Ле Руа Ладюри Э. Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)

Подождите немного. Документ загружается.

Гл а в а IV Простые пастухи

* См. также I, 410. Тяжело

больной Гийом Гилабер,

которому около пятнадцати

лет, «был раньше пастухом

и пас стадо своего отца»:

этот интересный текст дает

нам пример еще одного

пастуха-земледельца из

Монтайю, а также пример

обучения пастушескому делу

с двенадцати —четырнадцати

лет.

[ См. гл. II.

* Отметим в этом тексте

резкий контраст в сознании

Жана Пелисье между точ-

ной ориентацией в про-

странстве и хронологической

приблизительностью.

См. гл. XVIII.

* Дальние перегоны осуще-

ствляются гуртами (многие

сотни голов, по меньшей

мере); этим отличается

овцеводство, которое прак-

тикуют пиренейские скотов-

ладельцы (из Акса и других

мест), нанимающие гуртов-

щиков из Монтайю, от

парцеллярного животновод-

ческого производства на

основе небольших стад,

которое мы встречаем в

Монтайю и других регионах

классического многоотрасле-

вого хозяйства (см. об этом:

Lorcin M. T. Campagnes

lyonnaises..., 1974, p. 30).

Мадам Грамен, судя по

Введению в ее диссертацию,

видит в этой экспансии

животноводства, будь оно

«предпринимательским» или

локальным, ответ на ланге-

докскую и в целом окситанс-

кую перенаселенность

нач. XIV в. Этот ответ

предполагает в данном

случае поиск дополнитель-

ных ресурсов за счет про-

дукции овцеводства. По

поводу «удобства» в этом

отношении каталонских

пастбищ для овечьих пасту-

хов и для разведения мулов

см.: II, 42. О экономико-

социальных основаниях

отгонов в Испанию, являю-

щихся предварительным

условием деятельности таких

людей, как Пьер Мори,

см. подробное исследование:

Pastor de Togneri R., 1973,

p. 135-171.

увидели, меня да моих друзей и товарищей, Пьера Бая и Жана

Марти. Арно подошел к Пьеру Баю и с ним поздоровался,

тот с ним тоже в ответ поздоровался. И так как в ту

пору Арно был сторожем Монтайю, он обругал Пьера Бая и

Жана Марти, что раз они пустили овей, бродить по засеян-

ным полям. А чтобы посмеяться, Жан спросил у Арно: «Эти

два дровосека, уж не из Лавелане ли они?» Сцена замеча-

тельно описана зрителем, который был и участником. Здесь рас-

крывается маленький мир пастухов Монтайю XIV века: они пол-

ностью используют свои луга, отведенные для выпаса и для по-

коса, выкроенные между засеянным infield прихода и отдаленным

outfield высокогорных лугов

. Вырисовывается социальная стра-

тификация между (А) пастухами, пасущими собственных, как и

чужих, овец на чужом выгоне и (В) пастухами-земледельцами -

собственниками, выгоняющими своих баранов на семейный луг,

которым они владеют по полному праву*. Но эти различия, бо-

лее или менее четкие, не препятствуют созданию артелей или не-

формальных кооперативов ассоциированных пастухов (socii), про-

исходящих из разных уровней упомянутой стратификации. На эти

базовые микрообъединения накладываются упомянутые в том же

тексте общественные обязанности перед деревней как целым: вы-

пас ограничивается запретом использовать предназначенные для

покоса луга, полуосвобожденный общинный сторож охраняет по-

севы, в оставшееся время починяя обувь и бегая за юбками

. Время

в этом сельском мире течет в русле непостоянной, зыбкой хроно-

логии: облава 1308 года, запрет лугов для выпаса и сенокос со-

ставляют единственные временные вехи, впрочем, весьма неточ-

ные, пастуха Жана Пелисье

. На какой-то миг глазами пастуха

открывается мало известный нам мир дровосеков, с топорами за

спиной и вязанками дров на шее. Однако это обман. Два дрово-

сека, которых упоминает Пелисье,— отнюдь не «настоящие жи-

тели леса», это «совершенные». В момент их краткого появления

в нашем тексте они как раз скрываются после недолгого тайного

пребывания в доме Бело. Один из них — Прад Тавернье, кото-

рого часто можно встретить на окольных дорожках Айонского

края; другой — Гийом Отье, знаменитый бравый нотариус из

Акс-ле-Терма, которого супружеские и свояческие отношения

тесно связывают с Монтайю. Его жена Гайярда — дочь Арно

Бене из Монтайю, одного из полноправных членов клана Бене.

