Ле Руа Ладюри Э. Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)

Подождите немного. Документ загружается.

Глава XXVII

Загробный мир и тот свет 481

чВВВЬ

Конец света. Трубящий ангел

и птица, пожирающая луну,

солнце и звезды.

Миниатюра из Сен-

Северского апокалипсиса

* I, 132—133 (индульген-

ции); 533 — 534 (месса и

плата за мессу); 547 (Же-

лис, получающий комиссию

за мессу).

* III, 243. См. также: I,

264: высказывания женщи-

ны о «двойниках», которые

выходят (или не выходят)

изо рта умирающего. Сабар-

тесска вера в то, что души

имеют тело,— главная

причина упреков епископа

Фурнье в адрес Гийома

Остаца (I, 200). Но сомне-

ваться в этом телесном виде

душ, с которым легко согла-

шалось простонародное

католичество, означает...

скользить к катарскому

метемпсихозу (I, 203 — 204)!

* Пропп В. Морфология

сказки. М., 1928. С. 116.

жат неожиданным дополнительным аргументом в его пропаган-

де: в соответствии с ней покойники в конечном счете заслужат упо-

коение, а затем небесное спасение, однако это произойдет только

после Страшного суда. Но никто, кроме демонов, для которых

это естественное место пребывания, не будет отправлен в ад, если

верить его пропаганде. «Горизонтальные» теории Желиса поме-

щают загробный мир смерти до Страшного суда на поверхность

земли; они, таким образом, по мере сил дополняют воззрения

церкви, которым присуща «вертикальность» и согласно которым

небесная обитель находится «сверху» по отношению к земле и к

аду, которые, соответственно, расположены «внизу» и «еще

ниже»*.

В конце концов Желис встречает среди живых нескольких

сомневающихся. Но укорененность его представлений в мента-

литете простого народа и элиты и безусловная полезность его

деятельности для дома и общества обеспечивают ему в этом мире

сеть постоянных клиентов, преимущественно женщин (I, 550).

Что до мертвых, то, несмотря на несколько приступов дурного рас-

положения духа, сопровождавшихся побоями душепосланника,

они могут лишь поздравить себя с тем, что встретили столь цен-

ного собеседника, как Желис, всегда готового взяться за их по-

ручения по отношению к живым.

Различия между Памье и Монтайю, между Арно Желисом

и Гийомом Фором, не так уж велики. Оба свидетеля, один горо-

жанин, другой деревенский житель, один из долины, другой с гор,

соглашаются по поводу некоторых фундаментальных посылок: оба

признают существование мира привидений, вписанного в наш мир;

оба считают, что эти привидения — настоящие «двойники», по-

скольку, несмотря на то, что «души являются в телах, которые

прекраснее, чем можно вообразить», тела эти — копии челове-

ческих. Распространенное и популярное представление! С тех

пор, как живу свои умом,— заявляет Пьер Мори*,— я всегда

думал, что у человеческой души есть форма, лицо, части

тела, плоть и кости, точь-в-точь как человеческое тело;

однако же мне об этом не еретики сказали. Разумеется, при

сравнении Монтайю и Памье проявляются нюансы, которые

объясняются социо-географическими различиями. В округе Па-

мье души богатых женщин могут себе позволить роскошь разъез-

жать в чертовой повозке для важных дам. Напротив, в Монтайю,

деревне, где нет ни дорог, ни колес, фольклор в этом вопросе ос-

тается верным традициям горных народов *. Души здесь, в част-

ности, переносятся птицами (совами и т. д.). В обоих случаях без

чертей дело не обходится. Либо они волокут повозки; либо, пре-

Часть вторая

Археология Монтайю: от жеста к мифу

482

* 1,388, III, 210 (птицы—

предвестники несчастья, в том

числе дьявольские совы); ср.:

Пропп В. Указ. соч. С. 116—

117; дьяволы в горах и ущельях:

II, 179; см. также, по поводу

других горных демонов в зоне

альпийских лугов, уже вне

Пиренеев, текст Этьена

де Бурбона

(XIII в.), e'd. 1877,

р. 87.

» II, 513-514. См. также

сходные мнения по этому поводу

Грациды Лизье и Гийома Остаца

(I, 303: ад; I, 208: чистилище).

