Ле Руа Ладюри Э. Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)

Подождите немного. Документ загружается.

Господствующий дом: Клерги

бурной юности Пьер и Бернар Клерги дали несомненные дока-

зательства своей верности ереси; свидетельство Гийома Мора на

этот счет однозначно. Гийом Мори рассказывал мне вот что:

как-то ночью, когда в Монтайю велено было (инквизицией)

сжечь дом Арно Фора, кюре распорядился вывести из дома

Бело двух еретиков, которые там оказались, и помог им

скрыться в кустарнике (barta), то место называют Алакот

(II, 173). В другой раз, если верить россказням Алазайсы Форе,

Пьер Клерг караулил в месте, называемом Паредета, чтобы не

произошло ничего опасного, пока Прад Тавернье, переодетый в

бродячего торговца кожей и шерстью, «еретиковал» умирающего

из Монтайю (I, 415—416). Алазайса Азема, в свою очередь, рас-

крывает давние проступки Бернара Клерга (I, 317). Этот Бер-

нар,— говорит она,— собирал зерно для десятины. Он поло-

жил часть собранного им зерна на крышу дома Раймона

Бело,— крыша там очень низкая. И он сказал Раймону Бело

отдать это зерно еретикам. Богатство, семейные связи, ересь,

власть — таковы четыре столпа, на которые опирается влияние

Клергов в Монтайю. Их власть в округе институциональна: Пьер

Клерг является деревенским кюре; его деятельность как такового

оказывается в известной степени ущемленной за счет большого

количества нецерковных дел, в которые он регулярно вмешива-

ется. Любовницы-хронофаги поглощают значительную часть вре-

мени и сил, которые Пьер должен был бы, при нормальном ходе

вещей, отдавать воспитанию своей паствы. Тем не менее, при по-

верхностном взгляде Пьер — весьма добросовестный священник:

он исповедует, произносит, даже отягощенный смертным грехом,

проповеди по воскресным и праздничным дням, присутствует на

епархиальных синодах, собирает десятину... Наконец, он один из

немногих грамотных людей в деревне, чуть ли не единственный;

один из редких обладателей книг — не у него ли есть народно-

литургическо-катарский календарь, одолженный ему братьями

Отье (I, 315)? Он выполняет даже некоторые функции нотариу-

са: берет на хранение важные пергаменты, как, например, тот, что

касается приданого его подруги Беатрисы. Он, кроме того, явля-

ется официальным представителем каркассонской инквизиции и

использует эти полномочия во благо и во зло, защищая и уничто-

жая. «Оценка», выставляемая ему в этой местности, отнюдь не

во всем отрицательная: спустя долгие годы Беатриса сохранит о

нем память как о хорошем и знающем человеке, которого (до-

статочно долго) считали таковым в округе (I, 253).

Два старших Клерга, Пьер и Бернар, сумели овладеть в

Монтайю двумя мечами, светским и духовным. Если Пьер —

кюре, то Бернар — байль. В этом качестве Бернар работает рука

об руку со своим братом Пьером (оба занимаются, в разных слу-

чаях, сбором десятины); в качестве байля Бернар выполняет фун-

Часть первая

Экология Монтайю: дом и пастух

кции судьи и сборщика налогов графства (поскольку граф Фуа,

обладающий высшей политической властью, является также се-

ньором деревни). Если Пьер de facto оказывается приставом ин-

квизиции, то Бернар от имени графа обладает полномочиями ми-

рового судьи и комиссара полиции: он арестовывает виновных,

он конфискует, при соответствующем приговоре, их скот. Мож-

но и не упоминать о том, что братья Клерги — Пьер, Бернар, а

также Раймон — находят в этой сфере множество возможностей

поддержать друг друга: все трое используют сеньорию и даже

шателению в своих собственных целях. Раймон Клерг берет в со-

провождающие вице-шателена Монтайю, Жака Альсана, чтобы

поймать в Пюиморанских Пиренеях, на Педоррском перевале,

Гийома Мора — личного врага, ставшего врагом семьи (II, 176).