Карьера бедного пастуха Жана Пелисье замыкается и вновь

сталкивает его с различными семьями деревни. Биография Пье-

ра Мори, напротив, открыта для далеких странствий, приключе-

ний, мимолетных любовных связей и прежде всего — дружбы.

Она заслуживает некоторой детализации: судьба этого персона-

жа накладывается на дальние сезонные перегоны, являющиеся ос-

нованием пиренейской экономики в рассматриваемый период

Часть первая

Экология Монтайю: дом и пастух

Пьер Мори, добрый пастырь

* III, 120. У сыновей Мори

с юности видна профессио-

нальная склонность к пасту-

шеской жизни. Однако

нищета и конфискация

отцовского имущества инк-

визицией также подталкива-

ют некоторых из них, в

частности Жана Мори, к

такого рода существованию

(II. 444).

Пьер Мори, родившийся около 1282—1283 годов,— сын Рай-

мона Мори, ткача из Монтайю, и его жены Алазайсы. Дом Мори

был классическим domus, подобным многим другим в деревне.

У Раймона и Алазайсы было шестеро сыновей, названных Гийо-

мом, Пьером, Жаном, Арно, Раймоном и Бернаром, к которым

нужно добавить по меньшей мере двух дочерей: Гийеметту, не-

удачно вышедшую замуж за плотника из Ларок д'Ольмеса Бер-

трана Пикье, и Раймонду, которая выйдет за Гийома Марти из

Монтайю. Обе упорхнут из дома в возрасте восемнадцати лет, если

не раньше.

В Монтайю, как и в других местах, наши источники полны

мужского шовинизма... и шовинизма взрослых: они забывают

упоминать о существовании некоторых дочерей, о наличии мла-

денцев или о детях, умерших в раннем возрасте. Поэтому восемь

детей в доме Мори стоит рассматривать скорее как минимум их

возможного числа. Несмотря на свое занятие, теоретически не свя-

занное с сельским хозяйством, ткач Раймон Мори, как и его се-

мья, вел образ жизни, сочетавший разведение овец, земледелие и

ремесло. В возрасте восемнадцати лет Пьер Мори — лишь один

из пастухов Монтайю. Его брат Гийом Мори становится дрово-

секом. Двадцать три года назад,— рассказывает Пьер Мори

в своем заявлении 1324 года,— я пас овец Арно Форе из Мон-

тайю да Раймона Молена из Арка на земле Монтайю. Мой

брат Гийом Мори и Гийом Бело из Монтайю, теперь уж

покойные, ходили в лес Оза заготовлять бардо*. В этот период

Пьер Мори впервые вступает в контакт с ересью благодаря своему

брату, Гийому, и клану Бело, постоянно играющему решающую

роль в распространении в деревне катарства. Эти контакты прини-

мают форму своего рода проповеди, полуевангельской, полукан-

тианской

, прочитанной Пьеру двумя дровосеками. Гийом Бело

и Гийом Мори,— продолжает Пьер,— пришли ко мне и сказали:

— Добрые христиане пришли в наши края; они держат-

ся того пути, которым шли святой Петр, святой Павел и

другие апостолы; они следуют Господу; они не лгут; они не

делают другому того, что они не хотели бы, чтобы другой

сделал им.

В то время Пьер Мори, лицом к лицу столкнувшийся с

еретической проповедью, всего лишь юноша, благочестиво по-

клоняющийся святым. Оглядываясь назад, он вспоминает свое

недавнее прошлое: Я как раз остриг овец, и уже отдал из

моей шерсти один настриг святому Антонию

и другой

Деве Марии Монтайонской. У меня оставалось еще не-

много шерсти, чтобы сделать себе одежду. Тогда мой брат

и Гийом Бело сказали мне:

Гл а в а IV

Простые пастухи

* См. по поводу этого

«семейного» найма:

Bourdieu P. Sociologie de

l'Algérie..., а также:

Bourdieu P. Le désenchante-

ment du monde. P., 1966.