* Гийом Фор, процитированные

показания; Жан Мори (II, 512)

говорит об очищении, длящемся

три дня после смерти, за которым

душа отправляется в земной рай,

который в фуаской и окситанской

«Вульгате» отождествляется с

местом упокоения, признанным

традиционным срольклорным

мышлением. Таким образом,

существуют следующие этапы:

Жан Мори: 1. смерть —>

2. чистилище (3 дня) —>

3. земной рай —> 4. небесный рай

(после Страшного суда);

Арно Желис: 1. смерть —>

2. скитания (искупительные, две

недели или больше) —>

3. упокоение, то есть земной рай

—> 4. небесный рай (после

Страшного суда);

Гийом Фор: 1. смерть —>

2. скитания —> 3. (?).

Эти различные последовательно-

сти являются вариациями общей

темы чередования этапов, кото-

рую можно обнаружить в окси-

танской литературе непосред-

ственно следующего за нашим

периода (/едпгоу, р. 46—48) и

даже в теологии своего рода

окситанского папы Иоан-

на XXII. Эта теология будет

отброшена после смерти Иоанна

XXII самим Жаком Фурнье,

который станет его преемником

под именем Бенедикта XII. Вот

резюме различных версий:

Ж. Мори 1 ->2->3 ->4;

А. Желис 1 -> 2 -> 3 -> 4;

Г Фор 1-> 2->...?;

М. Бюскай (1,499)... 2...;

Жанруа (см. следующие приме-

чания) 1 —> 2 —> 3 —> 4;

Иоанн XXII1 -> ? -> 3 -> 4.

Отметим, что согласно Мангарде

Бюскай, катарская теология

вратившись в сов, носят души на своих крыльях; либо, наконец,

действуя по более классической модели, низвергают души, хоть

и неистребимые, в глубины бездны. В любом случае демоны не-

сут стражу в горах и особенно в ущельях, у врат на границе вла-

дений дьявола *.

Жители Монтайю и Айонского Прада очень часто — как и

большая часть их современников — весьма скептично настроены

по поводу самого факта существования чистилища. Многие из них

не верят также, что души людей — не считая евреев — могут

оказаться после смерти в аду. Ад — это только для чертей и

для Иуды Искариота,— заявляет Жан Мори

.— А после

Страшного суда туда попадут и евреи, все евреи, но ни одной

души других людей. Вот что значит иметь слабо развитое «чув-

ство греха»... Однако они допускают, как и Желис, существова-

ние посмертных скитаний или, по крайней мере, недолгого искуп-

ления для «двойников» после смерти*, затем следует переход в

«место упокоения»; несколько поспешно народная теология отож-

дествляет это упокоение с земным раем, представления о кото-

ром распространятся благодаря письменным и особенно устным

вульгарным интерпретациям Ветхого Завета. Лишь после Страш-

ного суда души получат доступ в небесный рай: после бесчислен-

ных фольклорных ответвлений мы оказываемся — наконец! —

в действительно христианском русле.

И тем не менее арьежцы сумели сберечь свои народные тра-

диции, относящиеся к загробному миру, сохранив им место в дол-

гом промежутке между индивидуальной смертью и Страшным су-

дом, а особенно в границах короткого отрезка времени, распола-

гающегося между первой, физической смертью, и исчезновением

«двойника», отправленного в место упокоения. Эти традиции, ко-

торые большей частью были нехристианскими и даже дохристи-

анскими, вынуждены были, однако, сосуществовать с христиан-

ством римского толка, и наоборот. Либо, и это совсем иная про-

блема, они должны были согласиться на совместную жизнь с

альбигойством «добрых христиан», плодя более или менее убо-

гие гибриды. Фольклор также порой оказывается странным со-

седом. Как бы то ни было, эти укоренившиеся формы культа мер-

твых будут существовать в верхней Арьежи до XIX века и даже

дольше: посещения привидениями домов инкогнито; важная роль

ночи накануне дня Всех святых, с трапезой, приготовленной в этот

день для мертвых, которые сразу после нее должны отправиться

в место упокоения, и т. д.

Каталонская и окситанская вера в двойные врата смерти (фи-

зическая смерть, за которой следуют скитания, завершающиеся

«малой смертью», ведущей к упокоению) является местным пе-

режитком очень древнего ментального субстрата, который более

Глава XXVII Загробный мир и тот свет

483

которой фантастична и фолькло-

ризована, души отравляются

сразу же после смерти в место

упокоения лишь в случае «ерети-

капии» (consolamentum).

