Ле Руа Ладюри Э. Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)

Подождите немного. Документ загружается.

Глава III Господствующий дом: Клерги

(мы сказали бы сегодня «будешь локти кусать»), иными слова-

ми — выдам тебя каркассонской инквизиции (I, 279; III, 391).

Пьер Клерг, при поддержке своего domus, оказывается в

положении честного маклера или, точнее, небескорыстного посред-

ника на стыке двух систем. С одной стороны — система полити-

ческого и духовного авторитета, базирующаяся на сеньориальной,

феодальной, церковной, графской власти; мы видели, что она

характеризует «внешнее» общество с его региональной иерархи-

ей. Эта система полицентрична, она включает графа Фуа,

каркассонскую инквизицию, поверенных французского короля и,

наконец (к несчастью Клергов, умевших очень хорошо догово-

риться с тремя перечисленными властями),— епископа Памье:

Жак Фурнье сможет устоять перед интригами кюре. Эта иерар-

хическая и вертикальная система обладает своими средствами на-

казания и угнетения, которые могут уничтожить Монтайю.

С другой стороны, рядом с ней пребывает скорее «горизонтальная»,

чем «вертикальная» система родства, кровных и братских связей,

дружбы-вражды или любви-ненависти, которая группирует domus

деревни и управляет их взаимными отношениями внутри Монтайю.

Взаимодействие, всегда хрупкое и опасное, между двумя систе-

мами, местной и региональной, осуществляется Клергами во гла-

ве с кюре: осталь Клергов обеспечил себе, таким образом, стра-

тегическую позицию на этом стыке, получая преимущества, бо-

гатство, престиж и власть; но эта позиция опирается на

нестабильное равновесие и чревата опасностями.

Будучи посредниками между деревенским сообществом и

«внешним» обществом, Клерги в свою очередь нуждаются в вы-

сокопоставленных посредниках и защитниках, которые облада-

ют доступом к высшим властям общества земли Фуа, увенчан-

ного графским двором, епископством, инквизицией. Нам извес-

тны лишь немногие из этих посредников высокого ранга: в

большинстве случаев, пусть и не всегда, речь идет о местной зна-

ти, о священниках, судьях и прево сеньории. Именно эту цепоч-

ку высоких покровителей безуспешно пытался задействовать

Бернар Клерг, раздавая взятки во время заключения кюре...*

Почти везде в пиренейской или предпиренейской Окситании

подобные мафии из кюре, байлей, мелких сеньоров и богатых кре-

стьян, друзей друзей, также стремятся — и порой успешно —

провалить мероприятия инквизиции и ослабить франко-церков-

ный гнет.

Успех этой борьбы лишь частичен: отношения между систе-

См.

также

0П

ав

мой дружеских-родственных-клиентских связей, царящей в де-

лание П. Мори, полученное л л « « «

благодаря

аналогичной

ревне Монтайю, и столь же «клиентской» системой, опирающейся

цепочке

покровителей

на политическую власть и господство церкви, представляющей

^CM^Piïi^kiuers

People

«внешнее» общество, натянуты до предела

. Слишком велико ра-

of the sierra. P. 213. схождение ценностей крестьян-катаров и горожан-католиков.

[асть первая

ЭКО;

Мои

таию: дом и пастух

* Многое здесь зависит,

как кажется, от проживания

здесь же местного сеньора

или его отсутствия.

