Ливен Д. Российская империя и ее враги с XVI века до наших дней

Подождите немного. Документ загружается.

честершире не встречаются кенгуру. У русского колониста, продолжавшего традиционное

движение своих предков вдоль рек или по направлению к степям, не возникало такого чувства

инакости. В сегодняшней России отсутствие такого сильного чувства различия между родиной и

колонией может иметь важные последствия для легитимности и стабильности российских

постимперских границ.

География помещает Россию на европейскую периферию. А это, помимо прочего, означает, что

Россия граничила с евразийской степью. Пока в семнадцатом и восемнадцатом веках баланс сил

не сместился окончательно в сторону оседлых обществ, это оставляло Россию уязвимой для

давления и вторжений степных кочевников. С 1240-х годов по вторую половину пятнадцатого

века Россия была сначала частью почти всемирной монгольской империи, а затем государством,

зависимым от одного из ее преемников - Золотой Орды. В эту эпоху взоры русских поневоле были

обращены на восток, и изоляция страны от Европы возрастала. Впоследствии Российское

государство много выиграло от образовавшегося после распада Золотой Орды вакуума власти и

еще больше - от растущего превосходства над кочевниками, которым обладали государство и

организованная по европейским принципам армия.

Англия, Испания и Россия, периферийные государства Европы, стали ее крупнейшими

империями. Им было легче других доставлять превосходящие европейские технику и технологию

в свои колониальные владения и покорять менее развитые неевропейские народы. Экспансия этих

трех держав не была предопределена. Каждая из них, прежде чем пускаться в успешную

экспансию за пределами Европы, должна была победить своих европейских врагов. Но и после

этого проще и безопаснее было осуществлять экспансию на европейской периферии или за ее

пределами, чем в центре Европы, где находились соперничающие государства, почти столь же

искушенные и развитые. География облегчала возможность соседних держав объединяться в

коалиции и блокировать чрезмерное расширение предполагаемых империй. Гораздо более

сложной задачей для европейских государств было препятствовать британской экспансии в

366

Часть третья. Россия

Индии или российской экспансии в Украине или Центральной Азии. Более того, когда

континентальные державы, сначала наполеоновская Франция, а потом Германия двадцатого века,

начинали претендовать на европейскую гегемонию, периферийные империи, Британия и Россия,

смогли выступить против них, мобилизовав все ресурсы своих внеевропейских владений. И,

наконец, в постимперскую эпоху географическая периферия и ее исторические и культурные

последствия стали фактором, затрудняющим преемникам Российской, Британской и Османской

империй возможность на равных соперничать с новой Европой, сплотившейся вокруг франко-

германского ядра.

Близкое соседство с Европой позволяло России лучше познакомиться с мощью европейских

держав и их методами экспансии, чем не могли похвастать более удаленные империи в Азии,

Африке и Америках. К примеру, для китайцев и японцев в девятнадцатом веке европейская мощь

оказалась неприятным и совершенно неожиданным сюрпризом. К тому времени Россия провела

уже три века, приспосабливаясь к этой реальности, одним из результатов чего стало довольно

последовательное и успешное заимствование европейских идей и технологий. Благодаря тому что

взаимоотношения с Западом доминировали в сознании образованных русских людей, их воспри-

ятие нерусских подданных Российской империи - как европейцев, так и азиатов - существенно

изменилось. Географические факторы, таким образом, заставили россиян воспринимать Европу и

империю по-другому, совсем не так, как это делали другие европейские или неевропейские

народы, чьи земли колонизировали еврспнйцы.

Государствен;;^ институты и уровень развития культуры в большинстве периферийных обществ

эпохи, предшествовавшей Новому времени, не дотягивали до уровня центров тех цивилизаций, с

которыми они граничили. Например, допетровское Московское государство, в противоположность

Византии или Западной и Центральной Европе шестнадцатого века, мало чем могло похвастать в

области светской культуры или национальной литературы. Отчасти по этой причине пе-

риферийные общества были очень «восприимчивыми» и легко адаптировали и усваивали внешние

влияния. Иногда эта способность легко усваивать технологии соседских цивилизаций превращала

их в опасных военных противников, сочетавших

367

Российская империя...

технические достижения более развитых обществ с военными достоинствами более брутальной

периферии. Некоторые европейцы всегда видели Россию именно в этом свете. В начале во-

семнадцатого века, например, русских могли воспринимать в Европе как новый и гораздо более

опасный эквивалент турок -таких же жестоких и чужеродных варваров, но только значительно

лучше усвоивших европейские технические достижения. Поразительная выносливость и

стойкость русской пехоты, набеги в скифском стиле казачьей кавалерии на протяжении

нескольких веков оставались стереотипами европейского восприятия России. Без сомнения, они

сохранились и у натовских генералов, когда они в тревоге и испуге продумывали оборону мягкой,

комфортабельной материалистической цивилизации от предположительно более суровой и

примитивной солдатни из СССР. Однако в реальности культурные, со-циоэкономические и

психологические перемены в Советском Союзе в 1970-1980-х годах выявили, что эта «солдатня»

оказалась на поверку значительно менее опасной, чем со страху казалось озабоченным

европейцам.