В отсутствие еретикации класси-

ческий предварительный период

скитаний post modem становится,

следовательно, весьма вероятным

и в версии М. Бюскай. Краткие

данные о Иоанне XXII см.:

Catholic Encyclop.,

ст. «Иоанн XXII»; Verlaque V.

1883, р. 158, р. 215 (позднейшая

реакция Бенедикта XII).

Moulïs A. Traditions et

coutumes..., 1972, p. 61. Ср.:

Bordenave, p. 231.

** «Земной рай» через три дня

после смерти: II, 463, 481, 511,

512; см. также: I, 133, прим. 61;

скептицизм по поводу ада: I, 303

(Г. Лизье); по поводу чистили-

ща: I, 208 (Г. Остац); земля

упокоения: I, 499 (Мангарда

Бюскай); Иоанн XXII: Verlaque.

op. cit.; Voyage au purgatoire de

saint Patrice. Toulouse, 1903, p.

46—48 (Bibliothèque méridionale,

vol. VIII): текст 1397-1398 гг.

(пугь избранных: смерть —»

чистилище —> упокоение или

земной рай —> небесный рай).

См. также: Hertz, 1970, глава,

посвященная «примитивным»

представлениям о смерти.

^ Гийеметта Бене из Орнолака

(I, 264) и П. Мори (цит. выше,

после его определения души как

подобия тела). В целом же

разнообразие и разнородность

мнений, агносящихся к загробно-

му миру и к судьбе души после

смерти (римско-католических,

еретических, фольклорных,

материалистических и других)

можно противопоставить почти

единодушному восприятию

земных вещей, в центре которых

находится главенствующий

(|)еномен domus.

См. по этому поводу

готовящуюся к изданию

серьезную работу

г-жи Казенав.

или менее успешно соединился с некоторыми элементами хрис-

тианства, так и не слившись, однако, с ними полностью**.

Однако в мире есть и вещи помимо фольклора. Даже в его

собственных владениях, он не может похвалиться тем, что ему при-

вержены все обитатели здешних краев,— до этого далеко. Не-

которые из них скептически полагают, что у души нет ни формы

человеческого тела, ни бледного лица «двойника». Они удивля-

ются, что не видят, как душа выходит изо рта умирающего, когда

он испускает дух

т+

. Другие полагают, что душа — это хлеб, или

ветер, или же — простое дыхание, действительно испускаемое в

самый момент смерти. Согласно другим, душа — это кровь.

К ближайшей жатве будет уж три года, как это приключи-

лось,— заявляет Гийеметта Бене из Орнолака (I, 264),— а было

дело в моем огороде в деревне. Я упала да расшибла нос, так,

что пошла кровь. И я сказала женщине, что прибежала мне

на помощь:

— Это ж душа! Душа! Кровь — и есть душа!

Человек состоит не из одной только души, которая, за ред-

ким исключением, охотно считается бессмертной. Необходимо

такжепомнить о его духе, который во время сновидений может

выйти из тела спящего, в котором обычно пребывает. Монтайю в

целом и Пьер Мори в частности восхищены загадкой сна и

exemplum с ящерицей, как его рассказывает Филипп из Алейра-

ка, «совершенный» из Кустоссы. Этот exemplum с некоторыми

вариациями без устали воспроизводился средневековыми рассказ-

чиками на протяжении многих веков прежде чем возник, в кон-

це концов, на берегах Арьежи, в диалогах пастухов. Давным-дав-

но,— рассказывает Филипп из Алейрака,— оказались как-то

двое верующих на берегу потока. Один из них заснул. Дру-

гой же не спал,— и вдруг он увидел, как изо рта спящего

товарища выбралось существо, похожее на ящерицу. И тут

эта ящерица по жерди или по тростинке, что была перебро-

шена с одного берега на другой, перебежала ручей. На том

берегу был череп осла. И ящерица принялась сновать, то по-

являясь, то исчезая в отверстиях черепа. А потом она об-

ратно вернулась в рот спящего, перейдя поток по жердочке.

