Ле Руа Ладюри Э. Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)

Подождите немного. Документ загружается.

Глава XVIII

Ментальный инструментарий: время и пространство

341

* I, 247, 335-336; III, 51

(деревенские праздники в

Монтайю и других местах;

см. также выше, гл. I: арес-

ты 15 августа 1308 г. в день,

почитаемый деревенским

праздником); II, 53 (пози-

ция Белибаста). Что бы ни

говорила г-жа Вурзе (ор.

cit, р. 88 — 89), вне цикла

Рождество — Пасха много

праздников, беспечных и

радостных (дни святых),

см.: III, 51.

* I,

202, 499; III, 271;

462 — 463. Отметим, что

наши поселяне, которые не

умеют ни читать, ни писать,

умеют немного считать.

В этом нет ничего удиви-

тельного. Им приходится

без конца пересчитывать

овечьи стада.

* I, 382; II, 17. См. также,

в отношении детей постар-

ше: II, 454.

усердие до того, что затворяется у себя и работает в празднич-

ные дни

Отметим, наконец, что на деревне именно кюре (вероят-

ный хранитель календаря) обязан сказать, если надо, какой

нынче день в году. Всякий день имеет обозначение, не числен-

ное, но по имени святого или по какому-либо празднику:

кюре — хранитель времени.

Нотарии инквизиции пользуются временем, выраженным

числом, определенным с точностью до дня в соответствии с

нормами, принятыми и в наше время: 2 апреля 1320, 26 сен-

тября 1321 и т. д. Напротив, монтайонские крестьяне пользуют-

ся приблизительной хронологией, худо-бедно привязанной к праз-

дникам, веселье во время которых служит мнемотехническим при-

емом. Контраст между «твердым» временем грамотеев и «мягким»

временем мужланов с еще большей силой проявляется, когда речь

заходит о счете крупными периодами года, годами, рядом годов.

Тогда приблизительность становится правилом. Гийом Остац,

будучи байлем, и многие другие вместе с ним не говорят: «в

1316 году» или в «1301», но «три-четыре года назад», «сем-

надцать-восемнадцать лет назад», «около двадцати лет

тому назад», «20—24 года назад»'. Или еще: «Когда в Мон-

тайю заправляли еретики», «перед облавой каркассонской ин-

квизиции» и т. д. Последние выражения скроены по той же мо-

дели, что и наши «до войны», «после войны», «до мая

1968»™ и т. д. Приблизительность возрастает по мере раздвиже-

ния границ прошлого. Так, ребенку не бывает шесть или

семь месяцев, но «около полугода». Не бывает «год» или «во-

семнадцать месяцев», но «от одного до двух лет»*. Несколько ста-

тистически несущественных случаев указывают, что женщины, по-

видимому, сохраняют более точную память о прошлом, чем муж-

чины. Беатриса де Планиссоль, традиционно оставаясь в рамках

приблизительной хронологии, весьма дотошна в датировке. Де-

вятнадцать лет тому назад на Успенье...; двадцать шесть

лет назад в августе месяце...— говорит она, вспоминая о про-

шлом (I, 218, 223, 232). Мне возразят, что это нормально: речь

идет о даме благородной, более культурной, чем vulgum реет де-

ревенских кумушек. Но и в крестьянской среде наблюдается за-

метная дихотомия: по поводу смерти Гийома Гилабера пастух Бер-

нар Бене ограничивается указанием, что это было лет шестнад-

цать-двадцать тому назад (значит, около 1301—1305). Более

внимательная крестьянка Алазайса Форе указывает как раз вре-

мя посредине этой хронологической вилки: восемнадцать лет

тому назад (иначе говоря, в 1303 году [I, 398, 410]).

Археология Монтайю: от жеста к мифу

342

* Ariès Ph. Le Temps de

l'histoire. Monaco, 1954,

p. 119 — 121. Бернар Бене,

Гийом Остац и другие дати-

руют события в относитель-

ной хронологии (столько-то

лет тому назад...), как в

свое время делал Григорий

Турский.

* I, 160. Возможно, суще-

ствует и другой случай,

когда монтайонская кресть-

янка говорит о 1320 г. (III,

366). Но контекст скорее

указывает на то, что дату

вставил в показания писец

инквизиции.

* По мнению Hugues

Neveux, высказанному в

частной беседе, крестьяне

Камбрези уже с первой

четверти XVI в. широко

используют летосчисление

от Рождества Христова.

«Первобытной мысли

свойственно быть вне вре-

мени» (см.: Lévi-Strauss С.