Это всего лишь один пример для более общего тезиса: влияние географии на историю Российской

империи было очень важным, но его не следует переоценивать. В большинстве случаев то, что

происходило в головах у русских, оказывалось важнее, чем место, которое они занимали на карте.

Особенно это справедливо в отношении менталитета, идентичности и восприятия русскими самих

себя, России, Европы и империи. Кавказ, например, будоражил воображение русских в начале де-

вятнадцатого века, поскольку в ~"у романтическую эпоху они были чрезвычайно обеспокоены

поиском национальной идентичности [55]. Случись это противостояние раньше, громадные горы и

экзотические племена рассматривались бы примерно так же, как сибирские болота - как еще одно

препятствие на пути к наживе.

Естественно, будучи соседями европейцев, россияне охотнее перенимали их религию и элементы

культуры, а не религию и элементы культуры более отдаленных цивилизаций. Но то, что россияне

выбрали для себя православие, а не католичество или даже ислам, определили все-таки не

географические факторы. Значимость этого выбора трудно переоценить, как и его воздействие на

будущие отношения с Европой. Христианст-

368

Часть третья. Россия

во стало для России тем мостом, по которому распространялись европейские культурные влияния.

Например, украинская православная церковь была жизненно важным путем сообщения,

посредством которого модернизирующее воздействие латинской Европы достигало Москвы. Но

даже до поразительной программы перестройки жизни на западный манер, начатой Петром I,

отношения с Европой имели как привлекательные, так и не очень привлекательные стороны.

В значительной степени это утверждение справедливо для всех неевропейских обществ

современной эпохи. Все они вынуждены равняться на Запад, чтобы выжить, все в различной сте-

пени возмущаются этим фактом и развивают в ответ доморощенные консервативные идеологии.

Однако отношения России и Европы уникальны. Отчасти потому, что их собственная культура

стояла ближе к латинскому христианству и в любом случае была не так богата и не так глубоко

укоренилась, как конфуцианство или ислам, русские оказались поразительно успешными в

усвоении западных институтов и ценностей, в модернизации своего государства и создании

великой державы, равной европейским. Но именно потому, что русская идентичность оставалась

более доступной для европейского влияния и испытывала его гораздо дольше, она никогда не

была в такой безопасности и так устойчива, как более старые и чуждые Европе конфуцианское,

буддистское или исламское общества. Возможно, это как-то объясняет ту странную

настойчивость, с которой современные русские интеллектуалы провозглашают то свою привер-

женность Западу, то свое отвращение от него [56]. Конечно, в рамках этого сложного культурного

феномена нельзя сбрасывать со счетов и '-н_.чение географии. ^°

так

°й многоплановый и

запутанный вопрос, как связь России с европейской цивилизацией, вряд ли может быть

исчерпывающе объяснен грубыми средствами географического детерминизма,

Безусловно, тот факт, что Россия была протяженной сухопутной империей, сыграл свою роль в

отсутствие в сознании россиян четкой границы между колонией и метрополией, но роль царской

политики видится здесь еще более значимой. В англоговорящем мире для развития отдельной

колониальной идентичности принципиально важным оказалось существование институтов

политического самоуправления, которые охраняли эту идентичность и позволили ей определиться

и развиваться.

369

Российская империя...

Российское правительство было достаточно осторожным, чтобы не допустить возникновения

таких институтов. Во второй половине девятнадцатого века движение за сибирскую автономию

пыталось провозгласить отдельную сибирскую идентичность, опиравшуюся на специфические

условия пограничной жизни, тесное сотрудничество с местным населением, а также отсутствие

дворянства и крепостничества в истории Сибири [57]. Царский режим подавил это движение,

наложил строгие ограничения на любые проявления сибирской идентичности и использовал

Транссибирскую железную дорогу для наводнения региона русскими иммигрантами.

Случай с казаками еще более показателен. В шестнадцатом и семнадцатом веках это было чисто

пограничное сообщество, принципиально отличавшееся от аристократической и крепостнической

царской России. Политическая и культурная дистанция между царской Москвой и казацким

Запорожьем была уж никак не меньше, чем расстояние между колониальной Виргинией и

Лондоном. Украинский поэт и националист девятнадцатого века Тарас Шевченко сумел в образе

свободолюбивого казака запечатлеть уникальность Украины, ее отличие от самодержавной и

крепостнической России. Легко можно было представить себе возникновение в различных

политических обстоятельствах чувства самостоятельной казацкой идентичности, основанной на

подобных антимонархических образах. Царская политика настойчиво и успешно работала, чтобы

не допустить такого развития событий. Конечно, царизму было легче достигнуть своей цели,

поскольку казачьи регионы практически не были отделены от России никакими естественными

преградами, но этот факт еще не гарантировал обязательного успеха такой политики. Чтобы

рассмотреть ее более глубокие корни, от географии нам необходимо перейти к политическим

традициям Российского государства, многие из которых сформировались еще до той эпохи, когда

Москва начала приобретать свои имперские территории.