И она делала так несколько раз, снова и снова. Увидев та-

кое, тот человек, что не спал, решил пуститься на хит-

рость: он подождал, пока ящерица перебежит на тот берег

и приблизится к ослиному черепу,— и убрал жердь! Ящерка

оставила ослиный череп и вернулась к ручью — а перейти

никак не может! Жердочки-то нет! И тут вдруг спящий

принялся биться и метаться, но, однако, никак не просы-

Часть вторая

Археология Монтайю: от жеста к мифу

484

* О надежде на лучшую

жизнь после смерти у крес-

тьян, таких как Гийом Бене:

I, 203, 321. Вся ориентиро-

ванная на спасение души

религиозность Монтайю в

целом основана на перспек-

тиве предполагаемого рая;

см. также: I, 202 (Гийом

Остац).

палея, несмотря на все усилия, что прилагал бодрствующий,

чтобы разбудить его. Тогда тот, что не спал, вновь переки-

нул жердочку через поток. Ящерка тут же вернулась и заб-

ралась через рот обратно в тело спящего. Он тотчас про-

снулся и рассказал своему другу, какой он только что видел

сон:

— Снилось мне,— сказал он,— что переходил я реку

по мосту, а потом вошел в большой замок с многими башня-

ми и комнатами; а когда хотел вернуться обратно, не на-

шел больше моста! Никак нельзя было пройти, и я стал

тонуть в реке, потому и метался (во сне). А потом мост

явился вновь, и я смог вернуться.

Подивились оба верующих такому приключению и от-

правились к одному совершенному, чтобы рассказать ему о

том. И он дал им ключ к загадке. Душа, сказал он им, все

время остается в человеческом теле. Дух же человека мо-

жет выходить и возвращаться в человеческое тело, точъ-в

точь как ящерица, что выходила изо рта спящего к ослино-

му черепу и обратно (III, 152).

Таким образом, согласно одной из версий, у человека есть свой

собственный дух-ящерица, который управляет им во время бодр-

ствования и выходит порезвиться во время сна и сновидений.

У человека есть также душа, имеющая вид «двойника»: после

смерти она будет следить, если верить фольклору, за спокойным

сном близких покойника.

Отсюда — искушение вертикалью. Надо спасти эту душу.

Или спасти этот дух (наши крестьяне порой испытывают зат-

руднения с подбором слов). Вырвать ее из когтей демонов, по-

лучающих отвратительное удовольствие, преследуя мертвых

«двойников» в призрачном «горизонтальном» пространстве,

которое нас окружает. Крестьянская одержимость спасением

души играет на руку, следовательно, идее рая римской догмы.

Этот рай — большой дом, огромный воздушный или страто-

сферный domus, в котором, как бы обширен он ни был, труд-

но будет уместиться всем душам покойников, настолько стало

велико их число от начала времен*.

Затем в самом сердце катарского Монтайю появляется дру-

гая «вертикальная» гипотеза, относящаяся к загробному миру.

Своего рода вертикальный замкнутый цикл. Она соблазнитель-

на для верующих и для симпатизирующих, даже отдаленно, на-

шему горному альбигойству. Души праведников, согласно этой

концепции, поднимутся однажды на небо, откуда они когда-то

спустились,— и откуда, возможно, в новом круге цикла они спу-

Глава XXVII

Загробный мир и тот свет

485

* Эта любопытная гипотеза

«с многими циклами» упо-

мянута вскользь Жаком

Фурнье в виде вопроса,

адресованного Пьеру Мори,

который в ответ говорит

просто, что ничего не знает

о ней

(III,

245).

» II, 33-34, 199, 407,

489-490; III, 130, 219 et

passim.

* Катарский миф о грехопа-

дении в его оригинальном

виде был уже упомянут с

некоторыми деталями в

Liber antiheresis, составлен-

ной в конце XII в. (текст

см.: С. Thouzellier, 1960.

р. 206).

«Семейный» метемпси-

хоз, воззрение, согласно

которому душа умершего

ребенка попадает в тело

следующего ребенка, зача-

того его матерью, связан,

разумеется, с идеологией

domus (I, 203, 205).

** II, 411 (П. Отье) et

passim.

стятся снова, чтобы в конце концов опять подняться туда позже!

И так далее *.

