Ле Руа Ладюри Э. Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)

Подождите немного. Документ загружается.

Гл а в а XIX

Восприятие природы и судьбы

361

* Ле Гофф Ж. Цивилиза-

ция среднекекового Запада.

II, 485. См. также тулузс-

кую миниатюру XIV в.,

воспроизведенную :

Duuernoy J. Inquisition à

Pamiers, p. 64 — 65. Весьма

распространенные концеп-

ции, согласно которым

пастушьи собаки являются

достаточно поздним «изоб-

ретением», должны быть, на

мой взгляд, оспорены.

* III, 257.

II, 485. См. также: II,

288 (оскорбления). Точно

также на собаках будут

испытывать яд, приготов-

ленный, по-видимому, для

1астона Фебуса (Mollat,

С. D. U. Vol. I, р. 167).

** I, 535, 160.

^ По поводу этого собачье-

го досье см. также: II, 40

(бешенство, идущее от

собаки); II, 281 (На Госса

как оскорбление, иначе

говоря — сука); I, 231; II,

420... Однако отметим, что

сука, как млекопитающее,

несущее в себе эмбрион,

может стать, согласно Бели-

басту, сосудом, приемлющим

воплощающуюся душу (II,

35). Но она идет в списке

лишь следом за женщиной,

кобылой и крольчихой (там

же). Ж. Ле Гофф (Указ.

соч.) показал, что образ

собаки гораздо позитивнее в

благородной среде, где она

символизирует верность,

чем среди сельских жителей.

из Кюбьера того немногого мужества, что у него осталось; ноги у

него буквально подкашиваются и он предчувствует — справед-

ливо — печальную участь, которая его ожидает (II, 78; III, 210).

Бог, макрокосм и природа управляют человеком и его оста-

лем, которые находятся в центре целой системы. Звезда, луна,

духи воздуха программируют семейные и индивидуальные судь-

бы, отдельные указания по поводу которых дает также полет сов

или сорок. Случай с приносящими несчастье птицами отнюдь не

уникален: эмоционально насыщенные отношения, которые айон-

ский житель поддерживает с окружающей природой, особенно с

животными, далеко не всегда сердечны*. Даже — и прежде

всего — когда эти отношения очень тесны. Проиллюстрируем этот

аспект.

Начнем с самых близких и домашних животных. У пастухов

из Монтайю, безусловно, были собаки, или mâtin

, ходившие в

отгон со стадами

. Отдаленные дома иногда охраняли большие

собаки, лаявшие беспрерывно*. Повседневные отношения меж-

дудвуногими и четвероногими были, возможно, хорошими и не-

жными — нам ничего об этом неизвестно. Однако в целом сте-

реотипный образ собаки не является позитивным. Собачьи от-

родья, что сдирают шкуру, волчьи отродья, что пожирают...

Сучье отродье — это самые ласковые ругательства, используе-

мые Клергами и некоторыми другими по адресу братьев-мино-

ритов или Алазайсы Форе. Берегись злой собаки! Она может за-

разить бешенством. Пастух Жан Мори боится быть отравленным?

Он дает попробовать приготовленные хозяйкой кушанья своему

пастушьему псу

. Жермен из Кастельно, архидиякон

Памье, на-

живается за счет своих собратьев, провернув дело с земельными

доходами? Его постигнет кара! Четыре здоровенных цепных

овчарки ждут архидьякона на том свете, чтобы разделаться

с ним по-свойски. Один каменотес высказывает свои сомнения

по поводу конца света? У вас веры не больше, чем у собаки,—

говорят ему его приятели **.

Образ собаки, таким образом, не является ни лестным, ни

просто хорошим. Мы очень далеки от Эдма Ретифа, который в

своей Бургундии XVIII века настолько будет любить свою соба-

ку, что не колеблясь заявит: Прикоснуться к моей жене — это

все равно, что прикоснуться к моей собаке. Несмотря на мне-

ние Ретифа, у антисобачьих стереотипов будет долгая жизнь; в

словаре ругательств они доживут до сегодняшнего дня

Другое близкое к очагу животное также страдает от негатив-

ной, а то и диаболической характеристики — речь идет о кошке.

