Миронов В.В. Философия
Подождите немного. Документ загружается.
Г. С. Сковорода — сын малоземельного казака Левобережной Украины.
Образование получил в Киево-Могилянской академии. Состоял в
придворной капелле в Петербурге, три года путешествовал по Венгрии,
Германии, Австрии и Швейцарии в составе русской военной миссии.
Преподавал различные философские предметы в Харьковском коллегиуме,
работал переводчиком, домашним учителем.
352
Философские взгляды Сковороды изложены в форме диалогов, в притчах,
стихах, баснях и отличаются практической жизнесмысловой ориентацией.
Последние двадцать пять лет жизни Сковорода провел в странствиях по югу
России и Украине; он становится странствующим проповедником своего
собственного религиозно-философского учения. В центре философии
Сковороды — учение о «трех мирах»: «мире великом» (макрокосм), «мире
малом» (человек) и «мире символическом» (мир Библии). Центральным
звеном этой триады является человек как венец творения, истинный субъект
и цель философствования. Этим объясняется и акцентирование внимания
Сковороды на проблемах добра и зла, счастья, смысла жизни и т. п. Он
создал своеобразную нравственно-антропологическую философию жизни,
подчеркивающую приоритет нравственного начала в человеке и обществе,
пронизанную идеями любви, милосердия и сострадания.
Многие философские термины Сковорода вводит самостоятельно. Таковы,
например, понятия «сродность» и «несрод-ностъ», характеризующие
содержание его нравственно-религиозного учения. Сродность в самом общем
ее выражении — это структурная упорядоченность человеческого бытия,
определяемая прежде всего сопричастностью и подобием человека Богу:
«Божие имя и естество его есть то же». Несродность как противоположность
сродности есть персоналистическое воплощение греха, людской злой воли,
расходящейся с Божьим промыслом. Уклонение от «несродной стати»
происходит в результате самопознания, постижения человеком своего духа,
призвания, предназначения. Познавшие свою сродность составляют, по
Сковороде, «плодоносный сад», гармоническое сообщество счастливых
людей, соединенных между собой как «части часовой машины»
причастностью к «сродному труду» (сродность к медицине, живописи,
архитектуре, хлебопашеству, воинству, богословию и т. п.). В учении о
сродности и несродности Сковорода переосмысливает в христианском духе
некоторые идеи античной философии: человек — мера всех вещей
(Протагор); восхождение человека к прекрасному (эрос у Платона); жизнь
согласно природе (стоики). Приближение к сродности Сковорода трактует
как особую разновидность познания — не доктринального, а практического,
годного к применению в жизни,
353
связанного с самостоятельным поиском правды, с «деланием». Сродность —
это также своего рода гармония, слияние нравственного и эстетического
начал, идеал гармонической жизни, образ поведения совершенного человека,
к которому следует стремиться, ибо «сродность обитает в Царствии
Божием». И наконец, сродность — это развитие по органическому типу,
обусловленный замыслом Бога процесс, где каждая последующая фаза
подготовлена предыдущей и вытекает из нее; «Природа и сродность значит
врожденное божие благоволение и тайный его закон, всю тварь
управляющий...» [1] Узнать тайные пружины скрытого от глаз механизма
развития человека, мироздания и означает, по Сковороде, познать сродность.
Сковорода был философом в подлинном смысле этого слова, мудрецом,
который не только проповедовал свое учение, но и следовал ему в жизни. По
его завещанию на надгробии мыслителя была высечена надпись: «Мир ловил
меня, но не поймал».
1 Сковорода Г. Соч.: В 2 т. М., 1973. Т. I. С. 437.
2. Философские идеи М. В. Ломоносова
Основателем светского философского образования в России явился Михаил
Васильевич Ломоносов (1711 — 1765) — ученый-энциклопедист,
реформатор русского языка и литературы.
Учился Ломоносов в московской Славяно-греко-латинской академии и в
Марбургском университете в Германии, где слушал лекции X. Вольфа.
Творчество Ломоносова исключительно разносторонне, особенно велики его
заслуги в области физики и химии. Он внес также вклад в русскую
филологию и поэзию. В работе «О слоях земных» (1763) Ломоносов
выдвинул догадку об эволюции растительного и животного мира, указывая
на необходимость изучения причин изменения природы. В письме к Л.
Эйлеру (1748) Ломоносов сформулировал закон сохранения вещества и
движения. М. В. Ломоносов положил в основу объяснения явлений природы
философское представление о материи, состоящей из мельчайших частиц
— «элементов» (атомов), объединенных в «корпускулы» (молекулы).