То, что Пьер Бурдье пишет

о магрибском наемном люде,

во многом справедливо и по

отношению к домашним

работникам в Монтайю,

родственникам своих хозяев.

Но среди наших пастухов

очень распространен и не-

родственный найм на работу.

— Добрые люди (еретики) плохо одеты. Дай им твою

шерсть. Они смогут сделать из нее себе одежду. Так ты по-

жертвуешь для них, и это будет большим пожертвованием,

чем то, что ты дал святому Антонию, ибо многие жертвуют

святому Антонию, и немногие жертвуют добрым людям.

И однако добрые люди молят Бога за их благодетелей, и это

дает плоды, ибо живут они в истине и справедливости.

Взбудораженный мыслью о том, что за него будут молить-

ся святые мужи, юный Мори в конце концов сжалится:

И столько они мне наговорили, что я отдал им все, что

взял с одной стрижки, чтобы они отнесли еретикам. Уже

обладая весьма синкретичными взглядами, наш пастух делит,

следовательно, причитающуюся ему шерсть натри части: одна

часть святым из райской обители и Богоматери Монтайонс-

кой (продукты своего труда на земле охотнее отдают в мест-

ный храм, чем далекому епископу-дециматору

); другая часть

самому пастуху (предназначенная для того, чтобы соткать из

нее одежду, она свидетельствует о потреблении на месте про-

дуктов овцеводства); наконец, третья часть — «добрым лю-

дям», или «святым мужам», которых по наущению местных ката-

ров Пьер Мори считает носителями божественной благодати.

Вскоре после своей первой встречи с ересью, около 1300—

1301 годов, Пьер Мори в возрасте восемнадцати лет удирает из

отцовского дома (III, 110). Он отнюдь не ссорился со своими ро-

дителями, но в воздухе вокруг дома Мори, заподозренного инк-

визицией в ереси, уже витал запах серы — имело смысл отпра-

виться подальше. Итак, следующей зимой Пьер Мори спускает-

ся в район Ода, где проходит зимовка овец на теплых лугах долины

Арка, между Разесом и Фенуйедом (III, 121). Перегон гуртов

между нижними одскими землями и арьежскими горами объяс-

няет, помимо действия прочих факторов, альтернативную лока-

лизацию катарства в нижних и верхних районах Окситании, в зем-

лях Фуа и Ода. В Арке Пьер Мори нанимается пастухом к сво-

ему двоюродному брату Раймону Молену (по-прежнему мы

видим это смешение родственных отношений с отношениями най-

ма, крайне важное для понимания сельского «пролетариата» в этот

период, отчужденного в той же мере, сколь и связанного с хозя-

ином родством*). Чуть позже, достигнув двадцати лет, Пьер

Мори влюбляется (III, 110, 121): Следующей зимой я зимовал

вместе с моей скотиной в долине Арка. А жил в доме моего

двоюродного брата Раймона Молена из Арка. И влюбился

страстно в одну девицу из той деревни, Бернадетту ден

Эскинат. И два года никто со мной не говорил о ереси, по-

тому что видели, как страстно я любил эту девицу. Пре-

красная Бернадетта, судя по всему, не была жестока к Пьеру

Мори. Раймон Пьер, будущий хозяин-работодатель нашего пас-

Экология Монтайю: дом и пастух

туха, как-то во время их беседы в овчарне бурно упрекнул своег

будущего работника за эту связь. Пылая гневом против подоб

ных отношений, Раймон не постеснялся назвать Бернадетту рас

путницей. Пьер,— говорит Раймон нашему пастуху,— вы, та

любивший добрых людей, вы о них больше совсем не думает(

Вместо этого впали в распутство. Если и ищете себ

жену — ладно, уж жену-то мы вам найдем. Такую, у кото

рой будет доброе понятие о вере (еретической). И имет

такую жену было бы для вас куда лучше, чем ту, котора

не нашей веры (то есть такая, как Бернадетта). Ибо если у ва

будет жена нашей веры, вы сможете принимать добрых люде\

в своем доме, вы сможете делать для них благие дела, ei

сможете даже говорить в полной безопасности с женой

таких вещах, как постижение Блага.,, и т. д. (III, 121).

