Ливен Д. Российская империя и ее враги с XVI века до наших дней

Подождите немного. Документ загружается.

иллюстрацию этому дает мир русской музыки. В середине девятнадцатого века русские

композиторы, певцы и музыканты находились в абсолютной зависимости от покровительства

двора. Великие драматические и оперные театры России принадлежали короне и фактически

управлялись Министерством императорского двора. Поколение выдающихся русских

композиторов - Мусоргский, Римский-Корсаков и другие

444

Часть третья. Россия

члены «Могучей кучки» - особенно болезненно воспринимало то обстоятельство, что двор

предпочитал покровительствовать иностранной музыке и платил иностранным исполнителям го-

раздо больше, чем их российским собратьям. Кампания, направленная на изменение этого

положения дел, в лучших традициях национализма девятнадцатого века сочетала индивидуальные

интересы и националистические чувства среди части только что появившегося профессионального

среднего класса [42].

Еще более очевидным и важным оказался существенный сдвиг в природе российской правящей

элиты, который постепенно происходил на протяжении девятнадцатого века [43]. К 1900 году ядро

политической элиты составляли бюрократы с долгосрочной карьерой, в подавляющем

большинстве русского происхождения и гораздо менее склонные к космополитизму, чем

аристократические придворные Екатерины II или Александра I. Учитывая интеллектуальные и

политические тенденции девятнадцатого века, не приходится удивляться, что большинство этих

людей полагало, что государство должно распространять русскую культуру и язык по всей

империи и предоставлять им превосходящие позиции в пограничных землях, где до этого

преобладала, к примеру, высокая польская, немецкая или шведская культура. Поэтому не

приходится удивляться значительному уровню культурного высокомерия «большой нации» по

отношению к малым народам империи, чьи культуры, как считалось, не имеют исторического

значения. Такое высокомерие было в то время общеевропейской нормой. Более того, даже если

русские официальные лица и не разделяли этого мнения, они все равно могли полагать, что

распространение русской кулыуры k i ^ясолт]дация чувства русской национальной идентичности

везде, где это только возможно, были самым надежным путем сохранения империи.

Сейчас должно быть довольно ясно, почему царская элита, столкнувшись с проблемами

современной империи, сделала своей главной стратегией попытку превратить возможно большую

часть империи в нечто напоминающее русское национальное государство. Неудивительно также,

принимая во внимание российскую систему управления, что средства, использовавшиеся для

консолидации нации, куда больше напоминали принудительную и агрессивную мадьяризацию,

чем маневрирование Вестминстера, обхаживающего и уговаривающего

445

Царская империя: могущество.

белые колонии с целью создания некоей формы большой британской имперской федерации.

Хотя в одном довольно существенном аспекте британская и русская внутренняя политика имели

больше общего друг с другом, чем каждая их них в отдельности - с венгерской. Управляя многими

неевропейскими народами и территориями, и британцы, и русские не включали большинство из

них в свой проект консолидации империалистического государства. Для британцев в этом не было

ничего нового. Заморские колонии всегда были конституционно отдельными территориями, и

англичане безоговорочно отвергали идею ассимиляции их небелого населения. Ассимиляция в

Российской империи по традиции шла гораздо более быстрыми темпами, большой процент ари-

стократии имел татарские или кочевнические корни. Однако к девятнадцатому веку вследствие

европеизации российской элиты желание ассимилировать неевропейцев стало постепенно

уменьшаться. В системе законов возникло понятие инородцев, которые не подлежали

ассимиляции (разве что, пожалуй, в самом отдаленном будущем) и на которых не распространя-

лись права и обязанности остальных подданных российского государства [44]. В 1900 году в эту

категорию входили почти все коренные таежные, степные, кочевые и мусульманские народы

российской Азии. Более того, режим в то время практически не предпринимал никаких усилий для

интеграции европейских мусульман в русское национальное сообщество. Даже обращенных в

христианство татар только с очень большой натяжкой можно было назвать русскими в любом

культурном смысле этого слова. К тому же в последние десятилетия перед революцией не только

подавляющее большинство мусульман отвергало идею обращения в православие, но и многие

давно обращенные, но лишь поверхностно христианизированные общины склонялись к обратному

переходу в ислам. При этом царский режим обычно с подозрением относился к мусульманским

реформаторам, которые пытались ввести русский язык и современные общеобразовательные

предметы в исламские школы, образованные при мечетях и находившиеся, следовательно, вне

правительственного контроля. Как правило, в таких случаях Санкт-Петербург предпочитал

поддерживать консервативные исламские силы, пытавшиеся защитить изолированную

религиозную идентичность мусульманского населения.

