Ливен Д. Российская империя и ее враги с XVI века до наших дней

Подождите немного. Документ загружается.

этнических чисток даже во время войны, не говоря уже о послевоенном времени, - в частности, их

было значительно меньше, чем в Белфасте, где весьма пострадала католическая община.

Еще более примечательно, что республиканские элиты, которые так яростно бились друг с другом

во время гражданской вой-

ИРА (Ирландская революционная армия) - существующая и сегодня террористическая организация, созданная в 1922 году

Майклом Коллинзом (1890-1922), героем борьбы ирландцев за независимость, премьер-министром Ирландского свободного

государства (1922).

564

ны, впоследствии в большинстве своем смирились с парламентской демократией. Сторонники Де

Валера

2г

, проигравшие в гражданской войне, в 1927 году прошли в состав парламента как партия

Фианна файл

и пришли к власти на выборах 1933 года. После поражения на выборах 1948 года

было очевидно, что они отдают власть в руки победителей в гражданской войне и их наследников

- партии Фине гэл

. Одним из объяснений этого удивительного развития событий может быть тот

факт, что к 1914 году конституционное правление, гражданские права и демократия успели

пустить корни в Ирландии. С этой точки зрения войны 1919-1923 годов были для Ирландии скорее

отклонением от нормы, а послевоенная конституционная политика -возвращением к ней. Дэвид

Фитцпатрик

утверждает, что «ирландская демократия всегда оставалась точной копией с апроби-

рованного британского прототипа» [28]. Второй аргумент, совсем не обязательно противоречащий

первому, состоит в том, что в Ирландии после 1921 года была большая прослойка среднего класса,

еще большая община образованных, владеющих собственностью фермеров, не слишком много

наемных рабочих и пользующаяся огромным влиянием католическая церковь, олицетворявшая все

ирландское и в первую очередь новое национальное государство. Поэтому высокий уровень

ирландской демократии не вызывает удивления. Британское правительство выкупило

собственность старой, доминировавшей когда-то аристократии, самое присутствие которой могло

оказаться красной тряпкой для ирландских сельских радикалов [29].

Однако поразительно стабильная и демократическая новая Ирландия после расторжения союза с

Британией оказалась в

'Де Валера Имон (1882-1975) - президент Ирландии в 1959-1973 годах, глава правительства в 1932-1948,1951-1954, 1957-1959.

Один из руководителей Ирландского восстания 1916 года.

" Фианна файл (Солдаты судьо'ы) - партия крупного промышленного и торгового капитала, части фермерства и интеллигенции

Ирландии. Основана в 1926 году.

" Фине гэл - объединенная ирландская партия крупной буржуазии и зажиточных фермеров. Основана в 1933 году.

* Фитцпатрик Дэвид - современный ирландский историк, доктор философии, преподает в Тринити-колледже.

Часть четвертая. После империи

565

После империи

некоторой изоляции. Выйдя из состава Британской империи и потеряв при этом большую часть

прежней англо-ирландской элиты, республика потеряла также окно во внешний мир. И в этом

смысле очень актуальным стало вступление Ирландии в Евросоюз, членство в котором не только

сулило прогресс в экономическом развитии, но и предлагало широкие политические перспективы,

не ограничивающиеся имперскими воспоминаниями или традиционной ирландской неприязнью к

Англии. Все это помогло разобраться с историей британско-ирландских неурядиц и построить

конструктивные отношения с англичанами, в том числе договориться об Ольстере. При том что

постимперское правительство в Лондоне все чаще видело в Ольстере скорее обузу, чем

стратегическую ценность, открывалась дорога к компромиссу.

Для историка, занимающегося империями, и прежде всего для русиста, проблема Ольстера

представляется одним из самых важных и интересных аспектов британской имперской истории.

Здесь, так же как и в случае России, Германии, Австрии или Турции, мы сталкиваемся с

ситуацией, когда имперское владение находится непосредственно в Европе, на границе с самим

имперским народом. То есть имперский народ колонизировал свои пограничные территории,

однако при этом не было уничтожено или полностью изгнано коренное население. Должен ли

колонизированный регион стать независимым национальным государством? Подвергнутся ли

потомки поселенцев этническим чисткам? Создадут ли они свое собственное независимое

государство? Останутся ли они в составе национального государства метрополии, лишенного

своей империи? Какими будут отношения между потомками поселенцев и коренным населением

пограничной территории? Как все это повлияет на отношения бывшей метрополии и ее когда-то

колонизированных, а ныне независимых соседей? Все эти вопросы были весьма актуальными и

болезненными для бывших османских территорий на Балканах, а также для Центральной Европы

после распада империй Габсбургов и Гогенцоллернов. Эти же вопросы довольно остро стоят в

сегодняшней постсоветской Северной Евразии.

В сравнении с Россией ряд аспектов, касающихся Ольстера, стоит особняком. Когда в 1906-1923

годах разразился кризис

566

Часть четвертая. После империи

империи в Ирландии, протестанты Ольстера непомерно гордились своей принадлежностью к

британской нации и испытывали чувство глубокого превосходства над католиками. «Для ир-

ландского униониста

быть «британцем» - значило быть частью богоизбранного народа, со всеми

вытекающими отсюда духовными и материальными привилегиями» [30]. Без сомнения, этот факт

многим исследователям истории Британии и других имперских народов кажется очевидным и не

требующим доказательств. Для России и русской диаспоры этот факт, однако, нельзя считать

таким очевидным; и национальная гордость, и ее отсутствие - это важные факторы поведения

имперских народов, попавших в действительности или потенциально в затруднительное

положение в новых национальных государствах, где доминируют «аборигены».