La Pensée sauvage. P., 1963,

p. 348). И наоборот, пись-

менность (практически

незнакомая массе монтайон-

цев) «освобождает... от

диктата современности»

(рус. перев.: Шпенглер О.

Закат Европы. М., 1998.

Т. 2. С.

154).

** См. гл. XXIII, XXVI,

XXVII.

" Плоды просвещения

сельских кюре (I, 224).

Будь оно более или менее точно, но деревенское время, как

показывают такие выражения, всегда приблизительно. С этой

точки зрения мы наблюдаем вполне меровингский менталитет, до-

стойный Григория Турского или Псевдо-Фредегара *

. Приме-

ру писарей из Памье, датирующих свои акты «летом Господним

1320» или «1323», отнюдь не следуют наши мужланы, которые

придерживаются «двенадцать лет тому назад» или «вот уже

двадцать пять лет». Конечно, Агнесса Франку заявляет, что

вальденс Раймон де Ла Кот проживал в Памье от сбора ей-

нограда 1318 года до святого Лаврентия 1319 года (I, 125).

Но Агнесса Франку живет в Памье, принадлежит к секте валь-

денсов, а родом она из Вьеннской епархии, следует отметить и

лионское влияние. Стало быть, ее культурный горизонт шире, чем

тот, которым ограничивается деревенская Окситания. Современ-

ный христианский календарь, ведущий отсчет с Рождества Хри-

стова, проявляет себя в наших горах только раз. Во время вели-

кого поста 1318 года Бернар Кордье, уроженец Памье, прожива-

ющий в Тарасконе, рассказывает согражданам своего городка,

собравшимся у моста, какие речи он слыхал в родном городе:

— Быть беде,— заявляет он,— в 1318-м году, ибо наро-

дился Антихрист

. Использование Бернаром Кордье выраже-

ния «1318 год» выдает влияние города, Памье, в свою очередь

подпавшего под влияние милленаристских пророчеств

, прине-

сенных, по словам этого человека, из-за моря, с Востока от гос-

питальеров. В данном случае принятие современного христианс-

кого календаря связано с городской культурой, питаемой фантаз-

мами конца света. Ничего подобного не наблюдается у наших

крестьян и поселян в 1300-е годы. Зато в Новое время трансфор-

мация календарных представлений совершится сверху донизу.

Последний горец в Севеннах и Пиренеях будет знать, что он живет

в «1686-м» или «1702-м» году*. Стало быть, интеллектуальная

революция в свое время совершится и на уровне сельских масс.

Но в Монтайю около 1310 года мы еще далеки от этого...

В этих условиях древней и менее древней истории нет или

почти нет места в монтайонской культуре

. Место Клио

не в цер-

кви: люди верхней Арьежи знают из истории главным образом

некоторые элементы эсхатологии в изображении христианства или

сектантства. Катарский миф о грехопадении крайне популярен сре-

ди прикоснувшихся иноверческой благодати постоянных жителей

Монтайю и тех, кто занимается сезонными перегонами **. Зато

со стороны католической традиции, как она понимается многими

поселянами, едва ли известен даже тот временной период, кото-

рый описывает Ветхий Завет. Если оставить в стороне несколь-

ко редких ссылок на Адама и Еву

, то в обыкновенных беседах

между домочадцами не было и речи о потопе или пророках. (От-

крытие Библии и дохристианского периода травмирует сознание

Глава XVIII

Ментальный инструментарий: время и пространство

343

* I, 191. Между тем, если

начинать с происхождения

мира, пастух Жан Мори (II,

510) и Беатриса де Планис-

соль (I, 224) знают о суще-

ствовании Адама и Евы:

Мори просвещен кюре;

Беатриса — вероятно,

благодаря присущей дворян-

ской среде культуре.

* I, 191. Крестьяне-катары

тоже веруют в конец света,

только в неопределенном

будущем (I, 231; II, 491).

* Le Со// /. Op. cit.,

р. 430.

См. гл. VII.

позднего лангедокского крестьянства... но только в XVI веке, с

распространением протестантизма.) Католическое время в верх-

ней Арьежи, таким образом, лишь очень немного соотносится с

сотворением мира. Всерьез оно начинается с Марии, Иисуса и апо-

столов. А заканчивается в далеком будущем, когда миру будет

много-много лет *: и будет тогда Страшный суд и воскрешение

из мертвых. Такие перспективы (несмотря на скептицизм, нео-

днократно подвергавший их сомнению) доверительно обсужда-

лись на посиделках у камелька. Года четыре тому назад,—

рассказывает Гайарда (супруга Бернара Роз из Орнолака),—

была я у себя дома, в Орнолаке, в компании землячки, жены

Пьера Мюнье. Тут приходит Гийом Остац (байль) и еще люди,

имена которых я забыла. В тепле, у огня мы начали бол-

тать о Боге, о том, как все воскреснут..^

Однако воскрешение отрицают некоторые деревенские ма-

териалисты. Либо опираясь на традицию, либо на основе смут-

ных новых идей, они умеют совместить веру в вечность мира с

распадом человеческого тела. Одержимый проблемами смерти

Двуликий Янус

, крестьянское время, сквозь страницы Регис-

тра Фурнье провозглашает: я еемь и воскресение, и смерть

Перейдем к фаталистической концепции времени: в ученой

культуре она отождествляется с еретическими философиями*.