Ночные крики дерущихся котов слишком уж походят, если ве-

рить семье Бене из Орнолака, на стенания странствующей души

покойника (I, 262). Ба! Подумать только! Когда Жоффруа

д Альби, инквизитор из Каркассона, помер,— рассказывает Гий-

Часть вторая Археология Монтайю: от жеста к мифу

362

* II, 69. О том же см.:

Devic, Vaissette. Histoire du

Languedoc..., vol. IX-1,

p. 300-301; в 1307 г. мы

отмечаем дьявола в виде

кота в признаниях тамплие-

ров

* III, 221 (по словам Пьера

Мори): Белибаст и Тавер-

нье запрещают убивать

любое животное, кроме

крыс, змей и жаб.

* См. гл. XII, а также II,

288.

еметта Мори,— никто не присутствовал при его ночной кон-

чине. Но на другой день,— продолжает хозяйка *,— люди, что

обнаружили труп, увидели рядом с его кроватью двух чер-

ных кошек, по одной с каждого края кровати. То были злые

духи, которые составили компанию душе инквизитора. От-

метим, что крыса, другой обязательный обитатель дома, также вы-

зывает неприязнь

Дурная репутация свиньи в каком-то отношении напомина-

ет судьбу собаки. В самом деле, собака входит в человеческую се-

мью и в то же время обладает какой-то долей дикости, посколь-

ку может быть скрещена с волком, в компании с которым она часто

поминается в оскорблениях. Я бы сказал то же самое о свинье.

Она одновременно является постоянным сожителем, и соседство

более чем тесное, поскольку ее кормят домашними отходами и

ежедневно едят в виде соленого сала, и животным наполовину

диким, поскольку кормится желудями в лесу и оплодотворяется

кабаном, дикость которого бесспорна. Следовательно, свинья ока-

зывается вдвойне подозрительной, поскольку это четвероногое,

если можно так выразиться, стоит двумя ногами в одном лагере и

двумя ногами в другом: в культуре (наиболее интимно-домашней)

и в природе (наиболее дикой). Свиная морда (truiassa),— кри-

чат во время семейных сцен мужья из Сабартеса своим женам,

когда дело доходит до того, что пестики для соли и деревянные

миски летают туда-сюда по кухне*. Если у вас в погребе есть

свиные ноги, отнесите их святому Антонию,— насмешливо

говорят братья Отье своей скотоводческой аудитории; правда, они

ссылаются на животное, которое в фольклоре тесно связано со

св. Антонием

(II, 420).

За пределами первого круга табуированных животных, от-

меченных негативным восприятием (собаки, кошки, свиньи, кры-

сы), располагается второй круг, включающий классический до-

машний скот: коров, овец, коз и лошадей; степень их полезности

оказывается достаточно высокой, а близость к людям несколько

меньшей, чем в случае с первой группой, включая свиней. Граци-

да Лизье, недавняя бедная крестьянка из Монтайю, четко чув-

ствует этот образ позитивного круга, зажатого между двумя кон-

центрическими негативными зонами, внутренней и внешней. Мо-

лодая женщина, чтобы лучше сформулировать свою мысль, не

колеблясь отливает ее в форме примитивного катарства и дуализ-

ма, переделанных в соответствии с ее фантазией.

— Грацида,— спрашивает Жак Фурнье,— веруете ли вы,

что Бог создал все телесные предметы, которые мы видим в

мире?

— Я верую,— ответствует Грацида,— что Бог создал те-

лесные вещи, которые хороши для использования людьми: са-

мих людей и животных — съедобных или же полезных чело-

Гл а в а XIX

Восприятие природы и судьбы

363

Корова с теленком.

Миниатюра XIII i

веку, ну как быки, бараны, козы, лошади, мулы,

а еще съедобные фрукты земли и деревьев. Но,

однако ж, я не верю, что Бог создал волков,

мух, ящериц и других зловредных для человека

существ, и не верю еще, что Он создал дьяво-

ла

(I, 304).