Британский парламентский либерализм и позднейшая демократия также повлияли на то, как

развивался североирландский, а также ирландский вопрос. Они ограничивали степень вмеша-

тельства имперского правительства в ирландские дела и не давали ему тормозить развитие

национального и религиозного самосознания. Ирландский верноподданный оранжистский инсти-

тут

, сыгравший огромную роль в формировании ольстерской протестантской идентичности,

возник еще в 1795 году, другими словами, когда демократии еще не было, но уже существовали

парламентские институты и некоторые гражданские права. В девятнадцатом веке демократическая

политика и свобода слова и печати как в Ирландии, так и в Ольстере позволили общинам

самоорганизоваться, выдвинуть своих лидеров, а также определить, отчетливо выразить и

защищать свои собственные интересы и идешич;-'с--1Ъ. Идентичность ирландских католиков и

2(1

Унионисты - политическая партия Северной Ирландии, выступающая за союз Великобритании и Северной Ирландии.

Ирландский верноподданный оранжистский институт {или орден оранжистов) назван по имени английского короля

Вильгельма III Оранского. Его деятельность была направлена против ирландского национально-освободительного движения, во

главе которого стояли католики. После раздела Ирландии в 1921 году влияние ордена, выступающего за сохранение Северной

Ирландии в составе Соединенного Королевства, усилилось.

567

После империи

протестантов в значительной степени служила для их взаимного противопоставления, а также для

определения их отношения к Англии. Открытое общество и демократическая борьба партий

поощряли поляризацию этих идентичностей и их мобилизацию для достижения политических

целей.

С точки зрения Лондона, в 1900 году политическое развитие Ирландии начиная с 1850 года было

вполне удовлетворительным и многообещающим. Революционные и насильственные традиции в

ирландской политике в значительной степени отошли на второй план. Доминировал

конституционный национализм. Гомруль

211

мог бы удовлетворить многих конституционных

националистов, по крайней мере на какое-то время, хотя унионисты вполне справедливо полагали,

что самоуправление просто будет разжигать ирландские аппетиты и отдаст основные рычаги

власти и влияния в руки националистов. Будущее ирландского самоуправления в 1900 году было

таким же туманным, как и будущее сегодняшней Шотландии с ее новым автономным

парламентом. С лондонской точки зрения уверенно можно было говорить только об одном: в

случае ирландского самоуправления ситуация была бы намного спокойнее, если бы Ольстер

оставался в составе Ирландии в качестве английского троянского коня. Угроза отделения

Ольстера, за которой стоял Лондон, должна была удерживать администрацию Гомруля в

определенных рамках. Но лондонское руководство меньше всего напоминало императора Франца

Иосифа образца 1867 года или советское Политбюро, хладнокровно просчитывающих ходы в

имперской игре и не дающих рта открыть своим подданным, не говоря уже о диаспоре. В

лондонском парламенте представители Ирландии и Ольстера имели значительный вес. Они могли

пользоваться соперничеством партий в самой Британии в своих интересах, причем иногда от их

голосов зависело принятие того или иного решения. Членство в демократическом

государственном институте также никогда не останавливало их от применения или угрозы

применения наси-

-" Гомруль (англ, home rule - самоуправление) - умеренное националистическое движение в Ирландии последней трети XIX -

начала XX века, боровшееся за автономное управление Ирландии национальным парламентом при сохранении страны под

властью британской короны.

568

Часть четвертая. После империи

лия, для того чтобы склонить парламент на свою сторону. Действительно, когда государство

избегает полицейских методов правления, этот процесс существенно упрощается. К 1914 году

двойное воздействие партийного конфликта в Лондоне и мобилизация ирландских

соперничающих общин (которые даже начали уже вооружаться) угрожало расстройством

конституционного механизма, гражданской войной в Ирландии, вспышками насилия в некоторых

британских городах и параличом британского правительства непосредственно во время ужасного

кризиса в Европе. Интересно, что британский посол в Петербурге, разговаривая весной 1914 года с

царем и министром иностранных дел, делал основной упор на воздействие внутреннего

революционного кризиса на внешнюю политику не России, а Соединенного Королевства [31].

Британская империя развалилась не в один день. Даже потеряв в 1947 году Индию, империя

сохранила свои владения на Ближнем Востоке, в Африке и Юго-Восточной Азии. Отчасти это

было обусловлено экономическими причинами. Экспорт колониальных товаров был для Британии

важнейшим источником поступления долларов. Сразу после окончания войны никто не мог

сказать с уверенностью, что мир ожидают десятилетия экономического роста и возвращение к

системе свободной торговли, чем-то напоминающей викторианские времена. Если, напротив,

мировая экономика повторила бы свою межвоенную историю, важными оказались бы не только

колониальные товары, но и имперские экономические блоки Возможность такого 1

:азвития

событий оставалась в сознании некоторых брита.;--"

-X деятелей до 1950-х годов. Серьезные

военные обязательства, принятые на себя Британией в Малайе в 1950-х годах, были до

определенной степени обусловлены той важностью, которую Лондон придавал малайскому олову

и резине. Хотя не последнюю роль в этом решении сыграло желание сдержать наступление

коммунизма на фоне войны в Корее, триумфа Мао в Китае и конфликта во Вьетнаме.

