Курочкина Г.И. Философия социально-гуманитарных наук

Подождите немного. Документ загружается.

(интуицию), аналогию и художественное портретирование.

Эволюционный историзм нацелен на рассмотрение их

генезиса и этапов развития. В противоположность

догматическим, по мнению Шпенглера, принципам научного

познания, он обосновывает приоритет «лирического начала»,

«чувства жизни» в подходе к историческому целому как

развивающемуся живому организму.

В рамках первого из названных направлений новой

философии истории работал и Арнольд Тойнби (1889-1975).

Его важная методологическая установка - культурологический

плюрализм, убеждение в многообразии форм организации

человечества, каждая из них имеет своеобразную систему

ценностей, вокруг которых складывается повседневная жизнь.

Для А. Тойнби характерен универсалистский, подлинно

глобальный подход к истории, позволяющий обозреть все ее

временное пространство, т.е. «проследить все течение реки» от

истоков до устья. Любопытно, в каких берегах течет река,

занимательно, что она на поверхности своих вод, но главное –

это сама река, направленное течение ее вод, составляющее в

целостности ее сущность и ее смысл. Так и сущность истории

заключена в течении времени, но времени не абстрактного,

физического, а нераздельно слитого с человеческим

существованием, смысловой тканью событийности. При этом

форма свершающегося, хотя и привлекает сама по себе, на

самом деле, скорее скрывает, маскирует истинный

исторический смысл. Для постижения истории важнее

раскрытие сокрытого, выявление того, что определяет природу

происходящего и направляет движение в истории.

Вторым направлением философии этого периода была

неогегельянская философия тождества исторического бытия и

сознания, крупными представителями которой были Б. Кроче

(1866-1952) и Дж. Коллингвуд (1889-1943). В разработанной

Кроче философии истории особую популярность приобрел

его тезис «всякая истинная история есть современная

история». Подлинная история имеет глубокие корни в

общественной жизни настоящего, которому принадлежит и

сам исследователь со всеми его мыслями и чувствами.

Исторический процесс реально существует в преемственности

поколений, каждое из которых живет его настоящим, прошлое

не может держаться своей собственной силой. По Кроче,

историческое знание всегда организовано системой ценности

историка, а «мертвая хроника» событий – только

подготовительный материал, но не сама наука.

Согласно Коллингвуду, история должна: а) быть наукой,

или ответом на вопросы; б) заниматься действиями людей в

прошлом; в) основываться на интерпретации источников; г)

служить самопознанию человека. При этом мыслитель не

согласен с предложением о том, чтобы создать некую «науку о

человеческой природе», принципы и методы которой

мыслятся по аналогии с принципами и методами естественных

наук.

Работа историка не предполагает, что он не должен

заниматься поисками причин и законов событий. Историк,

согласно Коллингвуду, ищет именно процессы мысли, и вся

история тем самым - история мысли.

При этом британский философ подчеркивает

«историчность исторических мыслей» в том смысле, что все

они без исключения развиваются, имеют свою историю.

Поэтому они становятся совершенно непонятными без знания

последней. Отсюда - необходимость историзма как

важнейшего методологического принципа исторического

исследования.

Исследование природы исторического мышления

относится к тем задачам, решение которых вполне оправданно

и необходимо выпадает на долю философии. При этом он

считал, что сотрудничество историков и философов в решении

философско-методологических проблем не только желательно,

но просто необходимо.

Большое значение для гуманитарных наук британский

философ придавал логике вопроса и ответа. Разъясняя

значение этого принципа, он отмечал, что в соответствии с

ним «свод знания не состоит только из «предложений»,

«высказываний», «суждений»... Знание состоит из всего этого,

вместе взятого, но и из вопросов, на которые оно дает ответы.

Логика же, обращающая внимание только на ответы и

пренебрегающая вопросами, - ложная логика». Поэтому

истинность - это не атрибут отдельно взятого предложения

или их комплекса, а она - атрибут комплекса, состоящего из

вопросов и ответов (см. 2.4.1).

По Коллингвуду, единственными авторитетами историка,

как и любого ученого, служат логика и фактическая

подтверждаемость теоретических выводов. Очень важным для

любого историка является «методологический

индивидуализм», т. е. требование объяснять исторические

события исключительно на основе конкретной

целеполагающей активной деятельности конкретных людей.

