Ливен Д. Российская империя и ее враги с XVI века до наших дней

Подождите немного. Документ загружается.

итальянское правительства от проведения политики, совершенно чуждой австрийским интересам.

Более того, именно потому, что Вена была связана с Берлином внутренними политическими и

культурными узами, британцы все больше рассматривали ее как простой придаток Германии и

германской угрозы господства в Европе. В 1914 году комбинация внутренних и внешних факторов

заставила австрийских правителей забыть об осторожности и консерватизме и попытаться

утвердить свою власть внутри империи и свой престиж и влияние вне ее с помощью силы и

Realpolitik. И, как это всегда происходило с Австрией, попыт-

285

Империя Габсбургов

ка радикальных действий и силовых методов обернулась катастрофой. Армейское руководство в

1914 году одну за другой допускало грубейшие ошибки и доказало свою полную неспособность

обеспечить обещанную быструю победу. Разразилась война на три фронта, которая завершилась

распадом империи.

Конгломерат коронных земель

ДЛЯ ТОГО ЧТОБЫ ХОТЬ КАК-ТО ОБЪЯСНИТЬ австрийское международное положение и

внешнюю политику, необходимо рассматривать их в контексте внутренней политики монархии. И

здесь главное было в том, что империя Габсбургов была конгломератом отдельных

территориальных образований, многие из которых имели глубоко укоренившиеся и мощные

индивидуальные идентичности. Многие из Э1ИХ идентичностей были очень древними. Двумя

самыми важными территориями под рукой Габсбургов были Королевство Венгрия (земля короны

святого Штефана) и Королевство Богемия (земля короны святого Вацлава). Королевство Венгрия

имело жизненную важность, потому что к девятнадцатому веку оно охватывало почти половину

территории империи. Королевство Богемия, несмотря на меньшую территорию, всегда было а

оставалось до конца экономически самым развитым регионом империи и источником самых

высоких государственных доходов. Без Богемии или Венгрии империя Габсбургов никогда не

могла бы существовать и не существовала. Но к тому времени, когда Габсбурги присоединили к

себе эти два королевства в 1526 году, оба они уже имели историю, которая уходила в прошлое

больше чем на пятьсот лет. Их институты и идентичность уже сформировались как фактически,

так и в сознании элит этих королевств. Венгрия, например, имела свою Magna Carta Aurea

Bulla

1222 года. В кни-

''' Magna Carta Aurea Bulla - Великая хартия вольностей и Золотая булла, изданная в 1222 году королем Венгрии Андрашем,

которая уравняла в правах служилую и наследственную знать.

286

Часть вторая. Империи

ге Иштвана Вербёци «Tripartium»

, опубликованной в 1517 году была дана ясная интерпретация и

толкование древней конституции, которой венгерская элита присвоила почти библейский статус.

Венгрия имела границы, «относительно неизменные в течение столетий» еще до начала

османского вторжения в шестнадцатом веке [15]. Она имела представительское сословие, другими

словами, парламент, в котором доминировало дворянство (составлявшее почти 5 процентов

населения) и который играл более важную роль в управлении государством, чем сам король. Даже

в шестнадцатом веке, не говоря уже о более поздних временах, венгерский парламент имел

больший вес, чем любые аналогичные сословия в других габсбургских землях. И, как часто

случается в империях, все остальные ее территории пытались равняться на ту, чья автономия

относительно центра была максимальной. «Автономия венгерского сейма всегда была образцом

для других сословий в габсбургских землях» [16].

Отдельные королевства, герцогства и графства («коронные земли»), которыми правили Габсбурги,

первоначально являлись феодальными государствами. Внутри таких государств королевская

власть никогда не была абсолютной. Ниже центрального уровня почти вся власть принадлежала

феодалам-землевладельцам, церкви и полуавтономным городам - в той степени, в которой они на

тот момент существовали. Король и дворянин были связаны взаимообязывающим контрактом.

Право оказывать сопротивление несправедливому или деспотичному правителю могло быть или

не быть записано в фундаментальном законе (как оно было записано в Венгрии), но оно всегда

подразумем^.гось. Новые .атоны и налоги требовали согласия сословий, чья власть была тем

выше, чем реже король, управляющий многими государствами, показывался в каждом из них. В

значительной степени эти сословия и король и были государством, Они определяли его границы и

идентичность.

Вербёци Иштван (ок. 1458-1541) - венгерский политический деятель, юрист, дипломат. Участвовал в составлении законов 1486

и 1494 годов, закрепивших привилегии среднего и мелкого дворянства. В 1498 году составил свод феодального права Венгрии -

так называемый Трипартиум.

287

Империя Габсбургов

Эта идентичность была сугубо политической. В своем традиционном, ныне анахроничном, смысле

слово «нация» в этом регионе обозначало группы населения, представленные в сословиях, и,

следовательно, прежде всего дворянство: таким образом, за понятием «венгерская нация», в

сущности, не стояло почти ничего, кроме дворянства.

Причем и в Венгрии, и в Богемии собственно язык и национальность имели мало отношения к

этому определению, В восемнадцатом веке многие венгерские дворяне не были этническими

мадьярами и не говорили на мадьярском языке. Языком парламента и правительства была латынь.

Но приверженность дворянства древней конституции и территориальной целостности, от которых

они получали большую выгоду, была всеобщей и оставалась таковой вплоть до 1918 года и далее.

