Ле Руа Ладюри Э. Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)

Подождите немного. Документ загружается.

Гл а в а XXIV Позор и преступление

441

* См. исследование, посвя-

щенное нью-йоркской пре-

ступности и опубликованное

в /Veu> York Times в после-

днем триместре 1971 г. и

первом триместре 1972 г.:

максимальное число убийств

по отношению к численности

населения достигает

0,27 процента в наиболее

опасных районах Гарлема—

Манхэттена, недалеко от

Центрального парка.

' Выше; ср. также: III, 261.

* В целом по параграфу: III,

347 (Планиссоли); I, 151,

156; II, 421: случайное, без

агрессивных намерений,

ношение оружия (меча)

простолюдином. См. также

гл. III—V (преступления

Клергов, Белибаста);

Duvernoy ]. Pierre

Authié..., p. 26; гл. II, V:

угрозы смерти со стороны

Жанны Бефай и Гийома

Мора; гл. XXIII: инцидент

с репой (ношение ножа); II,

421 (ношение меча);

Vourzay В., III, 41 (Гийе-

метта Мори, дважды поку-

шавшаяся на убийство).

О снисходительности и

терпимости в отношении

проституток (отсутствие

греха) см. также: II, 246;

III, 296. О весьма вялом

отношении к труду

см. гл. XVIII.

мирным периодам XIX и XX веков. Оно, однако, в двадцать-трид-

цать раз меньше, чем подобная величина в наиболее опасных квар-

талах Гарлема, на Манхэттене в начале 1970-х годов *.

В целом представители народных и крестьянских слоев охотно

угрожают смертью; они становятся более сдержанными, когда речь

идет о том, чтобы перейти к делу

. Их насилие — в большей степе-

ни символическое, чем реальное. Многие носят с собой нож, даже

меч, но, как правило, довольствуются тем, что обнажают умиротворя-

ющее или угрожающее оружие, не доводя дело до его использова-

ния. Вы можете нанять «профессионалов», но это ничтожные лич-

ности, которые берут ваши деньги и никого не убивают. Возможно,

потому, что чувствуют — в глубине души вы и сами не очень стре-

митесь к тому, чтобы пролилась кровь. Даже народное сопротивле-

ние инквизиции, за редкими исключениями, остается пассивным, не-

насильственным, даже несущественным. Конечно, в этом регионе осу-

ществляется коллективное преступление: его днем и ночью

совершают власти диоцеза, действующие от имени подлецов из до-

миниканской инквизиции; оно направлено на людей, на имущество,

на идеи. Но в отношениях между самими индивидами преступления

против имущества остаются довольно скромными; в большинстве слу-

чаев проблемы легко решаются простыми деревенскими байлями. Что

касается преступлений против личности, их число увеличивается за

счет легкости, с которой представители элиты готовы удавить или

зарезать нижестоящего. Это будет для них гораздо более простым

делом, чем для сегодняшней элиты, однако ситуация эволюциони-

рует в сторону более терпимого уровня.

Исследование этических проблем можно считать достаточно

полным после напоминания об относительной и умеренной сексуаль-

ной свободе, царящей в деревне. В форме действительно преступ-

ных деяний, но не принимающих массового характера, она может до-

ходить до изнасилований (два случая в Монтайю) или до не столь

тяжких покушений на изнасилование. Мы также видели, сколь мал

престиж труда и трудового усердия в шкале ценностей и в повсед-

невной практике наших героев. В этом отношении существующая на

практике в архипелаге domus мораль куда как далека от той, что по-

родят много позже, в Новое время, протестантская и католическая

Реформации, пуританская и янсенистская: обе в равной степени бу-

дут нетерпимы к сексуальным связям и одержимы идеей заставить че-

ловека работать. Наши монтайонцы, будь они католиками, катарами или

«ни то, ни се», оцениваемые по двум этим критериям,— отвращение к

сексу и отвращение к лености — находятся еще, слава Богу, от них на

невероятном расстоянии *.

Глава XXV Бедность, подаяние, труд

Богач пирует, бедняк в язвах

сидит у дверей. Миниатюра

из евангелиария императора

Генриха III. 1039 г.