На другом берегу Арьежи Бернар Франка,

крестьянин-священник из Гулье в Сабартесе, вос-

производит простодушные суждения неграмотной

женщины из Айонского края. Этот Бернар также изобретает для

себя дуализм наподобие катарского, но достаточно причудливый.

Есть от чего перевернуться в гробу истинным манихеям; но в нем

содержатся и основания для того, чтобы отличить дурных зверей

от хороших,— последняя группа включает, как и у Грациды, по-

лезный домашний скот. С одной стороны,— говорит свидетель

из Гулье,— есть творения Бога доброго, небо, земля, воды,

огонь, воздух и животные, что полезны человеку для еды,

для перевозки, для работы или для одежды, туда же вклю-

чим и съедобных рыб! С другой стороны, злой бог сделал

демонов и зловредных животных, как, к примеру, волки, змеи,

жабы, мухи и всякие зловредные и ядовитые твари (I, 358).

Во главе этих домашних животных, к которым относятся доб-

рожелательно, выступает, разумеется, лошадь. Она оказывается

в первом ряду множества животных, которым, согласно местным

пророкам катарского Сабартеса, суждено принимать в себя душу

в ходе ее последовательных реинкарнаций. Лошадь или, точнее,

кобыла в этой роли следует за женщиной и безусловно опережа-

ет крольчиху и суку, а также корову. Души,— говорит Бели-

баст,— когда выходят из рубахи, то есть из тела (после его

смерти), тут же начинают метаться, будучи боязливыми и

пугливыми. Так быстро они перемещаются, что если душа

покинет (мертвое) тело в Валенсии (в Испании), так в дру-

гое тело (живое) она может вселиться в графстве Фуа, и

если будет сильный дождь, так едва ли и три капли дождя

на нее попадут! И в таком бегстве мятущаяся душа (кото-

рую пытают в это время языки пламени, испускаемые дьявола-

ми, населяющими воздух) кидается в первую же свободную

дыру, какую найдет! А иначе говоря — в чрево любого жи-

вотного, только что зачавшего зародыш, у которого нет

еще души, будь это животное сукой, крольчихой или кобы-

лой. Или же во чрево женщины (И, 35).

Белибастов миф о гонке духов по направлению к чреву по-

пулярен также и в Монтайю. Раймон Руссель рассказывает его в

сокращенном виде Беатрисе де Планиссоль (I, 220). В этом рас-

сказе прямо упоминается о преимуществе лошади перед другими

животными, способными приютить дух, только что вышедший из

Часть вторая Археология Монтайю: от жеста к мифу

364

Крестьянин с мулом.

Миниатюра середины XIII в.

* II, 36, 408; III, 138, 221.

* Текст говорит «добрым

христианином», что на

языке предстоящих перед

трибуналом Жака Фурнье

означает «добрый человек»

или «совершенный». Одна

из версий мифа в самом

тексте и в контексте (III,

138) явно противопоставля-

ет этого «доброго христиа-

нина», или «совершенного»,

внимающей аудитории

«простых верующих».

* О трех сословиях в кон-

тексте социальных и поли-

тических реалий Сабартеса

см. гл. XVIII.

мертвого тела. Это преимущество, помимо прочего, под-

черкнуто мифом о лошади, как минимум четыре версии

которого нам оставили арьежцы, беглые или оставшиеся

на месте*. Две из них воспроизводятся Пьером Мори,

услышавшего их от Белибаста и Прада Тавернье; они очень

упрощены. Еще одна нам предоставлена Сибиллой Пьер,

скотоводкой из Арка, услышавшей ее непосредственно из

уст Пьера Отье; четвертая, самая полная, попала в наши

протоколы через посредство Арно Сикра, слышавшего ее,

как и Пьер Мори, от Белибаста (который, подобно Сибилле Пьер,

возможно, знает ее лично от Пьера Отье). Один человек был

дурным и убийцей. Когда человек этот умер, дух его вошел

в тело быка; у быка этого был жестокий хозяин, который

плохо его кормил и терзал тычками длинного стрекала.