Между тем в Монтайю, по ту сторону имен великих мыслите-

лей, она соединяется с древним средиземноморским крестьянс-

ким субстратом. Относительно идей времени археология знания

обнаруживает в деревне желтых крестов ряд слоев: тонкая катар-

екая пленочка; христианская, уже более толстая кора; антич-

ная (?) и, сверх того, астрологическая теория фатума и судьбы,

приспособленная как к domus, так и к пастушеской индивидуаль-

ности 5. В верхней Арьежи 1300-х годов, как и в Афинах V века

до н. э., верить в судьбу дома или личности значит отвергать су-

ществование линейного времени, ориентированного на конец света,

это значит еще раз одевать оковы на старого грозного Хроноса.

С Хроносом или Сатурном мы возвращаемся в золотой век,

в слепящую тьму мифологического прошлого

. Оно никак не со-

впадает со другим мифом, мифом сотворения мира. В Монтайю

1300-х годов обнаруживается фактически идиллическое пред-

ставление об истоках: все начинается в добрые старые времена пер-

вобытного инцеста, когда братья спали со своими сестрами

. Пьер

Клерг, как мы видим, пространно излагал это в своих постель-

ных беседах с Беатрисой де Планиссоль. Если верить блудливо-

му патеру, инцестуальная практика первобытности давала удов-

летворение каждому мужчине при минимальных расходах —

тогда не приходилось разорять свой domus, поскольку приданое,

положенное сестрам, не уходило на сторону. Такое положение

вещей не могло быть бесконечным. Чтобы помешать кровавой

Часть вторая

Археология Монтайю: от жеста к мифу

344

* Ср. одноруких, хромых,

одноглазых как культурных

героев и творение, представ-

ленное как восполнение

недостатка.

* Redfield R. Chankom...,

p. 11-13.

* III, 331. Об Овидии см.

досье Верниоля: III, 14 sq.

Отметим также, что латинс-

кое имя, данное Фанже,

указывает на то, что среди

церковников Памье было

понимание «юпитерианской»

этимологии этого топонима

(I, 136).

Среди самых старых

воспоминаний: I, 218.

сваре между братьями, которые оспаривали самую красивую из

сестер, потребовалось ввести запрет на инцест. Начало всему —

совершенный первобытный domus, замкнутая на самое себя мо-

нада, без дверей, окон и приданого, люди, живущие внутри нее

спят друг с другом. Этот domus становится несовершенным domus

«нашего» времени. Он вынужден беспрерывно раздавать свое

добро, чтобы снабдить приданным дочерей, предназначенных на

экспорт. Этот концептуальный переход от домашнего совершен-

ства к несовершенству, как известно, представляет собой одну из

обычных процедур, используемых мифом и фольклором, когда они

берутся объяснить сотворение социального времени *. Domus рож-

дается неделимым. Общество, в конце концов, нанесет ему ущерб.

Фольклор характеризует прошлое как эпоху «стародавнюю»,

когда в источниках водилась жареная рыба (III, 52). Прошлое,

если вести обратный счет, уходит весьма недалеко. «В Чанкоме,

деревне майя

,— говорит Роберт Редфилд,— история не заг-

лядывает дальше отцов. С дедов начинается сказочно-мифологи-

ческое время»

. В Монтайю фольклоризация прошлого наступа-

ет почти так же скоро, как в Чанкоме: уже прадедушка считается

давным-давно умершим. Ссылаясь на данные, считающиеся ис-

торическими (в современном смысле слова), монтайонские сви-

детели в большинстве случаев ограничиваются обращением к

фактам после 1290 года, а чаще — после 1300-го. В данном слу-

чае один-единственный монтайонский свидетель на епископском

допросе излагает рассказ о событиях 1240-х годов. Речь идет о

трогательной истории Алесты и Серены: дамы де Шатоверден

покинули младенца одной из них, отправляясь в Ломбардию, но

были схвачены как еретички, с них смыли макияж и сожгли. Од-

нако Раймон Руссель, которому мы обязаны этой красивой ис-

торией, рассказанной ради его Беатрисы, излагает ее вне време-

ни, как сказку на деревенских посиделках, ретроспективно, ко-

нечно, но не датируя (I, 220—221).