Этика Монтайю выливается в своего рода политику или, по край-

ней мере, в агрессивную, если не воинствующую, социальную

деятельность. Жители деревни и их собратья из Сабартеса, как

христиане, так и катары, проникнуты евангельским неприятием

«богатства», которое тонко сочетается с их «домашними», конк-

ретными установками по поводу распределения благ в этом мире.

Это отторжение соответствует состоянию общества, где демогра-

фический подъем, незначительный объем валового продукта и его

медленный рост, неравное распределение благ фактически посто-

янно создают пауперизм. Если в этот период бедность является

темой, постоянно присутствующей в течении большой временной

длительности, то прежде всего потому, что всем известно — она

неизлечима (в нашем веке социализм восстанет или попытается

восстать как раз против этого фатализма; но он будет опираться

на экономические перспективы, кардинально отличающиеся от су-

ществовавших ранее).

На первый взгляд, здешнее осуждение богатства, роскоши и

власти, которая сопровождает или подразумевает их, кажется все-

общим; кюре Клерг, как и положено истинному катару, обруши-

вается на брак в беседе со своей подружкой: брачная церемония в

церкви, говорит он, это лишь мирская суета (I, 225). Что до

светской власти, то она (как и женщина, земля и деньги) являет-

ся даром дьявола. И как таковая достой-

на осуждения, по крайней мере с альби-

гойской точки зрения здешних мест.

Я дам вам жен, которых вы будете

страстно любить,— говорит дьявол

добрым духам, которых он хочет соблаз-

нить (согласно одной из версий альбигой-

ского мифа о падении, изложенной пас-

тухом Жаном Мори [II, 489-490]).—

Гл а в а XXV

Бедность, подаяние, труд

443

* Ср. с Гийеметтой Мори (III,

189). В начале третьей главы

мы использовали слово «бед-

ный» в рамках объективного

анализа, в более широком

смысле, который позволяет его

применять не только к неиму-

щим в собственном смысле

слова.

* Арно Бело из Монтайю

«беден», поскольку его имуще-

ство оценивается едва в пят-

надцать турских ливров, тогда

как его жена, совершившая

подвиг, выйдя за него замуж,

имеет собственность, оценивае-

мую в пятьдесят турских

ливров, при том, что цена

дома — сорок турских ливров;

кроме того, «бедность» Арно

Бело определяется тем, что он

не знает никакого ремесла

(arlificium): III, 64. См. также:

II, 59—60 (отсутствие какой

бы то ни было ремесленной или

сельскохозяйственной квали-

фикации делает из бывшего

богача, не умеющего работать

своими руками, паупера, когда

он разоряется). Настоящий

богач, очень состоятельный

человек, в противоположность

пауперу — это человек, владе-

ющий имуществом на 1000

турских ливров (II, 42). Бер-

нар Клерг потратил 700 турс-

ких ливров ради своего брата

(см. гл.

III).

* «Бедность» человека, поте-

рявшего семейный осталь: II,

21, 29 (А. Сикр); «бедность»

родителей Мори из Монтайю,

чей дом был разрушен, а

имущество конфисковано за

ересь: гл. XVI; I, 236, II, 445.

Потеря имущества, угасание

домашнего очага как прелюдия

к жизни бродячего нищего (III,

366); «бедность» незаконно-

рожденной из Монтайю: гл. II.

Бедность пастухов, ставших

таковыми в результате разоре-

ния их семьи (см. гл. IV и др.).

Mollat. Études... 1,22.

Соотношение, действительное

для горных областей Прованса

и сельского Лангедока. У нас

нет данных по самой Мон-

тайю.

** Mollat. Op. cit. Vol II,

in fine.

Из одной птицы y вас будет две, из одного животного —

двое животных. Кого-то из вас я сделаю королями, или гра-

фами, или императорами, или господами других людей...