В девятнадцатом веке богемская аристократия представляла для Габсбургов не такую головную

боль, как венгерская, отчасти потому, что почти целиком состояла из богатейших магнатов,

традиционно близко связанных с габсбургским двором и не имевших в своей прошлой истории

жесткого антагонизма по отношению к Вене - в отличие от основной части венгерского

мелкопоместного дворянства. Причем наиболее убежденные сторонники венгерской автономии

часто были к тому же и протестантами. Тем не менее богемские магнаты сохраняли известную

привязанность к территориальной целостности и историческим правам королевства святого

Вацлава, с которым были тесно переплетены их собственные семейные традиции.

В девятнадцатом веке слово «нация» впервые стало недвусмысленно означать «весь народ» и

определять себя в этническом и лингвистическом смысле. Конфликты между такими нациями

стали крупнейшей внутренней проблемой империи Габсбургов. Существование древних коронных

земель с их историческими границами и сложившейся идентичностью населения сильно

осложняло эту проблему. Границы коронной земли даже исторически редко совпадали с

границами нации, определяемой по этническому признаку. В девятнадцатом веке массовая

миграция, вызванная урбанизацией и индустриализацией, внесла еще больше неясности в

австрийских коронных землях. В Венгрии положение в придачу осложнялось массовой славянской

колонизацией южных пустующих земель, отвоеванных у османов в начале восемнадцатого века.

Историче-

288

Часть вторая. Империи

ские и этнические территориальные притязания постоянно входили в противоречия друг с другом,

но разделам мешала приверженность элиты к территориальной целостности коронных земель. Но

нельзя сказать, что эту приверженность почти до конца девятнадцатого века исповедовала только

традиционная элита. Для всех националистов, как здесь, так и в любой точке земного шара, вся

территория внутри исторических границ королевства стала священной национальной землей. Эти

настроения особенно сильно проявлялись у венгров и чехов, поскольку в их сознании

исторические, этнические и лингвистические идентичность и границы легко могли быть совмеще-

ны. Королевства святого Штефана и святого Вацлава всегда ассоциировались с мадьярской и

чешской культурой и традициями. Эти коронные земли были единственной наследственной

вотчиной двух народов. Особенно важным это представлялось венграм, для которых не

существовало какой-то более широкой национальной идентичности, чем лояльность коронной зе-

мле. Хотя даже в немецкоговорящих коронных землях провинциальная идентичность иногда

сохраняла свое влияние до самого 1918 года. Так, например, после коллапса монархии тирольский

парламент предпочел сохранить провинциальное единство даже ценой присоединения к

презираемой Италии, поскольку альтернативой было разделение Тироля между Италией и новой

Австрийской республикой [17].

Перед семнадцатым веком сами Габсбурги трактовали свои коронные земли как в основном

независимые организмы. Наследство империи делилось между сыновьями правителя. И только по

чисто биологической случайности все коронные земли в начале семнадцатое ^ века объед. шились

под рукой эрцгерцога Фердинанда Штиркйского (Фердинанда II)

'. Еще важнее то, что

большинство габсбургских коронных земель было присоединено к династии не путем захвата, а

при помощи браков и

Фердинанд II Австрийский (Штирийский) (1578-1637) - император с 1619 года, австрийский эрцгерцог. Первоначально правил

в Штирии, Каринтии и Крайне. Зарекомендовал себя как фанатичный поборник Контрреформации. Успехи габсбургско-

католического лагеря в начальные периоды Тридцатилетней войны (1618-1648) позволили ему полностью подчинить Чехию и

вернуть Габсбургам венгерский престол.

289

Империя Габсбургов

наследственного права. Они, естественно, присоединялись со всеми своими нетронутыми

историческими конституциями и привилегиями. Там, где монархи избирались, как это первона-

чально было в Богемии и Венгрии, ограничения королевской власти были еще сильнее. К

восемнадцатому веку принцип наследования трона прижился даже в Венгрии, но ни один мадьяр

не считал Габсбурга своим настоящим королем до тех пор, пока тот не короновался в Будапеште.

Церемония коронации включала в себя клятвы верности нового правителя древней конституции и

территориальной целостности королевства святого Штефана.

В ряде случаев Габсбурги воспользовались фактами неудачных восстаний, чтобы объявить

коронные земли завоеванной территорией и аннулировать их унаследованные конституции. Это

случилось после поражения Богемии в битве у Белой Горы в 1618 году

и после подавления

венгерских восстаний в 1660-х и 1848-1849 годах. После этих восстаний Габсбурги

предпринимали попытки унифицировать и гомогенизировать всю монархию.

В семнадцатом веке действенным средством гомогенизации была католическая Контрреформация.

К 1580-м годам большинство австрийской аристократии и населения были протестантами. Но в

процессе поразительно успешного контрнаступления, возглавляемого династией, католической

церковью и иезуитами, сначала магнаты, а за ними и большинство населения опять вернулись в

католичество. В эпоху и в регионе, где религия значила больше, чем язык или национальность,

габсбургская Контрреформация создала для своей монархии вполне определенную и

самостоятельную идентичность. Эта идентичность включала специфическое образование и

менталитет, абсолютно непротестантское отношение к разуму и чувствам, а также конкретный,

оригинальный и роскошный стиль искусства, архитектуры и музыки - барокко, который четко

определял культурный мир австрийских Габсбургов. Но в триумфе Контрреформации было одно

важное, хотя и частичное исклю-

Битва при Белой горе {неподалеку от Праги), в которой восставшие чешские протестанты были разгромлены австрийскими

войсками, как правило, датируется 1620 годом.