446

Часть третья. Россия

Перед Российской империей еще не встала капитальная политическая задача вовлечения массы

мусульманских народов в государственную образовательную систему.

Что касается христианских меньшинств, то государство в это время уже пыталось использовать их

школы для насаждения русского языка, русской культуры и идентификации, а также, до

определенной степени, политической лояльности. В течение двух десятилетий перед 1914 годом

количество школ существенно выросло, и, если бы не война и революция, можно вполне

реалистично предсказать, что почти поголовное начальное образование было в России делом

самого ближайшего будущего. Однако в качестве механизма, предназначенного для русификации

населения, образовательная система обнаруживала весьма значительные недостатки. Властям

было очень сложно контролировать и инспектировать школы, разбросанные по огромной

территории. Даже там, где они существовали - реже в сельской Украине, чем в России, -

деревенские школы обычно представляли собой убогие трехгодичные заведения с одним общим

классом. Учителями в 1906-1917 годах были в основном женщины, причем положение сельских

учителей было крайне бедственным, и они редко пользовались авторитетом у русского

крестьянства. Живя в бедности и изоляции, они, как правило, в полной мере разделяли

недоброжелательное отношение интеллигенции к царскому режиму. Многие из них были

социалистами, а некоторые - революционерами. Режим не доверял учителям, пытался установить

над ними жесткий контроль и, безусловно, не мог рассчитывать на них как на помощников в деле

привлечения деревни - русской и нерусской - на Г.Б-,••(•: сторону. Это представляло яркий

контраст с той ролью, которую школы играли в воспитании патриотизма и имперских настроений

среди британской или немецкой молодежи, а также с тем осознанием важности и значительности

своей миссии, с которым французские учителя отправлялись на завоевание Франции ради нации и

республики [45].

Таким образом, не подлежит сомнению, что в 1914 году русский царизм был весьма далек от

решения основных проблем империи. Наоборот, по мере распространения среди населения

грамотности и политического самосознания трудности режима по управлению

многонациональной империей должны были только возрастать. Опыт революции 1905 года и

последо-

447

Царская империя: могущество...

вавшая за ней частичная демократизация прессы и парламентской жизни укрепили положение и

уверенность в своих силах интеллектуалов-национал истов, которым стало проще встречаться,

организовываться и даже находить понимание в крестьянской среде как раз накануне Первой

мировой войны.

Тем не менее в 1914 году нерусское население все еще не представляло серьезной угрозы

существованию империи. Его большинство по-прежнему составляли крестьяне или кочевники,

которых интеллектуалам-националистам было не так просто привлечь на свою сторону. Многие

малые народы нуждались в протекции России. Они боялись немцев, поляков и турок больше, чем

русских, или просто воспринимали существование империи как fait accompli в эпоху

империализма. Но в любом случае оплотом царской власти была великорусская центральная часть

России и ее города. Режим, удерживающий этот регион и его коммуникации, почти всегда

оказывался в состоянии заново навязать свою власть пограничным землям, как это сделал царский

режим после революции 1905 года и как это удалось сделать большевикам после 1917 года. И как

бы в последние десятилетия его существования ни осложняли жизнь царскому режиму

национальные проблемы окраин, чисто русский социальный и политический кризис всегда

представлял для него неизмеримо большую угрозу.

Кризис в России имел много общего с теми трудностями, которые испытывали другие небогатые

государства европейской периферии - так называемые государства второго мира. Средний класс в

этих странах был намного меньше, собственность защищена хуже, а политика - потенциально

более радикальна и жестока, чем в богатых странах Северо-Западной Европы. По этим

показателям Россию более уместно сравнивать с Италией, Испанией или Венгрией, чем с

Германией, Францией или Британией. Дорога каждой из этих периферийных стран к демократии

или конституционализму в двадцатом веке не была усыпана розами. Все они в течение какого-то

времени (некоторые из них - десятилетиями) находились под властью правых авторитарных

режимов. Венгрия, как и Россия, пережила в 1919 году большевистскую революцию. Ее больше-

вистский режим был свергнут иностранной (румынской) интервенцией. Иностранной армии куда

проще достичь Будапешта, чем Москвы, а Румыния в то время была гораздо боль-

448

Часть третья. Россия

ше заинтересована в том, какой режим находится у власти в Венгрии, чем далекие Франция и

Британия - в свержении коммунистического режима в России.