Двум охотникам не улыбнулась удача: на перевале они находят

дичь лишь в лице осужденного пастуха Пьера Мори, которому

благородно позволяют скрыться, «позаимствовав» у него кое-

какие припасы. Точно так же во время большой облавы инквизи-

ции в августе 1308 года, Пьер Клерг немало сделал для того, чтобы

заключить в крепость Монтайю всех жителей своего прихода стар-

ше 12 или 13 лет, которых он потом выборочно освобождал (III,

82). В своем приходе Пьер — человек замка, и он использует

этот замок в своих личных хитроумных целях, вплоть до того, что

в результате естественного хода вещей супруга шателена, или

скорее бывшая супруга шателена, в свою очередь становится жен-

щиной Пьера — на краткое время сожительства.

Сеньория, функции байля и шателена используются в крес-

тьянской среде поочередно Клергами и их соперниками в деревне.

И те и другие стремятся контролировать эти институты для дос-

тижения своих собственных целей. Когда после 1320 года звезда

Клергов начинает меркнуть, их враги, в числе которых Пьер Азема

из Монтайю (кузен епископа Фурнье), Раймон Триль (викарий

Монтайю и Прада) и Бернар Марти (консул Монтайю), в свою

очередь используют разящий меч местной шателении, направляя

его против Клергов и против их друзей или приживальщиков (I,

406). (Отметим, что это единственный раз, когда в наших ис-

точниках упоминается существование в Монтайю консула

. Кон-

сулат, который в принципе должен создаваться «муниципальным»

собранием глав семейств, конечно, существует в нашей деревне,

но появляется поздно и играет лишь незначительную роль.) Итак,

мы видим Пьера Азема, простого крестьянина, приказывающим

наместнику графского шателена бросить в крепостную темницу

Бернара Бене, невольного и временного союзника Клергов.

Наместник шателена ведет себя в данном случае как послуш-

ная кукла; Пьер Азема бесцеремонно отдает ему распоряжения и

не спрашивает ни у кого позволения, чтобы конфисковать скот

Бене под графскую руку (I, 395—396).

Господствующий дом: Клерги

Эти подробные штрихи представляют немалый интерес: они

освещают лучше, чем теоретические рассуждения, некоторые ас-

пекты «классовой борьбы» или, точнее, «борьбы группировок» в

Монтайю. Для различных деревенских кланов, в числе которых

фигурирует domus Клергов, проблема заключается совсем не в том,

чтобы бороться против господства сеньории или шателении как

таковых. Задача в том, чтобы использовать (иногда поочередно)

местные полномочия сеньории, байля и шателена и раздавить

соперничающий клан в деревенском сообществе. Сеньориальная

графская власть в этих условиях является не столько олицетворе-

нием господства, сколько ставкой в борьбе: все стремятся конт-

ролировать ее местный уровень, чтобы добиться победы собствен-

ной группировки.

Я описал дом Клергов и показал его положение в «системе

domus» Монтайю; мне остается теперь лишь прояснить в несколь-

ких словах его «человеческую составляющую». Прежде всего мы

сталкиваемся с проблемой титулатуры и руководства: после смерти

патриарха Понса Алазайса Азема называет domus Клергов до-

мом сыновей Понса Клерга (I, 315). Кабатчица Фабрисса Рив

говорит о доме кюре и его братьев (I, 327). Алазайса Форе,

сестра обращенного Гилабера, говорит дом Бернара Клерга (I,

413). Раймонда Арсан, служанка Бело и один из наших лучших

информаторов, равно использует два выражения: дом Бернара

Клерга и его братьев или люди из дома кюре. Итак, domus

Клергов управляется двоими сразу: братья Пьер и Бернар теоре-

тически равны в качестве лидеров, но один из них, если можно

так сказать, немного более «равен», чем другой. Доказательство:

когда Пьер Клерг умирает, его брат Бернар, любивший его и охот-

но признававший его превосходство, призывает брата: Мой бог,

мой повелитель, мой властелин (II, 289).