290

Часть вторая. Империи

чение, и этим исключением была Венгрия. Хотя почти все венгерские магнаты и большая часть

населения были снова обращены в католичество, яростное вооруженное сопротивление заставило

Габсбургов относиться толерантно к мадьярским протестантам, которых было особенно много

среди мелкопоместного (то есть менее знатного) дворянства восточных провинций и

Трансильвании.

В восемнадцатом и девятнадцатом веках гомогенизация и унификация приняли более светские и

административные формы. Этот процесс начался с создания Марией Терезией единой

централизованной системы правления и единой бюрократии для австрийских и чешских коронных

земель. Осторожность и, возможно, сохранившаяся признательность за лояльность мадьяр во

время кризиса династии в 1741-1742 годах удержали императрицу от навязывания этой системы

Венгрии. Ее сын, Иосиф II, оказался менее сдержанным. В 1780-х годах он отменил исторические

самоуправляющиеся области, разделил Венгрию на «рациональные» административные районы и

навязал венграм управление из Вены через назначаемых короной чиновников, чьи попытки

радикальных реформ в отношениях знати и крестьянства приводили в бешенство венгерскую

элиту. Приводя практически те же аргументы, которыми впоследствии пользовались многие

колониальные олигархи, мадьярская знать привлекала демократическую риторику американской и

французской революций для защиты собственных привилегий, для оправдания угнетения

венгерских крестьян и своей монополии на власть. Сила венгерского сопротивления заставила

наследника Иосифа, Леопольда II

, отменить реформы своего брата, г и, после восстания i848

года произошел новый скачок централизации власти в Вене, и венграм были навязаны

общеимперские методы правления. Однако такой режим не мог считаться законным в глазах

венгерской знати, опиравшейся на свою древнюю конституцию, а настоящая политическая

стабильность в королевстве была невозможна в ус-

Леопольд II (1747-1792) - великий герцог Тосканский (1765-1790) и император Священной Римской империи (179О-1792).

Третий сын императора Священной Римской империи Франца I и Марии Терезии Австрийской.

291

Империя Габсбургов

ловиях существования мадьярской дворянской оппозиции. Это становилось особенно важным,

поскольку император пытался сосредоточить все свое внимание и вооруженные силы на борьбе с

Пруссией за влияние в Германии и поскольку режим Габсбургов доказал свое нежелание или

неспособность мобилизовать славянское и румынское меньшинства Венгерского королевства

против мадьярской элиты. Результатом этого был компромисс Франца Иосифа с мадьярской

элитой в 1867 году и его согласие короноваться в качестве конституционного короля Венгрии со

всеми вытекающими отсюда ограничениями королевской власти.

Своей уникальной позицией внутри монархии и успешной защитой автономии Венгрия обязана не

только значительной силе сопротивления мадьярской знати, но и внешним геополитическим

факторам. У каждой империи есть свои мятежные провинции. Мятеж часто вспыхивает, когда у

центра возникает необходимость более полно контролировать отдаленные провинции и более

эффективно эксплуатировать их ресурсы для усиления имперской военной мощи. Способность

провинции противиться такому давлению во многом зависит от ее положения на данный момент

или от внешней поддержки. В этом отношении венграм повезло. Империя Габсбургов была окру-

жена сильными соперниками, которые всегда рады были использовать ее внутренние трудности. В

семнадцатом веке Вена знала, что венгерские повстанцы могут рассчитывать на поддержку

османов, чья империя к тому времени включала в себя большую часть исторической Венгрии и

автономное, управляемое венграми княжество Трансильвакия.

В 1790 и 1860 годах венгерским противникам габсбургской централизации могла быть

предложена прусская военная помощь, и уступки Вены мадьярам во многом были обусловлены

этой опасностью.

Народы и государство

КОМПРОМИСС 1867 ГОДА ПРИМИРИЛ БОЛЬШУЮ часть мадьярской элиты с империей

Габсбургов, даже если ее ло-

292

Часть вторая. Империи

яльность была скорее прагматической и тактической, чем искренней. Но что касается других

национальностей, то последние десятилетия монархии прошли под знаком нарастающей

опасности смыкания внутренних противников габсбургского правления с внешними врагами

империи. Взаимозависимость внутренней и внешней политики стала даже еще более сильной и

опасной, чем была раньше. Внешняя политика империи стала вызывать у ее подданных все боль-

шее раздражение, отчасти потому, что национализм все сильнее овладевал сознанием людей, а

также поскольку по мере распространения образования все большее число людей начинало

интересоваться политикой вообще и внешней политикой в частности. Многие политики

усматривали тесную связь (по крайней мере потенциальную) между внешней политикой империи

и положением собственной национальности внутри монархии.