Глава 7

Царское государство и русский народ

До империи: сравнения

ОБЫЧНО СЧИТАЕТСЯ, ЧТО ИСТОРИЯ Российской империи началась в 1550-х годах. В этом

десятилетии царь Иван IV (Грозный) завоевал и аннексировал татарские ханства Казани и Ас-

трахани на реке Волге. Эти ханства были далеко не первыми землями, которые поглотили

московские князья в своем возвышении от незначительного до великодержавного статуса. Они

даже не были первыми территориями, заселенными неславянским и нехристианским народами,

никогда не знавшими русского владычества. Но в отличие от тех языческих племен, которые

Москва завоевала в предыдущие два столетия, Казанское и Астраханское ханства были хорошо

организованными, сложными по построению и мощными мусульманскими государствами. Он'1

г?ъ,ли первыми государствами, которые аннексировала Москва, и первыми мусульманскими

народами, которые попали под ее правление. Их завоевание как бы развернуло в

противоположном направлении три предыдущих столетия русской истории, во время которых

русские князья были подданными татарской (а позднее мусульманской) империи. Эта аннексия

открыла дорогу дальнейшей имперской экспансии в Сибирь, степи и горы Кавказа.

Имеет смысл, таким образом, датировать возникновение Российской империи 1550-ми годами.

Целью этой главы будет исследование доимперской истории русского государства и народа и

оценка влияния институтов, ценностей и традиций, ус-

371

Царское государство и русский народ

тановившихся до 1550-х годов, на последующую историю Российской империи. Здравый смысл

подсказывает, что политические традиции государства и сообщества, из которых сформировалась

империя, будут оказывать большое воздействие на ее последующую историю. Такое же

воздействие должны оказать методы, которыми эта империя была создана: завоевания или

династический союз наподобие тех, что связали Богемию с Австрийским домом или Шотландию с

Англией. Однако даже поверхностное знакомство с крутыми поворотами истории предполагает,

что было бы чересчур наивно сводить все последующее развитие империи к неким

доминирующим принципам или тенденциям в доимперской истории лидирующего сообщества

империи.

История Австрийской и Британской империй, рассмотренная в предыдущих главах, поддерживает

эти доводы здравого смысла. Кто сможет отрицать огромное значение того факта, что

Австрийская империя была конгломератом нескольких различных коронных земель, чьи древние

конституции и идентичности сохранились в ней, поскольку монархия Габсбургов сложилась не в

результате завоеваний, а в результате династических браков? Доимперская история этих

территорий и способ их консолидации оказали огромное воздействие на последующую историю

Габсбургов, не определяя, разумеется, решительно все, что случилось позже. В истории империи

были ключевые поворотные пункты, когда она могла развалиться или, наоборот, сильно увеличить

свою протяженную во времени мощь и жизнеспособность. Даже внутри империи история раз-

личных коронных земель сильно стличалась - Венгрия, например, развивалась совершенно не так,

как друг'ие части монархии. Более того, империя эпохи Контрреформации сильно отличалась от

просвещенной монархии Иосифа II или от того государства, которое в последние десятилетия

Габсбургов боролось с крепнущими националистическими движениями.

Почти с такими же мерками можно подойти к истории Британской империи. К примеру, на ее

последующей истории существенным образом сказалось то обстоятельство, что уже в 1600 году в

Англии был сильный парламент, давние традиции местного самоуправления и глубоко

укоренившееся общее право. Триумф этих принципов в семнадцатом веке над предполагаемым

абсолютизмом Стюартов также был принципиаль-

372

Часть третья. Россия

но важен для истории империи. Однако сегодня даже самый наивный и верноподданный историк-

виг не решится объявить всю историю Британской империи чудесной реализацией принципов

законности и демократии, присущих истории Тюдоров и возведенных до мирового господства

всемирной английской экспансией. Очевидно, что необъятный пласт имперской истории -

включая, например, большую часть британского управления на небелых территориях - едва ли

может быть объяснен только в этих терминах. Даже в том, что касается белых подданных,

причисляя сюда и самих англичан, наблюдались большие различия между государственным

устройством вигов в восемнадцатом веке с мощной монархической властью и господством

аристократии и торжеством демократии в двадцатом веке. Действительно, как показано в третьей

главе этой книги, доминирование в британском парламенте исполнительной власти после

реформаторского акта 1832 года оказало немедленное и весьма существенное воздействие на

конституционные и политические отношения Вестминстера и белых заморских колоний.

В принципе можно было бы ожидать, что политические традиции Московского царства окажут

даже большее влияние на историю Российской империи, чем английские традиции на историю

Британской империи. Океаны отделяли англичан от большей части их колоний. С самого начала

между этими колониями (и в особенности небелой империей) и королевством Англия были

проведены отчетливые конституционные и территориальные разграничения. Тогда как Российская

империя была сугубо континентальной, и долгосрочной политикой ее правителей представлялась

консолидация территорий в единую однородную 'Л!'.:тему. Если закон и представительское пра-

вление являются основными клише английской политической истории, то их русские эквиваленты

- это, напротив, автократия и централизация. Как все клише, они на самом деле воплощают

значительную долю истины. Автократия и централизация, несомненно, были приоритетными

принципами в истории Российской империи. Но было бы непростительной ошибкой и

неоправданным упрощением сводить все многовековое имперское правление России над одной

шестой частью суши к одним лишь этим принципам.

