу русского мыслителя по систематизации своих
философских взглядов. Последняя его работа «О необходимости и
возможности новых начал для философии» представляет собой лишь первую
часть незавершенного произведения. Но и в незавершенном виде наследие
Киреевского оказало большое влияние на развитие религиозной философии в
России.
375
Ю. Ф. Самарин и К. С. Аксаков — мыслители, акцентировавшие внимание на
проблемах своеобразия русской истории и культуры, национального
самосознания, на пропаганде самобытных основ русской жизни.
Ю. Ф. Самарин
Юрий Федорович Самарин (1819—1876) принадлежал к знатному
дворянскому роду. Идейное сближение его с Хомяковым и Киреевским
начинается с 1840 г. Авторитет Хомякова для Самарина был настолько
велик, что он называл его «учителем Церкви».
В конце 30 — начале 40-х гг. он пережил сильное увлечение философией
Гегеля. Результаты же собственных философских поисков и попытки
обосновать их с помощью философии Гегеля не удовлетворяли Самарина. Он
осознавал противоречивость своих воззрений, понимая, что философия
требует большей ясности в ответах на поставленные вопросы. Выйти из
этого затруднения ему помогли выдвинутые Хомяковым идеи о соотношении
религии и философии. По мнению Хомякова, ошибка во взглядах Самарина
заключается в смешении «сознанного» и «признанного», что характерно и
для философии Гегеля и Шеллинга. В научном познании ведущая роль
принадлежит логике, которой чужды такие понятия, как добро и зло.
Поэтому ее возможности ограниченны. Преодолеть эту ограниченность
способна только религия; добро и зло она рассматривает как
основополагающие принципы человеческого существования.
В 40-е гг. Самарин становится убежденным сторонником религиозной
философии: у него сформировалось убеждение, что вера составляет «норму»
и «закон» человеческого существования и помогает человеку осмыслить свое
назначение. Христианство нельзя понять с помощью одного только разума,
оно осознается всем существом человека во всей его полноте. Следование
строгим правилам логики не ведет человека к пониманию истинной
сущности веры, так как для этого необходимы сострадание и любовь.
В своей программной статье «О мнениях «Современника», исторических и
литературных» (1847), Самарин в обобщенном виде изложил исходные
положения славянофильских воззрений. Он опровергает точку зрения
западников, высказанную в очерке К. Д. Кавелина «Взгляд на юридический
быт древней России», согласно которой русская община всегда подавляла
личность и поэтому постепенно пришла в упадок. По мнению
376
Самарина, кризис переживала не община, а родовое устройство, являвшееся
более низкой ступенью общественного развития: «...общинное начало
составляет основу, грунт всей русской истории, прошедшей, настоящей и
будущей...» [1]. Община хотя и не основывается на личностном начале, но
обеспечивает проявление свободы в деятельности индивидов. Личное и
общественное начала в России всегда сосуществовали в органическом
единстве: вече родовое и родоначальник, вече городовое и князь, вече
земское или дума и царь. Наиболее полно зародыши будущего
общественного устройства проявились в истории Новгорода, где связь между
личностью и обществом была органичной и обеспечивала их единство.
Новгород не сумел сохранить и развить принципы своего общественного
устройства, так как был только частью русской земли, а не всей Россией,
тогда как государство «должно было явиться только как юридическое
выражение единства всей земли» [2].
1 Самарин Ю. Ф. Избр. произв. М., 1996. С. 431.
2 Там же. С. 436.
Как государственно мысливший деятель, занимавший ответственные посты,
Самарин видел в славянофильстве конструктивную национальную идею,
способную инициировать насущные общественные преобразования в России,
не разрушая существующей формы правления. Однако его общественно-
политические взгляды, сочетавшие консерватизм и призыв к национально
ориентированным социальным реформам, вызывали непонимание и даже
настороженность со стороны властей в Петербурге. В 1849 г. Самарин после
распространения написанных им писем из Риги подвергся кратковременному
аресту. В это время с ним встречался Николай I, обвинивший его в том, что
он и другие славянофилы настраивают общественное мнение против
правительства.