Миф о первоначальном падении, как мы говорили, без уста-

ли пережевывается в Сабартесе и в Каталонии всяким уважаю-

щим себя пастухом

. В завязке этого мифа увлеченные лукавым

духи снегом сыплются на землю сквозь дыру в раю. И любители

вечерних рассказов беспрестанно возвращаются к запоминающим-

ся деталям: поначалу Всевышний вовсе не замечает этого масш-

табного падения; затем удивляется и не может понять, в чем дело;

наконец, гневается и в спешке закрывает своей могучей ступней

небесную дыру. Но уже немного поздно: немалая часть духов

просочилась из отчего рая и упала на землю; они становятся жер-

твами ловушек в виде женщин и вместилищ из человеческой пло-

ти, приготовленных для них дьяволом*. Здесь осуществляется

низшая часть мифического цикла: метемпсихоз. Духи и (или)

души (все та же терминологическая неопределенность) покида-

ют человеческие тела или плотские вместилища после их смерти

(III, 221). Они несутся так быстро, как только могут, на поиски

нового тела, поскольку их истязают демоны-искры (отметим в

этом вопросе сходство с дьяволами сабартесского фольклора, тер-

зающими души). Они хотят реинкарнироваться как можно ско-

рее в каком-нибудь зародыше, который станет впоследствии те-

лом человека или животного. В этом проявляется собственно ме-

темпсихоз, являющийся оригинальным, несводимым к другим,

элементом альбигойства вместе с тем не исключено, что этот

элемент «накладывается» на некоторые народные традиции.

После этого, совершив какое-то количество «блошиных скачков»

из тел животных в тела людей, души могут замкнуть круг. Став

душами «совершенных», они извлекают пользу из аскетической

жизни, либо, будучи в последний момент «еретикованы», полу-

чают перед смертью consolamentum. В этом случае они возносят-

ся после смерти в рай, откуда в свое время упали **. Это финаль-

ное вознесение к обители Отца завершает цикл и происходит че-

рез семь последовательно расположенных небес (III, 245). Когда

все добрые души или все добрые духи покинут таким образом наш

мир, чтобы вернуться в райскую отчизну, на земле больше не ос-

танется праведников. В ней не будет больше никакого смысла,

становится возможным конец света. Четыре стихии смешаются

друг с другом. Тогда небо упадет на землю, говорят пастухи из

Монтайю, повторяющие по этому поводу слова братьев Отье.

Луна и солнце погаснут. Огонь будет жечь море, а море, вздув-

шись гигантским приливом, потушит огонь. Земля превратится в

озеро смолы и серы — короче говоря, в ад.

Что же касется «утешенных» верующих, которые отныне

станут «собратьями», объединенными в большом братстве мон-

тайонцев, признанных достойными небесного спасения, они бу-

Часть вторая

Археология Монтайю: от жеста к мифу

486

Voltaire.

Femmes,

soyez

дут плясать в день окончательного спасения, попирая ногами всех

soumises

a vos

maris

// неверующих, прямо как ягнята прыгают на луговой траве или

Mélanges philosophiques. .

м /тт

- '

^ '

Vol. 4, 1773, р. 148.

на

жниве убранных полей (11, Ï)L).

Итак, души праведников обоснуются в раю. В чем будет зак-

лючаться их счастье? Очень просто, говорит Пьер Отье своей

очарованной аудитории скотоводов и пастухов, рай будет боль-

шой территорией любви, огромной материнской утробой, где бу-

дут царить равенство и добрые отношения (II, 411). У каждой

души будет там столько же блага и счастья, как и у любой

другой; и все будут составлять одно; и все души будут

любить друг друга, как если бы они любили душу своего отца

или своих детей. Таким образом Пьер Отье, гениальный фило-

соф из Сабартеса, дает нам ключ к своим представлениям о свя-

щенном, которые снова оказываются лишь замаскированными со-

циальными представлениями. Ни слова с его стороны о каком бы

то ни было видении религиозного блаженства — по крайней мере,

в этом отрывке. Рай станет подобием гигантского domus Мон-

тайю, где монтайонцы будут безгранично любить друг друга, как

если бы каждый из них жил в доме другого. Как если бы все они

были друг другу отцами, матерями, братьями, сестрами, состав-

ными частями единого и огромного осталя в масштабах челове-

чества. Идеи Пьера Отье в их наиболее соблазнительном для або-

ригенов виде предполагают своего рода одновременно круговое и

направленное вверх движение, которое ведет от земного domus к

вышнему, от крохотного и несовершенного деревенского осталя

к большому, духовному и совершенному осталю рая. И, возмож-

но, в обратном направлении. Всеобщий инцест? Почему бы и нет.

