все, что есть в реальности подвижного, длящегося и неопределенного. Сущность, которую
критикует Бергсон, — это геометрическая идея, результат не идеации, схватывающей
сущность вещи во всей ее расплывчатости, а идеализации, доводящей до последних
идеальных пределов конкретно данные свойства вещей. Геометрические понятия, как и
другие научные понятия, порождены такой идеализацией конкретного; но нельзя считать
их единственно возможными понятиями
106
. Точно так же математические сущности,
полученные дедуктивным путем из ограниченного числа аксиом, не составляют
единственной эйдетической науки
107
. Более того, только в этом конкретном мире они
берут начало и обретают смысл. Для того чтобы понять эти идеализированные сущности,
мы непрестанно переводим их на язык конкретного мира
108
. Поэтому не нужно
рассматривать описание неточной стороны конкретного мира как временную и
недостаточную процедуру. Напротив, такое описание всегда будет служить основанием
научного познания постольку, поскольку оно — источник начал, философское знание.
Чтобы сохранить нетронутым внутреннее значение нашей жизни, нужно отдать
первенство миру восприятия во всей его неопределенности
109
.
Но и в этом пункте можно было бы упрекнуть Гуссерля в интеллектуализме. Да, он
пришел к той очень глубокой мысли, что в онтологическом плане мир науки следует за
конкретным и неопределенным миром восприятия и зависит от него. Но не ошибался ли
он в том, что видел в этом конкретном мире прежде всего мир воспринимаемых объектов?
Действительно ли наша первичная позиция по отношению к реальности — это позиция
теоретического созерцания? Не является ли мир, в самом его бытии, центром активности,
полем действов&ния или заботы, говоря языком Мартина Хайдеггера?
Глава седьмая
Философская интуиция
Интуиция, о которой шла речь до сих пор, есть акт, осуществляемый в соответствии с той
установкой, которую Гуссерль называет «естественной»
1
или, шире, «догматической»
2
.
В «естественной установке» человек обращается к миру, который он полагает в качестве
существующего
3
. Размышляя о самом себе или воспринимая других, человек
рассматривает и себя, и других как части мира
4
. Мир, охватывающий таким образом всю
тотальность бытия, предстает как мир «в себе», и вера в его существование, даже не
будучи эксплицированной
5
— а она, как правило, именно не эксплицирована
6
—
внутренне присуща всякому акту, объектом которого выступает мир. Существование мира
есть «общий тезис естественной установки»
7
.
Гуссерль считает такую установку наивной по существу
8
. Мы говорим: наивной по
существу, потому что наивность, о которой идет речь, не есть следствие того или иного
несовершенства эмпирической природы человека, но присуща всякой мысли,
направленной на предметы
9
.
Эта наивность заключается в том, что мы принимаем предметы как нечто существующее
и данное, не спрашивая о том, каков смысл этого существования, этой «данности»
(Gegebenheit). Конечно, «региональные онтологии», о которых мы говорили в
предыдущей главе, исследуют сущностную структуру бытия, сами условия его
возможности. Но есть одно измерение в бытии, которое ускользает от них: «Что означает
тот факт, что есть предметность» (Was das besage, daß Gegenständlichkeit sei...)?
10
Региональные онтологии полагают свои объекты, сущности, в качестве существующих
11
и