Сильная взаимная солидарность членов дома Клергов не оз-

начает, что между ними всегда царило единство мысли или даже

полное доверие. Сам патриарх Понс Клерг, старый катарский

фанатик, в конце концов возмутился разложением и доноситель-

ством своего сына Пьера. Кюре внушает Раймону Мори идею

вернуть в Монтайю его сына Пьера Мори, давным-давно изгнан-

ного за ересь и другие «преступления». Узнав об этих речах Пье-

ра Клерга, старый Понс приходит в неописуемую ярость и пре-

дупреждает Раймона Мори: Нисколько не верьте словам это-

го предателя-кюре,— говорит он в не очень лестных для своего

потомства словах,— и скажите вот что Пьеру Мори: если

ты на перевале Семи братьев (недалеко от Монтайю), беги до

перевала Мармара, если ты на перевале Мармара, беги до

Часть первая

Экология Монтайю: дом и пастух

самого перевала Пюиморан, туда, где заканчивается епархия

Памье; да и там не оставайся, беги еще дальше (II, 285 —

289). Узнал ли Пьер Клерг об этой вспышке гнева своего отца?

Если да, он не выказал обиды и позднее рассматривал отцовский

труп как вместилище удачи своего domus, поскольку приказал

срезать волосы и ногти, чтобы сохранить в доме «звезду или доб-

рую удачу его domus». К своей матери Мангарде Пьер Клерг

испытывает нежную привязанность, одновременно катарского и

католического свойства! И пусть деревенские кумушки Алазайса

Азема, Гийеметта «Белота» и Алазайса Рив говорят (I, 314), воз-

вращаясь с погребения Мангарды, что она разродилась дурным

пометом щенков и наплодила сыновей-негодяев,— Пьера это

ничуть не заботит. Моя мать,— заявляет он Беатрисе,— была

доброй женщиной. Ее душа на небесах. Ведь она сделала много

хорошего «добрым христианам» и отправляла передачи с едой

еретикам Монтайю, заключенным в тюрьму, например, ста-

рой На Роке и ее сыну Раймону Року (I, 229). Эта предан-

ность катарской памяти своей матери не мешает кюре поставить

на двух лошадей сразу и похоронить Мангарду подле алтаря Девы

Марии в часовне Карнесской богоматери в Монтайю, которая

является местом паломничества (III, 182). Все это, несомненно,

для того, чтобы душа Мангарды могла, находясь поблизости,

воспринять поток благодати, который непрерывно источает этот

алтарь. Это просто стыд, что такая женщина там похоро-

нена,— заявляет Пьер Мори, который с симпатией вспоминает

еретическое прошлое Мангарды. Эмерсанда Марти, другая ере-

тичка из Монтайю, добавляет, как это ни парадоксально: Если

бы епископ Памье знал о прошлом (еретическом) досточти-

мой матушки кюре, так он велел бы выкопать ее труп и

выбросить его из церкви, где она похоронена (там же). Пьер

Клерг — хороший сын и плохой священник: он прежде всего

заботится о связанном с культом Марии престиже для могилы

своей матери и ничуть не смущается теологическими противоре-

чиями. Он, естественно, гордится тем, что похоронил Мангарду

возле алтаря Девы Марии, но в то же время он заявляет Беатри-

се: Мария вовсе не Богоматерь; она лишь вместилище теле-

сное, «осененное» Иисусом Христом (III, 230).

Впрочем, Пьер зайдет очень далеко в своей нежной вернос-

ти памяти матери: он возьмет себе в качестве конфидентки, по-

стоянной помощницы по уничтожению вшей и, при случае, лю-

бовницы Раймонду Гийу, которая при жизни Мангарды искала у

нее вшей и была обращена старухой в катарскую веру.

Будучи в добрых отношения с отцом и матерью, несмотря на

случайные стычки, остаются ли сами братья Клерги дружными

«как пальцы на руке»? Проявляются иногда внешние признаки

трений среди братьев. Когда Бернар Клерг хочет дать зерна ере-

Господствующий дом: Клерги 77

тикам, он таится от других братьев или от кого-то из них (всего

насчитывается четверо братьев Клергов, сыновей старого Понса

[I, 375]). Но это скорее второстепенный эпизод, чем что-то се-

рьезно компрометирующее глубинное единство domus, опираю-

щееся на его людей и на некоторых верных членов линьяжа, в

числе которых особенно выделяется Бернар Гари из Ларок д'Оль-

меса: этот преданный племянник, цельная натура, приходит на по-

мощь Клергам в сложных обстоятельствах, сопутствующих их па-

дению (I, 396).