Что касается древней или недавней истории, то ее, как тако-

вой, почти нет в наших текстах, как в чисто монтайонских, так и

вообще арьежских. Римская древность известна — все еще —

только в Памье, где функционируют школы, где циркулирует текст

Овидия. Земледельцы же почти не идут дальше предыдущего гра-

фа Фуа. Сей суверен был добр к подданным, но суров к Церкви.

А потому после смерти (1302) оставил память о себе, как прави-

теле, обеспечивавшем «курицу в горшке»

, решительном враге

десятины, взимавшейся с горцев церковниками *. Отставим в сто-

рону несколько редчайших текстов, которые можно пересчитать

по пальцам одной руки, касающихся, например, чуть ли не сто-

летней древности какого-нибудь genus или рода (II, 367—368,

НО). В общем свидетели, которых допрашивает Фурнье, не вспо-

минают десятилетия до 1290—1300 годов

. В самом деле, среди

Глава XVIII

Ментальный инструментарий: время и пространство

345

* III, 52 («древнее время»:

фольклор о жареной рыбе);

II, 367 — 368 (столетний

genus); I, 218 (авантюра,

восходящая к 1294 г.); III,

331 (граф де Фуа); III, 327

(общее отсутствие стариков

среди наших свидетелей, за

исключением показаний о

старом Бертране де Тэ,

который сам вспоминает

свою молодость, имевшую

место около 1270 г.).

См. также случай старого

Б. Франка.

Le Goff ]. Op. cit.,

422.

* См. об этом: Robin R.

La Société française en 1789.

P., 1970,

. 290-291,

293-294 и далее.

Один из многих приме-

ров: III, 287.

** III, 180 и последующие

страницы.

N В общем, наши свидетели

дают показания не о том,

что они думают или думали,

но о том, что они делали

или, в крайнем случае, о

том, во что они веруют или

верили.

I, 285. Сопоставить с

выражением «охапка

[brassée] соломы» (III,

262).

свидетелей насчитывается не много стариков: демография и мен-

талитет голосуют, таким образом, против исторического времени *.

Таким образом, монтайонцы живут на «временном острове»,

отрезанном от прошлого больше, чем от будущего. На горизон-

тах этого острова маячат только далекие Борромеи

потерянно-

го рая да воскрешение когда-нибудь. Другого времени, кроме на-

шего, не бывает,— говорит Раймон Делер, крестьянин из Ти-

ньяка, употребив фразу, которой я охотно возвращу ее

двусмысленный характер (II, 132). У изоляции на временном

острове значение шире, чем местное: этнографы действительно

встречали много «обществ без истории» (без истории для себя...),

созданных по образу Монтайю. И несколько поспешно решали,

что Клио нет места в их исследованиях. Научная аберрация, от-

ныне преодоленная. В самом деле, аграрные общества пережива-

ют историю. Но они не представляют в своем сознании ее ясно.

Впрочем, такое отсутствие историографического измерения

в деревенской культуре хорошо согласуется с индикативным то-

ном *\ лишенным логической связи с прошлым и будущим, кото-

рый характерен для речи крестьян верхней Арьежи: рассказы

Пьера Мори, Бернара Марти и стольких других являются одно-

мерными повествованиями

. Сущность персонажа в них откры-

вается лишь под конец, в момент, когда она уже выдана самой жиз-

нью. Мы часами слушаем воспоминания Пьера Мори, видим, бла-

годаря им, как суетится башмачник Арно Сикр **, и вдруг, за две

минуты до развязки, узнаем, что этот Арно не кто иной, как до-

носчик... именно в тот момент, когда он обнаруживает себя как

таковой. В нашу эпоху теле- и радиопередач, отменяющих книж-

ную логику, методы непосредственной истории, саспенса, детек-

тива и нового романа

без особых усилий вновь обретают старые и

простые методы, которые использовались в 1320 году, до «Галакти-

ки Гутенберга», в повествованиях пастуха, девственно чуждого кни-

гопечатанию и даже письменности

Что касается восприятия и ментального использования про-

странства — в собственном, а также в географическом, социоло-

гическом, культурном смыслах слова,— эта фундаментальная дан-

ность остается связанной с телесным восприятием, особенно с вос-

приятием ладони и руки. Я увидела Прада Тавернье, который

в лучах солнца читал черную книгу размером с мою ладонь,—

заявляет Гийеметта Клерг (I, 341). Ладонь, таким образом, вы-

полняет функцию малой меры. Рукой [bras] или саженью [brasse]

измеряют расстояние подлиннее. Грелся я на солнышке за соб-

ственным домом,— заявляет Раймон Вессьер^,— а в четы-

рех-пяти «саженях» от меня находился Гийом Андорран, кото-

Часть вторая

Археология Монтайю: от жеста к мифу

346

* Никаких сведений о

сельскохозяйственных мерах

площади не фигурирует в

Регистре Фурнье, который,

однако, бывает весьма

многословен в отношении

полей, виноградников и т. п.