Настолько же существенна и география антагонизма: Каркассон

и Памье против Монтайю и Сабартеса. Эта пространственная бли-

зость делает опасность катаклизма неизбежной. Монтайю, кото-

рая далеко не является незыблемой целостностью, вынуждена

использовать все ресурсы, чтобы окружить себя секретами и ми-

ражами, созданными под руководством жульнического и изворот-

ливого клана Клергов, чтобы защититься от ударов извне; в ко-

нечном счете система или, точнее, связка между системами, рас-

падется. Но историк аграрных обществ легко идентифицирует в

других местах и в иные времена более мирные ситуации: тот или

иной посредник может там без особого труда управлять на

протяжении своей жизни отношениями между возглавляемой им

деревней, с одной стороны, и властями «внешнего» общества —

с другой (около 1750 года последние в отношениях с сельским по-

средником типа Эдма Ретифа могут быть представлены интен-

дантством, настоятелем храма и иезуитским или янсенистским

клиром

В некоторых случаях роль посредника между деревенским

сообществом и внешними властями может играть знатный сень-

ор. Это случай сира де Губервиля в Нормандии: пример, по-

видимому, характерный для мелкой сельской знати в Бокажах,

укоренившейся на землях запада Франции и выполняющей там

важные для сообщества функции. Но более вероятным или более

распространенным (с учетом того, что статистические подсчеты,

подведомственные количественной истории, по данному вопросу

отсутствуют*) представляется выполнение функций местного ли-

дерства, патронажа и покровительства посредниками, находящи-

мися на уровне социальной иерархии ступенью ниже знати и се-

ньоров. Среда сельских кюре, далеко не всегда столь живопис-

ных, как Пьер Клерг, и группа сеньориальных чиновников (прево

на севере Франции и байль на юге) наверняка поставляли во мно-

жестве сельских лидеров и местных патронов того же рода, как и

те, о ком шла речь. Крестьянские восстания XVII века (напри-

мер, новых кроканов в 1636 году или босоногих в 1639 году

)

вспыхнут как раз тогда, когда эти местные лидеры, осознавшие

свою ответственность, порвут с «внешним» обществом: с оружи-

ем и припасами они уйдут, в сопровождении своих крестьянских

клиентел, в лагерь восставших.

Возвращаясь к конкретному случаю Монтайю, заметим, что

ни знать, ни сеньория как таковые «не в курсе» тонкостей осу-

ществления необходимых ролей посредника и горского лидера. Бо-

лее того, сама шателения является оспариваемым объектом мест-

ных столкновений; бывшая супруга шателена выступает в роли

предмета роскоши, которым владеет лидер-кюре, извлекая из

этого и удовольствие, и престиж. Наконец, остальная знать ре-

гиона слишком удалена, слишком отделена или имеет слишком не-

Глава III Господствующий дом: Клерги

* В Жюнаке

(верхняя

Арьеж), где господа

де Жюнак образуют семью

шателенов и проживающих

на месте сеньоров, ситуация

совершенно иная.

» Wolf Е. Peasants...,

р. 86—88; Hirschman А. О.,

р. 15 et passim.

большое значение для того, чтобы стать проводником сельского

сообщества на грозящей гибелью границе с «внешним» обще-

ством *.

В напряженной ситуации, характерной для Монтайю, борь-

ба между семьями за удержание функций лидера и посредника

предполагает, со стороны кандидатов на этот пост, настроенность

на серьезную конкуренцию, «открытые и тайные стратегии напа-

дения», «мгновенное создание и разрушение коалиций богатства

и власти»

Тернистое восхождение и окончательный — или псевдоокон-

чательный — крах дома Клергов является великолепной иллюс-

трацией подобного типа поведения. Борьба за власть или за дос-

туп к власти в Монтайю не опирается ни на буржуазные ценнос-

ти сбережений или аскетического труда, ни на принцип грошовой

экономии или одержимость накоплением монет. Она скорее пред-

полагает способность к нападению, к вероломству, к развалу ко-

алиций; тому, кто захватил власть в Монтайю, она приносит сла-

достные, но недолговечные плоды, которые всегда могут быть

отняты. Безусловно, лучше господствовать в деревне, чем быть

последним подпевалой в городе или большом селении. Лучше быть

первым в Монтайю, чем вторым в Памье или третьим в Тарасконе-

на-Арьежи. Но в маленьком приходе Айонского края Капито-

лий ближе, чем где-либо, к Тарпейской скале

, и власть очень

скоро, около 1321 года, перейдет в другие руки. Во всяком слу-

чае, на какое-то время.

Простые пастухи

Совокупность domus, которые до сих пор были объектом моеп

внимания, большей частью входит в классический мир оседлы:

земледельцев. Но наши исследования не могут ограничиться ана

лизом земледельческого сообщества — само по себе оно не явля

ется единственной основой подлинной Монтайю. В пиренейско!

деревне числятся также ведущие тяжелую жизнь дровосеки: одно

временно они же отчасти земледельцы и даже пастухи. Но epeci

почти не заражает их группу, вследствие этого они мало интере

суют инквизицию, а в результате мы мало что о них знаем.