Свойствами материи, по Ломоносову, являются: протяженность, сила
инерции, форма, непроницаемость и механическое движение. Он считал, что
«первичное движение» существует вечно («О тяжести тел и
354
об извечности первичного движения», 1748). Рациональное обоснование
атомистических положений, по его мнению, не противоречит религиозной
вере, ибо «метод философствования, опирающийся на атомы» не отвергает
«Бога-творца», «всемогущего двигателя». Нет никаких других начал,
«которые могли бы яснее и полнее объяснить сущность материи и всеобщего
движения» [1]. Отводя в познании большое место опыту, Ломоносов в то же
время полагал, что лишь соединение эмпирических методов с
теоретическими обобщениями может привести к истине.
М. В. Ломоносов был основоположником новой для своего времени науки —
физической химии; он первый установил, что планета Венера окружена
атмосферой, ввел в химию способ количественного анализа в качестве
метода исследования.
Являясь вместе с графом И. И. Шуваловым основателем Московского
университета (1755), Ломоносов подготовил плеяду ученых,
способствовавших развитию естествознания и философии в России. Он
предложил вести преподавание в университете на трех факультетах:
юридическом, медицинском и философском. На последнем в число
преподававшихся дисциплин он включил: философию (логику, метафизику и
нравоучение), физику, ораторию (красноречие), поэзию и историю.
В трудах и образовательных проектах Ломоносова представлена светская,
нерелигиозная трактовка философии, отличающейся от религии своей
предметной областью и методологией: «Правда и вера суть две сестры
родные... никогда между собою в распрю притти не могут» [2]. Однако
«вольное философствование» проникнуто скептицизмом, тогда как
«христианская вера стоит непреложно». В «республике науки» властвует
критическая мысль, несовместимая с догматизмом. Здесь позволено каждому
«учить по своему мнению». Утверждая величие Платона, Аристотеля и
Сократа, Ломоносов одновременно признает право «прочих философов в
правде спорить», подчеркивая авторитет ученых и философов Нового
времени в лице Декарта, Лейбница и Локка.
1 Ломоносов М. В. Избр. филос. произв. М., 1950. С. 93.
2 Там же. С. 356.
Улучшить жизнь общества, по Ломоносову, можно лишь посредством
просвещения, совершенствования нравов и установившихся общественных
форм, для России — самодержавия.
355
Именно благодаря самодержавию, считал он, Россия «усилилась...
умножилась, укрепилась, прославилась». Историю Ломоносов понимал как
процесс органический, где всякая предшествующая фаза связана с
последующей. История — не «вымышленное повествование», а достоверное,
основанное на конкретных источниках изучение опыта «праотцев наших»,
включающее исследование летописей, историко-географические сведения,
статистику, демографию и т. п.
Исторические и философские понятия отражают, по Ломоносову, изменения,
происходящие в мире, отсюда необходим их периодический пересмотр.
История познания, таким образом, в определенном смысле и есть история
образования понятий. Они сложились первоначально в мифологии, затем в
религии, в философии и науке. Так, древняя религия зороастризма
приписывает понятиям «некоторую потаенную силу, от звезд происходящую
и действующую в земных существах». Средневековый спор между
номиналистами («именниками») и реалистами («вещественниками») учит,
утверждал Ломоносов, что формировать понятия нужно не просто путем
познания отдельных имен, названия вещей и их качеств, но путем
«собирания» имен, происходящих как от «подлинных вещей и действий», так
и от «идей, их изображающих». Сложность здесь «не состоит в разности
языка, но в разности времен», т. е. успешность и точность употребления
понятий определяется общим уровнем культуры, науки и философии.
В «Российской грамматике» (1755) Ломоносов доказывал, что русский язык,
сочетающий «великолепие испанского, живость французского, крепость
немецкого, нежность итальянского, сверх того богатство и сильную в
изображениях краткость греческого и латинского языка», не менее других
языков приспособлен к тому, чтобы отражать «тончайшие философские
воображения и рассуждения».
Философия языка Ломоносова тесно связана с его теорией познания.