(равно как нет данных и

относительно мер объема:

сетье, эмина, кварты и т. д.,

см.: I, 300). Но практичес-

кие документы (сеньориаль-

ные описи и т. д.) в верхней

Арьежи, как и в других

местах, знают сетере

(se'térée)

. Отсутствие

аграрной метрологии в

Регистре Фурнье, неисто-

щимом в том, что касается

повседневной жизни, указы-

вает, что такая метрология

просто не фигурировала или

еще не фигурировала в

числе первостепенных забот

наших мужланов. Между

тем они были вполне спо-

собны измерить свои поля.

Не делалось ли это только

за счет количества семян,

брошенных в землю?

* I, 202. Здесь, в народном

сознании, обнаруживается

совершенное, законченное

понятие аристотелевского

космоса. О «теле и доме»

см. обращение (угрожаю-

щее) кюре Клерга к Рай-

монде Бело, урожденной

Аржелье: [Если вы донесе-

те], то расстанетесь с

телом, домом и добром

своим (III, 71).

рый читал книгу. Помимо самой руки есть еще мера, произ-

водная от силы рук, которая позволяет определять более зна-

чительные расстояния. Прад Тавернье, который нес на шее

четыре или пять овечьих шкур, шел, держась все время на

расстоянии выстрела из арбалета от дороги,— рассказы-

вает та же Гийеметта Клерг (I, 341). Наступает момент, когда

арбалетный выстрел в свою очередь оказывается слишком ко-

роткой и неадекватной единицей измерения. Тогда использу-

ется лье (III, 27) и переход (II, 43) или перегон. Конкретное

направление перехода в этом горном регионе, с его подъема-

ми, всегда теряется: здесь не ходят просто из пункта А в пункт

Б, особенно в Монтайю, деревне на склоне. Здесь поднима-

ются или спускаются (I, 223, 462; III, 296 et passim).

В общем, некоторые метрологические сведения, которые

я только что дал, отражают особенности сознания. Но они не

должны создавать иллюзий: чувство пространственной меры,

идет ли речь о расстоянии или площади *, не является главной

заботой населения верхней Арьежи. Почти незаметно стрем-

ление развивать это «чувство», ибо как таковое оно не явля-

ется настоятельной потребностью каждого дня. Можно ска-

зать, что оно просто обозначено с двух концов фундаменталь-

ными понятиями corpus и domus, определяющими философию

Монтайю. Снабженное руками и ладонями тело выступает

мерилом мира. Когда мир оказывается слишком широк, что-

бы измерять его телом, то domus, придаток тела, в свою оче-

редь может сделаться мерилом мира. Рай,— заявляет Гийом

Остац,— чтобы вам было понятно, вообразите себе ог-

ромный domus, который раскинулся бы от Меранского пе-

ревала до города Тулузы

Почти неизмеренное, монтайонское пространство к тому

же не очень хорошо сориентировано. В последующие столе-

тия землемеры, которые будут формировать лангедокский ка-

дастр, сориентируют поля в своих регистрах по пунктам при-

вязки, по господствующим ветрам, по положению солнца... что

там еще я знаю? Арьежане же 1300 года меньше мудрствуют.

Большой путь у них описывается с помощью указания направ-

ления, но через последовательный ряд городов. Чтобы доб-

раться до Рабастенса,— говорит Белибаст Пьеру Мори,—

пойдете сначала в Мирпуа, потом в Бовиль, и затем в

Караман. А там спросите дорогу на Рабастенс (III, 151).

За отсутствием восхода, заката, севера, юга, востока, запа-

да,— терминов, никогда не употребляющихся в нашем регис-

тре,— крестьяне Монтайю говорят о путях в Каталонию ( =

на юг), на равнину (= на север), за перевалы, к морю, на

Тулузу и т. д.

Глава XVIII

Ментальный инструментарий: время и пространство

347

* См. гл. XXVIII (заклю-

чение).