Лондон предполагал сохранить большую часть своего международного влияния, несмотря на

потерю формальной империи. В первые послевоенные годы он надеялся, что проводником этого

влияния станет Британское Содружество. Ведь именно оно предоставило Британии неоценимую

помощь во время войны,

569

После империи

хотя и не имело перед ней формальных обязательств. Но война наглядно продемонстрировала

преимущество американцев в англоговорящем лагере, и уже во время холодной войны страны

белого Содружества имели самостоятельные отношения с Вашингтоном и склонялись к тому,

чтобы принять его лидерство. Да и для самой Британии отношения с Соединенными Штатами и

американские обязательства по обеспечению безопасности в Европе стали соображениями

первостепенной важности. В Лондоне были довольны, что Индия после обретения независимости

согласилась присоединиться к Содружеству, но разразившаяся почти немедленно ее война с

соседом и таким же членом Содружества Пакистаном показала, что существуют пределы солидар-

ности внутри Содружества, которое к тому же уже не было белым. В 1960-х годах Индия стала

союзником Советского Союза, а Пакистан - сателлитом Вашингтона. В Малайе британское вли-

яние сохранялось дольше. Во время конфронтации с Индонезией в первой половине 1960-х годов

Британия выполнила свои обязательства по оборонительному соглашению 1957 года и предо-

ставила Малайе значительную помощь.

Однако неформальная империя обычно требует больших затрат, чем прямое правление.

Отсутствуют налоговые поступления от коренного населения. Другие страны на равных основа-

ниях участвуют в конкурентной борьбе за оказание экономической и военной помощи, за

торговые концессии и проявления других форм культурного «империализма» вроде предоста-

вления студентам из бывших колоний субсидируемых мест в университетах метрополий. Бывшие

колонии политически ничем не ограничены в выборе внешних источников помощи и торговли. Ко

второй половине 1960-х годов обедневшая Британия не имела ни желания, ни возможности

участвовать в этой конкуренции. И главным фактором здесь, безусловно, было нежелание. И если

Франция отчасти ради поддержания своего международного авторитета субсидировала многие из

своих бывших африканских колоний, а также дислоцировала там войска для охраны границ в

опасных ситуациях (причем эти войска порой использовались для поддержки местных правителей

во время внутренних волнений), то британцы быстро умыли руки в Африке, а в 1969 году

убрались из всего региона «к востоку от Суэца», за исключением маленьких арабских эмиратов

Персидского залива.

570

Часть четвертая. После империи

Наследие Британской империи в ее бывших колониях - это огромный и сложный предмет,

поскольку сама империя была так велика и так разнообразна. Сравнивать, например, Ирландию

после обретения ею независимости с постколониальной Африкой - значит, по сути дела, нанести

оскорбление всем связанным с этим сравнением сторонам - настолько резкие отличия мы видим

здесь как в уровне благосостояния и грамотности этих стран, так и в продолжительности

имперского правления и скорости, с которой колонизированные народы и их элиты были

вынуждены приспосабливаться к внезапной смене культурных и прочих ценностей. Древние

корни национальной идентичности в Ирландии, их консолидация на протяжении девятнадцатого

века, а также полудемократическая политика викторианского периода даже отдаленно не

напоминают историю африканских народов под властью британского колониального правления.

Тем не менее некоторые общие черты британского имперского наследия все-таки существуют и

дают основание для проведения осторожного сравнения. Империя завещала миру весьма

проблематичные межгосударственные границы, которые нередко порождали политические

проблемы, потому что в результате волюнтаристских разделов один народ мог оказаться раз-

деленным между несколькими государствами и естественные торговые маршруты зачастую

бывали пересечены. К тому же империя в период своего существования обеспечивала защиту от

внешних врагов, а ее преемники в маленькой колонии могли оказаться не способными выполнять

эту функцию. Классическим примерок этой проблемы явилось вторжение Ирака в Кувейт Б 1990

пд;

. Раздробленность курдов между четырьмя государствами - наглядный пример другой

проблемы. Следует, однако, принять во внимание, что даже курды не требуют своего объединения

в одной стране. Такое объединение вызвало бы резкие возражения всех соседних государств и

всего мирового сообщества. Оно потребовало бы также соглашения или гражданской войны

между всеми группировками и фракциями, на которые поделены курды во всех четырех странах -

преемниках ближневосточной империи. Сохранение до наших дней почти всех границ

колониальной эпохи - вот что вызывает удивление, учитывая обычное отсутствие у них

отчетливой этнической и исторической легитимности. Наиболее искусст-

571

После империи

венными эти границы являются в Африке: тем не менее только провозглашение независимости

Эритреи в 1993 году стало первым случаем нарушения колониальных границ и образования

нового государства на африканском континенте. Нельзя также сказать, что в современном мире

часто происходят войны между существующими (бывшими колониальными) странами за

пересмотр границ или за контроль над невоссоединенными регионами. Из 86 конфликтов с

применением насилия, зафиксированных ООН между 1989 и 1997 годами, только три были

войнами между государствами, остальные являлись войнами внутри государств, а их причиной

обычно служили этнические или межобщинные конфликты [32].