Это падение замыкает долгий период могущества. Понача-

лу, около 1300 года, Пьер и Бернар Клерги прочно держатся на

своих должностях кюре и байля. Будучи местными представите-

лями братьев Отье, они, вместе с другими своими братьями, ос-

тающимися на втором плане, являются защитниками деревни,

пораженной ересью. Сами еретики,— в большей или меньшей

степени — два брата поддерживают хорошие отношения с като-

лической церковью нижних земель и мастерски ставят на двух ло-

шадей сразу. Бернар собирает десятину для римской церкви и

передает часть ее катарам: его левая рука не ведает, что делает

правая. Что до Пьера, то он неплохо себя чувствует и в приход-

ской церкви, и в катарских домах, а также добился видного места

в деревенском «свете» за счет своей связи с бывшей супругой

шателена (см. ниже). Его интеллектуальный престиж подтверж-

дается учеными контактами с Отье и наличием при нем ученика,

которому он, как предполагается, должен давать уроки (I, 243,

279). Этот молодой человек по имени Жан симпатизирует катар-

ству. Клерг использует его для передачи любовных записок и чуть

ли не для того, чтобы держать свечку во время встреч кюре с Бе-

атрисой де Планиссоль.

Но это безопасное положение господства становится трудно

сохранить. Каркассонская инквизиция постоянно присматривает

за Монтайю; дом Клергов, по крайней мере внешне, а то и по сути,

должен решить: либо разойтись в той или иной мере с ересью, либо

погибнуть вместе с ней. А потому Пьер и Бернар изменят альби-

гойским воззрениям, которые они уже и разделяют-то не боль-

ше, чем наполовину (в таких случаях человек всегда оказывается

ренегатом в глазах секты и поумневшим в своих собственных).

Кроме того, возможно, что после 1300 года Пьер Клерг приоб-

рел отвратительную склонность к доносительству. Сразу после

смерти его матери и задолго до приключения с Беатрисой катар-

ские кумушки из деревни, с их острыми языками, уже обвиняли

своего кюре в «уничтожении всей округи». Во всяком случае, в

течение 1300-х годов еретическое и крестьянское сообщество

Часть первая Экология Монтайю: дом и пастух

Монтайю заметило, что оно пригрело на груди змею. Открыва-

ется новый Клерг: впечатляющий портрет, предоставленный па-

мьескими писцами, восстанавливает вплоть до последней боро-

давки облик зрелого человека, набитого спесью, похотью, жаж-

дой мщения и по местным вкусам весьма колоритного.

По поводу грандиозного предательства Пьера Клерга суще-

ствуют две версии: его собственная, о которой речь пойдет даль-

ше, и версия преданных им людей, которые также являлись свой-

ственниками, а многие долгое время и друзьями. Я имею в виду

Мори, Бело, Бене и даже Моров. Выжившие члены этих гордых

горских семей единогласно обвиняют кюре и весь его domus в том,

что они «переметнулись» и целиком и полностью превратились в

местное орудие инквизиторов (I, 405). Гийом Бело как-то выс-

казал это без обиняков Раймонде Арсан во время одной из встреч

в местечке под названием Ла Кальм: Те, что из дома кюре, и

сам кюре, подсказывают сеньору каркассонскому инквизито-

ру имена многих жителей Монтайю. Давно уж пора, чтобы

люди из дома кюре были брошены в застенок (как бывшие

еретики), столь же глубоко, что и другие жители Монтайю

(I, 375). И в самом деле — Пьер Клерг, бывший катар, еще ос-

тающийся в глубине души наполовину альбигойцем, не щадит

своих прихожан: члены дома Моров, враждебного Клергу, доб-

рыми заботами кюре были оставлены гнить в темнице или изгна-

ны в Каталонию... Понс Клерг пытается оправдать позицию

своего сына настойчивыми требованиями сотрудничества с Фран-

цией (II, 171); и действительно, Пьер Клерг предстает коллабо-

рационистом

в полном смысле этого слова, презираемый частью

своих соотечественников. С основанием или нет, он считает, что

ограничивает разрушение, спасая своих друзей и клиентов от пря-

мых или косвенных ударов державы-колонизатора и каркассонс-

кой инквизиции.

