Ле Руа Ладюри Э. Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)

Подождите немного. Документ загружается.

Этнография овцеводческих Пиренеев 133

с этого года и с прошлого. Мы с Мори, стало быть, работа-

ли порознь и днем, и ночью, но обедали (prandium) и ужина-

ли (сепа) вместе, еще и с Раймоном Баралером, который нам

приносил припасы. Что же до прочих артельных, Гийома Мора,

Жака из Антело, Гийома из Виа и Арно Муасара, так они

обретались подальше, у деревни Калиг. Там они сначала за-

нимались тяжелыми овцами, потом кормящими. В артели, раз-

деленной таким образом по видам деятельности, дружеские от-

ношения не обязательно совпадают с трудовыми, с напарниче-

ством. Пьер Мори в ту пору больше приятельствовал с

Гийомом Мором и с Раймоном Баралером, чем с напарниками

по работе. (II, 382). Внешнее общение, с другой стороны, свя-

зывало артельщиков с жителями испанских деревень и городков,

наиболее близких к выпасам, таких как Калиг и Сан Матео (в этих

населенных пунктах, впрочем, жили нарбоннские и серданские

эмигранты [II, 188, 381]). Туда отправлялись пешком или вер-

хом на осле, чтобы привезти провизию. В таверне, куда под Рож-

дество шли со своей едой, часто происходили встречи с пастуха-

ми, работавшими в том же районе, но «отбывавшими» службу у

разных скотоводов; как всегда, эти встречи давали возможность

увидеть того или иного прохожего еретика. Той зимой,— рас-

сказывает Пьер Мори,— я вернулся зимовать на пастбище

Кампозины, на земле Аско (в районе Таррагоны). Где-то во

время рождественских праздников я встретил там двоих при-

ятелей — Раймона, который работал у Пьера Мари (воз-

можно, арьежский скотовод), и Пьера, который работал у

Нартеле из Вильфранш-де-Конфлана (Руссильон); мы, все

трое, направились в таверну в Кампозине, как я вдруг уви-

дел, что ко мне идет еретик Раймон из Тулузы, бродячий

торговец со своим тюком товаров. Я вышел навстречу, чтобы

с ним поговорить, в то время как два моих приятеля отда-

вали варить принесенные мясо и яйца (III, 171).

Другие встречи на зимовке происходили за пределами пас-

тушеского мира: Пьер Мори, например, чаще других тайком по-

кидал пастбища. Предлогом была покупка можжевеловой настой-

ки у аптекаря; на самом же деле Пьер ходил до Морельи, чтобы

посетить Белибаста. Регулярное отсутствие квалифицированно-

го специалиста вызывало большое недовольство у артельщиков

Мори: они оказывались вынужденными на время его отсутствия

выполнять работу, которую обычно делал этот симулянт.

Об особенностях летнего выпаса, как правило пиренейского

или предпиренейского, как мы видели, у нас меньше подробной

информации, чем о зимовке. Однако сама хронология найма на

летний выпас известна нам из показаний Пьера Мори (III, 163). Рас-

простившись с Гийомом Андре, моим предыдущим хозяином,—

рассказывает добрый пастырь,— я нанялся пастухом к Пьеру

Часть первая Экология Монтайю: дом и пастух

Стрижка овец.

Миниатюра XV в.

Констану из Разигъера в Фенуй

Я оставался у него с Пасхи до Михайлова

в сентябре того же года и работал на пес.

лах Лоз и Меран (в верхней Арьежи). При

было... пять пастухов. Тем летом я не à

ни еретиков, ни уверовавших в ересь. И

том где-то на Михайлов день я ушел от 1

Констана и нанялся пастухом к Раш

Бурсье из Пучсерды, у которого и остав

два года. Из этого текста видно, что летний выпас формирует в

графии пастуха четкий временной отрезок; при этих условиях га

может — иногда, но не обязательно — быть нанят на ограниче!

во времени период от Пасхи до Михайлова дня.

У нас есть еще несколько разрозненных фрагментов, относя!