Простые католики, как и катары, считают богатство и свя-

занные с ним удовольствия неизбежным источником греха. Да ну,

метр Арно Тессейр,— говорит один заключенный в Памье вра-

чу Тессейру из Лорда, который умирает в своей камере, отказав-

шись исповедаться в своей грешной жизни (II, 219),— вы купа-

лись, однако ж, в такой роскоши! И жили вы куда как ши-

роко! И у вас было столько мирских забав и развлечений! Да

как может быть, чтобы вы были без греха?

В верхних землях графства Фуа богатство — это владение

земными благами, но это также, как мы видели, власть, влияние,

знание, сеть дружеских и клиентелистских связей. По такому сче-

ту бедняки, иными словами те, кто лишен одной из этих характе-

ристик, оказываются крайне многочисленны; можно даже пред-

положить, что их число, если мы берем слово «бедный» в широ-

ком значении, включает в себя большую часть простого

крестьянского населения. Аргумент в пользу подобной интерпре-

тации можно извлечь из отповеди, которую дает сидящему в

тюрьме Бернару Клергу Жак Фурнье. Клерг, владелец недурно-

го состояния, как мы знаем, просит прелата любезно сообщить ему

имена доносчиков, засадивших его за решетку; но Фурнье сухо

отвергает эту просьбу. Отказ мотивирован. Назвать вам имена

тех, кто на вас сообщил? — говорит он Бернару.— Как же!

Это слишком опасно для тех бедных и беззащитных людей,

что вас обвинили. Подумайте, Бернар, о вашей власти, о

ваших знаниях, о тех серьезных угрозах, что вы уже произ-

носили в адрес кое-кого, о множестве ваших друзей (II, 302).

Однако в деревне слово «бедный», не вообще, а в значении

«неимущий», воспринимается местным сознанием в более усеченном

виде. Для монтайонцев паупер — это нищий, бродячий или нет*.

Либо это опустившийся на дно мужлан, личное состояние которого

оценивается меньше, чем стоит дом (то есть меньше сорока турских

ливров), и не включает в себя ни землю, ни пахотных животных, ни

достойное этого имени стадо, ни осталь в полном смысле слова, ни

даже, в крайнем случае, знание ремесла

. Это также может быть глава

семьи, потерявший свой дом, разрушенный или конфискованный по

решению инквизиции *. Потенциально к категории деревенских бед-

няков принадлежат кандидаты на должности пастухов или поден-

щиков, домашних и пахотных работников, служанок, а также млад-

шие дети деревенских семей, незаконнорожденные и вообще все, кто

работает по найму. Численность этой группы охватывает как мини-

мум 20—25 процентов местного населения

. Однако мы должны

делать различие, как показал Шарль де ла Ронсьер на примере фло-

рентийского региона**, между бедными самими по себе, и бедны-

Часть вторая Археология Монтайю: от жеста к мифу

444

* То же замечание справед-

ливо к тем, кто находится на

низшей ступени в иерархии

знатности и духовенства

(Ш.

57).

Rapp, p. 52.

* II, 25, 26, 54. Для II, 25

необходимо учитывать

поправку, сделанную Дю-

вернуя (Duvernoy.

Inquisition..., p. 162,

note 13).

ми для других, то есть теми, кого считают таковыми и кому, воз-

можно, помогают богатые, более обеспеченные или менее бедные

люди. Многие из низших слоев крестьянства в Сабартесе полагают,

что они бедны *. Однако подаяние остается избирательным и пре-

имущественно предполагает бедного по статусу, заслуживающего

поддержки, нищего, мигранта, крестьянина, доведенного до нище-

ты и бродяжничества разрушением его дома инквизицией. Бедняк,

который имеет постоянную работу или сам занимается земледелием,

не является бедным, достойным подаяния (III, 356).

Из области фактических определений вернемся в область

ценностей: бедность как таковая не является идеалом для на-

ших горцев. Куда там! Напротив, необычайно распространен дух

вражды к богатству, но он отходит от слишком глобальных обоб-

щений, концентрируясь на одной категории богачей — или так

называемых богачей, являющихся основной мишенью — на цер-

ковниках. Мирское богатство мало подвергается критике. Цер-

ковное, напротив, навлекает на себя народные громы и молнии.