Ставя вопрос о сближении истории и философии,

британский мыслитель тем самым ставил вопрос и о

необходимости создания философии истории.

Первый принцип, который сформулировал Коллингвуд в

своей философии истории, гласит: «То прошлое, которое

изучает историк, является не мертвым прошлым, а прошлым, в

некотором смысле все еще живущим в настоящем». А это

значит, что, если прошлое и настоящее не проникают друг в

друга, знание прошлого ничего не дает для решения проблем

настоящего. При этом британский мыслитель подчеркивает и

методологическую сторону проблемы - роль правил

(принципов) не только в познании, но и в исторических

действиях. Методологически необходимо, считает

Коллингвуд, правильно видеть ту конкретную реальную

ситуацию, в которой оказался исследователь, т.е. «конкретный

анализ конкретной ситуации». Он убежден, что история может

и должна научить людей управлять человеческими

ситуациями, как естественные науки научили их управлять

силами природы.

Второе основное положение своей философии истории

Коллингвуд выразил так: «Историческое знание -

воспроизведение в уме историка мысли, историю которой он

изучает». При этом мысль должна найти выражение либо в

языке, либо в любой другой из многочисленных форм

коммуникативной деятельности (например, в жестах).

Согласно третьему положению философии истории

Коллингвуда, «историческое знание - это воспроизведение

прошлой мысли, окруженной оболочкой и данной в контексте

мыслей настоящего. Они, противореча ей, удерживают ее в

плоскости, отличной от их собственной» /2, с.339/. Мы

изучаем историю для того, разъясняет автор это свое

положение, чтобы стала нам ясной ситуация, в которой нам

предстоит действовать.

Историк, по Коллингвуду, должен быть микрокосмом

всей истории, которую он в состоянии познать. Таким

образом, изучение им самого себя оказывается в то же самое

время и познанием мира людских дел. А история и есть наука

о людских делах.

1.2. Становление социально-гуманитарного познания

Уже с первой половины XIX в. начинается активный

процесс формирования социально-гуманитарных наук. Их

целью провозглашается не только познание общества, но и

участие в его регуляции и преобразовании. Исследуются как

общество в целом, так и отдельные его сферы с целью найти

определенные технологии управления социальными

процессами. Методологические проблемы социального

познания стали активно разрабатываться в рамках самой

системы «наук о культуре» с опорой на те или иные

философско-методологические представления.

Однако давление на гуманитарные науки давало о себе

знать - прежде всего со стороны математического естествозна-

ния и особенно - механики. Но нарастало - и чем дальше, тем

больше - и сопротивление этому давлению внутри самих этих

наук.

Краткий ретроспективный взгляд на зарождение и

формирование гуманитарных наук показывает следующие

особенности этого процесса. Прежде всего, развитие

гуманитарного знания связано с теоретическим осмыслением

антропоцентризма. Правота Мишеля Фуко, утверждавшего,

что «гуманитарные науки появились в тот момент, когда в

западной культуре появился человек - как то, что следует

помыслить, и одновременно как-то, что надлежит познать» /3,

с. 440/ не вызывает сомнений.

Произошло это в 14-м столетии. В условиях

Проторенессанса была впервые осознана недостаточность

космологического и теологического определений сущности

человека и возникло представление о том, что человеческая

природа самодостаточна и онтологически самоценна, а

главное - несводима ни к той или иной совокупности

космических элементов (стихий), ни к так называемым дарам

духовным. Человек в свете антропоцентристского сознания

представлялся уже не просто «микрокосмом» или «образом и

подобием Божием», а скорее продуктом собственного

свободного деяния. Становление антропоцентризма как

принципиально нового, антитрадиционалистского

умонастроения и способа мышления сделало возможным

гуманитарное познание феномена человека в его оторванности

от космоса и Бога - в его «заброшенности» (М.Хайдеггер), во

всей «неподлинности» его мирского бытия. Рассматриваемый

в этой мнимой своей автономности и самодостаточности,

человек – это действительно «изобретение недавнее»

(М.Фуко). Позднее подобный подход позволил преодолеть

средневековый антропоморфизм во взглядах на человека и

общество. По словам К. Маркса «Гоббс, Спиноза, Гроций…

стали рассматривать государство человеческими глазами и

выводить его естественные законы из разума и опыта, а не из

теологий» /4, с. 3/. В XVII веке получает философское

осмысление попытка понять естественные потребности

человека не только как природные, но и как социальные и

ценностные. Раз человек стал объектом познания и

самопознания, то, по мысли Френсиса Бэкона, следует

учредить «единую общую науку о природе или состоянии

(status) человека, ибо этот предмет достоин того, чтобы быть

выделенным в отдельную, независимую от других науку» /5,

с.240/. В XVIII веке идея такой гуманитарной науки

прорабатывается во множестве философских трактатов о

«человеческой природе».