Для венгров враждебное отношение к России было основным raison d'etre империи. В 1870 году

граф Андраши

, ведущий государственный деятель Венгрии и будущий министр иностранных дел

монархии, утверждал, что «подобно каждому человеку в Венгрии, я считаю столкновение Австро-

Венгрии и России неминуемым» [18]. Венгры не могли забыть российскую интервенцию 1849

года, когда была подавлена их революция. Более того, в Венгерском королевстве мадьяры

составляли только около половины населения, а в Восточной и Центральной Европе в целом

славяне значительно превосходили их по количеству. Венгров сильно беспокоил тот факт, что за

этими славянами может стоять Россия, великая славянская держава, чьи ресурсы, бе.'у:лс-вко,

нами >гс превосходили венгерские. Хотя империя Габсбургов была непопулярна и раздражала

многих венгров, их лидеры, тем не менее, считали империю

" Андраши Дьюла Старший, граф (1823-1890) - венгерский политический деятель. Участник революции 1848-1849 годов. После

поражения революции Андраши, эмигрировавший во Францию, был заочно приговорен к смерти и символически казнен (1851).

По амнистии 1857 года вернулся в Венгрию и принес присягу на верность Францу Иосифу. В 1867-1871 годах премьер-министр

Венгрии, в 1871-1879 годах министр иностранных дел Австро-Венгрии.

293

Империя Габсбургов

геополитической необходимостью, для того чтобы мадьяры смогли уцелеть в этом жестоком мире.

Только после революций 1917 года и временного исключения России из списка великих держав

эта главная причина лояльности венгерской элиты Габсбургам утратила свою силу.

Будапешт рассматривал немцев, и особенно немецких либералов, как своих главных союзников

внутри монархии. Подобно венграм, немецкие либералы также видели в царской России главную

внешнюю угрозу германским интересам и европейским либеральным ценностям. И так же, как

мадьяры доминировали в королевстве святого Штефана, немцы преобладали в другой половине

монархии и были несомненными лидерами по богатству, культуре, силе и статусу. Между немец-

ким и венгерским народами империи не наблюдалось какой-то особенной приязни и симпатии, но

многие из их лидеров были уверены, что только в союзе они могли сохранить свое превосходство

внутри монархии. Они также были склонны расценивать двойственный союз с Германией,

подписанный впервые в 1879 году, как необходимую гарантию своего превосходства в Восточной

и Центральной Европе над Россией и славянами. Австрийским немцам двойственный союз служил

к тому же и поводом для удовлетворения их чувства культурной и этнической солидарности с

немецкими братьями в рейхе Гогенцоллернов. В культурном и геополитическом отношении союз

Вены и Берлина был очень похож на образовавшийся в двадцатом веке союз Англии и Америки.

Тем из габсбургских подданных, кто склонялся к германскому национализму, двойственный союз

был неадекватной, но вполне ощутимой компенсацией за исключение из германского рейха,

созданного Бисмарком в 1871 году.

Для многих славян Австро-Венгерской империи такие взгляды были совершенно неприемлемы.

Еще в 1848 году чешские лидеры подчеркивали, что основной целью монархии должно быть

сохранение Восточной и Центральной Европы от немецкого или русского господства. Будучи

малым народом, чехи понимали, что не имеют шансов самостоятельно защитить свою

независимость от двух потенциальных хозяев Европы. Как раз для этого им и нужны были

Габсбурги. Но все это имело смысл только в том случае, если бы чехи могли сохранить свою куль-

туру и жить на равных вместе с другими народами империи

294

Часть вторая. Империи

Габсбургов. Конфликты с немцами внутри империи помогли склонить симпатии чехов в сторону

России. То же самое, и даже в большей степени можно сказать о большинстве южных славян,

живших под венгерским правлением. Чем тяжелее становилось это правление в последние

десятилетия монархии, тем сильнее росли панславянские настроения, замыкая таким образом

порочный круг и поощряя враждебность венгров по отношению к России.

В этих обстоятельствах было совершенно невозможно проводить по-настоящему популярную

внешнюю политику, которая могла бы объединить все народы монархии. Впрочем, в обычной

жизни, и особенно в мирное время, это не играло заметной роли. Внешняя политика была делом

императора и узкого круга советников. Влияние общественного мнения на политическую рутину

было минимальным. Но постепенно под внутренним давлением немцев и венгров во внешней

политике империи стал ощущаться заметный перекос. Отказ от двойственного союза и

последовательное проведение пророссийской политики было немыслимым. Однако большую

часть времени между 1873 и 1908 годами в отношениях с Россией превалировала политика

осторожных компромиссов еще и потому, что относительно дружественные отношения с

Петербургом уменьшали зависимость Вены от Берлина. Как бы то ни было, в отсутствие

экстремальных ситуаций внешняя политика мало вторгалась в жизнь простых граждан. Конфликт

по поводу официального языка в местной школе с гораздо большей вероятностью мог раздуть на-

ционалистические страсти.

Однако секретная дипломатия ьеликих держав всегда таит в себе опасность войны. И с этой точки

зрения внешняя политика и система международных альянсов очень сильно вторгаются в жизнь

простого человека. Тяготы современной войны (особенно если конфликт затянется) могли бы

потребовать такого уровня общественного единства и патриотизма, на который едва ли можно

было рассчитывать в империи Габсбургов. Двойственный союз предусматривал, что все

подданные Габсбургов должны сражаться на стороне Германии в общеевропейской войне, от

результата которой, возможно, зависело, будет ли германский рейх доминировать на континенте.