Громы вполне оправданные, впрочем, по отношению к папству,

действительно невероятно богатому

. Папа загребает пот и

кровь бедных людей,— заявляет, буквально, Белибаст братьям

Мори из Монтайю*. И точно так же делают епископы и

священники, они все богаты, почитаемы, купаются в удо-

вольствиях... А ведь сам святой Петр оставил жену, детей,

поля и виноградники, и все свои владения, чтобы следовать

за Христом... Порицание церковных хищников, вымогающих у

бедняков добро, сопровождается, таким образом, восхвалением

апостольской жизни в подражание ап. Петру. Белибаст допол-

няет свою диатрибу обычной ссылкой на сексуальную распущен-

ность духовенства: Епископы, священники, братья-минориты

или проповедники входят в дома молодых и красивых жен-

щин; они вытягивают из них деньги; а если женщины со-

гласны, то и плотски возлегают с ними, притворяясь сми-

ренными (II, 26). В рекламной кампании «добрых людей» эти

наскоки неотделимы от обязательного сравнения, безусловно обо-

рачивающегося к вящей славе катаров и к позору католиков: оно

противопоставляет (III, 123) ту церковь, что дерет три шку-

ры (римскую), той, что прощает (альбигойской). В пику офи-

циальной церковной помпезности Белибаст защищает минимализм,

церковь без стен и без воинствующего духа. Сердце человеческое,—

вот Божья церковь, а церковь материальная ни на что не год-

на,— добавляет он, резюмируя свою мысль (II, 53).

Эти идеи часто находят отзвук среди жителей Монтайю и

их друзей или родни, занимающихся дальними перегонами. Бра-

тья минориты да проповедники? — заливается смехом Пьер

Мори.— Ну нет! Это они зовут себя «малыми», минори-

тами, а взаправду-то они вон какие здоровые. Вместо того,

Гл а в а XXV

Бедность, подаяние, труд

445

* Мф. 23:6.

' По этому поводу можно

будет отметить очевидную

связь, которую установил

Ф. Мистраль (Dictionnaire

provençal-français, art.

«Armassié») между испанс-

ким animero (христианский

сборщик благочестивых

пожертвований за упокой

душ умерших) и верхне-

лангедокским armassié или

armié, фольклорным вестни-

ком душ мертвых, тоже,

вероятно, вознаграждаемым

(см. в конце книги о контак-

тах с душами мертвых).

* III, 238 (два текста).

Оппозиция индульгенциям

со стороны катаров графства

Фуа была много более

радикальной, чем терпимая

и снисходительная позиция

по этому вопросу вальденсов

(1,64).

чтоб спасать души покойных да отправлять их на небеса,

они себе брюхо набивают на поминках (II, 29—30) после похо-

рон. Да и шелков на них многовато. И что, вы думаете,

что свои огромные дома они построили своими руками? Вол-

ки они злые, эти братья! Они всех сожрать готовы, и живых,

и мертвых. Слушая речь арьежского пастуха, мы узнаем почти

слово в слово пересказанное Евангелие от Матфея *; это Еванге-

лие бедных дошло до самых жалких и неграмотных благодаря

речам «добрых людей», а также благодаря проповедникам римс-

кой веры,— против которых, подобно бумерангу, и обратилась в

данном случае их евангельская пропаганда.

Итак, к церкви предъявляют претензии. Напрасный труд!

Зоб у нее куда как больше, чем сердце. Вопреки предписывае-

мой ей Евангелиями нестяжательской жизни, она поглощает день-

ги мирян. Прежде всего — через индульгенции, продаваемые на

всех углах многочисленными сборщиками подаяний, вошедшими

в местный фольклор

. Получают ли они свой процент? Как-то

раз,— рассказывает Пьер Мори*,— я дал двенадцать барсе-

лонских денье одному сборщику пожертвований из Ронсеваль-

ской церковной больницы. Увидав такое дело, Гийом Бели-

баст мне сказал:

— Пьер, вы потеряли ваши денье! Лучше бы вы их по-

тратили, купив себе рыбы... Папские индульгенции дорого сто-

ят, да толку от них никакого!