373

Царское государство и русский народ

Народ и церковь до империи

К ТОМУ ВРЕМЕНИ, КОГДА РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ начинала строиться в середине

шестнадцатого века, русский народ уже существовал в течение многих лет и обладал вполне

определенной идентичностью как в своих собственных глазах, так и в глазах иностранных

наблюдателей, приезжавших в Московское царство. По своему происхождению великороссы

представляют собой комбинацию скандинавских, славянских и финских племен, сросшихся в

самостоятельную общность (которую можно называть московской или великорусской по

собственному вкусу) между десятым и шестнадцатым веками. Скандинавский элемент, викинги,

представляется здесь самым незначительным. В отличие от Англии, Франции и Ирландии в

России никогда не было сколько-нибудь заметного скандинавского крестьянского сообщества.

Викинги приходили сюда как воины и торговцы, но не как земледельцы. Они сочетались браками

со славянской элитой и к шестнадцатому веку давно уже не существовали как отдельный народ.

Финские племена были более многочисленны, и первоначально именно они населяли ве-

ликорусскую равнину. Хотя некоторые славяне, возможно, и мигрировали в этот регион в восьмом

веке, настоящий наплыв произошел только между 1000 и 1200 годом нашей эры [1]. Ве-

ликорусский народ был прежде всего славянским по языку и культуре, но сохранил многие

признаки растворившихся в нем финских племен. Василий Ключевский

, самый знаменитый из

русских историков, полагал, что кысокие скулы, довольно смуглая кожа и широкие носы

великороссов, выделявшие их среди прочих славян, указывали на финских предков [2].

Языческая культура великороссов также имела славянские, финские и скандинавские корни. В

одиннадцатом и двенадца-

Ключевский Василий Осипович (1841-1911) - выдающийся русский историк, ученик С.М. Соловьева, профессор Московского

университета, почетный академик (1908) Петербургской академии наук. Ключевский широко известен своим лекционным

«Курсом русской истории», изданным им впервые в 1902 году (впоследствии неоднократно переиздававшимся и переведенным

на многие европейские языки).

374

Часть третья. Россия

том веках языческий культ предков еще продолжал оставаться популярным среди русских князей,

хотя династия Рюриковичей в принципе приняла христианство в 988 году [3]. Проникновение

христианства в разбросанное по большой территории сельское население происходило еще

медленнее. Церковь по-настоящему завоевала русскую деревню только в четырнадцатом веке,

когда Великороссия была под властью монголов. Но еще в течение многих веков торжество

христианства нельзя было считать окончательным. Христианские праздники и верования

переплетались с древними языческими празднествами и образом мыслей. Крестьянский

менталитет обуславливался жизнью, близкой к природе, с ее размеренностью и цикличностью.

Человек рождался, взрослел, производил детей и умирал; животные, урожаи и времена года

следовали похожей неизменной схеме. Природа была всемогущей, капризной и жестокой. Болезни

и весьма переменчивый климат Северо-Восточной Руси беспощадно губили человеческие жизни.

Народная культура, подавляемая церковью, но поддерживаемая бродячими певцами, сочетала

покорность силам природы и попытки умилостивить ее с буйным весельем во время празднования

ключевых моментов в цикле человеческой жизни и сельскохозяйственных сезонов. Обильные реки

и леса в совокупности с твердыми сортами зерновых, подходящих для северного климата (рожь,

овес, гречиха), создавали основу русской кухни. Но пища и способы ее приема меньше определяли

русскую идентичность, чем в других обществах, поскольку православие не налагало жестких

запретов на рацион. По контрасту баня и питье водки

бьиш окружены ритуалами, чье языческое

происхождение и вйлт->~. место в русской культуре не подлежат ни малейшему сомнению [4].

Влияние климата и среды на народную культуру, темперамент и психику не может быть точно

определено, тем более сформулировано. Историки, не говоря о социологах, избегают таких обоб-

щений, которыми прославился Монтескье. Но здравый смысл подсказывает, что природа должна

оказывать влияние на народы,

;

Суждение выглядит довольно спорным. По некоторым источникам, водка была впервые завезена в Россию только в 1386 году

генуэзским посольством.

375

Царское государство и русский народ

которые в начальной стадии развития находятся всецело в ее власти. Ценности, чаяния и культура

кочевника не могут быть такими же, как у земледельца. В горячей пустыне бедуин грезит о траве,

воде и фонтанах. В холодную и снежную русскую зиму благоразумный крестьянин по

возможности проводит большую часть времени в непосредственной близости от печки, которая

становится самой важной частью его дома. В зимнее время в России снег лежит от пяти до шести

месяцев. Летом бывает очень жарко. Сельскохозяйственные сезоны коротки и лихорадочны.

Почвы по преимуществу бедные, климат переменчивый и ненадежный. В Средние века поселения

были маленькими и очень разбросанными. У леса и болот отвоевывались делянки пахотных

земель; после трех или четырех лет эксплуатации они бросались и постепенно возвращались в

дикое состояние, а крестьянин отправлялся культивировать новый участок леса.

