Ле Руа Ладюри Э. Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)

Подождите немного. Документ загружается.

Глава V Большие перегоны

113

разница,— заявляет он Пьеру,— ведь ты вовсе не мне одол-

жил эти деньги, ты дал их из любви к Богу. Мори был сама

доброта, но не дурак, несмотря на свою наивность. Он возмутил-

ся и в течение нескольких дней был со своим товарищем очень

холоден.

Ф-

Следующие один за другим «наймы» Пьера Мори достаточ-

но монотонны и однообразны; мне будет достаточно лишь кратко

резюмировать эту мало интересную часть его «послужного спис-

ка». На Пасху 1315 (или 1316) года Пьер нанимается пастухом к

Арно Форе из Пучсерды на пять или шесть недель. Для него это

повод продвинуться снова к северу, вплоть до руссильонской Ка-

талонии: он гонит овец своего хозяина, быть может, вместе со сво-

ими собственными, в Сердань.

Вернувшись в дорогие ему Пиренеи, Пьер временно остав-

ляет общество Арно Форе, которому он служил во время перего-

на скота. Он поступает вновь на работу к своей старой хозяйке,

даме Брюниссанде де Сервелло. Эта крупная владелица овец, ка-

талонка и дворянка, сотрудничает с неизбежным Раймоном Бур-

сье из Пучсерды, другим старым знакомым нашего пастыря.

Действительно, несколькими годами раньше Пьер провел два года

в Сердани в качестве пастуха Раймона Бурсье. Будучи извест-

ным и опытным пастухом, Пьер может отныне выбирать себе

хозяев среди связанных друг с другом овцеводов, в соответствии

с его перемещениями предоставленных в его распоряжение зем-

лями северной и южной Каталонии, Сердани и верхней Арьежи.

Как раз в то лето Пьер переводит овец дамы Брюниссанды на

летние пастбища в арьежских горах; его артель включает, кроме

него самого и его брата Жана, привычный «квартет» пиренейцев

(три серданца и один андоррец) и одного арагонца родом из-под

Теруэля. Проведя таким образом лето, Пьер, закончивший по-

ложенную работу у благородной дамы Брюниссанды, тут же ре-

шает еще раз перезимовать в южной Каталонии: его призывает

туда по-прежнему живая, неизбывная привязанность к Белибас-

ту. Он вновь нанимается к Арно Форе, оставленному предыду-

щей весной, и берется «спуститься» с баранами Арно к зимним

пастбищам Плана де Сенья, недалеко от Таррагоны. Таким обра-

зом он может приблизиться к Морелье и Сан Матео, постоянно-

му месту пребывания маленькой белибастовой колонии (III, 172).

На протяжении следующих лет Пьер Мори, захваченный свои-

ми в той или иной мере дружескими отношениями с кланом Бе-

либастов, остается более-менее постоянным в выборе своего мес-

топребывания. Но к началу летнего выпаса 1319 года он вновь бе-

рет курс на север: мы встречаем его на перевале Пюиморан

Экология Монтайю: дом и пастух

114

(Оспитале) в старой артели пастухов из Монтайю, включающей

братьев Моров, пастуха из соседней деревни Айонский Прад и

одного серданца (III, 181). В то лето во время общих бесед у ко-

стра на привале они часто поминают епископа Жака Фурнье, про

которого пастухи с опаской говорят, что он умеет выбить струйку

из овечки, иными словами — выявить истину во время допроса

подозреваемых. Поминают и кюре Пьера Клерга, которого те-

перь зовут не иначе, как маленьким епископом Сабартеса,

такую он забрал власть; говорят, весь край обрек на по-

гибель своим пособничеством инквизиции. Эти люди, конечно,

не знают, что многие из них закончат вскоре свою жизнь в ком-

пании с самим Пьером Клергом в когтях епископа Памье.