ся к некоторым аспектам летнего выпаса, в частности к стрижке <

происходившей в мае на перевале, сразу же по прибытии на <

пийские» луга. Мы вышли из Сан Матео в сторону гор, к

ходу Рьюко,— рассказывает Гийом Мор,— придя в этот

ход, возле Меранского перевала, мы остригли наших овеь

185). Стрижка давала возможность, благодаря последующей

даже шерсти, отдать некоторые самые неотложные долги. Она

же способствовала общению, столь ценимому пастухами, м<

людьми из Монтайю и других мест. Я был с братом моим Пь

Мори на перевале Лалата (в Сердани),— рассказывает

Мори,— там мы стригли овец. Тут-то и пришел со своим м

нас проведать Пьер Мор. Мы все вместе и поели, ну то

я, брат мой Пьер Мори, и три брата Пьер, Гийом и Арно M

и Гийом Бай (все из Монтайю). Ели с нами еще стригали,

звать которых, уже не помню. Ели мы баранину и свиь

А потом Пьер Мор нагрузил на своего мула шерсть Арно Я

чтоб свезти в Пучсерду (II, 505). Общение во время стр!

могло дать случай, как водится, для «дурных встреч» с горской

сью. Лет шестнадцать назад или около того,— рассказыв

1320 году Арно Когуль из Лорда (I, 380),— да я уж и не пс

совсем, когда точно, я поднялся в Айонский Прад, чтоб

ричь своих овец, тех, что Пьер Жан из Прада держал для .

(отдача на корм?). И когда я туда дошел, я провел там не

всю ночь сильно болел. На другой день поднялся и стоя

дворе дома Пьера Жана, собирался идти обратно. И Гаш

жена Пьера Жана, мне сказала:

— Хотите поговорить с «добрыми людьми»?

На что я ей ответил:

— Чтоб вам пусто было с вашими «добрыми людъ

Я-то хорошо понял, что эти «добрые люди» были

тики, и что Гайярда хотела, чтоб они меня еретикое

если б случилось мне от болезни помирать.

Этнография овцеводческих Пиренеев

В мае — стрижка. В июне-июле — изготовление сыра: оно

происходит на летних пастбищах, в высокогорных кабанах. Пора

мне с тобой проститься,— заявляет где-то близко к Иванову

дню Пьер Мори своей сестре Гийеметте, которую он только что

вырвал из когтей ее мужа-католика,— потому как у меня за-

боты с овцами хозяина, у которого я живу, а особенно пото-

му как подошло время делать сыр (III, 155). Идет ли речь о

летнем или зимнем выпасе, остается большим контраст между

внутренним кругом общения в пастушеских артелях, неизбежно

межрегиональных по составу (арьежских, каталонских, серданс-

ких...), и кругом внешним, в рамках которого вольный пастух

стремится по мере сил найти в «эмигрантских» деревнях, помимо

артели, друзей из родных краев и монтайонскую диаспору, будь

она катарской или нет. Я перегонял овец,— говорит Пьер

Мори,— с зимовки (Каталония) на летнее пастбище (Пире-

неи), гуртовщики в артели, кроме братьев Мор из Монтайю

и Шарля Руша из Лионского Прада, все были людьми из Сер-

дани... сделав передышку в деревне Хункоза, что в Леридс-

кой епархии, я нашел там Эмерсанду, жену Пьера Марти из

Монтайю, Гийеметту Мори, жену Бернара Марти, мужа ее

Бернара Марти, сына их Арно, все — из Монтайю, все уве-

ровавшие в ересь, кроме Бернара Марти (III, 168). Где семеро

монтайонцев, там уже Монтайю... Когда подворачивается слу-

чай, пастухи и изгнанники воссоздают Монтайю в масштабе Ка-

толонии и Пиренеев.

Заключенный в экологические и хронологические рамки се-

зонных перегонов, мир пастухов с другой стороны оказывается

ограниченным отношениями найма и ассоциации, но он никогда

не включается, в качестве такового, в систему сеньориальной

зависимости, а тем более серважа. Арьежский или серданский

пастух XIV века свободен, как горный воздух, которым он ды-

шит, будь это в Монтайю или в других местах. Свободен, по край-

ней мере, по отношению к сеньории; что касается инквизиции, то

дело обстоит иначе.