И если победа в такой войне придет не сразу, а ее участники получат время на раз-

295

Империя Габсбургов

думья, то многие из них смогут прийти к выводу, что они совсем не заинтересованы в подобном

исходе войны, особенно потому, что победа рейха Гогенцоллернов неизбежно усилит позицию

немцев и мадьяр в габсбургской монархии.

В 1914-1918 годах эти факторы стали особенно важными. Перед войной они вырисовывались не

так явно, хотя правительство было обеспокоено перспективой вполне вероятного недовольства

войной славян и румын, но в действительности эти опасения оказались значительно

преувеличенными. В последние мирные десятилетия Австро-Венгрии подобные страхи

связывались с так называемой проблемой ирредентистов - с существованием вне монархии ряда

государств, которые могли бы притягивать своих этнических братьев в Австрии, расшатывая их

лояльность Габсбургам.

Одной из фундаментальных слабостей империи Габсбургов было то, что из одиннадцати ее

основных народов только пять жили исключительно в пределах границ империи. Остальные шесть

- немцы, итальянцы, поляки, румыны, русины (украинцы) и сербы - в основном проживали за

пределами монархии. Из этих шести народов ни поляки, ни русины не имели собственного

независимого государства, а также желания покинуть монархию, хотя конфликты с ними по

поводу языка, образования, работы и власти в Галиции были еще одной головной болью

австрийской национальной политики.

У итальянцев было по соседству национальное государство, присоединиться к которому хотело бы

большинство из них, если бы их мнение кто-то спрашивал. И поскольку такой возможности в

обозримом будущем не представлялось (разве что в результате европейской войны), чаяния

большинства итальянцев были устремлены на более насущные задачи, которые на Адриатике

сводились к защите своего превосходства над словенцами и хорватами в экономике, культуре и

местной политике. По мере того как хорваты становились все более образованными, переселялись

в города и начинали развивать свою промышленность, положению итальянцев стало грозить то же

самое, что грозило немецкому городскому и элитному меньшинству в коронных землях на

востоке, где преобладали славяне. Между тем в Альпийском регионе, и прежде всего в Тироле,

немцы и итальянцы не слишком ла-

296

Часть вторая. Империи

дили друг с другом из-за конфликтов по вопросам языка, работы, образования и власти - другими

словами, обычных источников межнациональных разногласий, существовавших в то время в

Австрийской империи. Поскольку итальянские районы монархии были очевидными целями

будущих экспансионистских амбиций итальянского национального государства, эти районы

представляли собой определенную сложность для австрийской внешней политики. Несмотря на

Тройственный союз (Германия - Австрия - Италия), Вена не слишком доверяла Риму (вполне

обоснованно) и, как выяснилось впоследствии, строила планы обороны от возможной итальянской

агрессии. И когда в 1915 году это нападение произошло, для Вены оно не оказалось явной

катастрофой, хотя и потребовало от Австрии нового напряжения ее и без того истощенных ре-

сурсов. Зато оно обеспечило империю врагом, которого ее народы могли бы ненавидеть за

предательство и измену и которого австрийская армия могла победить так же уверенно, как она

делала это в 1866 и 1848 годах, - подняв таким образом свой воинский дух. К тому же широко

разрекламированные аннексионистские замыслы Италии служили напоминанием словенцам и

даже хорватам, что есть кое-что похуже, чем быть подданными империи Габсбургов.

Сербская и румынская проблемы были в чем-то похожи. В последние десятилетия девятнадцатого

века Сербия и Румыния были союзницами, а сербы, кроме того, были еще сателлитом Вены. Но в

двадцатом веке из-за крепнущего национализма в обеих странах такое положение вещей станови-

лось все труднее сохранять. Победы сербов и румын в балканских войнах 19'.2 1913 годов

увеличили территории, ресурсы, самоуверенность л амбиции двух королевств. Румынские и

сербские земли внутри австрийской монархии были очевидными целями для последующей

экспансии. В 1914 году румынское государство было, несомненно, менее враждебно по

отношению к Вене, чем сербское, поскольку Румыния возмущалась русским правлением в

румынской Бессарабии так же сильно, как венгерским правлением в румынской Трансиль-вании.

К тому же большинство румынского населения Тран-сильвании были униатами с сильным

чувством собственной идентичности, которое дистанцировало их от Румынского королевства [19].

297

Империя Габсбургов

Отношение сербов было гораздо менее двусмысленным. Режим Карагеоргиевича

, правивший с

1903 года, был максимально ориентирован на Россию. Сербия, или по крайней мере некоторые ее

высшие чиновники, поддерживали террористическое движение в (австрийской) Боснии-

Герцеговине, самой знаменитой жертвой которого оказался эрцгерцог Франц Фердинанд.

Продолжающаяся дискриминация славян и румын в вопросах работы, языка и образования

межнациональных отношений тоже не улучшала. При таком размахе националистических

движений никакая политика не помогла бы монархии остановить сербов или румын, которые

жаждали объединения со своими национальными государствами по ту сторону границы. Но

можно предположить, что если бы венгерская дискриминация была не такой суровой,

националистические настроения славян и румын были бы не такими сильными. И уж, конечно,

только неразумная политика Будапешта и Вены могла толкнуть традиционно лояльных католиков

хорватов искать счастья в возможности южнославянской федерации с православными сербами.