* Лионская земля является

шателенией (I, 448; II,

279). Именно сеньориаль-

ные должностные лица,

благородные чаще говорят о

своей terra, чем простые

крестьяне (III, 279, 286,

312-313). См. также II, 68

{земля графа Фуа = граф-

ство Фуа).

* I, 448; II, 279; P. Moulis,

passim; ср.: Bonnassie, t. II,

p. 209-210.

M. Шевалье (см. библио-

графию) напоминает, что

Сабартес когда-то был

каролингским судебным

округом

. Ж. Дювернуа

сообщает, что в XIV в. этим

топонимом обозначается

довольно обширное архи-

пресвитерство (III, 337, note

509, текст 1311 г., извлечен-

ный из Картулярия Фуа).

Но чувство общности, испы-

тываемое людьми Сабарте-

са, не менее важно, чем эти

административные или

церковные границы. См.

ниже в этой главе.

** I, 448. См. также целый

перечень аналогичных кра-

ев, характерный для «на-

родной географии»: III, 142.

Chevalier M. La Vie...

p. 64.

** III, 331 (я резюмировал

оригинальный текст для

удобства цитирования).

В географическом смысле единицей восприятия остается ма-

лая родина, территория (terra). Это слово может обозначать как

сеньориальный округ, так и микрорегиональный край. Слово terra

не должно порождать двусмысленности у читателя. Наши крес-

тьяне-пастухи, ориентированные на свой domus, отнюдь не име-

ют той одержимости семейной и парцеллярной землей, которую

анахронически изобразят однажды неотъемлемо присущей мен-

талитету земледельцев всех времен. Их способ производства ско-

рее домашний, чем парцеллярный *. Terra для них — это терри-

тория не семейная, но общая: приходская, но шире малой роди-

ны. Terra деревни, группы деревень, определенного района,

одновременно охватывающая и людей, и природу. Terra сеньо-

рии, малой или большой, и даже княжества

. Таким образом го-

ворят об Айонском крае или Айонской земле (Прад и Монтайю).

В административном отношении она представляет собой владе-

ния шателена, над которыми господствует высокая крепость, вен-

чающая деревню желтых крестов*. Упоминается Сабартес (на-

горная часть Фуа§), упоминается также Ольмская земля, край

или земля Соль **, Разес, Фенуйед, Сердань. Графство Фуа как

политическая единица присутствует в каждом сознании. Однако

между нагорьем и равниной установилось отчетливое различие.

Нагорье тяготеет не к Фуа, светской столице графства, а скорее

к Аксу и Тараскону, как к центру сабартесского племени. Над хле-

бородной равниной доминирует Памье, город епископальный,

клерикальный, антикатарский, доминиканский... и требующий

десятину. Граница между антидесятинным и даже катарским на-

горьем и твердокатолической равниной проходит в нескольких ки-

лометрах к северу от Фуа через предпиренейское ущелье, имену-

емое Лабаррским проходом

. Люди Сабартеса,— рассказы-

вает в 1322 году Бертомье Югон — очень хотели бы

договориться с графом Фуа, чтобы ни один церковник не

поднимался дальше Лабаррского прохода... Если бы граф Фуа

был таким же достойным, как его предшественник, церков-

ники не дошли бы до того, чтобы требовать свою карне-

ляжную десятину.

Такая, отмеченная предпиренейским ущельем, граница, при-

знана всеми в Монтайю. С высоты своих «гор», например, кюре

Клерг делает внушение Беатрисе, чтобы воспрепятствовать ее на-

мерению спуститься в понизовье Далу и Вариле, наводненное бра-

тьями-миноритами. Mutatis mutandis

, заключенный в Памье

Бернар Клерг смотрит на горы, закрывающие горизонт с юга. Это

горы, где находится его верхнеарьежская родина (terra), включа-

ющая Сабартес и (в том числе) Айонский край, включающая

Часть вторая Археология Монтайю: от жеста к мифу 348

прежде всего, в более узком смысле, монтайонскую сеньорию,

которой он подчинялся в качестве байля.

Ограниченная на севере Лабаррским проходом, верхняя Арь-

еж упирается на юге в линию пиренейских перевалов. Епископ

из Памье, объективно играющий роль духовной руки короля

Франции, пытается распространить свой инквизиторский конт-

роль вплоть до этой предначертанной линии. Люди «нагорного

Фуа» обитают citra portus (по сю сторону перевалов), на север-

ном склоне Пиренеев, более или менее подпадающем под влия-

ние французского империализма. Тогда как другая сторона (ис-

панский склон) именуется у них ultra portus (за перевалами).