Возьмите постоянные фантазии Пьера Клерга или, ближе к нам,

Ретифа де ла Бретона. В маленькой заметке, озаглавленной «Жен-

щины, слушайтесь ваших мужей» Вольтер также, хотя и в иро-

ническом духе, поставит проблему небес как проблему взаимной

любви: «В раю... несомненно, все будут предаваться любви, но

совсем не так, как в нашем земном мире. Вы же прекрасно чув-

ствуете, что в этом мире мы предаемся любви весьма несовер-

Глава XXVIII

Дом и потусторонний мир

* Необходимо заново

сформулировать проблему

исторических истоков domus

как объединяющего понятия

общественной, хозяйствен-

ной и семейной жизни.

В начале этой книги я

напомнил о старой проблеме

древнего иберо-баскского и

в целом средиземноморского

субстрата. Чтение недавно

появившейся диссертации

Боннасси, посвященной

раннесредневековой

Каталонии, заставляет меня

подчеркнуть еще более

настойчиво роль этого

иберо-баскского субстрата

(Bonnassie. Thèse dactylogr.,

vol. II, p. 90-98). Но тот

же автор отмечает также

консолидацию семейных

структур с IX —X по XI —

XII вв.

И что его гонит? — примерно так вопрошало название неког-

да нашумевшего фильма или книги, сегодня совершенно забытых.

Что заставляет идти, двигаться, волноваться человека из Мон-

тайю 1290—1325 годов? Каковы глубинные мотивы, централь-

ные интересы, помимо биологических базовых стимулов (еда,

секс) придающие смысл существованию этого человека? Одним

словом, каковы фундаментальные жизненные понятия или мен-

тальные представления, that make him tick , которые поддержи-

вают в монтайонцах это tic tac, как красочно выражаются англо-

саксы? Я часто задавался вопросами подобного типа в отноше-

нии крестьян эпохи Старого порядка. Разумеется, невозможно

найти ответ, который был бы применим и приемлем в масштабе

целой нации. Но на уровне тщательно исследованного маленько-

го сообщества, наподобие Монтайю около 1310 года, представ-

ляется вполне разумным сформулировать проблему и постарать-

ся найти решение.

Наши документы позволили нам преодолеть поверхностный

слой феодальных и сеньориальных отношений, ту свежую и ап-

петитную корочку, которой так долго довольствовались, ввиду ог-

раниченности самих текстов и к вящему расцвету добротной эру-

диции, историки, исследовавшие самые старые крестьянские об-

щества. За сообществом жителей и организацией самоуправления,

которая в любом случае, юридически или фактически, в Монтайю

не играет большой роли, за крошечной деревенской «элитой» мы

обнаружили народную крестьянскую ячейку, которую тексты

представляют нам как самую важную, к которой имеет отноше-

ние каждый: domus, или осталь. Дом — это одновременно стро-

ение и семья, он является принципом, объединяющим имущество

и людей *; именно он в первую очередь важен для крестьян, ко-

торые еще не одержимы, как их потомки в современную эпоху,

проблемой земли. Мы сталкивались мимоходом со «звездой» или

«доброй удачей» domus. Реальность астрального мира! Наслед-

Часть вторая

Археология Монтайю:

от жеста к мифу

488

ники стремятся уберечь удачу, собирая обрезки ногтей и волос с

тела почившего главы семьи. Физическая и родовая идентичность

бывшего хозяина перейдет таким образом на наследников, кото-

рые займут его место в остале.

Мы в свою очередь рассмотрели и деятельность главы семьи

при жизни. Иногда женщина, но обычно мужчина, он, как пат-

риарх, правит судьбами «группы домашних», состоящей из нук-

леарной пары и ее детей. Сами супруги могут быть окружены не-

сколькими атомами (слуга, служанка, холостые сестры и братья,

вдовая бабка, а иногда и супружеская пара старшего поколения).

Эти элементы пришли из типа организации большой семьи, од-

нако они не создают, за редкими исключениями, настоящую боль-

шую семью. В каждом поколении domus угрожает изъятие из его

владений приданого, в принципе компенсируемое приданым, ко-

торое приносит супруга сына-наследника. Если есть сын.