Тогда как само существование независимых Румынского и Сербского королевств гарантировало

выживание высокой культуры двух народов и делало мадьяризацию румынских и сербских

подданных монархии еще более трудной задачей, чем она была бы без этих государств. Не говоря

уже о том, что возросшая мощь и самоуверенность этих двух королевств не могли не иметь

воздействия на их одноплеменников в Венгрии.

Но наиболее интересным и потенциально самым важным ирредентистским районом

представлялась Германия. Немцы были самым многочисленным и в большинстве своем самым

богатым и традиционно лидирующим народом монархии. Свое экономи-

^ Карагеоргиевичи - в XIX веке княжеская, а в 1903-1918 годах королевская династия в Сербии, затем династия в Королевстве

сербов, хорватов и словенцев (1918-1929) и Югославии (1929-1945; фактически до 1941 года). Петр II (король с 1934) в апреле

1941 года после оккупации Югославии фашистскими войсками бежал за границу. На Учредительном собрании 29 ноября 1945

была провозглашена ликвидация монархии.

298

Часть вторая. Империи

ческое и культурное преобладание внутри монархии они рассматривали как нечто само собой

разумевшееся. Они воспринимали габсбургское государство как дело своих рук, и основную его

задачу видели в том, чтобы нести немецкую культуру и современный немецкий образ жизни

отсталым народам региона. До 1866 года австрийские немцы не сомневались, что принадлежат

германской нации. За исключением относительно небольшого немецкого меньшинства,

проживавшего в Венгерском королевстве (1,95 миллиона в 1880 году) [20], они были гражданами

германской конфедерации, созданной в 1815 году в качестве преемника старой Священной

Римской империи германской нации. Надо сказать, что такая конфедерация на месте бывшей им-

перии выглядела довольно иллюзорным образованием, но это был единственный существовавший

общенемецкий организм, и австрийские немцы являлись такими же его полноправными членами,

как саксонцы или пруссаки. Если еще принять во внимание, что президентом этой конфедерации

считался австрийский монарх, то можно сказать, что австрийские немцы были даже ее старшими

членами.

В 1866-1871 годах все изменилось. Бисмарк создал новый германский рейх, из которого были

исключены австрийские немцы. После побед 1866-1871 годов этот рейх купался в военной славе.

Между 1871 и 1914 годами он стал лидирующей экономической державой Европы. Естественно,

новый рейх был доминирующим немецким сообществом Европы, и надежды на будущее немецкое

влияние на мировую политику связывались именно с ним. Более того, после 1866 года

традиционной идентичности и самолюбию австрийских немцев был нанесен еще целый ряд

ударив, В "1367 году полог.ина монархии попала под неконтролируемое ГОСПОДСТВУ мадьярской

знати. Немецкое сообщество в Венгрии, брошенное имперским правительством на произвол

судьбы, пало основной жертвой мадьяризации, даже если в некоторых случаях усвоение

венгерского языка и культуры было добровольным. К 1900-1914 годам абсолютное большинство

венгерских немцев переживали тяжелые времена благодаря ассимиляции и эмиграции. Между тем

в невенгерской части монархии (обычно называемой Цислейтания) немцы также находились под

давлением, хотя по-прежнему оставались богатейшей национальной группой региона. Накануне

Первой мировой войны они составляли 35,8 процента населе-

299

Империя Габсбургов

ния Цислейтании и платили 63 процента прямых налогов [21]. Но они продолжали терять или уже

потеряли контроль над многими городами и даже целыми коронными землями, в которых раньше

доминировали. Прага служит тому хорошим примером. Традиционно немецкая по языку, облику и

культуре, она была наводнена чешскими иммигрантами во второй половине девятнадцатого века.

К 1910 году в городском совете не оставалось ни одного немца [22]. Не удивительно, что политика

немецких сообществ, особенно в коронных землях со смешанными национальностями, под

воздействием угрозы немецкой идентичности и статусу, проистекающей от славянского

численного превосходства, миграции и растущих амбиций, часто представляла собой

нелицеприятную смесь традиционного культурного высокомерия и истерии.

И вдвойне не удивительно, что многие австрийские немцы с энтузиазмом относились к новому

германскому рейху. Учитывая этот факт, граф Андраши в 1871 году предупреждал Франца

Иосифа, что внутренняя политика в Цислейтании, вызывающая антагонизм австрийских немцев,

может оказаться фатальной. Если так будет продолжаться, «австрийские немцы переметнутся под

крыло германских демократов, которые вырвут национальное знамя из рук князя Бисмарка и

понесут его вперед, пока вся немецкая раса не будет объединена» [23]. Заявление Андраши нельзя

считать словами постороннего наблюдателя. Мадьярская элита, ведущим представителем которой

он являлся, считали немецкое преобладание в Цислейтании необходимым, для того чтобы славяне

монархии знали свое место. В частности, планы «триединства», другими словами, предоставление

короне святого Вацлава (то есть Богемии и Моравии) такой же автономии, как короне святого

Штефана, были ненавистны венграм, поскольку в этом случае им пришлось бы делить свое

влияние в Вене (одна из трех - это не то же, что одна из двух), а для славянского меньшинства

Венгерского королевства возник бы очень опасный прецедент. Тем не менее в конце концов

предсказание Андраши, не лишенное логики в эпоху национализма и растущей демократии,

сбылось при Гитлере, и важно понять, почему это предсказание не сбылось до 1914 года.