Люди, выросшие в таких условиях, безусловно, должны весьма отличаться от, скажем, китайских

крестьян к югу от Янцзы, которые составляли становой хребет другой великой имперской тра-

диции. Невероятно плодородные почвы кормили огромное сконцентрированное население,

занятое в тщательном, похожем на рукоделие, выращивании риса и обученное участию в широко-

масштабных ирригационных работах. Неудивительно, что эти факторы создали отношение к

общине, природе и властям, существенно отличавшееся от отношения русского крестьянина. Они

также во многом определяли могущество и прочность китайской империи, а также способности

китайцев эпохи Хань добиваться преданности завоеванных народов и ассимилировать их. Куль-

турный магнетизм Китая заключался не только в высоком уровне живописи, литературы и

архитектуры, которым не было равных в регионе, но и в безусловном превосходстве его

сельскохозяйственной техники и технологии нал соседними народами [5]. По контрасту русские

сельскохозяйственные методы даже в 1850 году не только уступали методам балтийских народов,

поляков и финнов в западных пограничных областях империи, но, по сути дела, даже не

превосходили методы волжских татарских крестьян, которыми Россия правила с 1550-х годов.

Татарские крестьяне могли узнать не много нового о культуре земледелия (не говоря уже о

чистоте и гигиене) от своих русских соседей, и это неизбежно нанесло ущерб их приверженности

русской культуре и желанию ассимилироваться [6]. Историк российского импери-

376

Часть третья. Россия

ализма на Дальнем Востоке на рубеже двадцатого века делает еще менее лестные сравнения при

описании русских и китайских крестьянских хозяйств: «Сельскохозяйственная революция, во

время которой крестьяне научились собирать несколько урожаев (в году), произошла в Китае в

восемнадцатом и девятнадцатом веках, в то время как русское крестьянское хлебопашество, не-

давно освобожденное от крепостничества, базировалось на примитивной средневековой ротации и

экстенсивных методах, существенно контрастирующих с интенсивной системой китайских

крестьян» [7]. Даже если бы демографическая ситуация позволила русским конкурировать с

китайцами за господство в Маньчжурии в начале двадцатого века (а она не позволяла этого),

китайцы все равно вышли бы из этой борьбы победителями, даже не прибегая к оружию,

благодаря своим сельскохозяйственным навыкам и продуктивности. Такие сравнения никак не мо-

гут поднять престиж России в глазах жителей Востока.

Василий Ключевский - свободный от давления идеологических стереотипов, сковывающих

ученого в начале двадцать первого века, - рискнул сделать ряд обобщений по поводу влияния

окружающей среды на характер великороссов. Национальную нерасположенность к упорной,

тщательно спланированной работе он объяснял капризным климатом, способным разрушить

любой план и вынуждающим людей предаваться праздности в одни сезоны и интенсивно

трудиться - в другие [8]. Такие характеристики народов не только часто бывают справедливыми,

они со временем становятся стереотипами и даже клише. Отмеченные извне, они, как правило,

принимаются на веру самим пародом и становятся частью его идентичности и самоопреде :^'шя. В

более узком и чисто политическом смысле определенно ?ложнс сказать, что вся история Россий-

ской империи несет на себе отпечаток позднего (в семнадцатом веке) насильственного введения

особо жесткой и деспотичной формы крепостничества, что нанесло тяжелую травму народу,

привыкшему ранее к большой свободе и мобильности. Хотя само крепостничество было

упразднено в 1861 году, память, которую оно оставило по себе, все еще оставалась важным

фактором сильнейшего антагонизма масс и элиты, уничтожившего в 1917 году царизм и империю.

Еще больше, чем факторами географии и окружающей среды, русская идентичность определялась

православным христи-

377

Царское государство и русский народ

анством. К концу четырнадцатого века церкви наконец удалось обратить в православие

крестьянство, вера которого до сих пор оставалась номинальной. С этого времени все значи-

тельные события человеческого цикла жизни, а также смена времен года и дни сбора урожая

праздновались по православному обряду. Православный календарь упорядочил год. История

воплощения и воскресения Христа оказала огромное влияние на нравственный облик человека и

на его понимание своего места во вселенной. Церковная служба, музыка и иконы были среди

самых волнующих и прекрасных впечатлений человеческой жизни. Лучшим свидетельством того,

насколько православие завладело умами людей, является ожесточенное массовое сопротивление

русского народа изменениям церковных ритуалов и догм в семнадцатом веке, которое привело к

разрыву с церковью так называемых староверов.

Православная церковь органично вписывалась в образ носителя национальной идентичности. Она

не подчинялась никакому иностранному владыке, например папе. Языком ее религии - иными

словами, языком служб и Священного Писания -был церковнославянский, форма древнерусского

языка. На Западе единственным языком религии до самой Реформации оставалась латынь. По

контрасту в православии все главные религиозные тексты были переведены с греческих

оригиналов на родной язык. Таким образом, очень немногие русские изучали греческий язык, и,

каковы бы ни были узы общей религии, ни у кого не возникало сомнений, что греки являются

иностранцами. Бунт староверов в семнадцатом веке, собственно, и был реакцией на попытки

очистить и модернизировать церковную практику согласно греческим образцам. Единственной

«Грецией», имевшей для русских какое-то значение, была Византия с ее религиозным наследием и

культурой живописи, архитектуры и музыки, которые развились на «греческой» почве. Античная

Греция оставалась для россиян книгой за семью печатями. Собственный национальный

религиозный язык помогал, таким образом, изолировать Россию в культурном смысле, но при

этом рос престиж русского языка и укреплялась уверенность в себе того общества, которое

говорило на нем.