Перспектива иметь для бесед с женой уже готовые темь;

которых как раз так не хватало в некоторых странно молчаливы

семьях, встречавшихся иногда в Окситании, должна была взвол

новать... Грех было бы не попробовать.

С этих пор уже и речи нет о Бернадетте ден Эскинат, обо

жавшей Пьера Мори. Взамен на сцену выходит новая Бернадет

та — Бернадетта Пьер. Ей всего шесть лет, но начинаются мно

гочисленные разговоры о том, чтобы оставить ее «про запас» дл

еще неблизкой свадьбы с Пьером Мори, как раз ставшим наем

ным пастухом овцевода Раймона Пьера, отца малышки. Пред

полагаемый тесть владеет кой-каким хозяйством. Пьер Мори, с

своей стороны, выглядит вполне солидным будущим зятем: бла

годаря своим накоплениям и маленьким пастушеским операция!

он собрал достаточно денег, чтобы купить землю в Арке. Друго

местный овцевод, Бернар Белибаст, произведший себя в сват*

ради такой свадьбы, умеет описать подысканную им партию

самом заманчивом свете: Если ты поистине хочешь найт\

супругу, которая понимала бы Благо, то я знаю одну девоч

ку, которая со временем будет тебе в самый раз. Она та<

богата, что со всем тем, что ее отец тебе даст (в качеств

приданого), да с тем, что у тебя уже есть в Арке, где mi

купил землю, ты будешь достаточно зажиточен, чтобы н

работать собственными руками... Ибо Раймон Пьер, кото

рый в таком случае будет тебе тестем, примет тебя \

сыновья и даст тебе в жены свою дочку Бернадетту Пьер

которой сейчас, должно быть, лет шесть; и ты поселишьс

в доме Раймона Пьера, который постиг Благо (III, 121). Эт

лекция Бернара Белибаста весьма интересна — она утверждае

между делом фундаментальные ценности окситанских овцеводов

тесную связь между domus и ересью, богатство содержания са

мого domus со всем списком возможных дополнительных атри

бутов (усыновление будущего зятя, совместное проживание, при

ава IV Простые пастухи 97

даное). Отец семейства, выбравший зятя приемным сыном для

продолжения своего рода и своего domus, предусматривает в рам-

ках настоящего договора, что его еще маленькая дочь вместе с при-

даным будет предоставлена, как только достигнет половой зре-

лости, живущему в доме молодому взрослому человеку, которого

он назначил наследником. Причины этой дипломатии просты: у

Раймона Пьера нет сыновей, лишь три дочери — Бернадетта, Жа-

котта и Маркиза. Он, следовательно, вынужден искать человека, ко-

торый пожелал бы войти к нему в дом, дабы стать зятем.

Перед лицом столь блистательного будущего в «испанских

замках»

— или, точнее, в фенуйедских замках — Пьер Мори

не теряет головы. Он ставит перед Бернаром Белибастом вопрос,

являющийся одновременно и проверкой, и проявлением здравого

смысла:

— А как вы сейчас можете знать, Бернар, что, достиг-

нув зрелости, Бернадетта возвысится до постижения Бла-

га? (III, 122). Сформулированный Пьером Мори вопрос совсем

не глуп: из регистров Жака Фурнье нам известны случаи «спла-

нированных браков», когда верующий катар радостно сочетается

браком с девицей, которую он считает еретичкой и надеется, что

супружеская жизнь будет проходить в милых альбигойских бе-

седах у огня. Но, бессовестно обманутый тестем, несчастный ока-

зывается женат на католической мегере, в компании с которой ему

предстоит жить добрую четверть века, замкнувшись в гробовом

молчании ввиду опасности встречи с инквизицией (III, 322).

Но у Бернара Белибаста на все есть ответ. Вопрос пастуха

его нисколько не смущает. Раймон Пьер,— возражает он

Мори,— так хорошо вскормит (то есть воспитает) свою дочь

Бернадетту, что с Божьей помощью она постигнет Бла-

го. А если же вдруг она не постигнет Благо, когда достиг-

нет зрелости, тогда, Пьер, тебе будет достаточно уйти

из дома Раймона Пьера, унося с собой твое собственное добро.