Другое дело, что постколониальные границы часто подогревают эти конфликты. Имперские

державы порой создавали колониальные государства значительно большего масштаба, чем хотело

или могло создать собственными силами коренное население. Это особенно справедливо для

огромной и малозаселенной Африки, где один ученый еще в доколониальную эпоху насчитывал

до 7000 отдельных государств [33]. Таким образом, колониальные государства зачастую включают

в себя различные народы и не имеют в их глазах исторической легитимности. Порой британцы

уничтожали туземные королевства в процессе создания своей империи: так они поступили, напри-

мер, в Бирме и Канди

в девятнадцатом веке. Даже там, где британское правление не уничтожило

местную династию или не объявило ее вне закона, историческое королевство и королевский дом

могли быть в постколониальную эпоху источником скорее региональной, чем национальной,

лояльности и, следовательно, вызывать зависть и страх у правителей новых и часто едва-едва

легитимных государств. Иногда, однако, британцы оказывали протекцию традиционным местным

правителям, а также объединяли их в жизнеспособные федерации, которым впоследствии была

предоставлена независимость. Двумя основными примерами такого решения являются Малайя и

Объединенные Арабские Эмираты. Но это могло быть осуществлено только там, где имперские

власти имели комфортные отношения с местными династиями, где проявления

•''Древняя столица Цейлона.

572

Часть четвертая. После империи

радикального национализма не подрывали авторитета имперских протеже и где правителей и их

подданных объединяли общая религия и этническое происхождение. Во французской и

голландской империях марокканский король Мухаммед V

", а также султан Джокьякарты (Ява)

Хаменгку Бувоно IX

- редкие, но блестящие примеры туземных монархов, которые сделали свои

монархии легитимными, рассчитав с точностью до минуты, когда им следует отказаться от

колониального владычества и принять сторону национального движения.

Империя давала правительствам колоний доступ к источникам внешних ресурсов. Последние

вовсе не обязательно подразумевали лондонские субсидии: финансовая самодостаточность была

священным писанием Британской колониальной империи. Они означали обеспечение бюрократии,

армии и полиции британскими должностными лицами. Местным жителям было очень непросто

отождествлять себя с колониальным государством и его чужеродным и часто весьма высоко-

мерным в расовом отношении чиновничеством. С другой стороны, должностные лица

бюрократии, армия и полиция составляли становой хребет колониального государства. Британские

чиновники двадцатого века были обычно честными, неподкупными и справедливыми со своей

собственной (надо признать, довольно ограниченной и эгоистичной) точки зрения. Как правило,

они стояли вне или над туземными фракци-

Мухаммед V, Сиди Мухаммед бен Юсуф (1909-1961) - марокканский султан в 1927 1953,1955-1957 годах, с 1957 года король

Марокко. После Второй м-'р'члл! 1;ойьо! вые упил в аоддержку требования независимости Марокко. В августе 1953 года был

низложен французскими властями с помощью реакционных феодалов и сослан на Мадагаскар. Ь результате освободительного

движения марокканского народа Мухаммеду было разрешено вернуться на родину, и 16 ноября 1955 года он снова вступил на

престол.

Джокьлкарта - индонезийский султанат с одноименной столицей. Образован в 1755 году, когда голландские колонизаторы

добились раздела Матарама на два зависимых от них государства - Джокьякарту и Суракарту. После образования независимой

Индонезийской Республики (1945) получила статут автономного особого округа, управляемого Хаменгку Бувоно IX (1912-

1988).

573

После империи

ями этническими группами и интересами. Колониальное государство могло в некоторых случаях

выступать посредником в конфликтах интересов между туземными народами. Оно могло также

сдерживать или подавлять межобщинное насилие, до тех пор пока его власть не была

дискредитирована, а пламя племенной вражды не раздуто перспективой близкой деколонизации.

Естественно, туземной бюрократии и армии было значительно труднее выполнять эту роль после

ухода британцев. Армия и бюрократия уже не могли, как прежде, стоять в стороне от

общественной жизни. Контроль над ними почти неизбежно должен был перейти в руки различных

группировок, которые намеревались использовать армию и бюрократию в своих собственных

местнических интересах. Это было особенно опасно в многонациональных сообществах со слабым

чувством общей государственной идентичности, недолгим опытом гражданского правления и

сильной локальной лояльностью. Патриархальные взаимоотношения, родственные связи и

местная солидарность не только глубоко укоренились с народной культуре и системе ценностей,

но и обеспечивали некоторую уверенность в этом мире, где государство не могло создать

эффективную сеть социального обеспечения, правовые нормы редко применялись на практике, а

правительство рассматривалось скорее как работодатель и покровитель, нежели как

беспристрастный регулятор общественной жизни.