Волка ноги кормят: к Иванову дню того же года Пьер уже

не в силах противиться своей старой и довольно прибыльной при-

вычке «вольного найма». Он расстается с временным хозяином,

серданцем Раймоном из Барри, и возвращается в услужение к лю-

безной ему госпоже Брюниссанде де Сервелло, которую мы от-

ныне будем встречать на каждом повороте его странствий (III,

181). На те месяцы хорошего времени года, что еще остаются,

вновь находящийся при деле Пьер перемещается с вверенным ему

стадом на некоторое расстояние от Оспитале, до самых земель Ла

Кавалери и Фонтен-Аржан. Его пастушеская артель, включаю-

щая на этот раз брата Жана Мори, состоит из серданца, каталон-

ца, андоррца и, наконец, арьежцев из Монсегюра и Монтайю.

Лето проходит без встречь с еретиками. Но, тем не менее,

удерживаемый некоторыми неприятными воспоминаниями, Пьер

благоразумно предпочитает не спускаться со своего пиренейско-

го насеста в долину нижнего Сабартеса, где для него явно попа-

хивает жареным. Даже и верхний Сабартес кажется вредным для

здоровья этому влюбленному в свободу человеку. Зимой 1319—

1320 годов Пьер перестает колебаться и отправляется в зимний

отгон на юг, в район Таррагоны, со стороны Кароля и монастыря

Сент-Круа (III, 181—182). Его судьба соединяется отныне с судь-

бами друзей Белибаста, и его арест, как мы увидим, последует

вскоре за их задержанием.

По случаю одного из визитов к Гийому Белибасту, видимо

где-то под Пасху 1319 года, Пьер Мори всерьез оказывается перед

перспективой женитьбы (III, 185). После некоторых высказы-

ваний по поводу долгого отсутствия Пьера и моральной невоз-

можности помыслить, что Христос, если он действительно при-

сутствует в евхаристии, проходит через постыдные части челове-

ческого тела, Белибаст приступает к основному вопросу: женитьбе

Пьера Мори. По этому случаю «святой муж» использует хан-

Гл а в а V

Большие перегоны

115

* III, 185. Мы больше

ничего не знаем об этой

таинственной любовнице,

что очень досадно. Конечно,

в данном контексте не-

скромный вопрос или намек

Гийома Белибаста позволяет

предположить, что таин-

ственная подружка пасту-

ха — не кто иная, как дама

Брюниссанда де Сервелло!

Но я выдвигаю это предпо-

ложение с большими сомне-

ниями. Какой бы ни была

терпимость благородных

дам, мало обращавших

внимание на положение в

обществе их любовников,

социальная дистанция меж-

ду двумя персонажами

слишком велика, и малове-

роятно, что наш пастух, при

всем его относительном

достатке и умении ладить с

людьми, смог преодолеть

эту дистанцию в столь

полной мере. Во всяком

случае, вот диалог. Бели-

баст, упрекнув Пьера в

двухлетней связи с любов-

ницей на пастбищах, далее

по тексту спрашивает: Пьер,

намерены ли вы вернуться

и оставаться при госпоже

Брюниссанде де Сервелло?

— Да,— отвечает Пьер.

— Тогда,— продолжает

Белибаст,— раз вы не

хотите обходиться без

женщин, я подыщу вам

добрую подругу, и т. д.

(III,

186).

жескую диалектику, начинающуюся с дружеской критики: Вы

снова принялись распутничать, Пьер. На пастбищах вы два

года имели любовницу *. И он продолжает развивать сюжет уже

по существу: Пьер, вы растрачиваете себя, вам следует пре-

кратить мотаться от выпаса к выпасу, от сожительницы

к сожительнице. Пора, наконец, остепениться. Пьер с ходу

отметает этот вывод, и Белибаст меняет или, скорее, раскрывает

свои планы: Раз вы не хотите обходиться без женщин,—

говорит он пастуху,— что ж, я сам приложу все усилия и

подыщу вам добрую подругу. Она будет из постигших Благо

(из еретичек). Она будет присматривать за вашим имуще-

ством. Кроме того, она даст вам детей, которые будут вам

помогать и смогут поддержать в старости. С вашей сто-

роны было бы гораздо более благочестиво иметь одну жену,

чем водиться с таким числом девиц, которые вырывают у

вас сердце и печень, корень и ветви.

Пьер Мори парирует:

— Не хочу жениться. Содержать жену мне не на что.

Я боюсь осесть на месте, потому как это небезопасно (из

страха перед инквизицией).