Именно на этом фоне вырисовывается и разыгрывается тра-

гедия августа 1308 года: приложивший руку к этому делу Клерг

наблюдает за тем, как сбиры

инквизиции организуют облаву на

его паству (I, 373, прим. 158). Все жители Монтайю мужского и

женского пола старше 12—13 лет (возраст приблизителен) ока-

зываются под арестом. Возможно, история началась с признаний

Гайярды Отье, жены еретика Гийома Отье, которую инквизиция

допрашивала с Великого поста 1308 года. Решающую роль сыг-

рали разоблачения, сделанные племянниками Пьера Отье: «Эти

племянники, которые звались де Родес, были родом из Тараско-

на. Один из них был доминиканцем в Памье». Сама облава была

драматична донельзя: агентов инквизиции возглавлял грозный

Полоньяк; ему не составило никакого труда взять «за дела ере-

тические» всех обитателей Монтайю старше означенного возрас-

та: они находились вместе, собравшись по случаю праздника Девы

Господствующий дом: Клерги

Марии, очень популярной в приходе. Там одновременно чество-

вали, не опасаясь впасть в противоречие, Деву Марию и катарс-

кого Бога. Большая часть местных пастухов спустилась в Мон-

тайю после окончания пребывания на летних пастбищах. Пьер

Мори, на свое счастье, остался на перевале Керью: разносчик муки

вовремя сообщил ему, что вся деревня оказалась за решеткой

(I, 373, прим. 158). Несколько женщин из Монтайю сумели ус-

кользнуть, неся хлеб на голове и выдавая себя за поденщиц ро-

дом из других мест.

Счастливчики и беглецы отправились жить в Испанию, в

пограничные каталонские или сарацинские земли \ Деревня в од-

ночасье превратилась в республику детей и овец. Взрослые и под-

ростки из Монтайю оставались сначала заключенными в крепос-

ти, потом были отправлены в каркассонский застенок; некоторые

были сожжены на костре, другие долгое время оставались в об-

щих камерах, женской и мужской, имея возможность получать в

тюрьме продуктовые передачи от семьи (victualia).

Остальные пленники были быстро отпущены: инквизиция по-

зволила им вернуться в Монтайю, чтобы отныне жить там под

одновременно защищающей и зловещей сенью клана Клергов. Де-

ревня, или то, что от нее осталось, оказалась волей-неволей объе-

динена вокруг своего кюре, стареющего и перемежающего рас-

путство с наушничеством. Искалеченная Монтайю стала прихо-

дом желтых крестов, знаменитых нашивавшихся на одежду

крестов, которые еретики должны были носить, как евреи шес-

тиконечную звезду. Пьер Клерг воспользовался обстоятельства-

ми, чтобы свести некоторые старые счеты со своими врагами

Морами, попавшими в облаву. Мангарда Мор вдруг решилась

заявить, что прошлое кюре не так уж белоснежно в том, что каса-

ется ереси,— мы знаем, что из этого вышло.

В глазах Пьера Клерга, а не его жертв, картина выглядит,

естественно, несколько менее трагично. Он не считает себя рене-

гатом,— скорее мстителем и орудием возмездия, стоящим на стра-

же своих интересов. Как раз около 1308 года, когда дважды вдо-

вая Беатриса тяжело болеет в Вариле (I, 234, 239), Пьер в пос-

ледний раз навещает свою бывшую любовницу по дороге на

епархиальный синод: для него она остается нежно любимой под-

ругой. Он садится на ее кровать, спрашивает о здоровье (очень

плохом) и о состоянии ее сердца, берет за руку и гладит ее. Беат-

риса говорит ему о беспокойстве, которое гложет ее по поводу их

еретических бесед, имевших место в прошлом. Она признается,

что из страха ни разу не осмелилась исповедаться священнику в

этих разговорах минувших лет. Потом она набирается смелости и

спрашивает у кюре, почему он теперь преследует своих бывших

друзей — еретиков. Он отвечает очень конкретно (см. выше под-

робности беседы): «Я по-прежнему люблю добрых христиан

Часть первая Экология Монтайю: дом и пастух

(еретиков), но я хочу отомстить мужичью из Монтайю, которое

меня оскорбило».