Отбросим юные годы, когда двенадцатилетний будущий па-

стух учится тому, что станет его занятием в жизни. Когда к нам

пришли еретики,— рассказывает Жан Мори*, ставший впос-

ледствии одним из лучших профессиональных гуртовщиков Мон-

тайю,— меня не было дома. Я был на выгоне и пас овец моего

отца. И мне было лет двенадцать или около того. Взрос-

лый пастух — прежде всего наемный работник. В скотоводчес-

Часть первая Экология Монтайю: дом и пастух

* Serres О. de. Théâtre

d'agriculture. Liv. I. Ch. VI.

' Время от времени Жан

Мори приносит Пьеру

Мори рубашку на пастбище

ких областях он занимает место, аналогичное месту пахотного ж

емного работника в областях зерноводческих, но по сравнению

последним у пастуха больше возможностей разбогатеть и стать

известной мере зажиточным. Оборотной стороной этих возмоя

ностей является профессиональный риск, который в горах дост<

точно значителен. Вся биография пастуха отмечена нестабильнс

стью, что характерно в целом для сельской наемной рабочей сил

в Окситании, что демонстрирует Оливье де Серр *: «Каждый гс

меняйте слуг, освобождайте место. Следующие будут более npi

лежными». Эта нестабильность не воспринимается нашими nej

сонажами как давление или отчуждение, напротив, пастух бол!

ших перегонов меняет хозяина чаще, чем рубашку!

Для Пье|

Мори, чей пример репрезентативен для его корпорации, сове|

шенно нормально, если хозяин его увольняет; но столь же HOJ

мально и уйти (dimittere) от очередного хозяина и наняться (

conducere) к следующему. То, что хозяина овец называют гост

дином (dominus), как и сеньора, тоже именуемого dominus, 1

придает никакой дополнительной устойчивости договору, связь

вающего собственника овец с его пастухом. Найм может бы

сезонным и, как мы видели, повторять саму структуру сезоннь

перегонов. На Пасху (будучи в таррагонской Каталонии) я н

нялся пастухом к Арно Форе из Пучсерды,— рассказыва

Пьер Мори (III, 172),— и оставался у него где-то неде,

пять-семь или около того; я перегонял его овец до Пучсерд\

а летом оставался на перевале Керью, на земле Мерана (Ар

еж). Поэтому, как кончилось лето, а с ним и летний вып

на службе у дамы Брюниссанды и Бурсье, я снова нанялся

Арно Форе из Пучсерды! И с его овцами спустился, что(

зимовать, на равнину Сенья (южная Каталония). В этом сл

чае Арно Форе дважды выступает по отношению к Пье)

Мори в качестве хозяина, нанимающий его для зимнего BI

паса, точнее, для отгона с места зимовки к летним пастбищ*

или наоборот. Дама Брюниссанда, в свою очередь, являет

летней хозяйкой.

Некоторые тексты упоминают о договорах найма, заключе

ных на год после испытательного срока. Это испытание становш

возможным благодаря вмешательству третьего лица, родственни

или земляка хозяина и работника. Арно Бай, тот, что ста

ший, из Монтайю, зять Бартелеми Борреля из Акс-ле-Те

ма, сказал мне:

— Если хочешь наняться пастухом к моему тестю,

сделаю так, чтобы он дал тебе хорошую плату.

Я согласился с таким предложением. Мой новый хозя\

послал меня зимовать с его овцами в Тортосу (Каталонш

Когда я вернулся в Сабартес (на лето), тот Бартелеми н

нял меня пастухом на год (Пьер Мори, [III, 148]).

Гл а в а VI

Этнография овцеводческих Пиренеев

137

Существует все-таки одна оговорка: то, что сказано в отноше-

нии непостоянства найма справедливо в большей мере для специ-

алистов по дальним перегонам, как Моры или Мори, и в гораздо

меньшей степени для более солидных, привязанных к хозяину, от-

носительно оседлых пастухов, как, например, Жан Пелисье.