Первая атака Белибаста, направленная на то, чтобы обуздать

Пьера законным браком, закончилась поражением. Хитрая бес-

тия Гийеметта Мори, хорошо знавшая земляка, быстро опреде-

лила причину неудачи: Пьер, вы не способны усидеть на мес-

те! (III, 186—187). Другого объяснения нечего и искать. Выс-

казывая суждение того же типа, другой Пьер Мори (брат

Гийеметты) добавляет, обращаясь к доброму пастырю: У вас,

Пьер, тоска по родине. Вам охота обязательно воротиться

на родину, злую и опасную (в верхнюю Арьеж). В один пре-

красный день вам и ощиплют перышки.

Перед констатацией такого упорства со стороны пастуха в его

стремлении вернуться в Сабартес, где он является, однако, пер-

соной нон грата, Белибасту, вместе с братом Гийеметты, остает-

ся лишь воздеть руки к небесам: Да иди он куда хочет, этот

Пьер, раз ему так уж это нужно! Я могу говорить что

угодно — он не хочет оставаться. Последнее слово, разуме-

ется, остается (временно!) за Пьером Мори, победоносно отра-

зившим попытки его соблазнить и остепенить:

— И точно, я сразу вернулся к овцам Брюниссанды (III,

187).

Возвращение к стаду происходит по классическому образцу:

зимовка, потом летний отгон в компании каталонцев, серданцев,

арьежцев, арагонцев в пиренейскую зону и в Каталонию. На сле-

дующий год Пьер, верный маршруту своего собственного идео-

логического перегона, вновь возвращается в белибастову колонию.

В Морелье ноябрьской ночью Пьер делит постель с Гийомом Бе-

Часть первая Экология Монтайю: дом и пастух

116

либастом (III, 188). На другой день оба отправляются пешком в

Сан Матео; по дороге останавливаются в харчевне госпожи Гар-

гальи (На Гаргалъя). Пообедав, вновь пускаются в путь; после

годичного перерыва перестав ходить вокруг да около, Белибаст

вновь затевает разговор с другом о женитьбе. Но на сей раз он

имеет в виду конкретную женщину, которую хочет предложить

пастуху. Хочу вам сказать кое-что,— заявляет он Пьеру (III,

188). Не можете вы все время скакать козлом. По-моему,

вам следовало бы взять себе жену, которая постигла Благо

(= еретичку). И да пребудете вы с нею. И да послужит она

вам в старости вашей. И да подарит она вам сынов и доче-

рей, которые доставили бы вам удовольствие. И да будет

она поддержкой при ваших недугах, а вы — при ее. И да не

будет у вас причин опасаться её (в отличие от любовниц).

Мысль завести «нежную половину», которая позаботилась

бы о его старческом ревматизме, отнюдь не кажется Мори вдох-

новляющей. В ответ на уснащенную однообразными оборотами

речь Белибаста он ссылается, как обычно, на свою (вымышлен-

ную?) необеспеченность.

— Я не хочу иметь жену,— отвечает он.— У меня и

так столько забот, едва и свою жизнь могу обеспечить.

Тут Белибаст раскрывает свои намерения:

— Есть у меня для вас супруга — Раймонда, что жи-

вет со мной. С ней все хорошо устроится.

— Но ее муж, по имени Пикье, быть может, еще жив,—

тут же возражает Пьер.

— Нет,— отвечает «святой муж»,— не думаю, чтобы он

был еще на этом свете. И потом, живой или мертвый, он

не сможет вас беспокоить в этих краях. Между тем вы с

Раймондой можете заниматься чем положено, если вам уда-

стся обо всем сговориться (III, 188).

Заколебавшись, Пьер, возможно, соблазненный перспекти-

вой, начинает отступать. Теперь он занимает выжидательную, но

уже не оборонительную позицию.

— Раймонда — женщина не для меня,— говорит он Гий-

ому. (Действительно, она дочь владельца кузни или зажиточно-

го кузнеца; ее социальный статус гораздо выше, чем положение

Пьера Мори, пастуха из Монтайю.) Если хотите, то обгово-

рите с Раймондой это дело. Я не имею ничего против. Но

нет и речи о том, что я сам заговорю об этом с ней.