А между тем душа быка помнила, что была человеком. Когда

бык умер, душа вошла в тело лошади. Лошадь эта принад-

лежала важному сеньору, который ее хорошо кормил. Как-

то ночью на сеньора напали враги; он вскочил на коня и по-

скакал каменистым ущельем. И случилось, что у коня копы-

то застряло меж двух камней,— он едва его вытащил, так

что потерял подкову, которая осталась в каменьях. Сеньор

продолжил ночную скачку. А душа коня все помнила, что

была человеком. Когда лошадь умерла, душа перешла в тело

беременной женщины и воплотилась в зародыше ребенка, что

женщина носила в животе. Став большим, ребенок этот

возвысился до постижения Блага (до катарской веры). А по-

том он стал совершенным*. Однажды вместе со своим то-

варищем шел он как раз в том месте, где конь потерял свою

подкову. Тогда этот человек, дух которого был раньше в ло-

шади, сказал своему спутнику: «Когда я был конем, одной

ночью я потерял свою подкову меж двух камней, а потом

скакал раскованный целую ночь...».

И тогда оба принялись искать в каменьях; они нашли

подкову и взяли ее с собой.

Этот миф, происхождение которого, местное или иноземное,

нам неизвестно, встретил теплый прием у людей из Сабартеса;

если они и не сами изобрели его, то, по крайней мере, адаптиро-

вали, опираясь на старые фольклорные традиции; рассказчиком-

посредником был Пьер Отье, так хорошо знавший свою верхнюю

Арьеж. Они с большим энтузиазмом его распространяли. В са-

мом деле — миф примиряет обязательные элементы альбигойс-

кой догматики (метемпсихоз, важнейшее значение «добрых лю-

дей») с параллельным, очень сабартесским прочтением * социаль-

ной и животной иерархии, которые напоминают «триады»

Дюмезиля

Гл а в а XIX

Восприятие природы и судьбы

365

Сословия

Живые существа

Назначение (в соответствии с (в соответствии с

мифом)

те, кто пашет пахарь

бык

те, кто воюет сеньор

конь

те, кто молится

совершенный

человек

* I, 132. См. гл. XXVII.

II, 57.

* II, 73; III, 199. «Простота

осла и скромность быка»

также должны быть связаны

с персонажами яслей

(Vicaire, 1966, р. 100: по

поводу св. Доминика в

Лангедоке).

См. также по этому пово-

ду выше, в этой же главе

(свидетельство Грациды

Лизье и т. д.).

** См. гл. II (проповедь

Отье перед пастухами).

В высоком «социальном» положении лошади нет ничего уди-

вительного: даже на том свете рыцари графства Фуа не расстаются

со своим верным скакуном. Три года назад,— рассказывает в 1319

году Арно Желис по прозвищу Чашник, пропитанный алкоголем

ризничий одной из церквей в Памье, имеющий дар видеть призра-

ков*,— явились мне два умерших экюйе, родом из деревни Ден.

Были они рассечены сверху донизу до самого пупка из-за раны,

по причине которой они и померли; и однако ж они по-прежне-

му сидели верхом на своих боевых скакунах, которые отправи-

лись за ними на тот свет!

Относительные уважение и почтение, окружающие лошадь,

распространяются даже на подобных ей: при отсутствии лошади

дворяне, не смущаясь, седлают мула (III, 271). «Важные шиш-

ки» из Сабартеса именуются в местном просторечии взгромоздив-

шимися на жирных мулов. Став преемником переселившейся

души, мул обладает доброй душой (II, 129), а потому имеет пра-

во на потраву зерна на соседнем поле! И осел, столь дорогой для

монтайонцев, имеет лучшую репутацию, чем в наши дни: к нему

применяют самое дорогостоящее ветеринарное лечение — ртут-

ные примочки. Привидевшаяся во сне голова осла является ми-

фологическим аналогом дворца \ Тело осла, как и тело лошади,

являет собой достойное жилище для той или иной души, находя-

щейся в странствии метемпсихоза. Гийеметта Мори справедливо

негодует, когда Жан Мори бьет чуть ли не до смерти ее ослицу

(Дурной прием для души! — кричит хозяйка виновнику) *.