Тебе останется лишь расстаться с этой девицей, ибо было

бы весьма дурно для тебя, Пьер, брать в жены не постиг-

шую Благо (III, 122). (Отметим, что в этом оригинальном курсе

домашней социологии мимоходом уточняется один небезынтерес-

ный момент: в Пиренеях или в припиренейских землях в XIV веке,

как в Севенне XV—XVI веков, молодой человек, на которого

рассчитывают как на будущего зятя, уже живущий в семье, час-

тью которой он собирается стать, приносит свою долю имущества.

Он забирает ее обратно в случае расстройства планируемого брака.)

Соблазненный свадебным проектом, разукрашенным оратор-

ским искусством Белибаста, Пьер Мори решается узнать «доб-

рых людей»: они являются центром матримониального заговора,

во исполнение которого Раймон Пьер и Раймон Молен, понима-

ющие друг друга как два вора на ярмарке, хотят завлечь Пьера в

Часть первая Экология Монтайю: дом и пастух 98

лагерь «постигших благо» (III, 110). Пьер Мори задает тогда

Раймону Пьеру и Бернару Белибасту, размах еретических связей

которого мы скоро увидим, ключевой вопрос:

— А что это за «добрые люди», про которых мне столько

твердят?

Назидательный ответ Бернара и Раймона:

— Они такие же люди, как и другие! И плотью, и ко-

стью, и статью, и лицом — точь-в-точь как другие люди!

Но только они придерживаются пути праведности и исти-

ны, коим шли апостолы. Они не лгут. Не берут чужого добра.

Даже если бы нашли на дороге золото или серебро, они не

«соблазнятся» им, если только никто не подарит его им.

Вернее спасешься в вере этих людей, которых называют ерети-

ками, чем в любой другой вере, какой бы она ни была (III, 122).

«Добрые люди», которые не крадут, но охотно принимают

маленькие подарки, являются, стало быть, посредниками на пути

к обретению благодати и гарантами индивидуального спасения.

Пьер Мори оказывается соблазненным не только перспективой

легкого спасения, но и многообещающим союзом с дочуркой Рай-

мона Пьера. Пятнадцать дней спустя после этой беседы у наше-

го пастуха состоится первая, решающая встреча с «совершенным».

Это первый зарегистрированный контакт в долгом «поиске доб-

рого человека», в который превратится жизнь пастуха Мори. Идет

1302 год, и Пьеру около двадцати лет.

Встреча происходит во время званого ужина в доме Раймо-

на Пьера (III, 122). Напомню, что Раймон — крупный овцевод

и землевладелец из Арка; он гоняет гурты между долиной Арка

и летними пастбищами Айона; в его доме есть солье (II, 17, 404).

В этот период он постоянно держит двух работников (возможно,

потому что у него нет взрослых сыновей): один из них — овчар

(в то время Пьер Мори), а другой ходит за мулами. Последнее

место поначалу занимал работник Арно, родом из земли Соль.

Раймон Пьер бесцеремонно уволил его, поскольку тот не катар, и взял

Пьера Каталонца из Кустоссы, «верующего из еретиков» (III, 135).

Званый ужин у Раймона Пьера проходил, разумеется, на кух-

не, поскольку разделения кухни и столовой, за некоторыми ис-

ключениями, у богатых окситанских крестьян того времени не

существует*. В застолье принимали участие сам хозяин, Раймон

Пьер из долины Арка, которого по первоначальному месту жи-

тельства зовут также Раймон Пьер из Сабартеса (III, 121, 140),

его жена Сибилла и ее мать, проживавшая, таким образом, в доме

зятя, в несколько расширенной семье. Женщины позаботились о

приготовлении пищи. Другие овцеводы, в той или иной мере ме-

стные, родом из Айонского края либо из округи Акс-ле-Терма,

* См. о том же в более « л

г связанных маршрутами перегонов с долиной Арка, пришли в ка-

позднее время: oerres U. de. „ г » г

1600. честве соседей или сотрапезников. Среди приглашенных в этот

Гл а в а IV

Простые пастухи

день мы видим Раймона Молена, кузена и первого работодателя

Пьера Мори в Арке, Бернара Виталя, живущего в долине Арка,

но родившегося в Монтайю (двоюродного брата Арно Виталя,

башмачника, сторожа, бабника и всем известного катара). Мы ви-

дим также Гийома Эсконье, овцевода из Акс-ле-Терма, которого

привели в Арк заботы перегона, его сестру Маркизу Эсконье. Брат

и сестра Эсконье были друзьями Отье: именно у Маркизы Гий-

ом чуть раньше случайно встретил Пьера Отье, который по-про-

стецки жарил себе в тот день мелкую рыбу (II, 12, 13).