Тем временем приятели продолжают свой путь и прибывают

в Сан Матео, в дом Гийеметты Мори. Как обычно, в доме этой

гостеприимной женщины полно народа: кроме Гийеметты, мы об-

наруживаем там ее больного сына Арно Мори, ее брата и, кроме

того, постороннюю женщину, нанятую для чесания шерсти, и бед-

няка, которого Гийеметта приглашает к столу «из любви к Богу»

Гл а в а V

Большие перегоны

117

* III, 189. В самом деле,

Гийеметта полагает, что,

будучи схвачен инквизици-

ей, Пьер заговорит. По

крайней мере, так поступа-

ют, совершенно естественно,

если не простые верующие,

то «совершенные» и «доб-

рые люди», арестованные

римской церковью, в полном

соответствии с их страхом

перед ложью.

(III, 188—189). Сначала все слегка закусывают, потом ужинают.

Между тем Пьер Мори, после долгих колебаний, подобно Панургу,

между «жениться» и «не жениться», почти решается, устав проти-

воречить, принять аргументы Белибаста в пользу брака.

— Коли вы считаете благом, чтобы я женился на Рай-

монде, поговорите с ней об этом,— говорит он «святому

мужу»,— и если она согласится, я тоже согласен. Поговори-

те об этом завтра, раз уж вы тут, и с моим дядей Пьером

Мори (брат Гийеметты, полный тезка нашего героя).

Чтобы объяснить отступление Пьера от верности холостой

жизни, необходимо сказать, что доброго пастыря обложили со всех

сторон. Соединенными усилиями осаждающие наконец сокруша-

ют слабые редуты, до того не без успеха защищавшие Пьера от

любых матримониальных посягательств. После ужина у Гийемет-

ты, во время посиделок, настает очередь хозяйки дома атаковать

Мори. Господи,— наседает она,— что за несчастье для нас

этот Пьер! Мы не в силах его удержать. Едва он нас поки-

дает (отправляясь в отгон), мы не знаем, увидим ли его ещё,

ведь он отправляется во враждебные нам земли (в верхнюю

Арьеж). Если его там узнают, то непременно схватят; а

тогда и мы все будем обречены на погибель*.

Лицемерный Белибаст, поняв, что Пьер попался на крючок,

подчеркнуто изображает усталость от бесполезных дебатов:

— Ничего не поделаешь,— говорит он Гийеметте.— Пье-

ра не переделаешь. И хватит об этом (III, 189).

Но Гийеметта не отступается:

— Я хочу женить Пьера и моего сына Жана тоже. Я знаю

женщин, которые им подошли бы. Мне уже говорили про них.

И такие браки принесли бы нам много добра и друзей.

— Ладно,— отвечает Белибаст.— Только, по-моему, бу-

дущие жены не должны быть глухи к Благу (можно не со-

мневаться, что, произнося эти слова, «святой муж» имеет «зад-

нюю мысль»: он подразумевает свою Раймонду, которую только

что предложил Пьеру на дороге в Сан Матео, катарские убежде-

ния которой не требуют подтверждения).

Этими словами, или почти на этих словах, вечер заканчива-

ется. У Гийеметты мало места: два Пьера Мори (брат Гийеметты

и наш пастух), Гийом Белибаст и Арно Мори вчетвером уклады-

ваются на ночь в одну кровать. Все рекорды тесноты побиты.

«Живое общение с народом».

Все это уже неважно: Белибаст обделал дельце. Следующим

утром, возвращаясь в Морелью, Гийом и Пьер останавливаются,

как водится, у госпожи Гаргальи. Там наш пастух капитулирует

окончательно, говоря «святому мужу»: Раз уж вы так сильно

хотите, чтобы я женился на Раймонде, пусть будет на то

ваша воля.

Часть первая Экология Монтайю: дом и пастух

118

Тем же вечером оба прибывают в Морелью. Белибаст спра-

шивает без обиняков у живущей при нем Раймонды Пикье:

— Согласна ли ты быть женой Пьера Мори?

— Да, я согласна,— отвечает она.