Выступлениям против индульгенций много позже будет уго-

тован громадный лютеровский успех

, но они уже популярны в

народе, они встречаются даже в беседах сельских ткачей с их де-

ревенской клиентурой. Два года назад, как раз на Пятиде-

сятницу,— рассказывает в 1321 году житель Лорда Гийом из

Корнейяна,— навивал я основу льняного полотна (а может

и конопляного) для Гийеметты Вила, жены Арно Когуля из

Лорда (мы оказываемся в самом сердце «иноверческой» среды:

Арно Когуль, скотовод и стригаль овец, весьма расположен к по-

своему понимаемому катарству; он даже считал (I, 378), что зло-

вредные твари не могут быть созданы Провидением). Тут возьми

и явись сборщик подаяний, и если ему верить, так он мог

всех нас осыпать индульгенциями. Потом, как он ушел, Гийе-

метта мне и говорит:

— Да неужто вы верите, что человек может давать

индульгенции и отпускать грехи

Только Бог это и может делать.

— Но, однако ж,

прелаты, священники.

? H

ет, ни один человек

решился я возразить,— есть папа,

Часть вторая

Археология Монтайю: от жеста к мифу

446

* II, 24—26. В целом о

проблеме «инфляции» ин-

дульгенций в этот период и

протестов против них см.:

Toussaert, р. 341; Fliche,

vol. 14-2, p. 811; Rapp,

p. 154; Chelini, p. 471.

I, 196. См. также: I, 198,

201.

— Hem,— отрезала Гийеметта,— никто. Один толь-

Вила была рецидивисткой! Прямо в церкви Лорда она уже

высмеяла как-то кюре, который во время проповеди пытался сбыть

по сходной цене несколько индульгенций (II, 122). Белибасту

также слов не хватает, чтобы обличить перед пришедшими из

Монтайю пастухами розничных торговцев индульгенциями, ко-

торые назойливо стучатся к вам в двери и продают с разумной

прибылью, один обол за тысячу прощений, товар, полученный у

Его Святейшества римского оптовика; за десять-двадцать турс-

ких ливров (стоимость половины дома) папа сразу дает отпуще-

ние на десятки тысяч дней *.

Одновременно с протестами против индульгенций происхо-

дят вспышки недовольства, направленные против злоупотребле-

ний сбором пожертвований и против требований даров, которы-

ми занимаются служители приходских церквей по случаю боль-

ших праздников. Викарий Орнолака Бернар жаловался, что

деревенский люд жертвовал по случаю праздника Пасхи куда

меньше, чем обычно. Гийом Остац, говоря с другими тамош-

ними крестьянами в доме одной женщины из Орнолака, про

это вот что сказал:

— Священники не могут нам говорить, сколько надо

жертвовать. Дал им одну монетку — и все в порядке*.

То же сопротивление — в ответ на распоряжение епископа и

кюре изготовить пасхальную свечу весом в три фунта. Мы ее сде-

лаем только в четверть фунта, и из сала вместо воска,—

отвечают некоторые крестьяне, более смелые, чем другие (II, 312,

314). Что касается десятины, то она наталкивается на психологи-

ческое сопротивление народа, противостоящее материальным

запросам духовенства, жадного, как вечно недовольный гонора-

ром психоаналитик. В том году,— рассказывает Жан Жофр из

Тиньяка,— сидели мы на верхнем этаже в одном доме, пили,

грызли орехи да чесали языки о судебном процессе из-за деся-

тины, где разбирались друг с другом церковники из сабар-

тесского архипресвитерства да миряне из тех же мест...

— Вот бы попам не досталось то, что они хотят,—

сказал Арно Лофр из Тиньяка во время нашей беседы.—

О, если б только можно было всех попов в мире подвесить

От отказа платить десятину до духовно-репрессивных контр-

мер — лишь один шаг, немедленно делающийся священниками.

В сабартесских краях церковь взяла себе отвратительную привыч-

ку отлучать людей за долги. За долги мирянам? Иногда — мо-

ко Бог (II, 121-122).

за глотку! (II, 109).