Пьер Мори без церемоний приглашен на ужин к Раймону

Пьеру. По сути дела, его статус работника-пастуха не требует при-

глашения, поскольку он полноправно входит в число домочадцев.

Впрочем, как и все сельские работники того времени, он настолько

полноправен, что без зазрения совести в унисон с патроном с утра

оскорбляет хозяйку. Ведьма злоплодная,— крикнет он подвер-

нувшейся под руку Сибилле Пьер (II, 415).

В общем, званый ужин на одной из фамильных кухонь одс-

кого края собрал (кроме Пьера Мори) представителей четырех

крупных крестьянских еретических родов, обитающих на стыке

долины Арка и земли Айон-Сабартес: Виталей, Моленов, Пье-

ров, Эсконье. В соседней комнате Пьер Отье, «сеньор» ерети-

ков, и два человека (еретики) из Лиму ели рыбу, отборные куски

которой они время от времени отправляли Раймону Пьеру в его

фоганью. В ходе вечери Пьер Мори стал жертвой царившей там

доброй атмосферы. Он был под впечатлением католической про-

поведи братьев-миноритов, неплохой образец которой ему дове-

лось услышать в церкви Арка за несколько дней до того (III, 123).

Однако, будучи очарован теплотой общения во время трапезы,

Пьер Мори почувствовал в этот вечер, что его римская вера по-

колеблена. Пьер Отье делает его «верующим из еретиков»; по

этому случаю Отье «тыкает» Мори, тогда как тот продолжает го-

ворить «вы» катарскому миссионеру. Обед завершается веселой

попойкой, во время которой присутствующие празднуют у огня

приобщение новичка.

Пьер Мори больше никогда не увидит Пьера Отье. Но каж-

дую восьмидневку он спускается с местных пастбищ, где пасет

своих и хозяйских овец, чтобы пополнить запасы хлеба в доме

Раймона Пьера в Арке. В такие моменты он часто встречает того

или иного еретика. Как-то раз, будучи в кухне, где хозяйская теща

жарила ему на сале яйца, он узнает, что в соседней комнате, пре-

дусмотрительно закрытой, находится еретик Прад Тавернье, быв-

ший ткач, вездесущий и всем в Айонском крае известный; Тавер-

нье поглощает свою катарскую еду, состоящую из хлеба, вина и

рыбы. Узнав о приходе пастуха, он велит передать, чтобы тот

вошел, привстает в его честь, потом снова садится; он одаривает

Пьера кусочком хлеба, собственноручно им благословленным. Для

Часть первая Экология Монтайю: дом и пастух

* II, 75. Какие-то крохи из

этой «коллекции» Пьер

Мори будет хранить целых

двадцать два года! У матери

Гийома Остаца из Орнолака

есть такая же «коллекция»

благословленных горбушек в

укромном уголке ее дома

(I. 204).

* Деревня находится в

современном Оде.

* III, 130-132. См. также

другую проповедь в дороге,

прочитанную болтливым

бродячим еретиком: III, 186.

Пьера Мори, чья коллекция благословленных разными «сове|

шенными» ломтей хлеба скоро станет знаменитой в Пиренеях

это несказанное везение. Потом,— рассказывает Мори,— я ра

прощался и вернулся к моим баранам, пополнив свои припас

хлебом, благословленным и не благословленным.