Переходя от семейства лошадиных к рогатому скоту, мы спус-

каемся на одну ступеньку по лестнице уважения, аналогичную той,

что разделяет знатного человека и землепашца. Тем не менее мы

остаемся в зоне положительной оценки: Бог и дьявол согласны,

помещая достаточно высоко предназначенных для пахотного труда

и, следовательно, полезных быка и корову

. Бароны, пусть ник-

то не протягивает руки к моей сохе, если не хочет держать

ее крепко,— говорит Сын Господень своим последователям (со-

гласно Пьеру Мори [III, 137]). Я дам вам быков и коров, бо-

гатства, жену-подругу, и у вас будут ваши собственные дома,

и у вас будут дети,— говорит, со своей стороны, Сатана, что-

бы выманить ангелов из Рая**. Положительно «отмеченная»

Часть вторая Археология Монтайю: от жеста к мифу

366

* II, 65. См. также устро-

енный Жаном Мори скан-

дал, когда он в гневе зовет

еретиками чужих баранов

(III, 199). «Мистический

агнец», разумеется, связы-

вается с личностью Христа.

* III, 137, 230: у вина та же

репутация.

* II, 30, и сл. («волчище»

ит. д.); III, 319; II, 16

(крещение).

деградировавшей в местных условиях катарской Вульгаты, коро-

ва естественным образом противопоставляется волку, которого

воспринимают максимально негативно. Были у меня коровы и

бараны,— рассказывает Арно Когуль, крестьянин из Лорда,—

и случалось, что волк их утаскивал и пожирал; никак я не могу

поверить, что Бог создал такого дурного зверя, волка! (I, 378).

Баран, с другой стороны, несмотря на свою глупость, пользу-

ется уважением, которое он сохранит до наших дней. В зятя моего

вселился добрый дух, он смирен, как баран*,— говорит Эмер-

санда Марти, имея в виду мужа своей дочери Жанны по имени

Бернар Бефай. Этот зять действительно просто золото для своей

тещи, на помощь которой он всегда галантно приходит. Он даже

нещадно побьет свою жену, грубо ведущую себя со старой Эмер-

сандой. Среди пастухов Монтайю ягненок или, чаще, настриг

шерсти считаются хорошими подарками, которые приятны для

доброго св. Антония.

С более общей точки зрения на быка и барана распространя-

ется уважение и расположение, которое направлено на мясных жи-

вотных. Их мясо, роскошное блюдо, считается афродизиаком: оно

вздымает плоть что приносит ему народную любовь и сугубо

теологическое неприятие со стороны «совершенных». Однако пос-

ледние не держат из-за этого зла на мясных животных, которых

они считают хорошими вместилищами для переселения душ, в

отличие от рептилий и других «отмеченных» дурной репутацией

тварей. Как-то оказался один еретик в Лиму,— рассказывает

Арно Лофр из Тиньяка,— и, проходя мимо скотобойни того

города, увидел он мясников, убивавших скотину.

— Какая жалость,— сказал еретик,— видеть, что так

вот гибнет столь благородная порода! Какой грех! (II, 108).

Та же реакция по отношению к другому сельскохозяйствен-

ному «животному», к курице: и она является объектом доброже-

лательных стереотипов. Свернуть шею очаровательной курочке —

это выше сил кумушек из Монтайю и дам де Шатоверден, если

они еретички (I, 458, 221). Скорее уж пусть нас пытают огнем,

заявляют они.

За пределами двух первых кругов — дурного круга живот-

ных настолько близких, что их названия становятся ругательства-

ми, и более обширного круга животных, менее тесно соседствую-

щих с человеком и попросту хороших и вкусных — начинается

третий круг, охватывающий всю дикую фауну. В его рамках неодо-

машненные млекопитающие не внушают ярких чувств, если не

считать волка, предмета всеобщей ненависти: в самом деле, он

пожирает скот, а иногда и людей. Будучи народом противоречи-

вым, наши крестьяне легко сравнивают духовенство с прожорли-

вым волком; в то же время они утверждают, что получение кре-

щения гарантирует, что человек не будет загрызен волками *.