Зато больше известно о пастухах. Они относительно много-

численны в деревне: мы обнаруживаем пастухов, названных та

ковыми поименно, в количестве двенадцати, и как минимум i

восьми семьях Монтайю. Я назову, в частности, Гийома Пели-

сье, Гийома Бело, Гийома Гилабера, Жана Марти, Пьера и Гийо-

ма Бай, Пьера и Жана Мори, Гийома Мора и одного из Бене*

Среди видов деятельности, не являющихся «аграрными» в узкол*

смысле слова, именно профессия пастуха чаще всего упоминаете;

в Монтайю

Сам термин «пастух» достаточно расплывчат. В селения)

верхней Арьежи, таких как Монтайю или Орнолак, все в каком-

то смысле являются пастухами, поскольку все в той или иной сте-

пени занимаются разведением овец. Это очень хорошо понимает

байль Орнолака Гийом Остац, когда выступает перед людьми

своей общины, собравшимися под вязом на площади. Чем жечь

еретиков,— кричит он,— надо бы сжечь самого епископа Фур-

нье, потому как он требует десятину от приплода ягнят,

или карнеляж (I, 208—209). Произнося эти святотатственные

речи Гийом Остац попросту выступает как выразитель мнения со-

общества земледельцев-овцеводов, держателей земли и domus, и

одновременно собственников стад. Часто эти люди с помощью

своих детей сами выполняют функции пастухов.

Гл а в а IV Простые пастухи 87

* Ввиду исхода молодых

людей, многие из которых

покидают деревню, чтобы

надолго стать холостыми

пастухами, не исключено,

что в Монтайю большинство

оставшихся жителей —

женщины. Численное пре-

восходство вдов, связанное с

большей мужской смертнос-

тью, лишь усиливает эту

тенденцию.

Bonnassie. T. II, р. 115.

Однако меня в этой главе интересует вовсе не сообщество

овцеводов в целом; в конце концов, я их уже видел и побывал в

их domus. Теперь меня интересуют профессиональные пастухи, ко-

торые бродят по свету, группируясь во временные артели *; они

образуют кочевой сельский полупролетариат, не имея ни кола, ни

двора, однако у них есть собственные традиции, своя гордость,

свои понятия о горской вольности и судьбе. Временно или окон-

чательно, они включаются в обширную пиренейскую миграцию,

понемногу направляющуюся к нижним землям, особенно в сто-

рону испанских территорий

Их жизнь протекает в подчинении существующим властям;

во время своих перемещений от деревни к деревне они оказыва-

ются в системе domus, где встречают благоприятный прием: Пьер

Мори, пастух из Монтайю, бродит по нынешним Оду и Катало-

нии и тем не менее сохраняет некоторые отношения с кланом Клер-

гов и даже пользуется определенной защитой с их стороны (II,

176). Напротив, жизнь высокогорных пастухов очень осложня-

ли частные войны, местных сеньоров испанского склона: мелкие

знатные стервятники с Пиренеев по-прежнему готовы рвать друг

друга в клочья, как и в период расцвета феодальной эпохи. Было

бы полбеды, если бы бродящим в ближних горах пастухам не при-

ходилось «платить за разбитые горшки» в ходе конфликтов между

могущественными людьми. Стоит вспыхнуть такой локальной

войне между Гийомом д'Энтенза, сеньором Кастельдана, и дру-

гим сеньором, о котором мы ничего не знаем кроме того, что его

звали Нартес или Эн Артес — и братья Мори должны отгонять

свои стада с территории Кастельдана (II, 479; III, 195).

Многие из этих легких на подъем пастухов родом из Мон-

тайю; кое-кого из них мы знаем. Как правило, это люди под по-

дозрением или непоседы; они пустились в путь, отправились в

отгон или просто подались в бега из-за драки или ссоры. Один

из них, Жан Мори, оказался замешанным в драке с другими па-

стухами и объясняет со всей простотой, как это происшествие

укрепило его в давней любви к «бродяжничеству». Я ввязался

как-то,— рассказывает он,— в драку с пастухами из Ле

Разеса. В ней меня ранили. Некто Везъян, бывший в то вре-

мя у Раймона Лизье из Монтайю, в ссоре вступился за меня.