Опасность социальной революции в России в 1914 году была выше, чем в Венгрии, Италии или

Испании. Россия в каком-то смысле была беднее и, учитывая ее размеры и многонациональный

состав населения, значительно хуже управлялась. Крепостное право и традиционный контроль

деревенской общины над жизнью и землей крестьян создали более однородное крестьянство с

более развитыми коллективистскими инстинктами и большей враждебностью по отношению к

классу землевладельцев, чем в большинстве стран периферийного второго мира Европы. Русская

аристократия была значительно беднее и слабее английской или прусской, но она (в противопо-

ложность, например, аристократии Южной или Западной Германии) все еще владела достаточным

количеством земли, чтобы стать заманчивой мишенью для крестьянских восстаний. Крестьянские

уравнительные и коллективистские традиции имели также воздействие на трудовые отношения в

городах. Непоследовательная и обычно репрессивная трудовая политика царского режима

способствовала тому, что революционный социализм был распространен среди российского

рабочего класса по крайней мере столь же широко, как и везде в Европе. Существовали также и

другие причины - экономического, политического и культурного характера, - мешавшие

общенациональному признанию в России капитализма, его ценностей, а также иностранных или

нерусских (еврейских, польских, немецких, армянских) предпринимателей и финансистов, кото-

рые часто были его носителями.

Еще одной важной слабостью российского режима в 1914 году было недоверие и отчуждение от

него больших слоев высшего и среднего класса. Как уже указывалось, самодержавие на рубеже

двадцатого века оказалось менее успешным, чем венгерский, итальянский и даже испанский

полулиберальные режимы, когда речь зашла об объединении государства со старыми и новыми

социальными элитами. Но российское общество к двадцатому веку оказалось слишком

поляризованным, а режим и социальные элиты - слишком уязвимыми перед лицом революции,

чтобы либерализация страны могла обойтись малой кровью. Консервативные советники, которые

предупреждали Ни-

4 т: У Царская империя: могущество...

колая II, что только авторитарное полицейское государство может удержать это общество от

распада и сохранить существование имущих классов, оказались не так уж далеки от истины.

Но самым весомым фактором крушения царского режима была международная обстановка,

которая благоприятствовала России гораздо меньше, чем сто лет назад или в эпоху Екатерины II,

Главное изменение внешнеполитической ситуации заключалось в том, что индустриальная

революция, начавшаяся в Западной Европе и распространившаяся оттуда в Германию, резко

сдвинула баланс сил, и этот сдвиг был явно не в пользу России. В дополнение к этому

объединение Германии в 1871 году привело к тому, что наиболее мощное военное и индустри-

альное государство Европы оказалось теперь в непосредственной близости от российских границ.

Вековое австро-прусское соперничество, которое было основой российской безопасности и

влияния в Европе, завершилось подписанием двойственного союза

в 1879 году. Поставленной

перед фактом существования несокрушимого германского блока в Центральной Европе, России

также приходилось считаться с быстрым ростом германского влияния в Османской империи, а

также с возвышением Японии, которая к 1914 году представляла значительную военную силу на

уязвимых и малонаселенных восточных рубежах российских азиатских территорий. Но если бы

России удалось сохранить быстрый экономический рост трех предвоенных десятилетий и при

этом не потерять внутреннюю политическую стабильность, долгосрочные позиции царской

империи как великой державы не ставились бы под вопрос. Однако беда была в том, что именно

на этом коротком отрезке времени Россия оказалась уязвимой как изнутри, так и снаружи. И эта

опасная дестабилизирующая комбинация нынешней российской слабости и будущей мощи была

одной из главных причин, побу-

Двойственный союз - союз Германии и Австрии. Начало двойственному союзу было положено в 1879 году, когда в Вене был

подписан австро-германский секретный договор. Этот договор, который должен был быть опубликован только через 8 лет, был

фактически направлен против России. Договор содержал пункт, гласящий, что в случае нападения России на Германию или

Австрию обе страны должны выступить против России.

450

Часть третья. Россия

дивших Германию и Австрию развязать в 1914 году европейскую войну.

Российская империя проиграла войну не потому, что ее армия потерпела поражение, а потому, что

обрушился ее внутренний фронт. До революции 1917 года военное положение России было во

всяком случае не хуже, чем положение ее западных союзников. И если российская армия в целом

уступала германской, то же самое обычно можно было сказать о французах и британцах.

Экономические и военные действия России в 1916 году часто производили сильное впечатление

[46]. Знаменитый Брусиловский прорыв

, нанесший существенный урон австрийским и немецким

войскам, имел все основания считаться наиболее удачной наступательной операцией союзников

до 1918 года. Тогда как действия русских на турецком фронте были несравненно более

успешными, чем действия британцев, потерпевших от османских войск чувствительные

поражения при Галлиполи и в Месопотамии в 1915 году. Российская армия, наоборот, одерживала

победы над турками в каждом сражении и ко времени начала революции глубоко внедрилась на

территорию Анатолии. Таким образом, можно сказать, что революция была не следствием

военных неудач, а скорее результатом экономических тягот военного времени. Но основной ее

причиной оказалась полная утрата доверия царскому режиму среди большинства российских элит

и российских городских масс.