Бэкон обращал внимание на прагматическую

направленность нового, гуманитарного мышления. «Тот, кто

поймет до конца природу человека, - отмечал он, - тот почти

наверняка может стать кузнецом своего счастья, тот рожден

для власти...». Речь шла о таком знании, которое усилило бы

практическое могущество человека. Последнее не могло быть

почерпнуто в готовом виде ни из трактатов античных

мудрецов, ни из текстов Священного писания. Такое знание

достижимо в ходе осмысления собственного опыта

спонтанного действования - без оглядки на космический рок

или божественный промысел, а также - через анализ

произвольных действий других людей. «Гуманитарные знания

(litterae), и особенно в области языков и истории, также

являются благом, ибо они радуют дух, - полагал Томас Гоббс. -

Они также полезны, особенно история; ведь последняя

заменяет нам тот опыт, на который опирается наше знание

причин... Полезно также знание языков, на которых говорят

соседние народы, так как оно облегчает общение с ними и

торговлю» /6, с.243-244/. Таким образом, гуманитарное знание

в период становления и методологического обоснования сразу

же ставится на службу социально активному субъекту,

«мастеру своей судьбы», и оказывается модификацией его

«воли и представления». Кроме того, оно нацеливается на

разрыв с образовавшей этого субъекта духовной традицией:

утраченная сакральная наука подменяется «наукой

профанической», на освоение иных, чужеязычных культур,

которые рассматриваются как различные вариации одной и

той же «человеческой природы».

В чем же собственно состоит то самое «человеческое»

качество бытия, которое наделяется в сфере

гуманитарного познания статусом самодостаточной

природы («субстанции человека»), не сводимой к комбинации

вечных космических элементов или духовных сил? Ответ на

это вопрос есть уже у Франческо Петрарки: «Слушайте меня,

юноши, перед которыми целый век: время бесценно!... Время

было на последнем месте. Теперь, вижу, ему следовало быть

на первом: усталость снимается покоем, упущенные деньги

возвращаются - однажды утекшее время не вернется, его

потеря невосполнима» /7, с.162/. Итак, время и временное

бытие - все то, чем пренебрегали в античности и, за редким

исключением, в эпоху христианского средневековья,

выдвигается на первый план. Именно этот поворот внимания

от вечного к временному формирует характерный для

западноевропейского гуманизма интерес к мельчайшим

проявлениям темпоральности человеческого бытия, образует

новый онтологический базис для развития комплекса

социально-гуманитарных наук. Поэтому глубочайший

источник своеобразия гуманитарного познания следует искать

в области фундаментального понимания длящегося

«прошедшего бытия», рефлектированного в себя и в «свое

другое». Однако и на пути утверждения такой специфики

социально-гуманитарного познания (проявившейся в полной

мере в ХХ веке), его становление существенно зависело от

общей классической картины мира.

В XVI-начале XVII в. для данных наук познавательный

идеал научности выступал как дедуктивно построенная мате-

матическая система, а реальным эталоном, образцом теории

являлась геометрия Евклида. Этому образцу пытались

подчинить и гуманитарное познание.

Позднее, вплоть до конца XIX в., эталоном научности

стала классическая механика с присущим ей четким

разделением всех знаний на два уровня: теоретический и

эмпирический. Система объектов науки выступает как

механическая модель определенным образом

взаимодействующих частиц. Этот познавательный идеал и

«метод принципов» Ньютона нередко распространялись и на

общественные дисциплины.

Поскольку механика (и тесно связанная с ней

математика) были в XVI-XVII вв. наиболее зрелыми и

успешно развивающимися отраслями знания, то возникло

стремление на основе законов механики познать все явления и

процессы действительности, в том числе социальные, и даже

построить философию (этика Спинозы, «доказанная в

геометрическом порядке»). Выйдя за пределы естествознания,

математические и механико-атомистические идеалы к методы

познания постепенно проникали в социальные науки.