При этих словах Белибаст смеется, выражая тем самым

глубокое удовлетворение, которое, как мы увидим дальше,

вполне можно понять. Или же его смех является способом кос-

венно сказать молодоженам: Провозглашаю вас соединенны-

ми узами брака. После этакой церемонии трио — мы не рис-

куем сказать «треугольник» — задушевно ужинает морским

угрем и благословленным Белибастом хлебом. В ту же ночь,

сухо и просто рассказывает Пьер Мори инквизиторам: Мы с

Раймондой плотски познали друг друга (III, 190).

Так долго готовившийся брак был очень быстро расторг-

нут. На другой день после свадьбы Белибаст, обычно очень

жизнерадостный, выглядит угрюмым (III, 190). Он доходит

до того, что постится (endura) три дня и три ночи. По истече-

нии половины недели, или около того, покаяния «святой муж»

уединяется с Пьером Мори и без предисловий предлагает ра-

сторгнуть столь недавний союз. Пьер ни в чем не может отка-

зать своему другу (возможно, он находит в этом и свой инте-

рес) и соглашается со странной просьбой маленького пророка.

Сказано — сделано. После пары слов Белибаста Раймонде

Пьер снова возвращается к холостой жизни, которой изменил

лишь на неполную неделю. Некоторое время спустя ему оста-

ется только вернуться к своим баранам, в то время как Рай-

монда носит ребенка.

От кого этот ребенок? От Пьера или от Гийома, от пастуха

или от «святого мужа»? Трудно сказать, однако вторая гипотеза

кажется более правдоподобной. Гийом Белибаст, утверждавший

повсюду, что никогда не прикасался к обнаженному женскому

телу, уже давно вместе с Раймондой жил в Морелье. Конечно,

ему приходилось спать с Раймондой в одной постели, в частно-

сти во время их странствий и в харчевнях. Однако он громко хва-

лился перед своими последователями, что это всего лишь хитрость,

предназначенная одурачить представителей римской церкви, что-

бы те думали, будто он женатый человек, а вовсе не «совершен-

ный». Чтобы обелить свою тесную близость с женщиной, он ут-

верждал, впрочем, что в подобных случаях специально не снимал

нижнего белья перед тем, как лечь в одну постель со своей домо-

хозяйкой. Эти благочестивые «кальсонады»

не могли, однако,

бесконечно вводить всех в заблуждение. Гийом, вне всяких сомне-

ний, уже давно был сожителем Раймонды. Нужно было обладать

Гл а в а V Большие перегоны

119

* III, 194. Святой человек,

напротив, думал лишь о том,

как использовать в своих

целях безответные дружес-

кие чувства, которые питал

к нему добрый пастырь, так

же как и о использовании

его финансовой щедрости.

Одна добрая душа из Мон-

тайю скажет однажды об

этом без обиняков Пьеру

Мори после его «краткой

встречи» и последующего

«развода» с Раймондой:

Гийом Белибаст и Рай-

монда вовсе не хотят,

чтобы вы оставались с

ними в Морелье, потому

как святой человек жил

бы тогда в постоянном

страхе, при мысли о том,

что вы постараетесь

переспать с Раймондой.

Все, что Раймонде и

Белибасту от вас надо,

так это присвоить ваше

добро, они совсем не жаж-

дут ни видеть вас, ни

жить с вами вместе (III,

195). По поводу алчности

Белибаста см. также: II,

442; III, 171.

III, 198. Прад, что подле

Таррагоны. Не путать с

Айонским Прадом.

наивностью Пьера Мори, чтобы этого не заметить. Или, что более

вероятно,— его душевной щедростью и братской привязаннос-

тью к Гийому, столь же пламенной и нежной, что и отношение

Бернара Клерга к своему брату кюре. Мужская дружба, которая,

в конечном счете, может показаться несколько двусмысленной...

Во всяком случае и в разговорах со своими близкими, и перед ин-

квизиционным трибуналом Пьер Мори решительно набрасывает

ноевы одежды

на распущенность «совершенного» и искренне

изображает неведение,— если только не является несведущим на

самом деле. Впрочем, он сам объясняет скрытые мотивы своего

поведения в присутствии брата Жана Мори, ставившего ему в

упрек эту смехотворную «женитьбу». Я не мог поступить

иначе,— говорит он,— потому что очень любил Гийома

Белибаста*. Пьер Мори настолько предан, что глотает, не

морщась, все преподносимое ему Белибастом.