Нас на какое-то время задержало материальное расположе-

ние и обустройство domus как места проживания и как центра

земледельческого угодья. Мы по-хозяйски осмотрели его весь, от

кухни, или фоганьи, «дома в доме», сердца и очага осталя, до

комнат, хлевов и овчарен, которые порой, зимой или в непогоду,

также могут быть использованы как спальни для людей.

Между тем мы с большим вниманием обратились к «чело-

веческому содержанию», или к «наличию душ» в доме. Domus

расширяется или сжимается в соответствии с хронологическими

этапами семейного цикла; в зависимости от них происходит найм

полевых работников, когда сыновья в семье еще слишком малы,

чтобы налегать на соху; либо приходится покупать руки и труд

служанки, когда выросшие дочери начинают покидать дом и вы-

ходить замуж в другой domus, находящийся в Монтайю или за

его пределами. Нормальный ход цикла предполагает существо-

вание системы из минимум трех или больше domus. Два — для

того, чтобы стала возможной свадьба двух молодых людей, ко-

торая, естественно, не может быть инцестом. А третий domus по-

ставляет двум другим либо принимает от них (в зависимости от

места каждого domus в семейном цикле и в распределении меж-

ду ними богатства) молодых пастухов, молодых волопасов, мо-

лодых служанок. Позже того или иного повзрослевшего пастуха

в случае необходимости можно будет взять в зятья.

Менее важными, но достойными интереса являются комп-

лексные структуры, связывающие domus между собой либо с их

прошлым. Я имею в виду деревенскую общину, не особенно спло-

ченную и скорее рыхлую. Я имею в виду также род, или genus,

который помещает domus в ряд нуклеарных супружеских пар, ко-

торые предшествовали ему на протяжении века по прямой линии.

Я имею в виду, наконец, родственные связи, объединяющие два

или более domus (внутри деревни или выходя за ее пределы)

Глава XXVIII

Дом и потусторонний мир

489

* Sahlins. Op. cit.; Codelier.

Anthropologie économique,

p. 14 (Годелье использует

текст «Очерков» Маркса,

перепечатанный в: Sur les

sociétés précapitalistes. P.,

1970,

. 180-226).

' Эти ссылки могут

показаться странными. Но я

вынужден признаться, что

если выбирать между

«средневеково-феодальной»

моделью, блистательно

представленной Хилтоном

(Hilton R., 1974),

и моделью Шанина

(Shanin Т., 1974), которая

делает ставку на очень

большую, тысячелетнюю

историю «крестьянской

экономики», я, безусловно,

предпочту вторую.

отношениями синхронного кровного родства. Необходимо также

упомянуть о соседских, приятельских и дружеских связях меж-

ду domus, о свойстве, устанавливаемом через браки, точно так же

как и об «антисвязях» вражды, которые могут доходить до вен-

детты, впрочем, не обязательно кровавой, направленной против

дома недруга. Наносимые инквизицией удары зачастую рвали ос-

новательные и тщательно продуманные скрепы, объединяющие

несколько семей через брачные союзы. (Например, вызванные ин-

квизицией ссоры вдребезги разбили дружбу, скреплявшую некогда

друг с другом Клергов, Бело, Бене, хитроумно соединенных бра-

ками. У простых людей все происходит так же, как у королей:

конфликт восстанавливает зятя против тестя, может рассорить

между собой шурина и свояка или других свойственников.) Зато

те же гонения со стороны церкви, как правило, лишь укрепляли

внутреннюю спаянность каждого дома. Возможности, предостав-

ляемые нашими документами для монографического исследова-

ния, позволили нам, наконец, вникнуть в отнюдь не вялые, а по-

рой весьма красочные интимные дела господствующего дома

Клергов и зажиточных земледельцев Бело.

Несмотря на монографичность нашей задачи — или как раз

благодаря ей — Монтайю заставило нас обратиться к дискусси-

ям, порой весьма многочисленным, которые вели мыслители и эко-

номисты, интересующиеся тем, что можно было бы назвать, вслед

за Маршаллом Салинзом, домашним способом производства.