Функционирование механической картины мира в

качестве общенаучной исследовательской программы

проявилось не только при изучении различных процессов

природы, но и по отношению к знаниям о человеке и

обществе, которые пыталась сформировать наука XVII-XVIII

вв. Конечно, рассмотрение социальных объектов в качестве

простых механических систем - это сильное упрощение. Эти

объекты - сложные развивающиеся системы (с включением в

них человека и его сознания), которые требуют особых

методов исследования.

Однако, чтобы выработать такие методы, наука должна

была пройти длительный путь развития. В XVIII в. для этого

не было необходимых предпосылок. Научный подход в эту

эпоху отождествлялся с теми его образцами, которые

реализовались в механике, а потому естественным казалось

построение науки о человеке и обществе в качестве своего

рода социальной механики на основе применения принципов

механической картины мира.

Вплоть до конца XIX в. господствующей тенденцией в

методологии гуманитарных наук был натурализм —

универсализация принципов и методов естественных наук при

решении проблем социального познания. «Со времени

Просвещения и, в частности, со времени Канта физические

науки рассматривались в качестве парадигмы познания, на

которую должна равняться вся остальная культура» /8, с.238/.

Ничего за пределами естественных наук не может считаться

«объективным». Это вело, во-первых, к абсолютизации

естественнонаучного знания (особенно механической картины

мира) в объяснении человека и общества и, во-вторых, к

игнорированию специфики последних. Развитие общества

объяснялось либо механическими, либо различными

природными факторами (климат, географическая среда),

биологическими и расовыми особенностями людей и т. д.

Однако стремление объяснить развитие общества законами

природы, игнорируя собственно социальные закономерности,

все более выявляло свою односторонность и ограниченность.

Натурализм в методологии обществознания являлся

продуктом исторически обусловленной апелляции к природе.

Исторически первым таким образцом была механика...

Натурализм в методологии социальных наук XX в. связан с

развитием всех разновидностей позитивизма, а также со

структурно-функциональным подходом... Кризис

натуралистического подхода в конце XIX-начале XX в. был

связан с осознанием различий природы и культуры» /9, с.62/.

Это осознание пошло достаточно быстрыми темпами, и стала

формироваться - в противовес натуралистической -

культуроцентристская парадигма, основой которой стало

признание особого статуса социально-гуманитарных наук.

Первая половина XVIII века характеризуется созданием

теорий исторического круговорота, психологии народов и

компаративного метода исторического познания,

основоположником которых был Джамбаттиста Вико (1668-

1774). Свои идеи изложил в работе «Основания новой науки

об общей природе наций» (1725). Определяя различие между

природным и социальным бытием, Вико писал, что мир

природы создан Богом и только им может быть полностью

познан, что же касается мира наций (т. е. социальных

явлений), то он создан людьми и вполне может быть постигнут

человеческим разумом. Особенность социального развития

заключается в том, что оно основывается на развитии

человеческого духа, коллективного разума, который

воплощается в таких начальных элементах культуры, как

религиозные обряды, браки и погребения. Именно эти

элементы рассматриваются в качестве оснований новой науки

об обществе. При этом допускается, что все народы,

развиваясь параллельно, проходят три стадии (эпохи)

развития: божественную (религиозную), героическую

(поэтическую) и человеческую (гражданскую). На

оригинальность этой триады Вико не претендует, приписывая

ее древним египтянам, но наполняет новым содержанием,

полагая, что она характеризует целостный цикл развития

любой нации. Каждая из этих эпох отличается особыми

правами, законами и обычаями, особым «авторитетом власти»,

формами правления, способами общения, воспитания и

мышления. Большой интерес представляют его рассуждения о

взаимосвязи экономики и политики, борьбе сословий, смене

политических систем и т. д. Через призму смены трех эпох

рассматриваются и вопросы развития древних элементов

культуры: языка, права, морали, форм правления и т.д.

К концу XIX-началу XX в. стало уже очевидным, что

науки о культуре должны иметь свой собственный

концептуально-методологический фундамент, отличный от

фундамента естествознания. Этот тезис особенно активно

отстаивали два философских направления - баденская школа

неокантианства и «философия жизни».

«Философия жизни» - направление, сложившееся в

последней трети XIX вв., ее представителями были

Дильтей, Ницше, Зиммель, Бергсон, Шпенглер и др. Возникло