Ю. Ф. Самарин считал важным гносеологический вывод о том, что
стремление мысли найти опору в себе самой ведет в конечном счете к
индивидуализму, самообособлению личности. В результате этого
разобщенность людей становится опасной тенденцией в современном
обществе. Подлинно объединяющим началом может служить только религия.
Благодаря религиозной вере люди определяют истинные ценности, которые
сплачивают их в единое целое. Христианство вывело человека из состояния
рабства, укоренив в его сознании обязанность противостоять
индивидуализму. В России община самим фактом своего существования
является социальным выражением этого отказа от индивидуализма.
377
Община трактуется Самариным не как форма хозяйственной жизни,
основанная на кооперации, как представлял себе общину, например, Н. Г.
Чернышевский. «Этот союз, — писал он, — эта община, освященная вечным
присутствием Св. Духа, есть Церковь» [1]. В этом плане взгляды Самарина
близки учению Хомякова о соборности. Люди живут в общине в
соответствии с теми принципами, которые осознаны и приняты ими
добровольно на основе отказа от «личного произвола». Благодаря цельности
духовной жизни православной церкви происходит примирение и
преодоление противоречий в жизни русского народа. Союзом же, который
объединяет индивидуалистов, может быть только ассоциация, где все
общественные связи являются искусственными. История Западной Европы
показала, что этот путь ведет к возрастанию эгоизма и корыстолюбия в
обществе. Никакая верховная власть или политическая теория, по Самарину,
не способна разрешить глубокий социальный кризис, который может
вылиться в революцию. Современные общественные потрясения, считал он,
представляют собой лишь слабые отголоски этого кризиса.
Самарин Ю. Ф. Избр. произв. С. 417.
В конце 50-х гг. Самарин все силы отдает работе по подготовке крестьянской
реформы в России, обосновывает требования, в соответствии с которыми
крестьяне должны быть освобождены при сохранении общинного
землевладения.
Вклад Самарина в развитие философии славянофилов был значительным.
Несомненно влияние его идей на творчество молодого В. С. Соловьева.
Уважение к личности и идеям этого «коренного славянофила» Соловьев
сохранял и в более поздние годы, когда уже осуждал славянофильскую
«религиозную борьбу с Западом»; он считал Самарина «самым
проницательным и рассудительным из славянофилов».
К. С.Аксаков
Константин Сергеевич Аксаков (1817—1860) — сын писателя С. Т.
Аксакова, разрабатывал главным образом проблемы социальной философии
и историософии.
378
Основной вклад Аксакова в развитие славянофильского учения связан с
созданной им историософской концепцией «земли и государства»,
сформулированной в конце 40-х — начале 50-х гг. («Голос из Москвы»,
«Родовое или общественное явление был изгой?», «О древнем быте у славян
вообще и у русских в особенности» и др.). Центральное место в ней занимает
мысль о негосударственности русского народа, а ключевой идеей является
противопоставление государственности и векового уклада народной жизни.
На Западе, считал Аксаков, идея государственности воплощается во внешнем
порядке, основанном на принуждении и насилии. Для славянских племен
основа праведной жизни виделась ему в ином — в традициях крестьянской
общины и народного быта, иными словами, в земле. Территория, где жили
славяне, подвергалась постоянным набегам, что вынудило их создать
государство. Для этого, как писал Аксаков, славяне призвали варягов, что
позволило им не смешивать для себя понятия земли и государства, а пойти
лишь на создание их добровольного союза, т. е. своеобразного
общественного договора. В рамках этого союза произошло разделение людей
на служилых и земских, но был возможен переход из одного разряда в
другой. Принципиальное отличие России от Запада заключалось в том, что в
ней не было наследственной аристократии, поэтому служилый человек имел
возможность стать боярином.
Противоречие между государством и обществом Аксаков рассматривал как
противоречие внешнего и внутреннего, формального и органичного,
разъединенного и цельного. Существование государства предполагает
исполнение «внешней функции», где ведущую роль играет «отрицательное
начало», в то время как общество созидательно по самой своей природе,
несет в себе нравственную основу, которая характеризует его внутреннюю
жизнь. Аксаков, как и Хомяков, считал атрибуты государственной власти, и в
первую очередь политические отношения в обществе, второстепенными.
Общественная деятельность не должна соединяться с задачами государства,
чтобы сохранить свое назначение. Положительная сторона деятельности
государства заключается лишь в том, что оно берет на себя весь груз
решения политических вопросов, оставляя общество вне этих проблем.