Ситуация в Индии была в целом более стабильной, чем в Пакистане, не говоря уже о большей

части Африки. Индийское государство исторически было более легитимным. Британцы правили

всеиндийским государством на протяжении жизни многих поколений. Бюрократия и армия

представляли собой разросшиеся, пустившие глубокие корни институты с сильным понятием

esprit de corps. Ко времени обретения независимости в 1947 году среди местного населения

имелось уже достаточное количество занимающих высокие посты чиновников, которым могла

быть передана власть. В Африке колониальное государство и его институты никогда не могли

стать такими легитимными, разветвленными и эффективными, как в Индии. Британское правление

в Африке было гораздо более коротким, и во многих случаях к моменту начала этого правления

африканцы были менее грамотными и развитыми, чем, скажем, бен-

574

Часть четвертая. После империи

гальское общество к моменту установления британского господства в восемнадцатом веке. Ко

времени окончания британского правления в Африке там едва ли можно было найти аналог

Индийской гражданской службы

, которому можно было бы оставить власть, не говоря уже о

партии конгресса, имевшей многолетний опыт политической деятельности в парламенте и

тяготеющей к надэтническоЙ индийской идентичности и единству.

Британская империя состояла из трех основных народов диаспоры, и один из них составляли

непосредственно британцы. Страны умеренного пояса, которые они колонизировали в больших

количествах - Канада, Новая Зеландия, Австралия и Соединенные Штаты, - после распада

империи стали в основном англоговорящими национальными государствами, где доминировало

белое население. Эти «новые Британии», и прежде всего, конечно, Соединенные Штаты, в конце

второго тысячелетия нашей эры заложили основу преобладания во всем мире английского языка и

основных британских политических ценностей и институтов. «Деколонизация» Австралии и

Канады не стала серьезной проблемой, поскольку Лондон давно смирился с тем, что рано или

поздно это придется сделать. Существование в этих странах районов с туземным населением, а

также выдвигаемые этим населением требования земли и прав были, конечнно, помехой для

белого общества бывших колоний, но, в общем, незначительной. В Австралии, Канаде и

Соединенных Штатах коренное население было слишком изолированно и ос-лабленно, чтобы

иметь достаточно сильное влияние на белое общество. Гор£_^/; -.юльшкм препятствием на пути

государственного строительства в Канаде стали жители Квебека. Европейский народ, имеющий

собственную территорию, менее охотно интегрировал в англоговорящее государство, чем дру-

Индийская гражданская служба - административная система колонии, чиновники высокой квалификации, зачислявшиеся на

службу после серьезных экзаменов. Хотя теоретически к экзаменам допускались все подданные, в том числе и индийцы, в XIX

веке индийцев насчитывалось в ней только несколько человек. Однако в XX веке положение существенно изменилось.

575

После империи

гие иммигранты из Европы, добровольно приехавшие в страну, где у них не было и не могло быть

наследственных территориальных претензий, и до известного предела счастливые быть

ассимилированными англоговорящей культурой. С другой стороны, упорство жителей Квебека

способствовало созданию новой национальной канадской идентичности, отличающейся от

британской.

Как часто случается при распаде империй, главные проблемы для доминирующего имперского

народа возникли не на тех территориях, которые он наводнил своими колонистами, и не в тех

землях, которые он не колонизировал и которыми управлял посредством чиновников, военных и

торговцев.

Самые большие неприятности должна была доставить Лондону деколонизация именно

промежуточного разряда территорий, имевших значительное число белых поселенцев и при этом

многочисленное коренное население. Прежде всего мы имеем в виду Южную Африку и Южную

Родезию (Зимбабве). С точки зрения Лондона, ситуация одновременно осложнялась и упрощалась

устоявшейся традицией предоставления самоуправления значительным белым общинам. Это

позволило белым южноафриканцам и родезийцам деспотически относиться к интересам

коренного населения. В то же время это предоставило белым меньшинствам этих стран

возможность провозгласить независимость от Британии, de jure в Южной Африке и de facto в

Южной Родезии. Независимость Южной Африки по большому счету стала огромным облегчением

для британцев. Лондон, много сделавший для создания богатого (по африканским меркам), но при

этом исключительно расистского и несправедливого общества, мог теперь снять с себя весь позор

и ответственность за последствия. В Родезии все оказалось гораздо сложнее, поскольку в 1965

году она все еще оставалась колонией короны и ускользнуть от ответственности за ее будущее

было не так легко. Однако в целом, по сравнению с французами или португальцами, британцам

удалось довольно безболезненно отделаться от своей африканской империи. У них хватило

здравого смысла не предпринимать никаких попыток ее сохранения перед лицом серьезного

национального сопротивления. Они также никогда не собирались включать африканские или иные

колонии в состав британского национального государства. Это одна из основных причин, по

которой пост-

576

Часть четвертая. После империи

имперская Британия, в отличие не только от французов и португальцев, но также от турок и

немцев, не столкнулась с проблемой массового исхода «заморских британцев», спасающихся от

последствий распада империи.