Более того

;

именно в феврале 1917 года русские были, пожалуй, как никогда близки к победе в

этой войне. Когда в 1916 году могучий потенциал Британии начал наконец реализовываться в

военных аспектах, положение Германии стало критическим. Отчаяние 1*

лцев при мысли о

ъозможном поражении привело к тотальной подводной войне и неотвратимому американскому

военному вмешательству, которое сделало окончательную победу союзников практически

неизбежной. Утверждение Черчилля «Россия рухнула, держа победу в руках» [47]

Брусиловский прорыв - наступление войск Юго-Западного фронта во время Первой мировой войны в мае - июле 1916 года.

Российские войска под руководством генерала А.А. Брусилова прорвали позиционную оборону австро-венгерской армии и

заняли значительную территорию. Противник потерял до 1,5 млн. человек.

451

Царская империя: могущество.

было абсолютно справедливым. Трудно представить себе, смог бы царский режим пережить

неминуемый послевоенный кризис и какую форму российская политика могла бы принять в том

случае, если бы падение царского режима пришлось уже на послевоенные годы. Не менее трудно

представить природу и долговременную стабильность любого послевоенного международного

устройства, в котором Россия могла бы участвовать на правах победителя.

Однако, как всегда предсказывали наиболее разумные консервативные министры, без

легитимности монархии и репрессивной силы ее армии и полиции российские социально-эконо-

мические элиты не смогли бы выдержать стремительного натиска революционного социализма.

Как уже говорилось, если бы революционные события произошли в мирное время перед 1914

годом, то существовала высокая вероятность объединенной европейской военной интервенции,

возглавляемой германской армией. Как финансовые, так и геополитические ставки великих

держав на Россию были слишком высоки, чтобы позволить ей отойти от капиталистической

Европы и европейской расстановки сил, отказаться от своих долгов и стать рассадником

всемирной революции. К тому же, если бы российские элиты не были до такой степени ослаблены

войной, весьма маловероятно, что революционный социалистический режим смог бы долго

удерживать власть перед лицом внутренней и внешней контрреволюции.

В 1917-1918 годах казалось, что история империи в России закончилась. Сбылись все самые

страшные опасения традиционных царских государственников. Финляндия, Закавказье,

балтийские провинции и огромные западные пограничные территории, включая Украину, были

потеряны. Надвигалось германское владычество в Европе. Россия была отброшена к тем границам,

в которых она находилась еще при Петре I и с которых она начала свое восхождение к статусу

великой державы, другими словами, почти к тем самым границам, в которых она находится

сегодня. Американское вмешательство и победа союзников на Западном фронте нарушили

перспективу германской гегемонии в Европе, создав при этом политический вакуум в Восточной

Европе. Победоносные западные державы были слишком далеки, измучены войной и

равнодушны, для того чтобы самим заполнить этот вакуум, хотя они и создали cordon

452

Часть третья. Россия

sanitaire из прозападных стран-сателлитов, который должен был держать большевистскую Россию

на безопасном расстоянии от европейского экономического и культурного центра. Однако за этой

стеной большевикам удалось консолидировать свои силы, снова занять Украину, Белоруссию и

Закавказье и воссоздать русскую империю в Северной Евразии [48].

Глава 9 Советский Союз

Статус империи

МНОГИЕ ИЗ ВЕЛИКИХ ГОСУДАРСТВ, о которых идет речь в этой книге, были бы горды носить

имя империи. Советский Союз составляет исключение. Его правители воспринимали империю и

империализм в свете ленинских определений [1] -другими словами, как последнее прибежище

капиталистического мира накануне социалистической революции. Союз Советских

Социалистических Республик был злейшим врагом этого мира и лидером социалистического

лагеря. Называть СССР империей, ставя знак равенства между ним и, например, царской Россией,

считалось расхожей пропагандистской уловкой капиталистических противников в холодной

войне.