Бегите за перевалы,— говорит Беатрисе де Планиссоль нота-

риус Понс Боль из Вариле,— поскольку по сю сторону пере-

валов вы дадите епископу себя схватить (I, 257). Зато для

изгнанников в Каталонии ось Пиренеев, которая проходит с во-

стока на запад по линии перевалов, представляет собой границу

свободы, за которой «начинается» (фактами угнетения, а не по

букве закона!) «Французское королевство». Последнее обозна-

чается и даже определяется в данном случае полицейской актив-

ностью инквизиторов. Когда мы переходим через перевалы,

чтобы вернуться во Французское королевство (фактически в

графство Фуа), у нас волосы встают дыбом,— заявляют эмиг-

ранты из Фуа, обычно проживающие в каталонском и валенсий-

ском изгнании с тех пор как покинули родную землю (II, 71).

Наша деревня осмысляет себя и свою жизнь внутри мелких

регионов (Айонский край) и даже крупных обособленных тер-

риторий (соответственно Окситания или Каталония): но и в том,

и в другом случае не все направления оказываются равно пред-

почтительными. Например, Монтайю находится в устойчивых от-

ношениях с Прадом, соседним приходом, вплоть до соединения

с ним тропой* и посредством нескольких брачных связей. Зато

Камюрак, другая соседняя община, едва ли более отдаленная, име-

ет с Монтайю лишь весьма натянутые отношения (конечно, если

не считать случайного визита камюракского кюре, взявшего на

себя миссию доставить последнее причастие умирающей монтай-

онке, которая посылает его подальше [I, 462,]). С Акс-ле-Тер-

мом, центром верхней части долины Арьежи, у монтайонцев от-

ношения постоянные, одновременно торговые, культурные, свет-

ские, дружеские... В Акс с берегов Прада несут женщины на

продажу своих кур и яйца, свою пряжу, чтобы заказать из нее

ткань. Груженные зерном мулы следуют тем же маршрутом от

Монтайю до мельниц Акса, поставленных на Арьежи. Те же

мулы, груженные мукой, поднимаются потом обратно в деревню.

Однажды,— рассказывает Гийеметта Клерг

,— незадолго до

того как похватали сплошь всех жителей Монтайю (те

времена мне больше ничем не запомнились), пошла я нарвать

* I, 462. См. также карту

Кассини.

' I, 343. О торговых связях

Монтайю см. также гл. I.

Глава XVIII Ментальный инструментарий: время и пространство 349

* Обо всем вышесказанном

см. I, 343.

* Также о «pau», pagus или

крае, как о территориальной

единице (в Каталонии),

неотделимой от того или

иного графства, см.:

Bonnassie. T. II, р. 193.

* III, 182: I, 254, 343; III,

409.

I, 402. Этот периферичес-

кий характер идет от следу-

ющего факта: Айонская

земля (Монтайю + Прад)

была окончательно присое-

динена к графству Фуа и

Сабартесу только в первой

половине XIII в. (Moulis

Р., 1958).

травы на Алакот, так называется место. По пути встре-

тился мне Гийом Мори со своим мулом. Он возвращался из

Акса, горланя песни. Я и говорю ему:

— В

ыпил, что ли

? Уэ

ж такой ты веселый.

— В Аксе был, муки смолол. Вот, везу на спине мула,—

ответил он.

— И как же это понимать? — возразила я.— Вот

когда мой муж отправляется в Акс муки смолоть, он по-

том возвращается домой вконец измотанный, ведь глаз не

смыкает, да и пыль мучная...

— По правде сказать,— признался Гийом,— на мель-

нице я пробыл всего ничего. Я воспользовался поездкой, что-

бы повидать добрых людей!*

Сезонные перегоны тоже структурируют пространство. Они

создают близкие и квазисоседские связи между Монтайю и весьма

удаленными населенными пунктами. Например, в Арке, в нынеш-

нем департаменте Од, Сибилла Пьер, жена овцевода, знает все

монтайонские сплетни. И в этом ничего удивительного. Две де-

ревни, арьежская и одская, отстоят друг от друга на сорок кило-

метров полета птицы; но реально они соединены, поскольку одна

образует летний, а другая — зимний полюс замкнутого маршру-

та перегонов скота. Кроме этого, они обмениваются служанками

и поденщицами при жатве (II, 427). В общем, является ли Ре-

гистр Жака Фурнье чем-то иным, нежели большим, с катаре-

ким акцентом, диалогом в пространстве между белибастовой зи-

мовкой в Каталонии и летним пастбищем в Сабартесе?

Сабартес — вот великое слово. К нему мощно влекут нас все

данные Регистра о чувствах «пространственной» принадлежно-

сти, испытываемых поселянами за пределами тесных рамок сво-

его прихода. Фактически можно отметить концентрические кру-

ги квазисегментированого общества: corpus, domus, locus, pagus

(II, 108); тело, дом, деревня, край. Тело и дом свои у каждого.