И чтобы показать свое упорство в катарской вере, ничуть не

пострадавшее от его доносов в Каркассон, Пьер повторяет Беат-

рисе одну из максим, которую он уже проповедовал в эпоху их

любовной связи (I, 226, 234, 239). Один лишь Бог,— говорит

он молодой женщине,— может отпустить грехи, и у тебя

нет нужды в исповеднике.

За восемь лет до этого, когда он исповедовал катарскую ересь,

но еще не очень наушничал, кюре заявлял той же Беатрисе чуть

более развернуто: Есть одна лишь истинная исповедь — та,

что обращена к Богу. Он ведает грехи до того, как они со-

вершены, и Он может их отпустить. Сравнение этих выска-

зываний, сделанных с разницей в восемь лет, имеет очень важное

значение: в 1308 году Клерг был более чем когда-либо «двойным

агентом». Но в душе он оставался еретиком.

Будучи, вопреки самому себе, иноверцем, Пьер Клерг хотел

по-прежнему оставаться лидером и патроном своих клиентов в де-

ревне и ее округе. И здесь также, несмотря на оговорки, связан-

ные с тяжелыми временами, его установки после 1308 года те же,

что и до того. Даром или за плату, в зависимости от ситуации,

Пьер играет роль защитника некоторых людей из своего края по

отношению к каркассонским властям. Однажды, когда кюре гре-

ется на солнце перед своей церковью, Фабрисса Рив приходит к

нему объявить или заявить о недавно имевшей место «еретика-

ции» находящейся при смерти Алазайсы Бене (I, 324).

Пьер подскакивает на месте: Замолкни, замолкни, ты сама

не знаешь, что несешь. В округе нет еретиков, а если бы

были, их сразу же отыскали бы.

Ошарашенная Фабрисса, если верить ее словам, идет на ис-

поведь к брату-минориту, который в свою очередь реагирует изум-

лением и непониманием:

— А куда ж тогда смотрит ваш кюре? — спрашивает

он Фабриссу.

Тут же братья-минориты обращаются к Пьеру Клергу: Весь

ваш приход полон еретиков.

— Не знаю ни единого,— без тени улыбки отвечает кюре в

тот самый момент, когда один «совершенный», бросающийся в

глаза, как белый волк, расхаживает по Монтайю!

На этом история закончилась. Пьер Клерг манипулирует

каркассонской инквизицией, донося лишь на личных врагов его

клана; она пребывает в неведении и ей в голову не приходит выз-

вать Фабриссу Рив.

После облавы 1308 года Пьеру Клергу становится непросто

играть роль защитного экрана и спасителя по отношению к тем

своим друзьям, клиентам или друзьям друзей, кто погряз в ереси.

Господствующий дом: Клерги

Но он не отказывается от своей миссии избавителя и заступника.

Дважды, как мы видели, Пьер Клерг и люди из его domus по-

зволяют скрыться осужденному Пьеру Мори и даже предупреж-

дают его! * Еще в 1320 году, в двух шагах от своей гибели, Пьер

добивается снятия желтых крестов с Гийома Мондона из Акса

взяв за это сто турских ливров серебром: еретики, владеющие «де-

нежным крючком», всегда могут рассчитывать на благожелатель-

ное внимание со стороны кюре.

Но инквизиция пожирает собственных детей даже тогда —

и особенно тогда,— когда они двоедушны, как Пьер Клерг.