Разрушение сложившегося ранее союза земли и государства наступило,
считал Аксаков, в петербургский период истории России, когда произошло
вмешательство государства в дела общества. Это не только негативно
сказалось на государстве, но может исказить и сущность «земли». «Народ, —
379
писал Аксаков, — еще держится и хранит, как может, свои народные кроткие
общинные предания, но если, уступив... проникнется он сам
государственным духом, если захочет сам быть наконец государством,
тогда... погибнет внутреннее начало свободы» [1].
Смерть Николая I и начало царствования Александра II в 1855 г. породили
оптимистические надежды славянофилов на претворение в жизнь их идей.
Свои воззрения по вопросу о «земле и государстве» Аксаков изложил в
записке к Александру II «О внутреннем состоянии России», в которой
характеризовал русский народ как «не государственный, не ищущий участия
в правлении, не желающий условиями ограничивать правительственную
власть, не имеющий, одним словом, в себе никакого политического элемента,
следовательно, не содержащий в себе даже зерна революции или устройства
конституционного» [2]. Главная задача государства, по Аксакову,
заключается в решении военных вопросов, в обеспечении работы
правительства, органов законодательства и судопроизводства. К земской
деятельности принадлежит быт народный, жизнь народа, куда относится,
кроме духовной, общественной его жизни, также материальное его
благосостояние: земледеление, промышленность, торговля. Автор
максимально расширяет сферу деятельности земли, ограничивая тем самым
роль государства. Государственной формой правления, соответствующей
всей русской истории, является для Аксакова монархия. Все другие формы
правления, включая демократию, допускают участие общества в решении
политических вопросов, что противоречит характеру русского народа. Власть
государя в России чрезвычайно велика, однако народ не рассматривает его в
качестве земного бога, т. е. повинуется, но не боготворит. Аксаков
настаивает на праве земли высказывать свое мнение государству по всем
актуальным вопросам, но их исполнение не является обязательным. Для
этого необходимо восстановить деятельность Земского собора.
«Правительству, — писал он, — неограниченная свобода правления,
исключительно ему принадлежащая; народу — полная свобода жизни и
внешней, и внутренней, которую охраняет правительство. Правительству —
право действия — и, следова-
1 Аксаков К. С. Полн. собр. соч.: В 3 т. М., 1881. Т. 1. С. 58.
2 Теория государства у славянофилов: Сб. статей. Спб., 1898. С. 25-26.
380
тельно, закона; народу — право мнения — и, следовательно, слова» [1].
Отрицательное отношение Аксакова и других славянофилов к политическим
вопросам и правовым нормам позднее разделяли идеологи народничества,
которые недооценивали роль политики в преобразовании общества.
Пристальное же внимание славянофилов к земщине сказалось на том, что
значительная часть русской интеллигенции с начала 60-х гг. XIX в.
направила свою энергию на развитие земской деятельности. М. А. Бакунин
признавал, что Аксаков вместе со своими единомышленниками еще в конце
40-х гг. стал врагом «петербургского государства» и «вообще
государственности». В этом славянофилы, по его мнению, опередили его.
1 Теория государства у славянофилов: Сб. статей. С. 44.
4. Идеи материализма и социализма
А. И. Герцен
Атмосфера философских дискуссий 30—40-х гг. XIX в. породила многих
замечательных мыслителей. Среди них выдающееся место принадлежит
Александру Ивановичу Герцену (1812—1870) — основоположнику теории
«русского социализма». 1847 год делит его жизнь на два периода — русский
и зарубежный. После выезда за рубеж он жил и работал во Франции,
Швейцарии, Италии, Англии. В основанной им совместно с Н. П. Огаревым в
Лондоне Вольной русской типографии издавались альманах «Полярная
звезда», газета «Колокол», произведения, запрещенные на родине цензурой.
Выпускник Московского университета, Герцен был близко знаком с В. Г.
Белинским, М. А. Бакуниным, Т. Н. Грановским и А. С. Хомяковым. С
молодых лет он относил себя к числу людей, горячо любящих Россию, тех,
кто «раскрыт многому европейскому, не закрыт многому отечественному».