Речь в данном случае идет о придании слову «домашний» его эти-

мологического смысла, лучше сохранившегося в английском, чем

во французском языке: того смысла, который приближается к

смыслу слова domus. Маркс говорил о прежних экономических

системах*, «где вся экономическая жизнь по сути сосредотачи-

вается в индивидуальном доме, который сам по себе является ав-

тономным центром производства». Но автор «Капитала» в этом

тексте имел в виду рассеянную структуру расселения, которая, как

он верно или ошибочно полагал, господствовала в Германии в

прошлом. Эта географическая распыленность предполагала опре-

деленные ограничения — или, скорее, отсутствие ограничений.

Сотрудничество между главами семей, каждая из которых неза-

висимо располагалась на изолированной ферме или в доме, было

сведено к какому-то минимуму. В Монтайю, напротив, дома рас-

положены близко, даже тесно: сотрудничество между domus воз-

никает без труда, пусть и остается ограниченным; оно осуществ-

ляется во взаимном одалживании инструментов и утвари, охране

лугов, запрете ходить по засеянным полям, свободному пользо-

ванию общим источником и т. д.

Идеи Карла Поланьи

для нас еще более уместны. Они вдох-

новляются сформулированной Аристотелем, вслед за Гесиодом,

теорией oikos (дома) и oikonomia

(«экономики», то есть, в данном

Часть вторая Археология Монтайю: от жеста к мифу

490

* См. об этом: Polanyi К.,

1968-1971, р. 17, 99.

* Чаянов А. В. Организа-

ция крестьянского хозяй-

ства // Чаянов А. В.

Крестьянское хозяйство.

М., 1989. С. 397; ср.:

Sahlins, op. cit.

случае, управления домашним хозяйством

). Эти идеи лежат в

сердце нашей монтайонской проблематики: domus в деревне жел-

тых крестов (и в других местах) является прежде всего,— об этом

слишком часто склонны забывать — средоточием власти и сопро-

тивления ей. Есть что победно — или почти победно — противопо-

ставить власти «внешней», которая в «нормальное» время не явля-

ется слишком авторитарной (сеньория и политическое господство,

осуществляемые графом Фуа). Но она может стать гнетущей и

неприятной в «исключительном» случае, на который и попадает

весь изучаемый мной период: это хронологическое «исключение»

является следствием претензий церкви, жаждущей получить деся-

тину, и империализма инквизиции, которая становится тоталитарной.

С экономической точки зрения * domus вовлечен скорее в

«натуральные», чем денежные связи с другими domus и с иными

экономическими единицами; эти связи предполагают отношения

взаимности и симметрии (сезонные перегоны скота, натуральный

обмен, использование графской мельницы), авторитарное пере-

распределение и изъятие сельскохозяйственного прибавочного

продукта в пользу центра, в данном случае — политико-религи-

озного (я подразумеваю сбор десятины). Разумеется, в рамках

domus присутствует отчетливая тенденция к автаркии и к нату-

ральному хозяйству; в этом отношении меня поразил слабый уро-

вень развития междеревенского или внутридеревенского сотруд-

ничества между базовыми экономическими единицами domus,

несмотря на групповую форму поселения. Атомизация произво-

дительной деятельности в рамках домашнего хозяйства усилива-

ет в деревне партикуляристский «домашний дух» в противовес

«духу землячества», который, будь он более развитым, мог бы воз-

высить гражданский смысл общины. Наконец, domus завязыва-

ет нерегулярные, но реальные контакты с рынком: ярмарки овец,

рынки зерна Акс-ле-Терма или Тараскона и т. д. На этих рын-

ках, однако, обмен искажается внеэкономическими соображени-

ями, каковым, например, является принадлежность к одной вере.

Торговка зерном (альбигойской веры), которая завышает цену для

благочестивого сторонника римской догмы, со всей откровеннос-

тью объясняет ему: Я делаю добро больше всего тем, кто в

вере (а значит, не тебе [II, 108]).

С более общей точки зрения случай Монтайю, исходя из того,

что нам известно, является конкретным проявлением моделей,

предложенных А. В. Чаяновым в его работе «Учение о крестьян-

ском хозяйстве»

. Чаянов исследует сельский мир, рассматривая

экономику крестьянской семьи; его точка зрения справедлива

практически для всего Запада в период до Адама Смита. В этом

типе общества, по словам русского экономиста

, каждый homo

œconomicus

является организатором семейной производственной

единицы, в которой наемный труд играет лишь второстепенную