Понятия или идеи, считал он, суть простые и сложные. Так, понятие «ночь»
— простое. Но, например, представление о том, что люди ночью «после
трудов покоятся», — сложное, так как включает идеи ночи, людей, труда и
покоя. Идеи, далее, подразделяются на «первичные, вторичные и
третичные». Искусство оперировать понятиями состоит в том, что можно
миновать отдельные ступени (например, «вторичную») и перейти прямо к
«третичной». Таким образом, можно миновать
356
«материальные свойства» и перейти на более высокий уровень
абстрагирования. Суть познания и состоит в том, чтобы учитывать
разнокачественность идей, не перескакивая «без разбору» от одного понятия
к другому. В этом также заключается механизм соотнесения опыта и гипотез.
Научное познание, по Ломоносову, есть некоторый идеал деятельности,
полезной и возвышающей человека. Рационалистический оптимизм русского
мыслителя с особой силой выражен в работе «О пользе химии» (1751).
Своеобразный гимн науке и «художеству» (тоже разновидность познания)
перерастает у него в гимн торговле, мореплаванию, металлургии и т. п.
Влияние Ломоносова на развитие научного и философского знания в России
общепризнано — от Пушкина, назвавшего его «первым русским
университетом», и Белинского, сравнивавшего его с Петром Великим, до
академиков В. И. Вернадского и С. И. Вавилова.
3. Философские взгляды А. Н. Радищева
Философские идеи европейского Просвещения XVIII в. получили яркое
отражение в творчестве Александра Николаевича Радищева (1749—1802).
Большое влияние на Радищева оказали сочинения Рейналя, Руссо и
Гельвеция. Вместе с тем Радищев, получивший образование в Германии, в
Лейпцигском университете, был хорошо знаком и с трудами немецких
просветителей Гердера и Лейбница. Однако политическая философия
Радищева была сформулирована на основе анализа русской жизни
(«Путешествие из Петербурга в Москву», 1790). Автор «Путешествия» был
осужден на смертную казнь, замененную на сибирскую ссылку. В Сибири
Радищев написал философский трактат «О человеке, его смертности и
бессмертии» (1792). Задолго до О. Тьерри и романтической школы
французских историков, обратившихся к народной жизни французского
общества, сосредоточенной в истории «третьего сословия», Радищев в центр
отечественной истории поставил «народ преславный», наделенный
«мужеством богоподобным», — народ, перед которым «ниц падут цари и
царства».
Радищев был озабочен в то же время тем, чтобы превратить крестьянина,
который «в законе мертв», в «истинного гражданина», установить
республиканское «равенство во гражданах», отбросив табель о рангах,
придворные чины, наследственные
357
привилегии и т. п. Теоретической основой республиканских и
демократических устремлений Радищева был просветительский вариант
теории естественного права, взятый на вооружение многими европейскими
современниками. Радищев осуждал революционный террор, считал, что
наиболее радикальные воплощения «вольности», рожденной в эпоху
французской революции 1791 г., чреваты новым «рабством».
Трактат «О человеке...» содержит изложение материалистических и
идеалистических аргументов в пользу смертности и бессмертия человеческой
души. Принято считать, что первые две книги трактата являются
материалистическими в своей основе, тогда как 3-я и 4-я книги отдают
предпочтение идеалистической аргументации о бессмертии души. Однако
верно также и то, что Радищев подмечал слабость и ограниченность
некоторых положений метафизики материализма и не был сторонником
идеалистического понимания природы человека. Так, признавая
убедительность аргументов материалистов в пользу смертности
человеческой души (из опыта мы имеем возможность судить о том, что душа
прекращает свое существование со смертью телесной организации человека),
он в то же время высказывал критические суждения в их адрес. Например,
сознавая важность материалистического положения Гельвеция о равенстве
способностей людей, согласно которому умственные способности
детерминированы не природными качествами человека, но исключительно
внешней средой, Радищев вместе с тем считал такой подход односторонним.
«Силы умственные», по Радищеву, зависят не только от формирующего
воздействия внешней среды, но и от заложенных в самой природе человека
качеств, от его физиологической и психической организации.
Рассматривая философское понятие «рефлексия» у Лейбница, понимаемое
немецким мыслителем как внутренний опыт, внимание к тому, что
происходит в человеке, Радищев вводит свое альтернативное понятие «опыт
разумный». «Разумный опыт» дает сведения о «переменах разума»,
представляющего, в свою очередь, не что иное, как «познание отношения
вещей между собой». «Разумный опыт» у Радищева тесно связан также с
«чувственным опытом». Они сходны в том, что всегда находятся в
сопряжении с «законами вещей». При этом подчеркивается, что «бытие
вещей независимо от силы познания о них и существует по себе».