Если определять империализм в терминах ленинского анализа истории современного капитализма,

то это понятие действительно не может быть применено к Советскому Союзу. Однако в свете

определения, данного в этой книге, Совете к;'Л Союз определенно являлся империей. Он был

крупнейшей страной мира, и под его властью находилось огромное количество народов самых

различных вероисповеданий, национальностей, культур и находящихся на самых различных

уровнях экономического развития. В эпоху своего наибольшего могущества - между 1945 и 1991

годами - он включал в себя все территории Российской империи за исключением Финляндии и

большей части Польши, но помимо этого владел рядом территорий, которые никогда не удавалось

завоевать русским царям, - Западной Украиной, большей частью Восточной Пруссии

(Калининградская область) и Тувой. Еще более важно то,

455

Советский Союз

что под его непосредственным правлением находилась большая группа стран-сателлитов в

Центральной и Восточной Европе, составлявшая, так сказать, внешнюю империю. В девятнад-

цатом веке лишь наиболее оптимистично настроенные панславянские прожектеры могли мечтать

о Российской империи такого масштаба, но царской России никогда не удалось этого достичь, и

лишь немногие царские государственные деятели верили, что она когда-нибудь сделает это. В

дополнение к сказанному какое-то время Советский Союз был признанным лидером

масштабнейшего мирового коммунистического движения, в любой момент способным получить

активную поддержку от коммунистических партий всего мира. Подобное развитие событий могла

вообразить только необузданная мрачная фантазия Достоевского, но уж никак не выкладки

царских государственных деятелей.

Ни в самом Советском Союзе, ни в его государствах-сателлитах власть коммунистов никогда не

основывалась даже на формальном согласии тех народов, которыми они правили. Единственные

настоящие выборы советского зремени (до прихода к власти Горбачева) состоялись зимой 1917-

1918 годов, когда русский народ выбирал так называемое Учредительное собрание. На этих

выборах большевики получили 25 процентов голосов. Другими словами, партия в это время имела

солидную, но никак не подавляющую поддержку избирателей. Власть большевиков в

Центральной России была установлена исключительно силовыми методами, и впоследствии этот

регион использовался как база для завоевания бывших окраин царской империи. Среди основной

массы преимущественно крестьянского (и в некоторых районах - кочевого) населения этих окраин

у большевиков было немало сторонников, но еще больше противников, которые часто не имели

никаких выраженных политических предпочтений, кроме твердого (и исторически хорошо

оправданного) предубеждения против любой формы правления. Советская власть была

установлена везде, где только Москва была в состоянии сделать это. Поскольку Европа не

проявила интереса к Закавказью, в 1921 году независимая Грузия была поглощена Советской

Россией при вопиющем нарушении прежних договоренностей Москвы и Тбилиси. Однако в

Финляндии и балтийских государствах, где местные антикоммунисты пользовались поддержкой

иностранных держав, Мо-

456

Часть третья. Россия

скве пришлось смириться с неудачей и признать независимость этих республик. Окажись

вторжение 1920 года в Польшу успешным, советская республика, без сомнения, была бы уста-

новлена и там. Военное поражение заставило коммунистическую Москву ограничить свои

притязания, по крайней мере до тех пор, пока в 1940-х годах не представились новые возможно-

сти. В 1940 году в результате пакта Молотова - Риббентропа балтийские республики, Бессарабия и

Западная Украина стали советскими, причем местные плебисциты, поддерживающие эти

перемены, были полностью фальсифицированы. Многие государства, изначально основанные на

завоеваниях, со временем обретают согласие тех, кем они правят. Это согласие может быть

восторженным, покорным или инертным. Похоже, что именно эта ситуация сложилась в

Советском Союзе, хотя до референдума, проведенного Горбачевым в марте 1991 года, подданные

Москвы не имели ни малейшего шанса выразить свое мнение по поводу членства в Союзе. В

девяти республиках, участвовавших в голосовании, 76,4 процента электората (из 80 процентов

явившихся на выборы) подтвердили свою поддержку той или иной формы союза [2]. Впрочем, к

тому времени было уже слишком поздно, и обстоятельства сложились так, что СССР распался на

части.

Советский Союз имеет полное право называться империей прежде всего благодаря своему

могуществу и важнейшей роли в международных отношениях двадцатого века. Он, без сомнения,

был главным фактором в крушении амбиции нацистской Германии на господство з Европе. С 1945

по 1991 год он заслуженно считался одной из двух мировых сверхдержав. СССР не просто ш^м-

лдал великую социалистическую идею, он также возглавлял в двадцатом веке противостояние

либеральному капиталистическому мировому порядку, тем ценностям, которые тот отстаивал, и

его главному оплоту - могучему англо-американскому военно-политическому блоку. Советский

социализм открыто претендовал на звание совершенно новой цивилизации универсального

масштаба и всемирного распространения. Он претендовал на то, что является провозвестником

конца истории. Это была империя с действительно грандиозным влиянием и претензиями. Цель

этой главы - сравнить Советский Союз с другими империями, рассмотренными в этой книге, и

определить, до какой степени

457

Советский Союз

его разрушение вписывается в более широкую схему возвышения и упадка империй.