Гл а в а XIX

Восприятие природы и судьбы

367

* II, 107. См. также:

I, 338.

* III, 223.

* II, 24, 35, 47; III, 137,

248; I, 283: по словам

некоторых наших свидете-

лей, земноводные и репти-

лии представляют собой

наиболее гадкий из возмож-

ных уровень реинкарнации.

См. также: I, 304, 358.

III, 199 (дракон); гл. XIV

(совы и сороки).

Напротив, можно отметить популярность белки, частой до-

бычи, которой живут охотники и которую ловят силками*. Ее

также считают возможным промежуточным этапом переселения

душ. Два еретика,— рассказывает опять же Арно Лофр,— на-

шли как-то белку, попавшую в силок. Они распутали и выс-

вободили ее. Она убежала. Зная, что человек, расставивший

силок, живет тем, что добывает охотой, они оставили на

месте ловушки столько денег, сколько стоит белка.

Напротив, все, что «волочит брюхо по земле» (змеи, жабы,

ящерицы), является предметом страха, ненависти, неприязни в той

же мере, что и крысы. В этом отвращении по отношению к реп-

тилиям или земноводным нет ничего удивительного и оригиналь-

ного: и сегодня люди безжалостно убивают этих животных-не-

удачников, будь они «вредными» или безобидными. Ящерица,

однако, стоит несколько особняком, поскольку к ней относятся

плохо — в той мере, в какой она сродни своей рептильей сущно-

стью змеям,— и в то же время она имеет доступ к святая святых

человеческого «Я» (ср. катарско-сабартесский миф о ящерице, где

в нее воплощается человеческий дух, ни больше, ни меньше

Будем есть лишь то, что родится на деревьях и в воде,—

говорит Белибаст Гийеметте Мори, дважды подтверждая тем са-

мым народное проклятие хтонического характера, лежащее на всех

ползающих гадах, перемещающихся, «волоча брюхо по земле»*.

Прочитав эту белибастову апофегму

, легко можно прийти

к мысли, что живущие на деревьях птицы очень популярны сре-

ди наших монтайонцев. На самом деле все не так просто. Сова и

сорока, птицы дьявольские и связанные с загробным миром, вы-

зывают чувство тревоги и неприязни (подобно дракону, принад-

лежащему и воздушному, и хтоническому миру). Две этих лету-

чих твари, приносящие несчастье, воспринимаются едва ли более

положительно, чем мухи, другие «воздушные» существа, кото-

рых считают вредными, даже демоническими

. Уж не говоря о

вшах,— они, правда, скорее жители эпидермиса, чем воздуха.

Напротив, безусловно в положительном свете видится птица,

которая для верхней Арьежи остается мифической,— пеликан.

Прекрасная история о нем, использованная катарами к случаю,

обходит все Пиренеи, ее передают из уст в уста, от человека из

диоцеза Палар — человеку из Сабартеса и далее (I, 357, 363).

Есть такая птица, что зовется пеликаном, и перья ее свер-

кают, как само солнце. И птица эта все время летит вслед

за солнцем. Были у этого пеликана птенцы. Он оставлял их

в гнезде, чтобы без помех лететь за солнцем. Когда его не

было, дикая тварь забиралась в гнездо и отрывала малень-

ким птенцам лапы, крылья и клювы. После того, как такое

случилось уже много раз, решил пеликан скрыть свое сверка-

ние, спрятаться среди своих птенцов и подстеречь тварь,

Часть вторая

Археология Монтайю: от жеста к мифу

368

* II, 33: «морской волк» и

горный волк. II, 35: Бели-

баст полагает, что рыбы

чисты, поскольку родятся в

воде, не имеют ни крови, ни

страстей.