Отметив этот нюанс, необходимо подчеркнуть тесный, не-

принужденный в силу близости характер отношений между хо-

зяином и пастухом. Хозяин может быть родственником работника

или родственником одного из его друзей либо земляков. Во вся-

ком случае, наемный пастух без колебаний высказывает все, что

думает, жене хозяина. Эта вольность обращения сопровождается

часто совместным проживанием с хозяином либо в доме после-

днего (воскресенья, праздники, дни, когда пастухи спускаются с

горных лугов), либо на самих пастбищах, где хозяин проводит

несколько недель или месяцев в обществе своих работников.

Я нанялся к Пьеру Констану из Разигьера,— говорит Пьер

Мори,— и оставался у него с Пасхи до Михайлова дня в

сентябре, все время летнего выпаса на Меранском перевале

(III, 163). Тот же Пьер Мори заявляет, что живет у Бартелеми

Борреля из Акса (III, 155—156) или что живет у дамы Брюнис-

санды де Сервелло, овец которой пасет на выгоне и т. д.* Следо-

вательно, существует, по крайней мере временами, совместное

проживание на пастбищах или дома работодателя (или работода-

тельницы) и работника.

Действительно: пастух — наемный работник, и часть платы

(«заработной платы» или «жалованья», [И, 181; III, 148]) он по-

лучает натурой, в виде пищи. Пьер Мори, когда живет в Арке,

регулярно покидает стадо, чтобы наведаться за хлебом к хозяину:

Как-то утром я спустился с пастбищ к дому Раймона Пьера

за своим паем хлеба (III, 127). Зато в районе Таррагоны, где

хозяин живет слишком далеко от работников, сам Пьер Мори ста-

новится доморощенным пекарем: он печет хлеб на очаге кабаны

или корталя. Эти люди пришли ко мне в корталь, на пастби-

щах Флейса, где я тогда был. Я как раз в то время делал

хлеб (III, 165).

Другая часть заработка выплачивается деньгами — скром-

ная сумма, которую, по-видимому, выдавали раз в месяц. Когда

Пьер Мори и Гийом Белибаст были в найме у Пьера Касте-

ля из Баги (диоцез Уржель),— рассказывает Гийом Мор,—

Пьер Мори получил плату, которая причиталась Гийому от

Пьера Кастеля за месяц; и на эти деньги купил гороху и

лука для того Гийома (II, 176, 181).

Наконец, кроме заработка контракт между хозяином и его

пастухом часто предусматривал раздел приплода и сыра, и даже

* III, 186. Менее внятно, шерсти. Граница, отделяющая наемный

труд

от отдачи в откорм,

II, 183. См. также

ниже.

часто очень расплывчата.

Часть первая

Экология Монтайю: дом и пастух

138

* II, 175.

Мир пастухов сам по себе

представляет собой обшир-

ную информационную систе-

му, горцы, например, связы-

ваются друг с другом вид-

ными издалека сигналами и

пронзительными криками,

которые слышны на боль-

шом расстоянии (I, 403), от

одного склона к другому.

Наемный работник — фактотум

, несущий самые разные

функции: он и пекарь, и почтальон... В мире безграмотных, ли-

шенном и почтовой связи, наемный пастух — в его семимильных

сапогах — может играть роль гонца, передавая за счет хозяина

устные послания, либо относящиеся к овцеводческим заботам,

либо катарские и сверхсекретные. Пьер Мори,— говорит Гийом

Мор*,— оставался как пастух и посланник при Бартелеми

Борреле из Акса один год, ходил с овцами этого Борреля в

Тортосу и потом пригонял их обратно в Фуа. Пока он от-

бывал у этого Борреля, он относил разные послания в раз-

ные места, однако же никогда не говорил мне, ни что ему

поручали сказать, ни — каким лицам.

В какой-то момент упомянутый наемный пастух может, с

другой стороны, стать на время или навсегда независимым пред-

принимателем. Это происходит с Пьером Мори, когда ему слу-

чается, как правило, ненадолго, накопить определенные средства.

Послушаем по этому поводу еще раз Гийома Мора: Мы с братом

Арно были тогда пастухами у Раймона Барри из Пучсерды и

зимовали с его овцами на равнине Пенискола. Той зимой Пьер

Мори оставался с нами на указанной равнине, но он был сам по

себе, без хозяина, потому как купил сто овец у этого Раймона

Барри. Пока я и мой брат пасли овец Раймона Барри, Пьер

Мори жил, конечно, с нами, но за свой счет (II, 183).