К 1500 году православие на Руси стало повсеместным, а это значит, что почти все подданные

московского царя были православными великороссами. Враги, окружавшие Великороссию,

378

Часть третья. Россия

или, иными словами, Московское царство, были язычниками, мусульманами или латинскими

христианами. Враги народа, церкви и государя были одни и те же - или по крайней мере они могли

быть представлены таковыми пропагандой православного царства. К 1500 году московская

династия объединила под своим скипетром почти все земли православной Великороссии. Титул

«царь», происходящий от имени Цезарь, с середины пятнадцатого века начал все более часто

использоваться московскими правителями, войдя в конце концов в церемонию коронации в 1547

году'. Молитвы в церковных службах и высказывания высших церковных чинов ясно определяли

положение царя как высшего защитника православного русского общества.

В 1439 году в отчаянных попытках заручиться помощью Запада для борьбы с османами Византия

согласилась снова объединиться с латинской церковью. Падение Византии в 1453 году вос-

принималось русскими как божье наказание за отступничество. Россия теперь автоматически

становилась последним оплотом истинной веры не только потому, что она оставалась единствен-

ным независимым православным государством, но и потому, что ее вера в гораздо большей

степени сохранила свою чистоту и истинность, чем греческая. Это было основным смыслом

доктрины, впервые прозвучавшей в начале шестнадцатого века, согласно которой Москве суждено

было стать Третьим Римом. Ни эта доктрина, ни принятие царем в качестве своей эмблемы

двуглавого орла и других византийских символов не подразумевали притязаний на бывшие

византийские территории, не говоря уже о традиционной византийской идеологии вселенской

империи. Но это стало показателем резко возросшего авторитета и самоуважения как русского 1

отдари, так и ^некого государства наряду с полным отождествлением обеих с делом православия.

В это же время термин «Святая Русь» - объединяющий страну, народ, церковь и правителя - начал

использоваться для «выражения глубоко прочувствованного национального духа» [9].

Династия, с которой теперь отождествлялись русский народ и церковь, на самом деле была

довольно древней. Ее родона-

' С 1547 года, после коронации Иоанна IV, российские монархи стали называться царями, сохраняя титул великих князей.

379

Царское государство и русский народ

чальником считается полумифический предводитель викингов Рюрик, предок великих киевских

князей: Владимира и всего выводка мелких князьков, правивших с десятого по четырнадцатый век

на большей части территории, которую мы сегодня называем Украиной, Белоруссией и Россией,

известной в истории под именем Русь. До четырнадцатого века московские Рюриковичи были

просто одной из ветвей династии - и ни в коем случае не самой старшей, не самой сильной.

Усиление Москвы в четырнадцатом веке произошло во многом благодаря тому факту, что ее

правители были одними из наиболее лояльных и дипломатичных региональных наместников

монгольского хана и владыки, а также одними из самых эффективных и «щедрых» сборщиков

дани. В это время внимание московских князей неизбежно было обращено на восток. Выживание

зависело от расположения монгольского хана, что влекло за собой изучение языка, освоение

ценностей и нюансов степной дипломатии [10]. У монголов также были позаимствованы

некоторые военные, административные и фискальные методы [11].

Кроме того, не последнюю роль в возвышении Москвы сыграло и удачное стечение обстоятельств.

Рюриковичи традиционно делили свою вотчину между всеми сыновьями. Сомнительное единство

поддерживалось после этого в течение поколения или чуть больше под «предводительством»

старшего князя, но со временем разделение территории среди все более далеких родственников

должно было привести к дроблению наследства. Возвышение Москвы в Великой Руси произошло

во многом потому, что ни один из ее правителей в том критическом для русской истории

четырнадцатом веке не оставил после своей смерти больше чем одного наследника мужского пола.

Гражданская война начала пятнадцатого века произошла среди многочисленных наследников

великого князя Дмитрия Донского". Победа Василия II

в гражданской войне (1420-1440-е годы)

Дмитрий Иванович Донской (1350-1389) - великий князь, выдающийся русский полководец и государственный деятель.

Руководил русскими войсками в знаменитой Куликовской битве с татарами (1380).

Василий II Тёмный (1415-1462) - великий князь московский с 1425 года. Одержал победу в войне с удельными князьями

(1425-1453). Ослеплен (1446) князем Дмитрием Шемякой (отсюда прозвище). Присое-

380

Часть третья. Россия

над своими младшими братьями укрепила принцип неделимости царства, но еще не утвердила его

окончательно. Это было достигнуто только после ста лет существенных перемен, пред-

шествующих 1550-м годам, и с возникновением империи. Таким образом, совершенно очевидно,

что истоки политических традиций, наложивших свой отпечаток на всю последующую историю

империи, следует искать в столетии, предшествовавшем завоеванию Казани.