* Деревенские взгляды:

господствующая роль Бога

как создателя и гаранта

плодородия земли (II, 357,

461, 482; III, 307, 335 —

роль «добрых людей»); III,

51-52; II, 166, 168 (споры:

одни говорят, что Бог,

другие — что Природа

заставляет цвести, наливать-

ся и т. д.); I, 230, 457

(«земляные удобрения»,

«человеческий труд и доб-

ротность земли»); I, 283

(цветет и наливается все

благодаря дьяволу,— уни-

кальное для деревни мне-

ние); I, 361, II, 36 (дьявол

создает град, грозу, все

дурные вещи, составляющие

зловредную часть Приро-

ды,— «примитивный дуа-

лизм»).

чтобы убить ее, когда она снова заберется в его гнездо. Так

он и сделал, и спас маленьких пеликанов. Точно так же (вот

где торчат катарские уши!) Христос скрыл свое сверкание, ког-

да воплотился в чреве Девы Марии, так он смог поймать

злого бога и запереть его во мраке ада. Так злой бог перестал

разрушать творения Бога доброго.

Итак, пеликан — это Христос, сова и сорока — это дьявол.

Между двумя этими крайностями располагается тьма птиц, к

которым относятся скорее нейтрально.

Что касается живущих в воде рыб, то их плоть, на языке ка-

таров, не испорчена; однако она не может быть местом реинкар-

нации, поскольку рыбы не вынашивают своих детей во чреве и

потому не могут принимать странствующие души. Народное мыш-

ление не противоречит в этом вопросе катарской догме: у наших

монтайонцев ни одна рыба не имеет названия, которое могло бы

быть использовано в качестве оскорбления; морской окунь (волк

на местном наречии) ценится настолько же, насколько сильно

проклинается горными пастухами обычный волк*.

По поводу растительной природы мнения расходятся. Неко-

торые крестьяне во время дискуссий при обмолоте высказываются

в том смысле, что сам Бог заставляет зерно «цвести и наливать-

ся»; дьявол же, полагают они, напротив, специализируется на

производстве града, грозы и ураганов. Другие деревенские жи-

тели, столь же категоричные, приписывают живительную силу

рождающей природы и культивируемые растения самой Приро-

де, плодородию почвы, благодетельному присутствию «добрых

людей», человеческому труду... или навозу. Однако во всех этих

случаях растительный мир как таковой не является предметом не-

гативных суждений; теории стронников абсолютного дуализма,

выставляющие его как творение злого бога (I, 283), не находят

громкого отклика в мышлении сельских жителей,— в том виде,

в каком оно существует в Монтайю и Сабартесе.

Разумеется, наше мужичье видит руку злого бога в некото-

рых явлениях или созданиях, таких, как кошки, совы, волки, реп-

тилии, гром или молния. Однако в Сабартесе и речи нет о том,

чтобы систематически считать сатанинским любое творение

Скорее наоборот. Примитивный спинозизм

, плохо различающий

Бога-создателя и благую Природу (созидающую или созидаемую,

мнения расходятся), таким образом, красной нитью пронизывает

сабартесский натурализм. Он спонтанно распространяется в мас-

сах и приспосабливается, в зависимости от ситуации, к катарско-

му или римско-католическому умонастроению. С другой сторо-

ны, дуализм крестьянских представлений также оказывается при-

митивным: он ближе народной интуиции, чем тонкости

умеренного ученого дуализма, и по возможности размещает

творения дьявола среди созданий и явлений, считающихся вре-

Глава XIX Восприятие природы и судьбы

369

Кормление цыплят.

Первая половина XIV в.

* Leach, 1966.

II, 53 и выше.

доносными либо табуированных (бури, совы, мухи

и т. д.— см. выше).