Однако у окружения Пьера нет подобных мотивов для мол-

чания. Эмерсанда Марти из Монтайю и Бланш Марти из Жю-

нака, сестра Раймонды Пикье, обе беглянки, оказавшиеся на ибе-

рийских землях, разоблачают скандальность ситуации и чуть поз-

же жестко излагают Пьеру Мори суть его неудач. Я не высоко

оцениваю заслуги сеньора Белибаста перед вами,— говорит

Эмерсанда Пьеру.— Он женил вас на Раймонде, потом раз-

вел вас друг с другом и устроил такую бурю в своем доме,

что вынудил вас отправиться куда подальше прямо посреди

зимы. Вы чуть не замерзли до смерти на горном перевале

(III, 198).

Что касается Бланш Марти, то она добавляет жару, превзойдя

свою кумушку, и режет правду-матку по поводу этой Раймонды,

бывшей в течение трех дней женой нашего пастуха. Одно вре-

мя,— говорит Бланш,— я, Гийом Белибаст и Раймонда жили

все вместе в деревне Прад*. Как-то раз я зашла неожидан-

но в комнату, где спали Гийом и Раймонда, и застала пароч-

ку в кровати. Гийом же стоял на коленях, как если бы он

как раз собирался плотски познать Раймонду или как если

бы только что это сделал. Когда застигнутый врасплох Гийом

меня заметил, он закричал:

— Ублюдочное отродье, вы только что помешали делу

Святой Церкви! (III, 198).

И Бланш, у которой язык не знает усталости, заключает: Или

зря я верю своим глазам, или Гийом точно как раз и зани-

мался сами знаете чем с Раймондой. Для одураченного пасту-

ха — возможно, одураченного добровольно, из братской верно-

сти — дело становится ясным. Гийом обрюхатил любовницу; что-

бы спасти свою репутацию «совершенного», он выдал ее на

несколько дней за доброго пастыря, который тем самым стано-

вился отцом будущего ребенка. Гийом буквально сделал Пьеру ре-

Часть первая Экология Монтайю: дом и пастух

бенка. «Святой муж» был, безусловно, Тартюфом. Но отдадим

ему должное: это Тартюф, который умрет на костре. Можно по-

нять, почему на сей раз Оргон остается предан ему

Будучи великодушным другом, наш пастух из Монтайю ре-

шает обо всем забыть. Несмотря на быстро распавшийся брак, он

остается верен Белибасту, который продолжает жить за его счет.

Он даже принимает участие в долгом путешествии на север, пред-

принятом святым человеком и его людьми по наущению прово-

катора Арно Сикра. Последний проник в белибастову колонию,

как червь в яблоко, чтобы разрушить ее изнутри. Вслед за поим-

кой Гийома Пьер, после нескольких не представляющих интере-

са передвижений, в свою очередь будет схвачен инквизицией.

В 1324 году его осуждают на заключение и он исчезает с гори-

зонта наших архивов.

Этнография овцеводческих Пиренеев

Дают ли биографии Пьера и Жана Мори, Пелисье, Бене, Мора

и других, в сочетании с множеством разрозненных фактов пасту-

шеской жизни из регистра Фурнье, основания для этнографичес-

кого исследования овцеводческих Пиренеев в первой четверти

XIV века? Я склонен полагать, что да, настолько насыщены про-

токолы инквизиции данными, относящимися к сезонным перего-

нам и выпасу овец.

Прежде всего, этнография экономическая: пастухи и пастуш-

ки — люди дела, борьи *, иной раз очень жесткие. Борья есть

боръя, усвоит Пьер Мори на собственном горьком опыте после

разбирательств по поводу шерсти, ягнят и шкур со своей родствен-

ницей Гийеметтой Мори. Обмен высоко в горах монетаризован

(да и как иначе), но не настолько, чтобы вытеснить меновой торг

и натуральные расчеты, которые расцветают, едва почувствуется

временная нехватка наличных денег. У Пьера Мори не было денег,

и он рассчитался с Раймоном Барри тридцатью баранами,

всем своим достоянием, в возмещение части той цены, что

он должен был заплатить, когда купил у этого Раймона Барри

сто овец (II, 186). Раз нет денег, отдаю баранами: подобные рас-

суждения, или подобная практика, кажутся весьма распростра-

ненными. Алазайса Форе из Монтайю предлагает полдюжины

или даже дюжину овец Бернару Бене из того же при-

хода, если он согласится скрыть от инквизиторов ере-

тикацию Гийома Гилабера, брата Алазайсы (I, 404).