Между 1450 и 1550 годами сила и статус московских правителей выросли неизмеримо. В 1450

году преемник монгольской империи - Золотая Орда еще существовала и сохраняла свое

преобладающее влияние на Россию. Византийская империя, хотя сильно ослабшая, тоже еще

существовала, и ее монарх оставался главенствующей фигурой православного мира. Великое

княжество Московское все еще оправлялось от двадцати лет гражданской войны. Но сто лет

спустя, когда и Византия, и Золотая Орда исчезли, Москва была готова заполнить вакуум власти,

оставшийся после кончины Золотой Орды, и стала лидером всего православного мира. Принимая

царский титул, русский правитель закреплял за собой то высокое положение, которое прежде в

русском сознании ассоциировалось только с византийским монархом, с великим ханом,

правившим империей Чингисхана и ее степным преемником - Золотой Ордой. За сто лет,

предшествовавших 1550 году, Москва сильно выросла прежде всего в собственных глазах, ее

амбиции, идеология и представление о своей роли в мире существенно изменились. Это

отразилось также на статусе правителя внутри общества. Проникновение в Россию византи^сяоГ;

монархической идеологии и символики между 1450 и 1550 годами превратило военного князя,

предводителя московского воинства, в некое неземное и полубожественное существо, высоко

стоящее над своими подданными [12].

Произошли также и более утилитарные изменения. Даже между 1470 и 1530 годами Московское

царство увеличилось в

динил к Москве Нижегородское княжество, часть ярославских земель и др. Провел унификацию налогообложения, перепись

податного населения и др.

381

Царское государство и русский народ

размерах более чем в два раза. И во многом благодаря приобретению большого количества новых

территорий возникло новое образование, которое действительно можно было назвать

государством. У монарха была теперь собственная армия, группировавшаяся вокруг

полупрофессиональной пехоты (так называемых стрельцов), и гораздо большая по численности

кавалерия, которой за ее службу предоставлялось право владения землей. Впрочем, это право

могло быть отобрано в случае, если служба будет признана неудовлетворительной. В то же время

появилось небольшое, относительно дезорганизованное, но тем не менее совершенно необходимое

государству гражданское чиновничество, предназначавшееся для сбора царских налогов,

обслуживания армии и руководства внешней политикой. Царь пока еще не мог эффективно

управлять своим огромным и весьма не густо населенным царством без поддержки крупных

аристократических семейств, чьи главные представители заседали в так называемой Боярской

думе и давали царю советы. Однако ко времени возникновения империи в 1550-х годах в общих

чертах были уже заложены основы сильной и централизованной абсолютной монархии [13].

Во многом это обуславливалось тем, что общество и политическая система большей части

Великой Руси пятнадцатого века не создали существенных препятствий ни автократии, ни

централизации. Как отмечалось в предыдущей главе, институты и территориальные границы этого

пограничного региона не успели глубоко укорениться. Поразительным в этом смысле является

контраст с коронными землями святого Штефана (Венгрия) и святого Вацлава (Богемия),

приобретенными Габсбургами в 1520-х годах. Большая часть земель, аннексированных

московскими князьями, принадлежала ранее Великому княжеству Владимирскому и существовала

как единая территория, управлявшаяся одним мснархом, только до двенадцатого века. Но

несмотря на то что это великое княжество впоследствии было неоднократно разделено между

многими ветвями Рюриковичей, оно сохраняло некоторое подобие единства под тем из князей,

который признавался «старшим» в клане. Дело было не только в том, что все эти князья в

конечном счете происходили из одной и той же семьи, но и в том, что военная аристократия,

окружавшая их, так или иначе чувствовала свою

382

Часть третья. Россия

принадлежность к великому княжеству, что, впрочем, не мешало ее представителям в его рамках

легко переходить от одного сюзерена к другому и иметь зачастую поместья в нескольких

княжествах. Поскольку эти общества и государства региона не сильно отличались друг от друга,

их нетрудно было объединить и гомогенизировать. Кроме того, в отличие от территорий Ни-

дерландов, Италии или Западной Германии, в высшей степени ориентированных на торговлю, этот

регион совершенно не располагал густой сетью богатых, самоуправляемых городов, обычно

являвшихся главным оплотом в борьбе против централизации и абсолютизма. Более того, церковь

рассматривала этот регион как единое целое и обычно поддерживала стремление Москвы

объединить его политически, хотя в конце концов именно автономия духовенства стала одной из

первых жертв абсолютистского Московского государства в семнадцатом и восемнадцатом веках.

В заключение надо сказать о том, что большая часть Великой Руси была завоевана Москвой, а не

присоединена в результате династического брака или по согласию сторон.

Единственным исключением из однородной Великой Руси конца Средневековья была

Новгородская республика, аннексированная царем Иваном III в 1470-х годах. До 1550-х годов

присоединение Новгорода, безусловно, можно считать крупнейшим достижением московской

экспансии. Это был большой, относительно многолюдный и процветающий город, разбогатевший

в основном благодаря торговле мехами. Его система управления была намного свободнее и

демократичнее, чем в русских княжествах, хотя в политике большую часть времени преоб.^.'ч

патрицианская олигархия [14]. Обычно, когда Москва аннексировала какое-нибудь княжество,

местная политическая идентичность уничтожалась, а князья и иногда бояре поглощались царским

двором или просто поступали к нему на службу.