Я пришел жаловаться на увечья к Бернару Клергу, который

был тогда в Монтайю байлем сеньора графа Фуа; я пожало-

вался еще и шателену Монтайю. Он же не захотел судить

по справедливости за ущерб, что я потерпел по вине пасту-

хов из Ле Разеса. По причине этой учиненной мне неспра-

ведливости я ушел из Монтайю, отправился в Пучсерду и

нанялся пастухом к сеньоре Брюниссанде де Сервелло; и ос-

тавался я при Брюниссанде и ее овцах четыре года и два с

половиной месяца... (II, 476). Точно так же после бурной пота-

Часть первая Экология Монтайю: дом и пастух

* О талантливом пастухе

Белибасте см.: II, 177.

' В документах периода

Старого порядка речь идет

преимущественно о восходя-

щей социальной мобильнос-

ти: благодаря ей человек

поднимается в мир элит,

который получает привиле-

гированное отражение в

архивах. Ввиду этого регис-

тры Жака Фурнье пред-

ставляются мне тем более

ценными, что они замеча-

ют — большая редкость —

нисходящую социальную

мобильность.

совки «пустился в отгон»

Гийом Белибаст. Именно он был вино-

вен — во время ссоры убил одного пастуха. Он покинул после

этого богатый земельный участок и свой отцовский domus Е

Кюбьере. Гийом становится пастухом*, потом «совершенным»..,

Он осядет на одном месте лишь позже, в качестве пророка ма-

ленькой альбигойской колонии в Каталонии, сменив пастушес-

кое ремесло на занятия корзинщика или изготовителя чесальных

гребней.

Несколько иным образом Бернар Бене также оказался жер-

твой нисходящей социальной мобильности

. Бернар — выходец

из крепкого дома земледельцев-овцеводов, имеющих владения Е

Монтайю, но семья оказывается разорена инквизицией: земли

domus Бене конфискованы и переданы в руки графа Фуа; факти-

чески на них хозяйничает байль Бернар Клерг. Самым очевид-

ным результатом этой операции было обогащение дома Клергов

за счет дома Бене, когда-то связанного с Клергами косвенным

свойством. Что до Бернара Бене, то он внезапно оказался отбро-

шен в пролетарскую среду пастухов. Его материальное и мораль-

ное положение отнюдь не блестяще: когда памьеские инквизито-

ры начинают интересоваться его персоной, он живет разведени-

ем овец на шерсть. В самом Монтайю он оказывается зажат между

двумя кланами: клан Клергов вынуждает несчастного Бене выс-

тупить перед каркассонской инквизицией с лжесвидетельством,

а клан Азема, враги Клергов, добивается от него отказа от этих

показаний. Бернар Клерг, следующий в этом деле инструкциям

своего брата кюре, обещает Бернару Бене вернуть один из кон-

фискованных лугов и надеется добиться сотрудничества с его сто-

роны. Пьер Азема, использующий скорее кнут, чем пряник, от-

нимает у Бернара Бене драгоценных баранов, последнее оставше-

еся у него богатство, чтобы повлиять на него в противоположном

направлении. В конечном счете Бернара Бене арестовывают.

Потом ему удается скрыться из городка Ма-Сент-Антонен, где

его держали в охраняемом помещении (I, 498). Сделав крюк че-

рез Сердань, он снова попался в Акс-ле-Терме: на него донесли

Пьер Руссель из Акс-ле-Терма и его жена Алисанда. Эта Али-

санда — не кто иная, как сестра Гайярды Бене, жены Пьера Бене,

который был братом нашего Бернара. Следовательно, Бернара вы-

дала сестра его золовки. Это не очень любезно... но вполне объяс-

нимо: и Алисанда, и Гайярда были в разное время любовницами

кюре Пьера Клерга; они изменили своим законным связям с до-

мом Бене, чтобы стать, в нескольких смыслах слова, исполнитель-

ницами дел Клергов,— из любовниц они стали соглядатаями.

Именно таким образом гарем Пьера Клерга способствовал про-

цветанию его domus. Что касается Бернара Бене, то он неумоли-

мо скользит вниз по склону: молодой человек из хорошей семьи,

которого ожидало поначалу будущее собственника-земледельца,

Гл а в а IV Простые пастухи

становится простым пастухом, игрушкой в руках разных кланов

прихода. В этих условиях он более чем счастлив, вырвавшись без

ущерба из цепких лап инквизиторов *.