Гл а в а XXV Бедность, подаяние, труд

447

* Frèche. La région...;

Le Roy Ladurie. Les

paysans...

* О популярности в Ланге-

доке этих протестов в

XIV в., с позиций которых,

например, «ни один пре-

лат не может раздавать

индульгенции», см.: Devic,

Vaissette. Histoire de

Languedoc, Toulouse, 1879.

Vol. VIII, col. 984-985,

пятнадцатый пункт «списка

заблуждений» (текст со-

ставлен около 1300 г.).

жет быть. Но прежде всего — за долги духовенству, в том числе

за неуплату десятины, первинок или карнеляжа. При подобной

недостаче представители церкви не колеблясь отлучают виновных

направо и налево, хоть туши свечи и звони в колокола. Рабы

Божьи оказываются выставленными за дверь храма как непла-

тельщики десятины. Народу ничего более не остается, как вор-

чать по углам или на току, где обмолачивается десятинное зерно.

Некоторые сильные духом люди, порой даже священники, явив-

шиеся из того самого диоцеза Палар, где разрешены любые воль-

ности, шепчут на ухо сельским недовольным: Э, парень, отлу-

чение твою шкуру не дырявит (II, 318). Это недовольство

отлучением за долги необходимо связать с судорожной враждеб-

ностью, которую вызывает в наших краях ростовщичество', в

мире domus, неравных, но сосуществующих, капиталистическое

накопление занимает довольно непрочные позиции, на него дур-

но смотрят и с трудом принимают. В городах равнины ростовщи-

чество вызывает бурные антисемитские страсти; в Сабартесе,

напротив, оно ни слишком распространено, ни слишком осужда-

емо. Гийом Остац втихую занимался им в родной деревне. Он из-

бегает ссуживать деньги в Орнолаке, где занимает должность

байля (I, 192). В самом Монтайю факты ростовщичества суще-

ствуют, безусловно, в незначительном числе, о них ничего не со-

общается в документах. Десятина, долги по десятине и отлучение

за долги по десятине остаются в верхней Арьежи основными оча-

гами озлобленности против богатства.

Крестьянская борьба против десятины будет характеризовать

своеобразную антиклерикальную «большую длительность» «стра-

ны ок», начиная с Монтайю XIV века вплоть до предреволюци-

онных потрясений XVIII века, пройдя через Реформацию

XVI века *. Что же касается битвы против индульгенций, то она

объединяет неизвестных друг другу союзников: наших жителей

Сабартеса и разного рода протестантов, появляющихся на целых

два века позже. Под таким углом зрения Лютер — это Белибаст,

одержавший победу, сумевший одолеть систему индульгенций.

В числе других причин Лютер одержит победу благодаря Гутен-

бергу: в распоряжении у реформатора будет не только его заме-

чательная личность, у него будут также и mass média, невероятно

разросшиеся благодаря книгопечатанию. Белибаст вынужден был

худо-бедно довольствоваться сферой деятельности, ограниченной

устным словом.

Да будет мне позволено сделать по этому поводу небольшое

отступление: популярная тема протеста против индульгенций * —

не единственная из тех, что в глобальной исторической перепек-

Часть вторая Археология Монтайю: от жеста к мифу

448

* Евр. 10:38.

* II, 130; I, 356 (см. также

об аутентичности крестьянс-

кого происхождения заяви-

теля: I, 352, I, 364).

* I, 219. Та же позиция и та

же ссылка на евангельские

слова о верблюде и иголь-

ном ушке — у Гийома

Остаца, байля Орнолака (I,

207 — 208). Пример управ-

ляющего и байля говорит,

по-видимому, о том, что

евангельское учение по

этому вопросу проникло

достаточно широко —

благодаря пропаганде «доб-

рых людей»? или деятель-

ности проповедников? или

тех и других? — по крайней

мере в среду зажиточного

крестьянства, из которой

набирались байли, управите-

ли и другие сеньориальные

чиновники.