Двумя другими основными народами диаспоры Британской империи были индусы и китайцы. Они

обитали практически во всех частях империи за исключением самоуправляемых белых

доминионов, где им селиться было запрещено. Индусы и китайцы часто нанимались на работу на

плантациях или в шахтах, поскольку местное крестьянство избегало этих работ, они также

составляли основную массу бродячих торговцев и держателей мелких магазинов. Их элита

первоначально была преимущественно торговой, хотя некоторые ее представители позже

продвинулись в сферу финансов и промышленности. Британское колониальное чиновничество

частенько недолюбливало китайских и индийских предпринимателей, точно так же как оно часто

предпочитало евреям бедуинских воинов. Бюрократический и военный патернализм проявлялся

сильнее в отношении туземных князей, солдат и крестьян, в которых чиновничество усматривало

некое романтическое сходство ценностей, а также raison d'etre своего отеческого правления.

Империя тем не менее обеспечивала деловой элите диаспоры защиту, некоторые привилегии и

многие преимущества. Подобно евреям в империи Габсбургов, китайская элита на Малайском

полуострове и в Сингапуре усвоила доминантный имперский язык и культуру - английские в

данном случае. На всем протяжении существования империи вероятность того, что китайская

элита могла бы стать малайской, а не английской, была еще меньше, чем вероятность того. V'.,

еврейская д^товая элита могла стать чешской, а не немецкой. Даже после распада империи

доминирующий международный язык мира и космополитическая культура оказались для китайцев

более привлекательной перспективой, чем возможность стать малайцами, хотя бы сами малайцы и

были готовы предложить полную ассимиляцию.

Подобно евреям в постимпериалистической Центральной и Восточной Европе, индусов и

китайцев часто недолюбливало коренное население тех территорий, где они проживали [34]. Ино-

гда для этого находились весьма специфические причины. На Цейлоне, к примеру, на чайных

плантациях, созданных британцами на землях, экспроприированных у сингальского крестьян-

577

После империи

ства, работали преимущественно приехавшие из Индии тамилы. Неудивительно, что после

обретения независимости твердое намерение получить эти земли назад сыграло на руку антита-

мильским настроениям. Индийское правительство согласилось в 1964 году на беспрецедентную

репатриацию 525 000 тамильских наемных рабочих в течение следующих пятнадцати лет, а

правительство Шри-Ланки в обмен на это должно было предоставить оставшимся 300 000 тамилов

шри-ланкийское гражданство [35].

Повсеместное негодование коренного населения против китайских торговцев и ростовщиков,

«безжалостных кредиторов туземного крестьянства» [36], сильно напоминало отношение к евреям

в Восточной и Центральной Европе. Индусы и китайцы вызывали неприязнь прежде всего своей

огромной экономической властью: в отношении индусов это справедливо в основном для Бирмы и

Восточной Африки, которые при британском правлении были открыты для индийского

предпринимательства. После обретения независимости индусов вытеснили из Уганды и Бирмы.

Китайцы в Юго-Восточной Азии были укоренены гораздо глубже, хотя их количество и

экономическое влияние неизмеримо возросли во время европейского имперского правления. Даже

в 1980-х годах от 70 до 75 процентов (по разным оценкам) частного капитала находилось в руках

китайцев, которые составляли менее 3 процентов населения. В Малайзии, где китайцы составляли

35 процентов населения и держали в своих руках 85 процентов частного капитала [37], они в 1969

году стали жертвами большого погрома, а также ряда дискриминационных законов, направленных

на «уменьшение имущественного неравенства между малайской и китайской общинами». В

период нестабильности в Индонезии (1959-1968) также имело место несколько кровавых

китайских погромов, хотя они и произошли на фоне массовых вспышек насилия, основными

жертвами которого были сами индонезийцы. Падение режима Сухарто вызвало дальнейшие

китайские погромы, сопровождавшиеся массовыми изнасилованиями китайских женщин [38].

Положение китайцев в Юго-Восточной Азии осложнялось еще тем страхом, который

потенциальная мощь Китая вызывала у стран региона, а также притязаниями Пекина на лояль-

ность разбросанных по региону своих соплеменников. Когда в

578

Часть четвертая. После империи

1948 году Китай пошел по коммунистическому пути развития и холодная война распространилась

на этот регион, положение лишь ухудшилось, чему, надо сказать, в немалой степени спо-

собствовало возникновение в регионе современного туземного национализма. Часто еще не

оформившийся, вечно обиженный, опасный и находящийся в стадии самоутверждения, этот новый

национализм нашел себе подходящий объект для нападок - народы диаспоры бывших империй. И,

похоже, именно колониальное правление усугубляло его опасность - во всяком случае не знавшие

колониального правления и счастливые подданные древней тайской монархии относились к

китайцам гораздо спокойнее и великодушнее, чем их соседи.

Как бы то ни было, отношение малайцев к китайцам или жителей Фиджи к индусам почти всегда

оставалось враждебным. При имперском правлении, когда местные жители не могли

контролировать иммиграцию, британцы часто поощряли массовую иммиграцию извне, и эти

иммигранты не только порой доминировали в экономике, но и (как, скажем, на Фиджи) были

близки к тому, чтобы превратить туземцев в национальное меньшинство на их собственной земле.