Однако при попытке обобщений в разговоре о Советском Союзе, как, впрочем, и когда речь

заходит о других империях, требуется проявлять известную осторожность. Хотя по сравнению с

большинством империй Советский Союз был весьма недолговечен и на этом коротком отрезке

времени управлялся сходными институтами и согласно сходным принципам практически на всей

своей территории, существовали важные отличия в его политике как по отношению к различным

республикам, так и в зависимости от времени и обстоятельств.

Из пятнадцати союзных республик, существовавших в 1985 году, Российская республика в

некоторых отношениях была самым странным образованием. Равная по численности населения

всем остальным республикам вместе взятым и превосходя их по размерам территории, Россия

представляла потенциальную угрозу как для всех республик, так и для всесоюзного имперского

правительства [3]. По этой причине в Российской республике не было отдельной

коммунистической партии и соответственно ее руководителей вплоть до последних месяцев су-

ществования Советского Союза. Возникновение в этот период автономного российского центра

власти во главе с Борисом Ельциным оказалось одной из важнейших причин гибели СССР.

Хотя правящие институты всех союзных республик были устроены по единому шаблону,

различные культурные, экономические и исторические особенности этих республик неизбежно

так или иначе определяли политические методы их управления. Нельзя также не учитывать

личности местных лидеров и симпатии или антипатии Москвы по отношению к местным партиям.

Например, политика в Средней Азии во многом определялась сильным воздействием

традиционной клановой и племенной лояльности, а также характером региональной экономики,

где доминировало производство хлопка. В брежневскую эпоху среднеазиатские лидеры достигли

значительного уровня автономии de facto при помощи создания прочной, часто коррумпированной

сети местного патронажа, контроля над поступающей в Москву информацией, а также благодаря

подкупу ключевых фигур в центральной администрации и в семье самого Брежнева.

Даже внутри одного балтийского региона, если взять другой пример, политика и политическая

экономика Литвы сущест-

венно отличались от политики и экономики Латвии и Эстонии. Католическая церковь в гораздо

большей степени была подспорьем для литовского национализма, чем протестантские церкви двух

соседних республик. Даже в 1950 году в Литве, по контрасту с Эстонией и Латвией, имелось

избыточное сельское население, поэтому последующая индустриализация, проводимая в

советскую эпоху, не повлекла за собой массовую русскую миграцию. В течение трех

послевоенных десятилетий литовской политикой руководил один человек - лидер местной ком-

партии Антанас Снечкус

, у которого были очень сильные покровители в Москве. Однако со

временем Снечкус оказался в роли защитника литовских культурных и экономических интересов

от давления из центра. Тогда как лидеры Эстонии и Латвии, пытавшиеся делать то же самое, были

замещены марионетками, которые, будучи прибалтами по происхождению, тем не менее

межвоенный период провели не в независимой Эстонии или Латвии, а в России.

На протяжении всей советской истории главные функции сохранения территориального единства

Советского Союза и монополии на власть коммунистической партии были сосредоточены в

Москве. В работе «Что делать?» [4], опубликованной в 1902 году, Ленин очертил те основные

принципы, согласно которым осуществлялось партийное руководство Советским Союзом вплоть

до самого его разрушения. Благодаря твердой приверженности марксистской теории партия

проникла в секреты исторического развития и поняла ту огромную роль, которую рабочий класс

должен был сыграть в строительстве коммунизма. Партии, следовательно, необходимо было

возглавить рабочий класс, находивший-, ь .* авангарде BCLX эксплуатируемых и угнетенных [5].

Другим непререкаемым принципом советской политики был централизованный и авторитарный

контроль над всей Коммунистической партией со стороны верховного союзного руководства в

Москве. Еще в 1919 году, когда нерусские республики были в теории суверенными и

независимыми госу-

Снечкус Антанас Юозович (1903-1974) - видный литовский политический деятель. Первый секретарь литовской

коммунистической партии с 1940 по 1974 год. С 1941 года - кандидат в члены ЦК КПСС, с 1952 года член ЦК КПСС.

458

Часть третья. Россия

459

Советский Союз

дарствами, Восьмой съезд советской Коммунистической партии провозгласил: «Центральные

Комитеты украинских, латвийских, литовских коммунистов... полностью подчиняются

Центральному Комитету общероссийской Коммунистической партии... [чьи решения] безусловно

обязательны для исполнения всеми частями партии, независимо от их национального состава»

[6]. Целью правления партии было, во-первых, построение социализма (частично определяемого

как общество, в котором нет частной собственности) и в финале - коммунистической утопии,

которая должна была означать конец истории.