358
Понятие «человек» — центральная категория в философии Радищева.
Преимущественно в «человеческом измерении» рассматривал он и проблемы
бытия и сознания, природы и общества.
Глава 3. Русская философия XIX века
1. Особенности развития философских идей в России в первой половине XIX
века
XIX век открывает новый этап в истории русской философии,
характеризующий ее усложнением, появлением ряда философских
направлений, связанных как с идеализмом, так и с материализмом.
Возрастает роль профессиональной философской мысли, прежде всего за
счет развития философского образования в стенах университетов и духовных
академий. Налицо также общий рост философского знания, особенно в таких
его областях, как антропология, этика, философия истории, гносеология и
онтология. Происходит расширение философских контактов с Западом,
осваиваются новейшие достижения европейского интеллекта (Кант,
Шеллинг, Гегель, Конт, Спенсер, Шопенгауэр, Ницше, Маркс).
Здесь, однако, отнюдь не всегда действовал принцип «чем современнее, тем
истиннее». Так, декабристы вдохновлялись главным образом французской
философией прошедшего столетия, которая считалась неприемлемой для
членов кружка любомудров; а идеологи народничества хотя и признавали
философское значение К. Маркса, но не безусловно, поскольку
ориентировались также и на Конта, Прудона и Лассаля. Славянофилы,
отдавая вначале дань уважения Шеллингу и Гегелю, затем совершили
«консервативный поворот», обратившись к христианской святоотеческой
традиции. Новизна и оригинальность взглядов русских мыслителей
определялась, однако, не их чуткостью к восприятию западной философии, а
акцентированием внимания на проблемы России, национального
самосознания. Так, П. Я. Чаадаев, поклонник французского традиционализма
и корреспондент Шеллинга, становится основоположником русской
историософии, а «русский гегельянец и фейербахианец» Н. Г. Чернышевский
— создателем теории перехода России к социализму, минуя
капиталистическую стадию развития.
359
Важные философские замыслы в XIX в. принадлежали часто не
систематизаторам-теоретикам, а членам философских кружков (любомудры,
славянофилы и западники), публицистам и литературным критикам (В. Г.
Белинский, А. И. Герцен, Н. А. Добролюбов, Д. И. Писарев, А. А. Григорьев,
Н. К. Михайловский), религиозным писателям (К. Н. Леонтьев), выдающимся
художникам слова (Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой), революционным
теоретикам (П. Л. Лавров, М. А. Бакунин) и т. п. Именно мыслители
указанного типа, носители «вольной философии», были инициаторами новых
философских идей, развивали и обогащали терминологию, хотя они и не
создавали законченных философских систем. Это не свидетельствует,
разумеется, о какой-то ущербности их интеллекта. Напротив, как раз идеи
такого рода значительно быстрее «схватывались» интеллигенцией и широко
распространялись через «толстые журналы» не только в столицах, но и в
провинции.
Всех этих мыслителей характеризует то, что они принадлежали к различным
«идейным течениям», которые являлись философскими лишь отчасти, так
как включали в себя значительный слой нефилософской — богословской,
исторической, эстетической, социально-политической, экономической и др.
— проблематики. Идеи таких мыслителей, как П. Я. Чаадаев, Н. Я.
Данилевский, К. Н. Леонтьев и др., использовались и в XIX, а затем и в XX в.
разными идейными течениями, и опять же не только в сугубо философском,
но и в культурологическом, богословском и даже геополитическом
контексте.
Причина, по которой русская интеллигенция теснее всего была связана с
«вольной», а не профессиональной, университетской, философией,
заключается в том, что правительство, с одной стороны, и ученые-философы
— с другой, по-разному понимали цели распространения философских
знаний. В России только поддержка со стороны государства могла
обеспечить функционирование системы профессиональной подготовки в
области философии. Об этом свидетельствует инициирование философского
образования «сверху», со стороны Петра I и его дочери Елизаветы Петровны,
поддержавшей основание в 1755 г. Московского университета. В этом
отношении правительство выполняло роль «единственного европейца» в
России (по определению А. С. Пушкина).
360
Университеты и ученые стояли за автономию, за права совета профессоров
на руководство ходом академической жизни и свободу академических
союзов, обществ и собраний. Напротив, виды правительства в области
высшего образования и науки были охранительными в смысле зашиты от
«революционной заразы» из Европы. Отсюда — правительственные
притеснения, ограничения преподавания философии. Кандидатуры
профессоров проходили обязательное утверждение в Министерстве
народного просвещения (основано в 1802 г.), а философские сочинения
подвергались строгой цензуре. Поэтому некоторые работы, не проходившие
цензуры, публиковались за рубежом, например сочинения А. С. Хомякова и
В. С. Соловьева.