Восемью днями позже Пьер Мори, проведший это врел

на пастбище, вновь спускается в Арк, чтобы опять запастш

хлебом (пастухи едят на удивление много хлеба). У хозяш

наш добрый пастырь встречает Гийома Белибаста, богато]

овцевода и землевладельца из Кюбьера; это отец Гийома Б<

либаста-младшего, «совершенного» или «псевдо-совершенн<

го», к которому Мори будет испытывать позже столь сильну

и столь постоянную привязанность (III, 194). Гийом Белибаст

отец и наш пастух покидают дом Раймона Пьера и отправл;

ются к Раймону Молену. Там они находят Прада Таверны

который всю неделю прятался за бочками в погребе Молен;

Несколько диалогов, относящихся к этой встрече, предостг

вившей Гийому Белибасту случай оказать melioramentum

Прг

ду Тавернье, дают повод для живого описания внутреннег

устройства и порядка в доме Раймона Молена, который, ка

мы помним, был первым хозяином Пьера Мори после уход

последнего из Монтайю (III, 128—129).

За единственной, но решающей встречей с Пьером Отье

вскоре сожженным нотариусом-еретиком, встречей, подтолкнув

шей нашего доброго пастыря к катарству, последовала не мене

важная встреча с сыном Пьера Отье, нотариусом и «добрым че

ловеком», Жаком Отье. Дело было в мае. Все было в самом цве

ту. Мори со своими овцами находился на пастбищах Арка, когд

Раймон Пьер послал за ним маленького нищего. Повинуясь при

зыву, Пьер Мори в очередной раз является в domus Раймон

Пьера, он находит там двух известных еретиков, Жака Отье i

Пьера Монтанье из Кустоссы (в современном департаменте Од)

которые греются у огня; с ними сидят Раймон Пьер, его жена и теща

Проведя какое-то время у очага, Пьер Мори, Жак Отье i

Пьер Монтанье выходят на дорогу (или тропу) в направленш

Рье-ан-Валь, чтобы затемно попасть в деревню

. Почтенны!

Отье одолевает расстояние на спине мула, тогда как оба его спут-

ника идут пешком. Мула для проповедника предоставил и осед-

лал всегда услужливый Раймон Пьер. Жак Отье — проповед-

ник в полном смысле слова: всю дорогу он вещает, восседая Щ

муле, причем Пьер Мори играет роль внемлющего почитателя, с

Пьер Монтанье — персонажа без слов. «Намульная» проповедь

представляет собой особый род фольклоризованных, но безупреч-

ных с точки зрения катарской теологии поучений, разработанных

для ушей пастушеского народа альбигойскими подвижниками*.

В другом месте мы вернемся к катарским мифам, которые рас-

Гл а в а IV Простые пастухи 101

* Напомним, что верую-

щие, которые не являются

«совершенными», могут

есть мясо.

* II, 387: «Гийом Мор

весьма ценил Пьера Мори и

хотел, чтобы тот был глав-

ным среди других пасту-

хов».

* См. гл. VI.

пространял таким образом проповедник, избравший своей кафед-

рой мула.

По прибытии в пункт назначения после долгой дороги,

протянувшейся от Арка до Рье-ан-Валь, мэтр Жак Отье пре-

кратил проповедь; Пьер Мори, которого захлестнула волна

этого дорожного красноречия, кажется, окончательно уверо-

вал в догмы альбигойства. Во всяком случае уверовал настоль-

ко, насколько способен был уверовать хитроумно-простодуш-

ный пастух, всю жизнь стремившийся сохранить для себя обе

дорожки, катарскую и римскую. Вернувшись в Арк, после рас-

ставания с Жаком Отье, Пьер Мори встречает в доме Раймо-

на Пьера трех человек из Лиму, явившихся поприветствовать

«совершенного» сына нотариуса. Прибыв слишком поздно, они

его не застали; разочарованные, они остались на ночь у Рай-

мона Пьера, который постарался компенсировать неудачу: он

увенчал широкое гостеприимство хозяина деревенско-буржу-

азного дома, приказав чуть свет подать гостям жареные на сале

яйца. Потом они отбыли в Лиму. Что до меня,— философ-

ски заключает Пьер Мори,— то я вернулся к моим бара-

нам (III, 135).

Тем же памятным летом Пьер Мори отправился со своими

овцами на летнее пастбище в местечко под названием Ла Рабас-

соль на земле Арка (III, 135). С ним было семь других пастухов:

двое родственников бывшего хозяина Раймона Молена, брат и

тесть; два члена семьи Гароди, из окрестностей Арка; три других

пастуха, также родом из Арка, но, по нашим сведениям, не быв-

шие родственниками ни предыдущих семей, ни между собой. Эта

группа пастухов, объединившись, образовала кабану

— одно-

временно производственную артель и временное место обитания.