Наконец, последний вариант: пастух остается наемным, он

не приобретает, даже временно, статуса независимого предпри-

нимателя, но тем не менее становится работодателем по отноше-

нию к младшим пастухам, которых он берет некоторым образом

в поднаем. Конечно, в единственном известном случае, когда мы

имеем дело с подобной ситуацией, в роли парадоксального «ра-

ботника-нанимателя» выступает коллективная единица — артель

пастухов, все члены которой родом из Монтайю и тесно связаны

друг с другом; эта спайка даже сверхдетерминирована ввиду их

родственных связей. Я нанялся пастухом к Пьеру Кастелю

из Баги,— рассказывает Пьер Мори.— и оставался у него

два года, начиная с зимовки на пастбищах Тортосы. Со мной

были пастухами Гийом Мор и Пьер Мор, тот, что прихо-

дится двоюродным братом Гийому и сыном Раймону Мору

из Монтайю. В первый год, где-то во время поста, Гийом

Белибаст пришел к нам на пастбище; он оставался с нами

три месяца, потому как мы его наняли пастухом (III, 166).

Другие случаи привлечения наемной рабочей силы хозяином (или

его пастухами?) связаны лишь с сезонными работами; они отно-

сятся, например, к найму дополнительных стригалей, которые по-

могали пастухам ближе к концу весны.

Жизнь пастуха влечет за собой не только установление «вер-

тикальных» отношений субординации, связанных с наймом и срав-

Этнография овцеводческих Пиренеев

139

нимых в какой-то мере с отношениями, существующими сегодня

между хозяевами и сельхозрабочими в зерноводстве и скотовод-

стве. Несмотря на наемный труд, она требует от пастухов, часто

владеющих собственными небольшими стадами овец, и вхожде-

ния в систему «горизонтальных» связей: различных форм ассо-

циации со своими собратьями, либо с хозяевами других пастухов

и других овец. Я и мои компаньоны, Гийом, Пьер и Арно

Моры,— рассказывает Гийом Бай,— отправились зимовать на

пастбища Калига (недалеко от Таррагоны). Овей, у нас было

немного, по этой причине мы присоединились к артели, ко-

торая пасла баранов Пьера Вила из Пучсерды; в той артели

было четыре пастуха и один мулопас, все серданцы (II, 390).

В другом случае Пьер Мори, братья Моры и их общий хозяин, в

то время каталонец Пьер Кастель из Баги, присоединяются, ког-

да надо, к серданцам. Следующим летом,— рассказывает доб-

рый пастырь,— мы повели наших овец на перевал Паль (се-

годня — Восточные Пиренеи) и присоединились к пастухам и

баранам Арно Форе из Пучсерды; вся его пастушья артель

была родом из Сердани (III, 167).

Пьеру Мори иногда удается на несколько сезонов, когда ему

везет с наградой за труды праведные, стать самому себе хозяи-

ном. В этом случае он в полной мере использует все возможные

методы: братская взаимопомощь, найм других пастухов, затем ас-

социация с другим хозяином овец... наемным пастухом которого

же он и становится! Эти различные комбинации формируются

именно тогда, когда ситуация в горах становится тяжелой из-за

частной войны между феодальными стервятниками. Тем летом,—

рассказывает добрый пастырь,— я отправился на перевал (пи-

ренейский) Изавена, рядом с Венаской. И остался там на

летний выпас с братом Жаном; мы с Жаном наняли тогда

Бернара из Байюля, чтоб он помогал нам пасти овец... По-

том, к Михайлову дню, мы спустились с перевала и отпра-

вились в Лериду; нам пришлось обойти земли Кастельдана

из-за свирепствовавшей там войны между Нартесом и Гий-

омом ден Тенза. Мы присоединили тогда наших овец к овцам

Машарона и Гийома Мурье, двух скотоводов из Ульдеконы*.