Одной из главных причин, уже упоминавшейся ранее, было то, что для протестантской прусской и

антидемократической элиты, доминировавшей во втором рейхе, сама идея присоеди-

300

Часть вторая. Империи

нения австрийских немцев была ненавистна. Другая причина заключалась в том, что

присоединение австрийских немцев к рейху, которое изменило бы весь европейский баланс сил,

было невозможно в мирное время без поддержки одной из великих держав. Но третьей и по

меньшей мере столь же важной причиной было то, что австрийские немцы представляли собой

разделенное сообщество со многими конфликтующими лояль-ностями и идентичностями, причем

многие из них ни в коем случае не хотели покинуть империю Габсбургов.

Для понимания идентичности и двусмысленного положения австрийских немцев достаточно

вспомнить два важных фактора. Первое: накануне великой войны они составляли только 23,4

процента населения монархии. Второе; они не были нацией ни в каком смысле - тем более

правящей нацией.

Значение демографических факторов в истории современной империи трудно переоценить. В 1900

году Германская империя была подавляюще немецкой по национальному составу. Фактически это

было национальное государство. Вера англичан в то, что имперская федерация может превратить

белую империю в великую британскую нацию, была не совсем утопической. То же самое можно

сказать о надеждах русской элиты превратить центр империи в русское национальное государство.

Однако никто не мог предполагать, что империя Габсбургов, где немцы составляли меньше одной

четверти населения, может каким-то образом стать нацией. Точно так же нельзя было во второй

половине девятнадцатого века управлять империей Габсбургов, опираясь на поддержку только 23

процентов немецкого населения, тем более на еще меньший процент, который составляла

не^._цкая элита.

На первый взгляд, это утверждение может показаться странным, поскольку многие империи в

истории, включая, например, британское правление в Индии, опирались на гораздо меньшую базу.

Но все эти империи в подавляющем большинстве были заселены крестьянскими сообществами, из

которых иноземные правители выколачивали доходы, применяя к местным элитам принцип

«разделяй и властвуй». Габсбурги, несомненно, были знакомы с этим принципом, но к последней

трети девятнадцатого века их империя становилась все более грамотной и урбанизированной:

некоторые из ее народов уже стали на путь образования наций в полном смысле этого слова. В

частности, трудно

301

Империя Габсбургов

было противоречить мадьярской элите - объединенной, многочисленной, политически грамотной

и уверенной в своих силах. Потребность сотрудничества с этой элитой стояла за компромиссом

1867 года. Добавив 10 миллионов (в 1910 году) мадьяр к 12 миллионам немцев в качестве

«довольного» «правящего» народа, империя Габсбургов в принципе смогла опереться на под-

держку 44 процентов населения, что почти равнялось проценту великороссов в царской империи.

Однако, собираясь строить империю даже на базе 44 процентов населения и обрекая таким

образом 56 процентов ее населения на положение людей второго сорта, Габсбурги не могли рас-

считывать на политическую стабильность. В любом случае управлять двумя главными народами

было сложнее, чем одним, особенно принимая во внимание мадьярскую непримиримость,

подозрительность и шовинизм. Отношения Будапешта и Вены оставались очень сложными и

после 1867 года, что сильно ослабляло империю. Более того, после 1867 года даже в Цислей-

тании, где немцы составляли 35 процентов населения, им было тяжело поддерживать свое

традиционное господство. Основным препятствием были чехи, составлявшие 23 процента насе-

ления Цислейтании. Численное соотношение, однако, было только частью проблемы. К 1900 году

чехи в действительности стали более грамотным народом, чем австрийские немцы, а занятость

чехов в различных видах деятельности была только чуть более традиционной. Многочисленный

чешский средний класс теснил немцев в экономике, культуре и на государственной службе,

создавая при этом ряд конфликтов и трений [24].

Борьба чехов и немцев в коронных землях святого Вацлава, то есть в Богемии и Моравии, была

самым важным национальным конфликтом в Цислейтании и, возможно, во всей монархии. Во

многом это определялось тем, что чешские коронные земли составляли геополитическое и

экономическое ядро империи, которая не могла бы пережить их отделения. Кроме того,

конфликты в наиболее развитом регионе империи задавали тон и являлись образцом для

повсеместных споров и столкновений. Богемия, в силу своих размеров, богатства и истории,

скорее, чем Моравия, была местом наиболее яростной и непримиримой борьбы.

Стороны по-разному интерпретировали историю. Чехи считали, что исторически коронные земли

святого Вацлава при-

302

Часть вторая. Империи

надлежат исключительно им. Эти земли были не только исторической, но и единственной

культурной родиной чехов, тогда как немцы, в противоположность этому, могли поискать свою

культурную базу и где-то еще. Хотя к 1900 году они жили в разных частях коронных земель уже

более пятисот лет, для чехов они все равно были «пришельцами», потому что чехи обосновались

здесь еще раньше. Как сказал чешский лидер Франтишек Палацкий^, «все немцы, проживающие

ныне в Богемии, прибыли сюда позже нас - это колонисты и гости на этой земле» [25]. Немецкий

взгляд на проблему был совершенно иным. Две коронные земли всегда были частью Священной

Римской империи германской нации. Следовательно, в политическом смысле они были

немецкими.