Если быть более точным, чередующиеся концен-

трические круги негативного и позитивного отноше-

ния к животным заставляют нас обратиться к иссле-

дованиям Эдмунда Лича *. Этот автор сравнивает ос-

корбления, использующие названия животных, с табу,

появляющимися из запрета инцеста. На практике

наши крестьяне из Монтайю проводят то же сравне-

ние, когда восхваляют того или иного «доброго человека» за его

отказ иметь дело с любой женщиной и есть любое мясо. Сами же

они отказываются лишь от женщин из ближайшего круга родства

и от мяса наиболее тесно соседствующих с ними животных (со-

бака, кошка, крыса). Следовательно, мы можем считать, что по

отношению к деревенским жителям Сабартеса существует очень

близкий круг животных (собака, кошка, свинья), которые в раз-

ном качестве и иногда сохраняя частицы дикости живут в про-

странственной, эмоциональной, а порой почти телесной общ-

ности с человеком. Эти животные — за исключением свиньи,

употребление которой в пищу, впрочем, создает некоторые про-

блемы — являются предметом пищевого табу, а также матери-

алом для оскорблений или ассоциаций с дьяволом. Затем идет круг

животных загонов и хлева, уже чуть менее близких: поддержи-

ваемые с ними отношения достаточно дистанцированы, чтобы

быть корректными, иногда сердечными и в целом позитивными.

Птичий двор, и даже огород, целиком входят в этот второй круг.

(Посмотрите на хорошую репутацию курицы в Монтайю; и срав-

ните, уже в наши дни, с выражениями типа курочка моя, уточ-

ка моя, цыпленочек мой.)

Вторая важная граница отделяет дикую природу: некото-

рые существа здесь в той или иной степени враждебны чело-

веку и его домашним животным (волки, гадюки, даже мухи

либо эта враждебность, полагаемая реальной, на самом деле ос-

тается мифической (неядовитые змеи, жабы, совы, соро-

ки и т. д.).

Наконец, за пределами этого круга, справедливо или оши-

бочно воспринимаемого как агрессивный, располагается нейтраль-

но или даже положительно оцениваемая остальная природа, рас-

тительный и водный миры. Лич в этом отношении совершенно

прав: оскорбление и, в более общих терминах, уничижительная

оценка черпаются из зон животного или природного окружения,

по-разному удаленных от человека. С одной стороны — из кру-

га, наиболее близкого к эго и его domus, среди домашних живот-

ных. Пример — собака. С другой стороны — из также самого

близкого, пусть и не настолько, как предыдущий, и самого опас-

ного круга дикой фауны. Пример — волк. Отметим, впрочем, что

Часть вторая

Археология Монтайю: от жеста к мифу

370

* Наша терпимость объяс-

няется, возможно, очень

просто: волки во Франции

исчезли и не являются

больше для нас врагами.

* См.: Rétif de la Bretonne,

La Vie de mon père, liv. II,

1970, p. 83

, a также заме-

чательный фрагмент y кюре

Мелье (t. III, p. 99):

«Попробуйте сказать кресть-

янам, что их домашняя скоти-

на лишена жизни и способно-

сти чувствовать, что их коро-

вы, лошади, овцы и

бараны — лишь слепые и

безжизненные машины...»

(Мелье Ж. Завещание.

М., 1954.

Т. 3.

С. 324).

монтайонское восприятие этого животного более нетерпимо, чем

наше: оно не делает исключения даже для волчонка, того вполне

милого исключения, которое делаем мы, когда говорим о моло-

дых волках социалистической партии или о молодых волках

UDR *

. Зоологические оскорбления, таким образом, являются

в Сабартесе процедурой очень удобной: они производят значи-

мые разрывы в континууме человек—природа, отделяя челове-

ка от наиболее близкой к нему фауны, а домашнюю фауну — от

дикой.

Коллективное бессознательное было «структурировано как

язык»

и эта процедура дополнялась целой серией сопоставле-

ний между представлениями о животном мире, о семье (или ее

отсутствии) и об обществе. Для крестьянского менталитета в Са-

бартесе эти соответствия не представляли собой ничего сложно-

го. В самом деле, деревня не рассматривает зверя как « животное-

машину»

, а приписывает ему свойства, делающие его достой-

ным сравнения с человеком. Посмотрите по этому поводу, о

«имидже» животного в деревне, интереснейшие тексты Ретифа

де ла Бретона и кюре Мелье

, двух знатоков крестьянской фи-

лософии

Таблица резюмирует систему скрытых соответствий, приня-

тую в верхней Арьежи.