С овцами двух этих овцеводов (подразумевается: по отноше-

нию к которым мы стали теперь компаньонами и наемными пас-

тухами) мы пошли на зимовку на пастбища Сан Матео, я,

мой брат и два пастуха, один серданец, другой из Венаски

(III, 195). Добавим, чтобы покончить с этой историей, что по-

добные ассоциации, создаваемые в разных формах, распадаются

почти столь же легко, как и создаются. 77ьер Мори,— расска-

зывает Гийом Мор,— решил отделить тех овец, что были

его собственными, от овец своего тогдашнего хозяина, Пьера

Кастеля... Он ушел, значит, с этим скотом, а потом гово-

Часть первая

Экология Монтайю: дом и пастух

140

* Ср. с ассоциацией Бели-

баст— Мори при покупке

шести овец (гл. V).

* Wolff Ph. Commerce...,

p. 205, sq. и карта 6;

Coste P. Op. cit. // Etudes

rurales, 1972 (Provence) etc.

рил, когда вернулся, будто продал его одному торговцу в Сан

Матео (II, 182).

Наряду с работой по найму и с тем, что можно назвать «про-

стой ассоциацией»*, о которой мы только что говорили, существу-

ет еще целая категория контрактов «овечьей испольщины»

[métayage ovin]. Различные авторы уже изучали их на примере

тулузских gasailles, провансальских megeries и распространенных

повсюду отдач на откорм

. Для родившихся в Монтайю, ос-

таются они по-прежнему жителями деревни или эмигрируют, эта

отдача на откорм принимает форму парсарии [parsaria]: контракт,

заключенный Пьером Мори с владелицей овец Гийеметтой Мори,

его родственницей и землячкой, встреченной им недалеко от Тар-

рагоны, является первоисточником контракта о gasaille (III, 169).

Всех овец, которыми я владел, я отдал в «парсарию» Гийе-

метте,— рассказывает Пьер,— и мы должны были делить

пополам и прибыль, и убытки, но так, что Гийеметта бра-

ла на себя содержание (пастуха и стада [III, 169]). У этого со-

юза пастуха и владелицы овец будет продолжительная история,

несмотря на достаточно острые споры между партнерами. Неко-

торое время спустя Гийеметта, помимо денег, сделает вклад в ас-

социацию в виде двадцати дополнительных баранов. На другое

утро, — рассказывает добрый пастырь,— я получил от Гий-

еметты двадцать баранов и вернулся с ними на пастбища

Калига (III, 181, текст двусмысленный).

Парсария существует и в самой Монтайю. Гийеметта Бене

(чей муж, Гийом Бене, занимает в деревне положение пахаря-

хозяина, поскольку у него есть пахотные быки, которых он запи-

рает вечером после работы [I, 478]) передала своих овец в парса-

рию (около 1303 года) людям из большого дома Бело, специали-

зировавшегося, судя по всему, на разведении овец. Лет так

восемнадцать назад, или около того,— рассказывает Гийе-

метта Бене в 1321 году,— у нас с мужем были овцы в «парса-

рии» с домом Бело. Дело было вечером, как раз к закату, во

время летнего выпаса. Я принесла хлеб в дом Бело, чтобы

тамошние могли передать этот хлеб Гийому Бело да Рай-

мону Бене, моему сыну, которые пасли этих «долевых овец»

(I, 477). В соответствии с договором, который, по-видимому,

заключался как «паевое» соглашение в устной форме и без вме-

шательства нотариуса, Бене предоставили Бело часть скота, часть

рабочей силы и свой хлеб, предназначенный для артели пастухов.

Пастушеский менталитет

Необходимо пойти дальше описания экономических и профессио-

нальных связей; через посредство обаятельной личности Пьера Мори

нужно расшифровать социальное положение и ментальность отгон-

ного пастуха из Монтайю в десятилетия, открывающие XIV век.