Такая ситуация ставит не только практические проблемы межобщинных отношений в

постимперскую эпоху, но и поднимает ряд теоретических вопросов. Должны иммигранты, если

они стали большинством, иметь равные или даже большие права по сравнению с коренным

населением, которое проживает нэ своей родине? Сегодня на Западе на такой вопрос принято

отвечать, что в демократическом государстве равными гражданскими правами должны обладать

все. Но с таким ответом гораздо проще согласиться тем, кто когда-то ; глинизировав другие земли,

чем тем, чьи земли были колонизироБаньь К тому же такой ответ выглядит несколько странным

на фоне глубокой озабоченности и возмущения западного общества по поводу современного

уровня иммиграции в Европу, который в действительности намного ниже уровня иммиграции

китайцев в Малайю или индусов - на острова Фиджи в колониальные времена.

Пока позиции империи казались твердыми и незыблемыми, а британцы еще и не помышляли о

деколонизации, они не только защищали, но и покровительствовали меньшинствам. Индийская и

китайская диаспоры внесли огромный вклад в экономику империи, и прежде всего в ее

современные коммер-

579

После империи

ческий и экспортный секторы. Некоторые национальные меньшинства внесли также

непропорционально большой вклад в администрирование и военную мощь империи, в одних

случаях потому, что имели (или британцы полагали, что они имели) определенные навыки или

качества, например грамотность или бесстрашие, в других - потому, что британцы считали, что

эти меньшинства более лояльны, чем местное национальное большинство. В природе империи

применять правило «разделяй и властвуй» - по крайней мере до известных пределов; точно так же

естественно для меньшинств прибегать к имперскому могуществу для защиты от

предположительно доминирующих местных народов, которые могут оказаться их исконными

соперниками. Разумеется, британское колониальное правление не было причиной религиозных,

этнических и исторических различий между подданными империи - в большинстве случаев

британцы сами не знали, как избавиться от них, даже когда они намеревались это сделать. Но на

практике имперское правление действительно иной раз обостряло этнические и общинные

конфликты и противоречил. Такой же эффект неизбежно оказывало приближение деколонизации,

которая часто заставляла местное большинство требовать передачи полного контроля над «их»

страной и правительством, а меньшинство -дрожать от страха перед изгнанием.

Начало процесса деколонизации в какой-то степени изменило британское восприятие

действительности и британские приоритеты. Избежать хаоса, который нанес бы ущерб британ-

скому престижу и самоуважению, а также оскорбил бы подлинное чувство ответственности,

которое британские чиновники испытывали по отношению к управляемым ими народам и тер-

риториям, стало теперь главной целью Британии. В каждом случае следовало подготовить в

качестве преемника достаточно стабильный режим, который бы по возможности максимально

долго отстаивал стратегические и экономические интересы Британии и не переметнулся бы на

советскую сторону в холодной войне. Требования стабильности, соблюдения британских

интересов и отчасти демократии заставляли находить общий язык с народом бывшей колонии и

его элитой. Поэтому слишком активная защита прав и интересов меньшинства могла просто

раздражать большинство и наносить таким образом существенный ущерб британским интересам.

Тем более что

сколько-нибудь долгосрочные обязательства Британии по защите меньшинств во многом

противоречили бы одной из главных целей деколонизации, преимущественно состоявшей именно

в сокращении британских обязательств по всему миру. В любом случае собственная конституция

Британии, которой неизменно руководствовались в своих действиях британские чиновники, не

содержала никаких биллей о правах и никаких гарантий для меньшинств, а также и никаких

упоминаний о пропорциональном представительстве.

Раздел колонии между населяющими ее народами, возможно, озлобил бы большинство и обратил

бы вспять давнюю традицию попыток создания больших, экономически жизнеспособных и

обороноспособных государств. Не говоря уже о том, что это могло бы создать крайне

нежелательный прецедент для других колоний. Более того, даже если географическое распре-

деление народов по территории колонии и позволяло думать о разделе как о приемлемом

мероприятии, он легко мог бы выродиться в кровавые этнические чистки. Еще одной проблемой

было то, что чем ближе была деколонизация, тем меньше пространства для маневра оставалось у

британцев. Все труднее становилось рассчитывать на полное повиновение приказам уходящего

имперского режима местных чиновников и солдат, особенно если эти приказы встречали

оппозицию их собственного народа и будущих политических хозяев. Основной причиной

поспешного ухода британцев из Индии в 1946-1947 годах послужило сознание того, что в

условиях приближающегося завершения британского правления и быстро нарастающих эт-

нических и межобщинных противоречий нельзя было больше полагаться на ил,>.*ч,;:кую

бюрократию и армию.

История деколонизации Южной Азии наглядно иллюстрирует многие из этих положений, но

также показывает, насколько по-разному шел этот процесс в различных колониях. Во время

Второй мировой войны Британия уступила Бирму Японии. В 1945 году британцы вернулись,

полные решимости восстановить экономику за период прямого правления, а также вернуть долги

тем национальным меньшинствам, которые сильно помогали британцам в борьбе с японцами.

Однако очень быстро стало ясно, что бирманское большинство и его элита контролируют

большую часть рычагов власти. Выбить их с этих позиций можно было, только прибегнув к

помощи военных, что гол-

580

Часть четвертая. После империи

581

После империи

ландцы попытались (вполне, надо сказать, безуспешно) сделать в Индонезии между 1945 и 1949

годами. За исключением Малайи, где британцы располагали поддержкой большинства, они после

1945 года никогда не предпринимали попыток военного вмешательства. Бирма уж тем более не

стоила таких жертв. Из колонии пришлось уйти, не дав меньшинствам никаких гарантий их прав и

даже не оставив в Бирме стабильного правительства, которому можно было бы передать власть.