тиве сближают побежденных катаров 1320 года и победивших

реформаторов 1520—1580 годов, немецких лютеран или лангедок-

ских гугенотов. В белибастовой проповеди, переданной пастуха-

ми из Монтайю, появляется также идущая от ап. Павла тема оп-

равдания верой *, которой Лютер придаст колоссальное значе-

ние. В ночь на Рождество, после того, как мы праздновали

с Белибастом,— рассказывает Пьер Мори,— святой человек

произнес проповедь:

— От крещения в воде нет никакого толку,— сказал

он,— потому как у воды нет силы спасать душу. Одна

только вера спасает душу (III, 202).

Простые крестьяне из Сабартеса уже в 1300—1320 годах

нисколько не колеблясь ругают, между двух рядков проса, дела

или добрые дела \ которые также станут одной из основных ми-

шеней гугенотов

. Враждебность к индульгенциям, к десятине, к

«добрым делам», оправдание верой: некоторые из основных сю-

жетов отдаленной Реформации уже давно бродят, таким образом,

в окситанских горах, которые гостеприимны для вчерашних «со-

вершенных» в той же мере, что и для завтрашних пасторов и про-

поведников. Тем не менее, речь не о том, чтобы провозгласить

абсурдный тезис о происхождении гугенотов по прямой линии от

катаров, не о том, чтобы неизменно призывать к «выявлению

исторических предшественников». Но у нас есть все основания

для того, чтобы говорить о длительном существовании плодород-

ного чернозема народной восприимчивости, на котором последо-

вательно вызревают в разные периоды варианты ереси; между

ними есть как сходство, так и различие.

Вернемся к нашей основной проблеме, которой в данный мо-

мент является бедность: враждебность сабартесских крестьян де-

сятине, индульгенциям, каким-то другим церковным способам

изымать деньги объясняется недовольством сельских жителей

теми, кто обладает властью и богатством во «внешнем» обществе.

Но эта враждебность непосредственно подкрепляется, даже у

самых простых земледельцев, евангельскими предостережения-

ми. Согласно им, богатым нет места в раю. Верблюд никак не

пролезет в игольное ушко, а богач никак не может полу-

чить спасение,— говорит управляющий Раймон Руссель суп-

руге шателена Монтайю*.— А потому нет спасения для бо-

гатых: ни для королей, ни для принцев, ни для прелатов или

монахов. Этот текст Русселя достаточно интересен: он датирует-

ся 1294 годом, то есть временем до начала местной пропагандис-

тской деятельности братьев Отье. Он свидетельствует о существо-

вании еще до того у крестьянского населения Монтайю и Сабар-

Бедность, подаяние, труд 449

теса демократически-евангельского настроя, настроя, который по-

буждает своих носителей задаваться вопросами о бедности или,

точнее, о богатстве, которое считается несовместимым со спасе-

нием. Этот настрой будет существовать долго! Он будет прояв-

ляться даже в беседах волокит со своими любезными. Если у кого

есть богатства, то спастись никак нельзя,— заявляет баш-

мачник Виталь своей Вюиссане (I, 457).— Только и могут спа-

стись бедняки из веры и из секты добрых христиан.

Гийом Остац, байль Орнолака, доводит это возвышение бед-

ности как основания спасения до схемы социального переворота

на том свете. Те, у кого все блага в этой жизни, могут рас-

считывать лишь на дурную жизнь на том свете,— говорит

байль одной женщине из Орнолака во время беседы, проходящей

во дворе какого-то дома (1,197, 207—208).— И наоборот, те,

у кого в этой жизни лишь беда, в будущей жизни станут

славно жить.

По существу, богатых часто считают трусами; они предпо-

читают сохранение своих благ в этом мире поиску спасения на том

свете. Мэтр Салакру из Буана очень любил еретиков,— рас-

сказывает Сибилла Пьер, жена скотовода из Арка.— Но вся-

кий раз, как в его доме оказывались еретики, он ворчал, во-

пил и бранился на них. Это потому, что он был богат и

боялся потерять свои богатства (II, 425).