Хотя построение коммунизма и руководящая роль партии были абсолютными принципами

советской политики, в жизни федеральная структура Советского государства и его институтов

была менее неприкосновенной. Это были тактические схемы, разработанные большевиками еще в

первые годы своего правления, которые должны были сделать правление Коммунистической

партии эффективным и приемлемым для многонационального общества, а также показать всему

миру, что Советский Союз является добровольной федерацией равных народов, а не какой-то

новой версией Российской империи. Тем не менее именно федеральной структуре

государства.суждено было сыграть при Горбачеве главную роль в распаде Советского Союза.

Согласно советской конституции, СССР был добровольной федерацией союзных республик,

сохранявших право на самоопределение и отделение. Внутри некоторых из этих союзных

республик существовали так называемые автономные республики и области, которые как в

теории, так и в советской практике обладали меньшей властью, чем сами союзные республики.

Однако все эти образования были привязаны к конкретным народам и определялись как их

территориальная родина. Исполнительные, законодательные и юридические институты союзных

республик были одни и те же во всем Советском Союзе, причем для всех республиканских

институтов обязательным было подчинение имперским (всесоюзным) центральным

государственным институтам в Москве и главным образом - партийной иерархии от скромных

сельских парторганизаций до Политбюро.

" См. сноску 13 к главе 6.

460

Часть третья. Россия

Однако внутри этой устоявшейся структуры институтов и идеологического, и политического

управления на протяжении десятилетий в политике партии происходили существенные изменения,

в том числе (и не в последнюю очередь) в отношении Москвы к национальному вопросу. В первые

годы советской власти национальная политика определялась в основном «жестами раскаяния» [7]

за предыдущее русское господство и пренебрежение малыми народами. Русский национализм,

объявленный идеологией царизма и белой контрреволюции, был назван главным врагом.

Поощрялось развитие нерусских языков, культур и чувства национальной идентичности. Большие

усилия предпринимались по набору нерусских кадров и внедрению их, где только возможно, в

высшие эшелоны республиканских властей. На Украине, например, к 1930 году почти все пар-

тийное и государственное руководство состояло из украинцев, почти все украинцы (а также

многие русские и евреи) обучались в школах на украинском языке, на котором печаталось и 88

процентов фабричных газет [8]. Это было полной противоположностью царской политике, и в

1930 году украинское население имело гораздо более сильное чувство национальной

идентичности, чем в 1917 году.

Но уже с 1930-х годов, по мере укрепления власти Сталина, который рассматривал растущее

самосознание нерусских народов как угрозу власти Москвы, началось стремительное движение

вспять. В это же время основным приоритетом стало форсированное экономическое развитие,

нацеленное на создание социалистического, современного и урбанистического общества. Теперь

позиция властен по отношению к некоторым аспектам русского .^ционализма стала менее

враждебной, что, без сомнения, не могло не устраивать огромное число русских рабочих и

крестьян, которых сталинская образовательная и экономическая политика выдвигала на

руководящие позиции. Подчеркивание русского патриотизма и связывание его с лояльностью

советской системе было важно для достижения сталинского замысла, состоявшего в создании

объединенного, монолитного и изолированного общества, способного выжить во все более

опасной международной обстановке 1930-х годов. Русские, составлявшие в то время больше

половины населения страны, были политическим, территориальным и демографическим ядром

Советского Союза, и неудивительно, что темати-

461

Советский Союз

ка русского патриотизма во время Второй мировой войны начала усиленно выводиться на первый

план, хотя советская символика и атрибутика все-таки занимали ведущее место в официальной

пропаганде и акцентировались все больше и больше по мере приближения победы над Германией.

Тем не менее к моменту смерти Сталина в 1953 году утвердился статус русского народа как

лидера, основной нации и щедрого покровителя всех народов СССР.

В послесталинскую эпоху положение в целом оставалось таким же, хотя пропагандистские методы

стали, безусловно, несколько более мягкими и ненавязчивыми. При Хрущеве и Брежневе

представители коренных национальностей снова начали занимать руководящие посты в своих

республиках. Экономика, однако, за исключением короткого промежутка времени при Хрущеве

продолжала управляться в централизованной, фактически сталинской манере, хотя и без

применения того массового террора, который был неотъемлемой частью сталинского правления.