* I. 395, 405-406, 408

(донос Русселей).

II, 222. Это «подрезание

языка» по инициативе

Клергов стало возможным и

«законным» благодаря

полномочиям байля (пред-

ставителя сеньории графства

Фуа как высшей судебной

инстанции), которыми

обладал Бернар Клерг.

* 1,418; II, 170, 171, 173,

175, 177-190, 223; III, 87

и II, 173 (участие Клерга).

Другой деклассированный, как и Бернар Бене, пастух опус-

тился еще ниже — Гийом Мор. Он также выходец из почтенно-

го domus монтайонских земледельцев, разоренного инквизицией,

которой в этом способствовали, как обычно, добрые услуги дома

Клергов. Отец и братья Гийома Мора арестованы. У его матери

Мангарды был слишком хорошо подвешен язык, который она ис-

пользовала против Клергов, неосторожно упоминая об их ерети-

ческой молодости: они укоротили его в самом буквальном смыс-

ле слова

. Самому Гийому Мору удается избежать тюрьмы и пы-

ток. Скрываясь, скитается он от перевала к перевалу, от горы к

горе, из графства Фуа в Каталонию и обратно; им движет скорее

жажда мести в сердце, чем ересь в душе. (Отсутствие у него ка-

тарского рвения можно проиллюстрировать далеко не любезны-

ми словами, с которыми он обращается к «совершенному» Гийо-

му Белибасту: Я скорее буду требуху есть, чем держаться с

вами заодно [II, 187]. В этом нет ничего удивительного: стран-

ствующий Гийом Мор хочет убить Клергов, разрушивших его

domus, и ему наплевать на судьбу альбигойства,— за которое,

однако, инквизиция бросила в тюрьму всю его семью). Став па-

стухом и будучи недоволен этим, Гийом Мор беспрерывно вспо-

минает ныне увядшее величие своего рода, достаточно скромное

на самом деле, но расцвечиваемое все новыми красками по мере

поглощения истины временем. Жизнь гуртовщика дает Гийому

Мору возможность часто бывать в разных сообществах горных

пастухов-сыроделов; но жизнь эта кончится для него довольно

плохо — в конечном счете он попадет в ощип (даст себя схва-

тить) в Пучсерде. Оттуда викарий короля Майорки

передаст его

в тюрьму епископа Фурнье *.

Пастухи Белибаст, Мор, Бене являются примерами социаль-

ного деклассирования; выясняется, что эти случаи имеют значе-

ние, выходящее за рамки индивидуальных биографий и за рамки

Монтайю. Обратимся к подобному примеру вне Монтайю, к дол-

гой, захватывающей и жалкой биографии пастуха Бернара Мар-

ти из Жюнака (III, 253—295): родившись в богатой семье кузне-

ца, полностью разоренной инквизицией и ее клевретами, Бернар

Марта дойдет до того, что будет пасти баранов то у одного, то у дру-

гого, то здесь, то там, и оставаться без работы чаще, чем другие.

Часть первая Экология Монтайю: дом и пастух

* Турнон — местечко в

Кастельранге, современный

департамент Од, согласно

III, 522.

' Ср. аналогичный случай с

рекрутами из Креза, около

1830 г. (Le Roy Ladurie,

Dumont, in: Aron J.-P.

1972).

* Ньор — в современном

департаменте Од.

Serres О. de. Théâtre...,

1600.

И однако существуют пастухи по призванию: будучи млад

шими детьми в семье или рожденными в бедности, они без лот

ных комплексов располагаются в нижней страте сельского мир<

они относительно приспособлены к своей судьбе; в некоторы

исключительных или просто хорошо известных случаях они мс

гут даже быть горды и счастливы тем, что они — пастухи. Из и

числа мы хорошо знаем Жана Пелисье и еще лучше Пьера Морр

Жан Пелисье, сын Бернара Пелисье из Монтайю, становитс

профессиональным сторожем овечьих стад, когда ему исполняет

ся двенадцать или четырнадцать лет (действительно, маленьки

крестьяне в то время с двенадцати лет получали под свою ответ

ственность овец: мы имеем здесь дело с «большой длительное

тью» в приложении к образованию сельского ребенка). Для тог

чтобы приобщить к мастерству, родители направили его на выучк

далеко от дома, в Турнон *, первой хозяйкой пастуха-учени

ка была женщина по имени Томассия, по всей видимости — вдов;