Однако в целом вопросы древней истории и конституционного права представлялись менее

значительными, чем вопросы языка, культуры и социально-экономического развития. В этом

смысле конфликт был более «современным», чем историческим, и касался скорее среднего класса,

чем аристократии, как в своих основных пунктах, так и в риторике. В отличие от Венгрии

носителем национализма здесь было не дворянство, озабоченное вопросами истории и

легитимности, а новый средний класс. На чешско-немецкую конфронтацию сильно влияла общая

социальная, экономическая и политическая обстановка, в которой эта конфронтация происходила.

Темпы урбанизации и индустриализации были очень высоки. В 1850 году население Праги

составляло 157 000 человек, в 1900 году там проживали уже 514 000 человек. Миграция

вынуждала оба народа проживать Р непосредственной близости друг от друга. Причем conepin^:^.

лю Б самых разных сферах общежития почти всегда имело этнический подтекст. По мере развития

современного общества значительно увеличивались численность и роль бюрократии. И поэтому

застолбить места в этой бюрократии становилось для каждой из соперничающих национально-

Палацкий Франтишек (1798-1876) - чешский историк, философ, деятель культуры и чешского национального движения XIX

века. С конца 40-х до начала 60-х годов был депутатом австрийского рейхсрата и чешского сейма. С 60-х годов - один из

идейных вождей консервативного крыла чешской буржуазии (партии старочехов).

303

Империя Габсбургов

стей все более и более насущным делом, поскольку такая бюрократия обеспечивала огромное

количество рабочих мест и защищала ее интересы и культуру. Вопросы языка и образования

немедленно выдвинулись на первый план. На каком языке должна объясняться администрация?

По традиции администрация Габсбургов внутри своих канцелярий пользовалась немецким языком

- исходя скорее из удобства, нежели из националистических соображений, - хотя она всегда

пыталась общаться со своими подданными на их родном языке. Теперь появилось мнение, что

использование немецкого языка на родине чехов дискриминирует и даже оскорбляет последних.

К последним десятилетиям девятнадцатого века габсбургские власти уже были готовы принять

двуязычие, но немцы были к этому не готовы. Распоряжения премьер-министра графа Бадени

1897 года, предписывающие обязательное использование чиновниками двух языков в коронных

землях, вызвало бурю возмущения в богемском парламенте. Основной проблемой оказалось то,

что нижний уровень немецкого среднего класса состоял преимущественно из мелких

провинциальных чиновников, которые были слишком высокомерны и глупы, чтобы изучать

чешский язык (из этой среды вышел Адольф Гитлер). Для них немецкий был всемирным языком

высокой культуры, а чешский - просто провинциальным наречием, бесполезным в повседневной

жизни и презираемым как язык низших существ. Глумление немцев над новой чешской литерату-

рой и культурой затрагивало больное место чехов, которые поневоле становились

чувствительными к тому, что их новая литература и музыка должны были выдерживать

конкуренцию со стороны немецкой литературы и музыки, имевших многовековую историю и

получивших повсеместное признание. Еще более тяжелая борьба развернулась вокруг образования

- ключевого источника культурной и национальной идентичности, а также гаранта получения

работы. Должны ли все сообщества,

" Бадени, граф Казимир Феликс (1846-1909) - с 1888 года наместник Галиции, с 1895 года министр-президент. Принужденный

искать поддержки у чехов, он в 1897 году издал постановление о равноправии чешского и немецкого языков в Богемии и

Моравии, что вызвало возмущение всех немецких партий и вынудило его уйти в отставку.

304

Часть вторая. Империи

включая иммигрантов, обучаться на своем родном языке? Должны ли они также изучать язык

другого сообщества, чему немцы так яростно и недальновидно сопротивлялись? Жестокие

конфликты вспыхивали по этим вопросам, а также по вопросам контроля над правлением местных

школ. К 1900 году большая часть местной общественной жизни уже давно контролировалась

демократически избранными общественными советами. После 1867 года электораты

провинциальных и центрального парламентов все время расширялись, до тех пор пока в 1907 году

не было введено всеобщее избирательное право для венского рейхсрата. Выборная политика

мобилизовала соперничающие сообщества на борьбу за власть и статус, необходимые для

контроля над гражданскими службами. Немецкие призывы к разделу Богемии по этническим

границам яростно отвергались чехами, которые считали коронные земли святого Вацлава своей

священной национальной вотчиной и которые -с немецкой точки зрения - также не хотели терять

доходы, исправно поступающие в казну коронной земли из богатых районов, заселенных немцами.

Габсбургские власти после 1867 года честно пытались сохранять нейтралитет в этих спорах, так

же как и во время более поздних конфликтов в других коронных землях. При этом они

руководствовались статьей 19 декабрьской Конституции Цис-лейтании 1867 года. Она

гарантировала равенство и защиту всем национальностям и языкам, уточняя, что все дети могут

получить образование на своем родном языке и что все языки, принятые в коренной земле, могут

быть использованы в административной и .^.цестр.енной >!;изни. Впоследствии было

предпринято более детальнее регулирование, чтобы гарантировать соблюдение этих

конституционных принципов в повседневной жизни. Например, Е 1869 году императорский закон

о государственных школах предписал проводить обучение на соответствующем языке, если 40

детей проживали в пределах часа ходьбы от этой школы и более чем в четырех километрах от

других школ. Смысл этих конституционных обещаний и административного регулирования

заключался в том, что Цислей-тания была государством, твердо придерживающимся принятых