Итак, деньги портят. Человек, родившийся или ставший бед-

ным, отправится в рай, при условии, что он полностью и добро-

вольно принимает свою бедность. С богатым — наоборот. Ему

есть что терять в этой жизни. Лишенный личного достоинства,

он гарантирует себе прискорбную участь после смерти. Такова ра-

дикальная версия, доходящая до добровольного принятия нестя-

жательства, которая бытует в инаковерующей Монтайю. Она

бытует также и почти повсюду в округе. Выражаясь социоло-

гически, незачем развязывать классовую борьбу на земле; на

практике подобная борьба между мирянами ничуть не заметна

в Сабартесе.

Однако есть одно «но». Случай богатых и жадных клири-

ков стоит особняком. Как и все богачи, будь они миряне или цер-

ковники, священники с кругленьким состоянием не имеют права

на спасение души после смерти, согласно теориям спасения в бед-

ности. Хорошо. Но это далеко не все! Они вызывают по отно-

шению к себе дополнительную ненависть, уже активную, кото-

рая превращается в антиклерикальную, антидесятинную практи-

ческую деятельность. И это, наряду с очевидными материальным

причинами, связано с конкретным выводом: будучи недовольны

тем, что они исключены из числа проживающих на небе post

mortem, эти негодяи-церковники, используя награбленные и на-

хапанные ими богатства, ухитряются лишить райского блажен-

Часть вторая Археология Монтайю: от жеста к мифу

450

ства также и своих прихожан. Сидя по горло в золоте и будучи

людьми недостойными, они неспособны отпускать грехи своей па-

ствы. Попы крадут все людское имущество,— заявляет Си-

билла Пьер, повторяя слова Отье, произнесенные в одном из

домов Акс-ле-Терма *.— Едва они окрестят детей, как сра-

зу загребают все, унося с собой даже масляные светильники

и свечи. За то, что они служат мессу, за то, что они что-

то говорят, они требуют денег; они не живут, как должны

жить,— вот потому-то они и потеряли власть отпускать

грехи, и свои, и чужие*.

Таким образом, евангельская и «спасенческая» трактовка вы-

дающихся достоинств приверженцев добровольной бедности на-

правляет недовольство низших классов на духовенство и его воз-

мутительные богатства. Парадоксальным образом это создает

своего рода громоотвод возможного недовольства богатыми ми-

рянами. Нужно будет дождаться секуляризации темы бедности

(осуществленной, например, во время распространения в «синей

библиотеке» истории дядюшки Нищеты [bonhomme Misère] в

XVII и XVIII веках

): тогда глухое ворчание против богатства,

старое как мир или, по крайней мере, старое как Евангелие, при-

обретет все признаки побуждения к классовой борьбе против всех

и всяческих богачей, будь они церковниками или нет.

Превозносимая в Монтайю бедность — это вовсе не бед-

ность любого оборванца. До этого далеко! Пьер Мори вполне

может презрительно относиться к накоплению богатства, ко-

торое как приходит к нему, так и уходит; тем не менее он счи-

тает, что с материальной точки зрения бедность — это бо-

лезнь (II, 30). Болезнь, конечно, излечимая, от нее можно

избавиться, полагает добрый пастырь, если обладаешь в этом

мире некоторой сноровкой. Раймонда Бело, Арно Сикр и Арно

из Бедельяка также отнюдь не питают почтения к стесненно-

му состоянию, в котором оказались они сами либо их ближ-

ние, будь то в крестьянской, городской среде или в среде мел-

кой знати. Они чувствуют себя смущенными и раздраженны-

ми тем снисходительным презрением, с которым смотрят

другие на семью одного, мужа другой или на персону третье-

го. Пауперизация еще в большей степени, чем бедность, явля-

ется экономическим выражением неудачи и нисходящей соци-

альной мобильности: она считается серьезным изъяном. Луч-

ше уж давно быть бедным, раирег, чем обедневшим недавно,

* II, 404. См.

также:

I, depaupevatus (III, 64; II, 21, 29; III, 57).

• Ср • Mollat

Études

sur la ^a

актике

уважаемая и почитаемая бедность, противопо-

pauvreté...,

vol. I, p. 269. ставленная богатству, алчности, скупости,— это бедность,