С самого начала своей жизни Пелисье-младший не проиэ

водит впечатления светоча мысли; во всяком случае, он выгляди

достаточно жалко рядом со своим, обладающим столь живьп

умом, собратом, пастухом Пьером Мори. Как бы то ни было, о

не поднимается выше интеллектуального уровня низших классо

Старого порядка: он не знает родового имени своей первой хо

зяйки * и может назвать лишь ее имя, Томассия; он не в силах на

звать точный возраст, в котором он к ней нанялся; он также н

может определиться, когда у него требуют назвать время, в тече

ние которого он там работал — я оставался у Томассии лег

пять или шесть,— отвечает он.

В возрасте восемнадцати лет или около того Жан Пелисье

теперь уже опытный пастух, возвращается в семейный дом; жи

вет там какое-то время вместе с матерью, Алазайсой, и братья

ми, Раймоном, Гийомом, Бернаром и Пьером. Кроме своего domu

он часто бывает и в четырех соседних или родственных домах

Никогда не видел в этих домах ни чужаков, ни еретиков,—

заявляет он, подчеркивая замкнутость своего круга общения.

Если круг знакомств юного пастуха невелик, то стремлени

к перемене мест его, напротив, не покидает. Снова оставив мате

ринский очаг, Жан Пелисье нанимается на два года пастухом j

Гийому Кастеллану в Ньор*; потом на год к Раймону Жану |

Монпре (III, 75 и сл.). Сроки достаточно коротки: в сельско1

Окситании хозяева и работники, как кажется, легко приходят i

согласию по поводу найма, а потом через недолгое время расстают

ся**. В этой сфере мы имеем полную противоположность серважу.

После своего пребывания у Раймона Жана из Монпре, Жа]

Пелисье — это уже привычка! — снова возвращается отметить

ся в Монтайю. На этот раз он нанимается в дом Бернара Мора i

пасет его добрый скот (III, 75, 76). Впрочем, Моры приходятс;

Гл а в а I V Простые пастухи 91

* III, 76. Не путать эту

Гийеметту Мор, мать Бер-

нара, с Гийеметтой Мор,

женой того же Бернара.

* О Гийоме Море см. в этой

главе выше.

ему отчасти родственниками; именно благодаря их пропаганде,

исходящей от тетки Жана из семьи Моров, Пелисье обращается

на какое-то время в катарскую ересь — социальная, порой семейная

дистанция между хозяином и наемным пастухом не так уж велика.

Однако, к огромному ужасу живущего там пастуха на дом

Моров обрушиваются молнии инквизиции. Хозяина моего, Бер-

нара Мора, да его мать Гийеметту,— рассказывает Жан

Пелисье*,— как раз в ту пору посадили в тюрьму за ересь.

Брата его и соседа Пьера Мора, да еще другого Пьера Мора,

сына того Пьера Мора, держали какое-то время в Каркассон-

ском замке. А других сыновей старшего Пьера Мора, то бишь

Бернара и Гийома

, так их тоже заперли в том же замке за

ересь. А еще другой Пьер Мор, сын Бернара Мора, после об-

лавы инквизиции на здешних еретиков (в 1308 году) бежал

из Монтайю и жить стал в Каталонии. Уж года два, как

он вернулся в Монтайю (в 1321 году) да и женился на одной

из дочек Гийома Отье, что из Монтайю и сейчас сидит в

замке Каркассона за ересь. Так тот Пьер Мор совсем недав-

но опять ушел в Каталонию, а до того жил в деревне до

самого начала этой зимы, и я всячески старался с ним не

говорить. Эти аресты и преследования — к которым надо доба-

вить уже упомянутое отрезание языка Мангарде Мор — разру-

шают семью Моров и обрекают ее членов на тюрьму, ссылку, дек-

лассирование и чувство безнадежности; свидетельство Пелисье,

пастуха Моров, не нуждается в комментариях к все более мучи-

тельной и горькой трагедии, омрачающей всю жизнь Монтайю

между 1305 и 1320 годами. Жан Пелисье видит, как вокруг него

удары инквизиции прореживают родню его работодателей.