Немедленным и неизбежным результатом таких действий стала гражданская война, причем

вооруженная борьба некоторых меньшинств против центрального правительства в Рангуне

продолжается и по сей день.

Судьба Индии значила гораздо больше для британских интересов и британского престижа. В 1945-

1947 годах Лондон склонялся к тому, чтобы его преемником стало единое индийское государство.

В Британии полагали, что партия конгресса является оптимально возможным гарантом

стабильности и что она по крайней мере может обеспечить относительно доброжелательное

отношение независимой Индии к Британии и ее интересам. Конгресс совершенно определенно

должен был выступить против коммунистической партии, подавить социальную революцию в

сельских районах и держаться на внушительном расстоянии от Москвы. Рассматривая ранее

княжеские государства как возможный противовес конгрессу, британцы теперь отказались от этой

идеи. И, как в дальнейшем показала жизнь, с точки зрения Realpolitik это оказалось абсолютно

верным решением, поскольку мусульманские по большей части князья и землевладельческая

аристократия с каждым годом утрачивали свои позиции, по мере того как набирало силу инду-

стриальное и экономическое развитие страны, вставал на ноги растущий индусский средний класс

и начали проявляться результаты массовой выборной политики. Однако ни Лондон, ни конгресс

не смогли навязать единство Мусульманской лиге

, получившей поддержку элит в

мусульманских провинциях. Впрочем, к 1946 году Лондон так или иначе был уже готов взять

' Мусульманская лига - политическая партия в Пакистане. Основана в 1906 году в британской Индии.

назад все свои обязательства и понемногу собираться восвояси. Понимая, что ему не суждено

было более управлять Индией, Лондон ни в коем случае не собирался предоставлять многие

тысячи солдат и огромные (в 1946 году просто не имевшиеся в наличии) финансовые ресурсы для

урегулирования этой сложной ситуации. Политика соперничающих друг с другом демо-

кратических партий, а также мобилизация религиозных и общинных настроений для победы на

выборах в 1946 году усилили трения между индусами и мусульманами. Приближающийся уход

британцев еще сильнее накалил обстановку. Внезапно возникшая необходимость провести новую

государственную границу по территориям, которые ранее были объединены и заселены индусами,

мусульманами и сикхами, привела в Пенджабе к массовым убийствам и широкомасштабным

этническим чисткам.

Размежевание по религиозному и общинному принципу не только принесло народам региона

огромные страдания, но и образовало новое пакистанское государство, которое никак не могло

продолжать свое существование в той форме, которую оно обрело сразу после получения

независимости. Более полутора тысяч километров индийской территории разделяли Восточный и

Западный Пакистан. Сил ислама скорее всего никогда бы не хватило, чтобы удержать это

государство от распада как по чисто географическим причинам, так и вследствие того

господствующего положения, которое в нем занял Пенджаб и его элита. Восстание против

чуждого пенджабского правления в Восточной Бенгалии привело к продолжению массовых

убийств, войне между Индией и Пакистаном и провозглашению независима \л Бангладеш (тс есть

Восточной Бенгалии) в 1971 году. В довершение всех несчастий, связанных с кровавым

межобщинным размежеванием 1947 года, разразился совершенно предсказуемый конфликт между

Индией и Пакистаном за контроль над пограничной провинцией Кашмир. Статус провинции

остается под вопросом и по сей день и является главным источником сугубой враждебности

Индии и Пакистана, причем обе страны сегодня обладают ядерным оружием. Как в Индии, так и в

Пакистане внутренняя партийная политика и страх перед внутренней политической

нестабильностью питают агрессивную внешнюю и военную политику, что в любой момент может

привести к возобновлению войны.

582

Часть четвертая. После империи

583

После империи

Деколонизация Цейлона (Шри-Ланка) прошла более спокойно и упорядочение, чем в Бирме или

Индии. Там не было ни межобщинного насилия, ни намека на размежевание, ни даже сколько-

нибудь сильного движения за независимость. В течение восьми лет после обретения

независимости Цейлон управлялся образовавшимися сингальскими элитами, которые верховодили

в Объединенной национальной партии (основана в 1946 году) и достигли modus vivendi со своими

тамильскими оппонентами на севере острова, где были традиционно сосредоточены тамильские

поселения. В те годы на каждых семь сингальцев приходилось примерно два тамила. До прибытия

европейцев Цейлон состоял из трех королевств, одно из которых (северное) было тамильским, а

два других - сингальскими. Британцы окончательно объединили остров в 1815 году.

С обретением независимости тамилам неизбежно приходилось опасаться сингальского господства,

тогда как сингальцам начинало казаться, что настал момент забрать весь остров в свои руки. Они

полагали (совершенно справедливо), что британцы поставили непропорционально большое число

тамилов на государственную службу, а также что тамилы составляют слишком большую долю в

среднем классе и среди преподавателей высших учебных заведений. Действительно, даже в 1969

году тамилы занимали половину всех должностей на медицинских университетских факультетах и

лишь немного меньше - на технических факультетах [39]. Начиная с девятнадцатого века