Основательно изучив историю естествознания и пережив увлечение
гегелевской философией и французским социализмом, Герцен в цикле статей
«Дилетантизм в науке» (1843) высказал мысль о том, что России, возможно,
предстоит «бросить нашу северную гривну в хранилищницу человеческого
разумения» и явить миру «действительное единство науки и жизни, слова и
дела».
381
Герцен сначала (до 1847 г.) формировался как мыслитель, примыкавший к
западническому направлению. Круг его чтения составляли сочинения Сен-
Симона, Фурье, Спинозы, Гегеля, Лейбница, Декарта, Гердера, Руссо и
многих других авторов.
Одной из основных идей, усвоенных Герценом еще в ранний период
творчества, является утверждение необходимости свободы личности.
Свобода приобщения к европейской культуре в полном ее объеме, свобода от
произвола властей, бесцензурное творчество — вот те недоступные в России
ценности, к которым стремился Герцен.
Впечатления о первой встрече Герцена с Европой, представленные в
«Письмах из Франции и Италии» (1847—1852) и в работе «С того берега»
(1850), свидетельствуют о радикальных изменениях в его оценках
европейской цивилизации. Позднее он вспоминал: «Начавши с крика радости
при переезде через границу, я окончил моим духовным возвращением на
родину». Герцен отмечает «величайшие противоречия» западной
цивилизации, сделанной «не по нашей мерке», пишет о том, что в Европе «не
по себе нашему брату».
Излагая свое видение европейской жизни, Герцен принципиально расходится
со всеми известными ему социальными и философскими теориями — от
просветительских теорий до построений Гегеля и Маркса. Он приходит к
выводу о том, что претензии социальных наук покончить со злом и
безысходностью, царящими в мире, — несостоятельны. Жизнь имеет свою
логику, не укладывающуюся в рациональные объяснения. Цель человеческой
жизни — сама жизнь, и люди не хотят приносить жертвы на алтарь истории,
хотя их вынуждают это делать, что показали события революции 1848 г.
Критика Герценом западной цивилизации по причине внутреннего разлада с
ней может быть охарактеризована как экзистенциальная критика. Он
критиковал идеализм Гегеля за то, что судьбу конкретной личности тот
принес в жертву абсолютной идее. По Герцену, западная цивилизация богата
внешними формами, но бедна человеческим содержанием. Вот почему
нивелирующее влияние европейской цивилизации опасно для всех народов.
Эта мысль получает отчетливое очертание в его работах 50-х гг., в которых
излагается теория «русского социализма» (сам термин «русский социализм»
он впервые использовал в работе 1866 г.).
382
Суть этой теории, по Герцену, составляет соединение западной науки и
«русского быта», надежда на исторические особенности молодой русской
нации, а также на социалистические элементы сельской общины и рабочей
артели. Контуры «русского социализма» уточнялись им многократно, В
письмах «К старому товарищу» (1869) судьба будущего «русского
социализма» рассматривается Герценом уже в более широком
общеевропейском контексте. Здесь звучат предостережения против
уравнительности и «иконоборчества» — лозунгов революционеров-бунтарей.
Герцен критикует поэтизацию революционного насилия, нигилистическое
отрицание культурных ценностей. Многие из этих предостережений
актуальны и поныне.
Неперспективны и нежизненны, по Герцену, такие пути реализации
социалистического идеала, которые не учитывают конкретные
национальные, исторические, психологические, политические особенности
той народной среды, к которой они применяются. Ведь одинаково
бесполезными могут оказаться и «бессмысленный бой разрушения», и
«всеобщая подача голосов, навязанная неподготовленному народу».
Герцен был живым посредником между русской и западноевропейской
общественной мыслью и немало способствовал распространению истинных,
неискаженных сведений о России в среде европейской интеллигенции. Так,
французский историк Ж. Мишле, отрицательно отзывавшийся одно время о
русском народе, под влиянием опубликованного на французском языке
очерка Герцена «Русский народ и социализм» (1852) переменил свои взгляды
на Россию и даже стал постоянным корреспондентом и почитателем русского
мыслителя. Убежденный противник самодержавия и деспотизма, Герцен
вместе с тем решительно выступал против того, чтобы видеть «лишь
отрицательную сторону России».