Я исполнял обязанности,— заявляет Пьер Мори по этому по-

воду,— артельщика, то бишь «кабанного», моей заботой было

делать сыр... Я давал вареного мяса, сыра и молока прохо-

дившим верующим в ересь*. В том, что Пьер Мори, професси-

ональные качества которого были всеми признаны

, занимает «ру-

ководящее положение», нет ничего удивительного. О кабане,

фундаментальном общественном институте, являющимся в мире

пастухов тем же, чем domus является для оседлых земледельцев,

у меня еще будет случай поговорить подробнее *. Я отмечу лишь

по поводу «кабанной» фазы в жизни нашего пастуха, что именно

в это время он возобновляет судьбоносные отношения с кланом

Белибастов. Верующий из еретиков Раймон Белибаст и «совер-

шенный» Амельен из Перля поднялись в кабану, когда там де-

лали сыр. Пьер Мори дал им вареного мяса и молочных продук-

Экология Монтайю: дом и пастух

102

тов. «Совершенный», вегетарианец, как и положено, отказался

от мяса. Но два гостя отвели Пьера Мори в сторону, увлекли его

за хижину и потребовали подарок. Пьер дал турский ливр сереб-

ра Амельену из Перля. Тот, в знак признательности, сказал Пье-

ру как раз то, что пастух и ждал в ответ на свое благодеяние:

— Я буду молиться за тебя (III, 136).

На исходе года Пьер Мори в компании своего кузена Рай-

мона Марти, брата (или сводного брата) Раймона Молена, зи-

мует с овцами по-прежнему в долине Арка, но на других пастби-

щах. В один воскресный день Пьер и Раймон, преданные, несмот-

ря на иноверие, рутине католического культа, отправились к мессе

в Арк. По ее окончании они зашли в дом к Раймону Молену.

В погребе, или cellier, они нашли еретика Прада Тавернье, кото-

рый все также прятался за бочонками, не теряя при этом собствен-

ного достоинства. Мори поприветствовал «совершенного» и на-

правился в солье, чтобы взять хлеба (в этом типичном доме ви-

нодела-овцевода кухня находилась в солье, то есть на верхнем

этаже, над погребом, который примыкал к овчарне; планировка,

таким образом, отличается от domus Айонского края с их кухней

в нижнем этаже). В солье пастух обнаружил нескольких людей,

которые ели, сидя у огня, среди них был низкорослый человек с

глазами сине-зеленого цвета. Этот одетый в коричневое незнако-

мец был жителем Кустоссы или Кассани *, служившим провод-

ником Праду Тавернье. С проводником был и хозяин дома, Рай-

мон Молен, вместе со своей женой и тещей, именовавшимися Бе-

ранжерой и Эглантиной,— итого пять сотрапезников. Запасшись

хлебом, Пьер Мори вернулся в погреб, где по-прежнему остава-

лись Марти и Тавернье (III, 136—137). Все трое запросто устро-

ились за бочками, соорудив «стол» (то есть положив доску на

козлы). Потом они приступили к трапезе: меню от дома Молена

состояло из мяса или сала для Мори и Марти, из чечевицы, вина

и орехов для неплотоядного Прада Тавернье. От одного стола к

другому, из солье в погреб и обратно все время что-нибудь пере-

давали: в какой-то момент Мори поручили отнести пятерым со-

трапезникам верхнего этажа кусок хлеба или лепешки, специаль-

но благословленный Тавернье. Увидев это, Раймон Молен не за-

хотел оставаться в долгу: он принес угощавшимся в погребе гостям

кусок сала. Но гостинец не учитывал вегетарианское правоверие

Прада Тавернье. Виноватым оказался хозяин. Убери эту непот-

ребную снедь,— сказал Прад Пьеру, употребляя авторитарное и

дистанцирующее тыканье. И тут же, вдохновленный эпизодом с

«непотребной снедью» и забыв свою вспышку гнева, Прад Та-

вернье начинает проповедовать. Он вновь самозабвенно принял-