Наиболее строгие ограничения на преподавание философии были введены
после европейских революций 1848 г. По распоряжению Николая I министр
просвещения П. А. Ширинский-Шихматов в 1850 г. подготовил
«Высочайшее повеление», согласно которому преподавание философии
ограничивалось в основном логикой и психологией и обязанность чтения
философских курсов возлагалась на профессоров богословия. Ему же
принадлежит известная фраза, ставшая афоризмом: «Польза философии не
доказана, а вред от нее возможен».
Более благополучной была судьба философии в четырех российских
духовных академиях (в Москве, Петербурге, Киеве и Казани), где чтение
философских курсов не прерывалось. Духовно-академическая философия
представляет собой особую отрасль профессионального философствования.
Высшие духовные учебные заведения сыграли значительную роль в развитии
русской мысли. Достаточно сказать, что первое по времени обобщенное
изложение истории русской философии принадлежало перу архимандрита
Гавриила (в миру В. Н. Воскресенского) и было опубликовано в Казани в
1840 г. С. С. Гогоцкий, представитель Киевской школы духовно-
академической философии, опубликовал первые в России философские
лексиконы и словари. Первые русские учебники по философии были
написаны также профессорами духовных академий — Ф. Ф. Сидонским, В.
Н. Карповым, В. Д. Кудрявцевым-Платоновым. Выдающимся переводчиком
сочинений Платона был В. Н. Карпов, считавший перевод платоновских
диалогов на русский язык главным делом своей жизни. Сильной стороной
духовно-академической философии было обращение к наследию мировой
философской мысли. Постоянным и непременным источником
академических
361
курсов по логике, психологии, истории философии, этике (как правило,
публиковавшихся затем в монографических вариантах) была античная
философская мысль (главным образом платонизм), а также философия
Нового времени, включая философию Канта, Шеллинга и Гегеля.
Время образования самых влиятельных идейных течений XIX в. — 30—40-е
гг. — не случайно названо «философским пробуждением» (Г. В.
Флоровский). В этот период общественная мысль России разделилась на два
направления — славянофильство и западничество. Спор между ними был
острым, но не перерастал в непримиримую партийно-политическую грызню
и не предполагал уничтожения противника ради доказательства правоты
каждой из спорящих сторон. И хотя славянофилы (И. В. Киреевский, А. С.
Хомяков, К. С. и И. С. Аксаковы и др.) акцентировали внимание на
национальном своеобразии России, а западники (П. В. Анненков, Т. Н.
Грановский, К. Д. Кавелин и др.) больше тяготели к восприятию опыта
Европы, и те и другие страстно желали процветания своей родине и активно
содействовали этому.
Участник философских дискуссий того времени П. В. Анненков в своих
«Литературных воспоминаниях» называл спор между славянофилами и
западниками «спором двух различных видов одного и того же русского
патриотизма».
Впоследствии термины «славянофил» и «западник» приобрели
специфическую политизированную окраску. (В наши дни так называют
политиков или представителей противоборствующих политических
направлений, за которыми стоит соответствующий «электорат».)
Славянофильство и западничество первой половины XIX в. не следует
рассматривать как враждебные идеологии. Западники и славянофилы
сыграли важную роль в подготовке российского общественного мнения к
крестьянской реформе. «Положение 19 февраля 1861 г.», составленное
славянофилом Ю- Ф. Самариным и одобренное митрополитом Московским
Филаретом, было поддержано также одним из лидеров западников — К. Д.
Кавелиным. Кроме того, попытка разделить всех участников философских
дискуссий того времени строго на два лагеря (кто не западник — тот
славянофил, и наоборот) не соответствует исторической правде.
Славянофилов объединяла приверженность христианской вере и ориентация
на святоотеческие источники как основу сохранения православной русской
культуры, западничество же характеризовалось приверженностью к
секулярным воззрениям и идеям западноевропейской философии.
362
Большим знатоком философии Шеллинга и Гегеля был Н. В. Станкевич,
основатель философского кружка, в который входили М. А. Бакунин, В. Г.
Белинский, В. П. Боткин и др. Философские и исторические идеи,
характерные для западников, были изложены К. Д. Кавелиным, автором