Процесс гомогенизации в Новгороде пошел гораздо дальше. Вся землевладельческая и торговая

элита, включая даже новгородских сторонников Москвы, была экспроприирована. Все земли были

отданы представителям московского мелкопоместного дворянства, которые взамен были обязаны

служить царю без всяких условий. Как случается порой в истории империи, внешняя

территориальная экспансия Москвы оказала сильное

383

Царское государство и русский народ

воздействие на ее внутреннее устройство и баланс политических интересов. Огромные земельные

приобретения и аннексированные территории позволили царю иметь свою собственную армию и

не зависеть больше от полудобровольного предоставления солдат его родственниками и боярами.

Опробованные впервые в Новгороде, массовая экспроприация местной элиты и создание на ее

землях новой системы военной службы применялись впоследствии в других провинциях, включая

(при Иване IV Грозном) те районы, которые и прежде входили в состав Московского государства.

Ведущий российский эксперт этой эпохи рассматривает политику Москвы по отношению к

Новгороду как фундаментальный прорыв в российской истории, событие огромной важности в

исторической перспективе. «Экспроприация новгородских высших сословий позволила Москве

сосредоточить в своих руках необъятные материальные ресурсы. Сила и авторитет монархии

окрепли. Жестокий московский натиск на свободный Новгород положил начало «первой

империи» и стал отправной точкой развития имперской системы в России» [15].

В западноевропейской истории можно найти некоторые, довольно, впрочем, отдаленные,

параллели московским жестоко-стям в Новгороде. Например, в тринадцатом веке Альбигойские

крестовые походы истребили местную элиту в Юго-Восточной Франции и заложили тем самым

основу дальнейшего объединения Французского королевства. Но Альбигойские крестовые походы

опирались на благословение папы и были направлены против того, что считалось в то вррмя

религиозной ересью. У Москвы не было таких оправданий. Напрашивается также сравнение с

уничтожением Габсбургами большей части чешских землевладельцев в 1620-х годах. Здесь,

однако, параллель еще более неточная. В действительности богемская аристократия восстала

против своего монарха и низложила его - таким образом, ее экспроприация была ответным

действием и результатом военного поражения. К тому же самым богатым богемским семьям все-

таки удалось сохранить свои земли и оставаться в центре богемской политики в течение всего

времени существования империи. Более того, коронная земля святого Вацлава не только выжила

как отдельное государство, оно также сохранило свои традиционные методы управления через по-

средство местных ассамблей (выборных сословий), в которых

384

Часть третья. Россия

доминировала провинциальная аристократия. Еще меньше общих черт с российским

разграблением Новгорода можно найти в масштабной экспроприации англичанами ирландского

землевладельческого класса в шестнадцатом и семнадцатом веках, поскольку она оказала весьма

незначительное воздействие на внутреннее устройство и расстановку политических сил в самой

Англии. Возможно, наиболее точным аналогом политики Ивана III и Ивана IV являются действия

первого императора Китая, который, истребив местные элиты и решительно гомогенизировав

завоеванные территории, заложил основы централизованного имперского правления,

продолжавшегося тысячу лет.

Царское государство и русская элита: сравнительный взгляд

ПРАВЛЕНИЕ ИВАНА IV [16] лучше всего иллюстрирует уникальное положение России в

сравнении как с европейской, так и с азиатской политическими традициями. Практически полная

гражданская и корпоративная бесправность российской элиты становится особенно явной в

правление монарха, который экспроприировал земли и умерщвлял боярство по собственному

усмотрению, не встречая сопротивления и не руководствуясь никакой логикой. С другой стороны,

Иван IV не изменил (и не мог изменить) базовый альянс между короной и классом военных-

землевладельцев, на котором строилось российское государство: все, что ему удалось, это

подвести государство к краю гчбгли и бросил, его ла растерзание хищным соседям. Результатом

хаоса, созданного Иваном IV, стало Смутное время

, когда российское государство и

правительство, по сути дела, перестали существовать, шведы аннексировали рус-

' Смутное время - термин, обозначающий события конца XVI - начала XVII века в России. Эпоха кризиса государственности в

России, трактуемая рядом историков как гражданская война. Сопровождалась народными выступлениями и мятежами,

правлениями самозванцев (Лже-дмитрий I, Лжедмитрий II), польскими и шведскими интервенциями, разрушением

государственной власти и разорением страны.

385

Царское государство и русский народ

ские пограничные области, а поляки заняли Москву. И только в 1613 году, после того как царем

стал новый монарх Михаил Романов

, иностранцы были изгнаны, а русское государство вос-

становлено на своем прежнем базисе, а именно на союзе между царем-автократом и

наследственным классом военных-землевладельцев.

Этот альянс оставался базой государства до девятнадцатого века и даже в некотором смысле до

1917 года.

Военная и аристократическая природа правящего класса России сильно отличает Россию от ее

китайского имперского соседа. В Китае, как мы видели, военная аристократия была замещена и

уничтожена ненаследственной гражданской бюрократической элитой еще при династии Тань

Более того, в течение последней тысячи лет гражданская бюрократия доминировала не только в

политике, но и во всей системе ценностей китайской культуры, тогда как представители военных

элит и их система ценностей пребывали в презрении и пренебрежении.

На Руси все было совершенно иначе. Элитной гражданской бюрократии, с ее высокой