На первый взгляд, Пьер Мори и ему подобные находятся на

самом низу определенной социальной лестницы; их положение

гомологично, но не аналогично положению наемных работников

французского севера последних веков Старого порядка

. Жизнь

пастухов соткана из лишений и даже серьезных опасностей их

ремесла. Белибаст вынудил вас отправиться куда подальше

прямо посреди зимы. Вы чуть не замерзли до смерти на горном

перевале,— говорит Эмерсанда Марти Пьеру Мори, не только

раскрывая доброму пастырю дурные действия «святого мужа»,

но и напоминая ему о суровой стороне его пастушеской профес-

сии (III, 198). В свою очередь, Белибаст привлекает внимание

своего друга к тяжелейшему существованию, которое он влачит в

качестве пастуха: Всю твою жизнь, Пьер, за худыми ночами

идут худые дни (II, 177). С этой точки зрения повседневные

заботы, особенно зимние, такого пастуха, как Пьер Мори, почти

настолько же трудны и иногда даже опасны, что и жизнь дрово-

сека, например, Бернара Бефая, ставшего жертвой (в буквальном

смысле на этот раз!) «несчастного случая на производстве». Бер-

нар Бефай (муж Жанны Марти из Монтайю) погиб в лесу Бе-

нифакса (в Испании). Когда он выкорчевывал пень, тот рух-

нул на него вместе с каменьями, что были сверху. Его сразу

и прибило насмерть (II, 190).

Несмотря на кратковременные периоды процветания, Пьер

Мори считает себя бедным, а потому неспособным завести семью.

Ночи он проводит не с супругой, а чаще с тремя-четырьмя лица-

ми мужского пола в одной кровати. Я процитирую упоминание

лишь об одной из таких целомудренных и недорогих ночевок,

Часть первая Экология Монтайю: дом и пастух

142

проведенных бок о бок пастухами, пророками или доносчиками,

взятое почти наугад: Той ночью мы легли вместе в одну кро-

вать: я, еретик Белибаст и Арно Сикр (III, 202).

Всегдашняя и благосклонно принимаемая гостья, бедность

соответствует для Пьера Мори определенному идеалу и опреде-

ленной системе ценностей. Конечно, этот идеал самыми разны-

ми способами распространяется благодаря новоевангельской куль-

туре, которую пропагандируют по всем окситанским землям сто-

ронники добровольной бедности и другие «добрые люди»... или

же францисканцы

. В лице Пьера Мори и многих катарских па-

стухов из Монтайю он встречает верных последователей. Наш

добрый пастырь — демократ до мозга костей, насколько это воз-

можно в XIV веке! Он полон ненависти и презрения к роскоши

стола и украшений, по крайней мере — когда этой роскошью

кичится Церковь (напротив, Пьер более милостив, хотя и резок

иногда, к тем обжорам и паразитам, кто не из клира). Он выра-

жает неприязнь к братьям-миноритам, которых обвиняет в том,

что они, против всяких правил, пируют после похорон того или

иного человека: эти попойки с обжорством, сурово отмечает доб-

рый пастырь, оскорбляют душу покойного и мешают ей попасть

в рай (II, 30). Пьер по этому поводу повторяет слово в слово текст

св. Матфея * о фарисеях, которые «любят предвозлежания на пир-

шествах». Это свидетельствует о наличии у него определенной

евангельской культуры, донесенной до него «добрыми людьми»

или монахами-проповедниками, которых он слушает, хотя и осы-

пает их насмешками

. Если Пьер тянется к «совершенным», то

помимо прочих причин это связано с практической реализацией

ими идеала трудолюбивой бедности, который братья-минориты

отрицают делом, даже провозглашая его — не без ложного

пыла — устами.

Переходя от духовенства к мирянам, Пьер клеймит тех, кого

в просторечии именуют важными шишками или важными

фруктами; он же, на своем языке пастуха из Монтайю, на-

зывает их взгромоздившимися на тучных ослиц и мулов (II,

58). Таковы лжераскаявшиеся, которые притворяются забыв-

шими свое еретическое прошлое. Их могущественные связи

хранят их, после полуотречения, от застенка: Много я таких

знаю в Сабартесе, что взгромоздились на тучных ослиц и

мулов и никто их не трогает, они неприкасаемы, однако же

были замешаны в ереси. Этой земной несправедливости Пьер

противопоставляет идеал катарского демократического рая, где и

великие, и малые сии встречаются и живут бок о бок без про-

* Мф. 23:6.

t II, 30; см. гл. XXV.

блем (И, 179).