А потому решает — по своему призванию пастуха! — вновь от-

правиться в путь. Он перенесет свои пастушеские пенаты в Ай-

онский Прад,— деревню, которая, находясь на расстоянии од-

ного лье от Монтайю, почти в той же мере заражена ересью:

Оставив работу у Бернара Мора, я нанялся в деревне Айон-

ский Прад к Бернару Мале и сыновьям его, Бернару, Раймо-

ну и Андре (III, 76). Увы, по прежнему не везет: А месяца два

спустя после моего найма к старшему Бернару Мале ему было

велено предстать перед каркассонской инквизицией, которая

потом посадила его в крепость. Так тот Бернар и умер в

тюрьме. После очередной катастрофы, настигшей его хозяев

(Мале после Моров), Жан Пелисье утешается как может, сооб-

щая Жаку Фурнье, что во всяком случае никого из тех сыновей

старшего Бернара Мале никогда за ересь не трогали.

Слабое утешение! Покинув Монтайю, чтобы обосноваться в

Айонском Праде, Жан Пелисье на самом деле не выходил за

пределы основанной на родстве и катарстве системы, объединя-

ющей Моров, Клергов, Мале... Эта система, несмотря на жес-

Часть первая Экология Монтайю: дом и пастух

* Там же. См. также

III, 104: Жан Пелисье все

время болен и хил.

' Limborch, р. 187, цит. по:

Duvernoy. Inquisition...,

p. 132.

токие внутренние распри, ткалась из идущей от деревни к де|

не паутины еретических и родственных связей: младший Бер

Мале, из Прада, сын Бернара Мале-старшего, арестован*

хозяина Жана Пелисье, женился на одной из племянниц к

Клерга, который тут же взял на себя миссию покровителя мс

дой пары (III, 77). В Айонском крае все дороги, даже те, по

торым ходят в поисках работы пастухи, перекрещиваются одн

ды с дорогами кюре Клерга...

В конце концов, после долгих лет скитаний, Жан Пе

сье счастливо возвращается в Монтайю, в родную дерев

Влившись в жизнь сельского сообщества, он теперь являе

хозяином собственного дома: время от времени его можно

деть лежащим перед дверью, когда его настигает какая-ниб

случайная болезнь (III, 79). Он греется на солнце во вр

своей сиесты, вызванной болезнью *.

Но большую часть времени он на ногах, будь то весной,

запрета выпаса на лугах, или летом, после покоса (III, 84). Бу

чи пастухом «зажиточным», он имеет собственных овец. Но

здесь и становятся очевидными границы его весьма скромн

успеха — свое личное стадо он держит на чужом выгоне. I

ленькая жанровая сценка, типично монтайонская, показывает]

Жана Пелисье во время выпаса (она свидетельствует, кстат1

наблюдательности пастуха, столь же ярко выраженной, как и

нелады с хронологией). История начинается с обычной неоп

деленности во времени (III, 84): В том году, когда каркасе

екая инквизиция схватила всех людей из Монтайю, а не

годом раньше это было, я уж и не помню толком. Мож<

это было летом после покоса, а не то весной, луга еще I

скота не закрыли? И это толком не припомню. Я был m

да с моими овцами в местечке, что зовут Оленьей Лои

ной, на выгоне Гийома Фора да его братьев (Гийом Фор бу

сожжен как еретик в 1321 году*) Я был на лугу по левую ру

рядом с дорогой, что ведет в горы Монтайю (на высокоп

ные луга). А по правую руку от той дороги был Пьер Б

сын Раймона Бая из Монтайю; тот Пьер Бай пас се<

овец на лугу Бернара Марти, того, кого еще кличут «1

зой», а еще был там Жан Марти из Монтайю, он пас св<

овец на собственном лугу, а тот луг как раз рядом с луг

Раймона Марти. Должно быть в полдень вдруг появилг

на той дороге, идя из Монтайю, Арно Виталь из Monmai

на котором поверх рубахи был синий кафтан, и топор ш

вешен спереди к шее, чтобы сподручней нести здоровую свя-

бука за плечами; а с ним было еще двое, оба в коричнев

плащах с капюшонами, а под ними синяя или зеленая оде.

да; и они тоже несли топоры на плечах. Арно и прияте

его подошли прямо через луг Бело. Как подошли, то они ме