И в целом, идет ли речь о подкупе тюремного сторо-

жа или о том, чтобы расположить к себе «добрых

аЩЦ людей», правило остается одним и тем же: подарите

шерсть. Нет лучшего подарка, чтобы поддержать или

завязать дружбу. Значение прямого обмена не препят-

ствует существованию и функционированию денежной

экономики, вероятно, даже более активной в овцевод-

Часть первая Экология Монтайю: дом и пастух

122

* См. по этому вопросу

о горных территориях в

Оверни и Лангедоке:

Poitrineau; Freche.

* III, 287. В Камбрези в

конце Средневековья отно-

шение стоимости шерсти к

стоимости стада (последняя

рассматривается как рыноч-

ная цена самих животных

[вместе с шерстью]), по-

видимому, еще больше:

порядка одного (шерсть) к

двум (стадо), вместо одного

к трем в Сабартесе (см.:

Neveux H. Les Grains de

Cambresis, thèse d'Etat

manuscrite. Vol. II, p. 548).

ческих горах, чем в зерновом понизовье *. Деньги появляются в

промежутке между продажей шерсти и покупкой ягнят: Яьер

Мори потребовал у Гийеметты звонкой монеты с выручки

от продажи шерсти, собранной со стада, которое он ей до-

верил годом раньше. Она ответила:

— С тех денег я купила ягнят... (III, 172).

К словам любезно-лживой Гийеметты не всегда следует от-

носиться с полным доверием. Однако верно, что шерсть, с ее

высокой рыночной ценой, позволяла выручать значительные сум-

мы денег, вновь превращающиеся в овец на следующем этапе

экономического цикла. Еретик Арно Марти из Жюнака очень

нуждался в деньгах: он продал двадцать овец за десять тур-

ских ливров и шерсть с этих овец за шесть турских ливров.

Следовательно, одна только шерсть составляет больше трети от

общей стоимости стада (шесть ливров из шестнадцати)

. Ниче-

го удивительного, если у пастухов складывается иногда впечатле-

ние, что они богаты или, по крайней мере, относительно богаты:

больше глаз горит, чем мошна велит. Так, решив купить сто овец

за тысячу барселонских су, Пьер Мори по уши влез в долги (III,

177; II, 186).

Организация в пространстве пастушеской экономики нам

известна и непосредственно из некоторых текстов того времени,

и опосредованно, благодаря «регрессивной» истории, в частно-

сти недавним работам М. Шевалье , посвященным пиренейско-

му животноводству.

Согласно этим работам, отгонное скотоводство вступает в

конфликт то с правами крупных сельских сообществ, то с права-

ми сеньоров, сумевших утвердить свою власть над той или иной

частью высокогорных пастбищ в иберийской или пиренейской

зоне. Этот дуализм общинной и сеньориальной власти существо-

вал уже во время странствий наших пастухов из Монтайю.

Пьер Мори, например, на перевале Флике (в районе Тарра-

гоны) выгоняет своих овец пастись на обширное пастбище, кон-

тролируемое епископом Лериды, запретившем выпас на нем (III,

170). Двенадцать подчиненных возмущенного вторжением епис-

копа спешно поднимаются от Бисбаля де Фальсе, чтобы конфис-

ковать овец Пьера. Тот выпутывается из переделки, веля испечь

огромную лепешку, которой во время устроенного по такому слу-

чаю ужина насыщает двенадцать епископских сбиров вместе со

своими присоединившимися к пиршеству серданскими, каталон-

скими и арьежскими друзьями. Роль сеньоров в овцеводстве мо-

жет, впрочем, проявляться на двух уровнях: на уровне земель, от-

веденных под пастбища, но также и на уровне самих овец, кото-

рые могут быть собственностью могущественных лиц, знати,

сеньоров, церковников или госпитальеров

. В числе крупных ов-

цевладельцев, с которыми наш пастух вступает в отношения най-