Деревня — это Монтайю. Край — это Сабартес

Монтайю и Айонская земля (Прад + Монтайю) являются,

это неоспоримо, частью Сабартеса: Пьер Клерг — кюре из Мон-

тайю, что в Сабартесе. «Монтайонцы» — значит из Сабар-

теса. Раймон Пьер из Кие говорит: Вот уже пять лет, как я

не бывал в Сабартесе, кроме Прада и Монтайю*. Конечно,

Айонская земля несколько на периферии Сабартеса, сердце ко-

торого вТарасконе, Акс-ле-Терме, Жюнаке. Совершенные,— го-

ворит по этому поводу Бернар Бене,— шли из Монтайю в Прад,

а потом из Прада в Сабартес (на Акс-ле-Терм)^. Есть, так

сказать, малый Сабартес, сосредоточенный в Аксе, Тарасконе и

Часть вторая

Археология Монтайю: от жеста к мифу

350

* Церковь Савар, эпоним

земли, располагается на

территории Тараскона-на-

Арьежи (III, 520).

* III, 337 sq. (см. латинский

текст из Картулярия Фуа,

{ 30 — 35, воспроизведенный

Ж. Дювернуа: III, note

509).

* III, 375. См. также II, 68,

76, 187. 208, 279. 475; III,

193.

Chevalier M. La Vie...,

p. 64, note 2.

** I, 201. По поводу иного

(но частичного) «изыска-

ния» по региональной де-

мографии душ другой свиде-

тель, Пьер Гийом (из Юна-

ка), полагает, что «в

Сабартесе по вине церков-

ников десять тысяч пропа-

щих душ» (III, 337).

храме-эпониме Савар*; и большой Сабартес, более политичес-

кий, представляющий собой не что иное, как нагорную часть граф-

ства Фуа, включающую (к югу от Лабаррского прохода и к севе-

ру от Пиренейского хребта) окрестности Акса, Тараскона, Фуа,

нашего Айонского края, а также район Викдессоса

. Множество

текстов показывают очевидную и спокойную силу чувства при-

надлежности к земле Сабартеса, проявленного обитателями раз-

ных деревень:

— Вы не из Сабартеса? — спрашивает некий юноша

Пьера ден Юголя в ларокдольмесской таверне *.

— Да, я из Кие.

Является ли Сабартес естественным регионом, отличающимся

высотой над уровнем моря, составом почвы, растительности? Га-

уссен, который дал судьбу этой зоне как таковой своими фитоге-

ографическими картами, так и думал

. Во всяком случае, по мне-

нию коренных жителей земли, Сабартес в рассматриваемую эпо-

ху обладает всеми атрибутами совершенно определенной единицы,

которая выделяется столь же отчетливо, что и племена или наро-

ды, к которым нас приучили этнографы и историки. Раймон Де-

лер из Тиньяка недвусмысленно говорит о народе Сабартеса (II,

122). Между тем чаще говорят о людях Сабартеса или о муж-

чинах и женщинах Сабартеса (II, 217, 309, 318, 328). У Са-

бартеса своя фольклорная культура, проявляющаяся, в частности,

в пословицах о браке и судьбе; наши информаторы называют их

«общими поговорками Сабартеса»:

Извечно и вечно, допрежъ и опять мужчина с чужою

женой будет спать (I, 167).

Кому радость, кому злосчастье — заповедано наперед

(I, 356).

Коль сестра троюродна, насади ее сполна (II, 130).

Эта земля обладает к тому же собственной вездесущей сис-

темой обмена информацией и формирования общественного мне-

ния. Она создаёт и разрушает репутации, мирские и не только:

В Сабартесе все говорят, что Отье ушли, что они не вер-

нулись... (II, 195; III, 54). Многие пользующиеся доброй сла-

вой женщины Сабартеса были подругами Пьера Отье (II,

425). Сабартес славится и своими гастрономическими изысками

(форель, сыры). Духовно он тяготеет к храму, где бьется сердце

этого пиренейского народа: Нотр-Дам де Савар в Тарасконе —

совместная собственность земляков, которых тем более задевает,

когда священники смеют изгонять из святилища неплательщиков

десятины (III, 33). У Сабартеса имеется отдельный сонм мерт-

вых душ, он образует огромную толпу, способную заполнить про-

странство от Мерана до Тулузы **. (Впрочем, фольклор о покой-

никах представлен в нескольких локальных вариациях. Фольк-

лор Айонского края похож на то, что встречается в земле Соль,