В 1320 году Жак Фурнье наносит последний разящий удар. В этот

раз выкурены из своих самых надежных укрытий все бывшие ере-

тики Монтайю, даже те, что маскируются под защитников церк-

ви. Банду Клерга постигает та же участь, что и тех, на кого она

доносила во времена, когда стремилась покрывать друзей и за-

щищать собственные интересы. Два клана, агонизируя, рвут друг

друга на части и делят между собой Монтайю. Клан Азема—

Гилабер (представленный в данном случае Алазайсой Форе, урож-

денной Гилабер) стремится погубить клан Клергов: Алазайса об-

виняет Эсклармонду, жену Раймона Клерга, в том, что она при-

сутствовала при «еретикации» Гийома Гилабера. Клерги, со своей

стороны, пускаются во все тяжкие: кюре Пьер, находясь в тюрь-

ме, куда его наконец определил Жак Фурнье, стремится исполь-

зовать свое по-прежнему действенное влияние на каркассонскую

инквизицию. Он манипулирует родней, оставшейся в деревне,

бедным Бернаром Бене, добиваясь от него лжесвидетельства про-

тив Гилаберов—Азема. Лжесвидетельствуй, или тебя со-

жгут. Лжесвидетельствуй, или тебя потащат связанным

в Каркассон,— говорят Клерги Бернару Бене, на которого не-

безуспешно давят, с другой стороны, и Азема. На протяжении это-

го финального эпизода девизом семьи кюре остается «Все за

domus, domus за всех»; пусть лучше хуже будет другим, чем

нам *. Тщетные усилия: все братья Клерги поочередно сгниют и

умрут в тюрьме. По крайней мере Пьер Клерг, по неизвестным

нам причинам, до самого конца хранил молчание. Этот человек,

знавший так много, слишком много, умер, не сказав ни слова...

или же писцы не зафиксировали то, что он сообщил епископу. Хо-

телось бы верить, что кюре «не раскололся», как многие другие

несчастные жертвы инквизиции.

Падение этого лидера, громогласного горца, чей бойцовский

характер так отличал его от вульгарного доносчика,— это паде-

ние гигантского дерева в лесу. Дровосек от инквизиции Жак Фур-

нье, которому суждено стать папой, встретил в лице приходского

кюре достойного противника. И, в конечном счете, не столь уж и

аморального.

Часть первая

Экология Монтайю: дом и пастух

* Иногда «мафия» сверхде-

терминирована: Беатриса де

Планиссоль одновременно

любовница и кума Пьера

Клерга (I, 253).

В качестве логичного завершения рассказа о системе domus

мы дали описание деятельности дома Клергов и банды Клергов;

это приводит нас к более общим заключениям по поводу приро-

ды и осуществления власти в Монтайю. Такие концепции, как

сеньориальная или феодальная зависимость, остаются в этом от-

ношении в известной степени применимыми, поскольку люди и

деревня находятся в системе сеньориальных, графских и десятин-

ных обязательств, охватывающих целиком их микрокосм. Одна-

ко в масштабах деревни и ее повседневной жизни одежка из этих

концепций оказывается великовата: та сфера в Монтайю, где

власть осуществляется и передается «вниз», находится, если мож-

но так сказать, гораздо ниже уровня феодальных и сеньориаль-

ных структур. Официальными, разумеется, являются иерархичес-

кие отношения, связывающие байля как представителя сеньора

графа с жалкими подданными последнего, а также связывающие

кюре, в этом его качестве, с его прихожанами. Но эти разнооб-

разные связи, сеньориальные и клерикальные, мало значили бы,

не опирайся они на отношения дружбы, клиентелизма и родства

(последние сопровождаются противоречивыми отношениями вен-

детты и вражды). Domus Клергов находится на пересечении всех

этих связей: не будучи ни знатными, ни сеньорами, люди из это-

го дома удерживают функции байля и кюре; одновременно они

играют роли друзей, любовников, патронов, крестных или влия-

тельных родственников по отношению ко многим жителям дерев-

ни, а также роли притеснителей и врагов для другой части насе-

ления. Бернар Клерг и особенно Пьер Клерг долго будут править

Монтайю благодаря связанным с ними родством или браками

домам, благодаря тем, кто им верен и предан. Но в подследствен-

ной деревне власть слабеет в той же мере, что и разлагает. Мест-

ные враги клана, долгое время терпевшие поражение, в конце

концов в свою очередь получат возможность прикончить Клер-

гов. Между тем во время своей золотой эпохи кюре создал в сво-

ем приходе — а то и во всем Айонском крае и Сабартесе — на-

стоящую мафию из друзей, родственников, кумовей и любовниц*.

Пьер Клерг оказывает услуги, он защищает земляков от

каркассонской инквизиции, агентом которой является; впрочем,

его «услуги» могут заключаться в простом бездействии: в отдель-

ных случаях Пьер Клерг ограничивается тем, что не доносит ин-

квизиции на некоторых людей. Ненанесение ущерба в этой ситу-

ации может быть столь же ценным, что и конкретное благодея-

ние. С помощью взятки кюре добивается снятия желтых крестов

с одного еретика; он же ставит перед некоей женщиной «вопрос о

доверии»: переспишь со мной, или ты у меня отведаешь луку