Более того, образовательная реформа 1958-1959 годов обязала не только институты, но и средние

школы во многих республиках вести преподавание на русском языке. К 1975 году только 30

процентов всех книг и 19 процентов учебников для высшей школы, опубликованных на Украине,

были написаны на украинском языке [9]. Именно Украина в десятилетия, последовавшие за

смертью Сталина, стала играть особую роль в качестве второй по старшинству союзной

республики. Во многом из-за того, что Хрущев и Брежнев долгое время работали на Украине и

имели там огромные связи, украинцы прекрасно чувствовали себя в Центральном комитете

партии, в правительстве, а также в Вооруженных силах. Но при этом выступлешш украинских

диссидентов националистического толка подавлялись с особой жестокостью, а в 1970 году даже

было смещено руководство украинской коммунистической партии за излишний, как посчитали в

Москве, энтузиазм в отстаивании украинской культуры и национальной идентичности. Русско-

украинское единство и лояльность единому советскому отечеству так или иначе были

краеугольным камнем существования СССР, особенно в те времена, когда уровень рождаемости в

мусульманских республиках был в четыре раза выше, чем в России, и «пожелтение» Советского

Союза стало сильно беспокоить советскую элиту.

462

Часть третья. Россия

Царское наследство

ЕСЛИ СРАВНИВАТЬ СОВЕТСКИЙ СОЮЗ с какой-то другой великой империей, то в первую

очередь напрашивается его сравнение с царской Россией, территориальным наследником которой

он, в сущности, и являлся. Первоначально большевики рассматривали захват власти в России как

первый шаг в неизбежной мировой социалистической революции. Ленин прекрасно понимал, что

относительная экономическая отсталость России по сравнению с другими великими державами

существенно ослабит сопротивление сторонников капитализма. Другими словами, Россия была

слабейшим звеном в капиталистической цепи и, следовательно, оптимальным местом для начала

всемирной социалистической революции. Он рассчитывал, что вдохновляющий пример России в

сочетании с послевоенным хаосом и разрухой очень скоро приведет к революциям в ведущих

капиталистических странах. Германская и австрийская революции в ноябре 1918 года, казалось,

подтверждали его предсказания.

Первоначально ни Ленин, ни его сторонники не верили, что социализм сможет удержаться в

изоляции среди капиталистических держав. Эти державы наверняка постараются задушить в

зародыше угрозу социализма, пока она еще слишком слаба, чтобы сопротивляться. Большинство

первых большевиков не были этническими русскими и в любом случае по своей идеологии

являлись «интернационалистами». Германия была геополитическим центром Европы, ключом к

господству на континенте. К тому же в то время она обладала сильнейшей ссциалистичеил'»-)

партчей в Европе. Многие лидеры большевиков были готовы принять, по крайней мере в

принципе, что в случае успешной революции в Германии именно последняя станет центром

мирового социализма и по мере сил поможет отсталой России.

В действительности успех социалистической революции в Германии с большой вероятностью мог

оказаться полным разочарованием для российских большевиков. Социалистические или нет,

правительства в Германии и России преследовали бы совершенно различные интересы и цели,

причем в некоторых случаях позиции сторон были бы остро конфликтными. Со временем оба

социалистических режима усвоили бы различные

463

Советский Союз

политические и культурные традиции управляемых ими народов - ведь уже до 1914 года между

русской и немецкой социал-демократическими партиями существовали серьезные разногласия.

Кроме того, марксистские интеллектуалы, не говоря уже о революционных марксистах, никогда

не отличались особой любовью к компромиссам или желанием смягчить идеологические

расхождения при помощи прагматичного, скромного и доброжелательного подхода. Наоборот,

обычно это были сильные личности, готовые любыми возможными способами отстаивать свои

убеждения. Расхождения между прежними мировыми религиями, основанными, как и марксизм,

на традициях иудейского монотеизма, обычно возникали вокруг наиболее спорных мест

доктрины. Эти расхождения, как правило, приводили к территориальным размежеваниям,

поскольку различные направления поддерживались соперничающими политическими фракциями

со своими собственными региональными базами власти. Со временем соперничающие доктрины и

политические режимы усваивали аспекты местных политических и культурных традиций. Именно

этому было суждено случиться с мировым коммунистическим движением после Второй мировой

войны, когда коммунистические режимы возникли в Пекине и Белграде - вне досягаемости

советской военной мощи. Есть все основания полагать, что похожий процесс имел бы место

десятилетиями раньше, если бы после 1918 года самостоятельные центры власти возникли бы в

Москве и в Берлине.

Но германская революция потерпела поражение, и социалистическая Россия осталась в

одиночестве. К 1924 году стало ясно, что Б ближайшем будущем в Европе не будет больше соци-

алистических революций. Логическим ответом стала сталинская теория «построения социализма в

одной отдельно взятой стране». В принципе это ни в коем случае не было отказом от мировой

революции. Это было просто реалистическим признанием того факта, что мировая революция

пока невозможна. Первичной задачей была провозглашена оборона Советской России как базы

будущей мировой революции, а также развитие ее огромных потенциальных человеческих и

природных ресурсов. Однако если рассматривать защиту и развитие Советского государства в

опасной международной обстановке как главную насущную задачу, неизбежно придется принять

464